Двойной эспрессо

   

    – Кофе сделайте мне, – раздался милый женский голосок у киоска.

    – Американо, эспрессо?

    – Эспрессо… двойной, – секунду помедлив, добавила девушка, остановив умело подкрашенные глазки на парне в спортивной ветровке. Киоск находился непосредственно на остановке, и – пока ещё – двух незнакомцев отделяла всего лишь несколькометровая диагональ разбитого асфальта. Ещё какие-то мгновения назад все мысли девушки были направлены на горячий бумажный стаканчик с
соответствующим ароматом, и вдруг кофейная жажда отошла на второй план. 

    «Вроде и простой, а что-то есть, определённо что-то есть», – повернулись носки модных кроссовок в сторону заинтересованного объекта, а маникюрным пальчикам вдруг захотелось почесать маленькое ушко. Будь парень напротив понаблюдательнее, он бы легко раскусил эти невзыскательные жесты, но то ли сознательно, то ли несознательно, но ответного любопытства незнакомка не заметила. Решив испытать судьбу, она облокотилась о стойку киоска, как бы наслаждаясь напитком, на самом же деле внимательно рассматривая парня.

    Последний, наконец, обратил свой беглый взор на водителя бирюзовой «ауди», припаркованной практически на самой остановке. Именно это и озадачило любительницу двойного эспрессо. Судите сами: машина премиум-класса на маршрутной остановке, владелица которой никуда не спешит, да и внешний экстерьер явно не относит её к породе замшелых овечек; при этом вожделенный объект смотрит на неё довольно-таки поверхностным взглядом. Ситуация, надо заметить, из ряда вон, – как тут не заинтересуешься столь круто замешанным мужским продуктом.

    – Девушка, Вы бы отъехали, – заметил наблюдательнице мужчина в кепке, – а то машина у Вас хоть и не отечественного производителя, но лишние 510 гривен за остановку в неположенном месте вряд ли захочется заплатить.

    – Да-да, сейчас отъеду, – рассеянно протянула девушка, лихорадочно обдумывая, как бы усилить клёв. Если бы парень на остановке стоял один, было бы проще, а так люди начали подтягиваться, и уже не менее восьми пар глаз лицезрели чудо немецкого автопрома вместе с её обладательницей.

    «Как же его зацепить? Как назло, ничего толкового в голову не лезет, – она попыталась сделать глоток, но оказалось, что стаканчик уже пустой. – Тьфу ты, что ж это я так растерялась! Ладно, будь что будет».

    В тот самый момент, когда решение вроде бы вызрело, раздалась сигнально-матерная какофония подъехавшей маршрутки. Водитель последней буквально прижался к «ауди», выскочил из салона, и воздух вокруг тут же наполнился смрадными миазмами отборного мата.

    «О-о, надо смываться. С таким только зацепись».

    – Чья машина? – раздался, наконец, вразумительный вопрос. Ответа ждать не пришлось, настолько несоответствующий контингент собрался на остановке, а движение девушки в сторону «ауди» развеяло всякие сомнения.

    – Эй, малая, куда пошла? – водитель дёрнулся за мажоркой, рванув её за руку у самой водительской двери.

    – Руки! – девушка попыталась открыть дверцу, но неуёмный восстановитель порядка тут же её закрыл.

    – Э, нет, так быстро ты не уедешь.

    На остановке начался шепотный шевелёжь с обсуждением понятных вопросов: кто, кого, как и с какими последствиями. Соответственно, все напрочь забыли о своих делах и заботах, увлечённо втупившись в «спектакль», удовлетворённо облизывая жадные к подобным зрелищам губы.

    – Правильно. Никуда её не пускай. Пусть платит штраф, – заметила «кепка», сразу расправив озябшие плечи.

    – Слышала? – ухмыльнулся водитель маршрутки, загородив путь к водительской двери и достав мобильный.

    – Отойдите от моей машины! – попыталась девушка отодвинуть преграду, но тотчас сообразила, что легче одетой переплыть речку, чем сдвинуть с места этого бурелома.

    – Счас я позвоню, приедет полиция, и тогда едь, куда хочешь, – раздался дурацкий хохот, дружно поддержанный наблюдавшими зеваками.

    Вырывать телефон было бессмысленно, поэтому пришлось смиренно ожидать знакомства с отнюдь не желанными ребятами.

    – Не надо никуда звонить! – если у девушки с интонацией не получилось, то парень в спортивной ветровке был более чем убедительным. Рука с мобильным опустилась, а по-смешному нахмуренное лицо родило вполне предсказуемый вопрос:

    – А ты кто такой?

    – Такой же, как и Вы, поборник закона, поэтому сейчас она сядет в машину, и поедет платить штраф, а я отправлюсь вместе с ней и это проконтролирую. Садись давай! – умышленно грубо приказал парень, открыл переднюю дверь, проследил за шустрой посадкой, обежал машину, поднял в сторону очумелого водителя кулак со словами: «Ну, счастливо! И поторопитесь, люди ждут!» – сел рядом с мажоркой и, пока водитель соображал, что такое вообще произошло, бирюзовая «красотка» была уже далеко.

    – Так что, едем платить штраф? – улыбнулась девушка, умело обгоняя автомобили.

    – Конечно… – вынудил заступник посмотреть себе в глаза, – …нет!

    – А как же закон и справедливое наказание?

    – А ты настолько сильно этого хотела?

    – Нет.

    – Ну, вот я также подумал.

    – Куда же мы тогда едем?

    – Мы – до рынка.

    – Почему туда?

    – Там я выйду.

    – А я? – с плохо скрываемой растерянностью спросила «преступница».

    – Весь мир в твоих руках.

    – Нет, я так не могу. Не хочу быть неблагодарной.

    – Врёшь.

    – Что-что?

    – Врёшь, говорю!

    – Не поняла?! – автомобиль заехал вдруг в переулочек между высотками, и резко остановился. 

    – А, решила здесь остановиться? – ну, ничего, пройдусь.

    – Подожди, закрой дверь.

    – Что такое? – тоном отца спросил парень со снисходительной улыбкой.

    – В чём это я тебе наврала?

    – Понравился я тебе, – взглядом в упор бросил заступник, заставив милые щёчки немедленно изменить цвет. Девушка отвела лицо, тщетно пытаясь найти применение слегка затрясшимся рукам.

    – Вот видишь, – то ли издевательски, то ли сочувственно произнёс парень, – не поблагодарить ты меня хочешь, а познакомиться. Только зачем? Заводи знакомства в своём окружении. Зачем тебе парень с пакетом? – поднял он черный «босс» с – видимо – лотком внутри. – Ладно, пойду я, – открыл он решительно дверцу. – Провожать не надо.

    – Подожди! – не смогла девушка удержаться, чтоб не выбежать. Чтобы ещё вчера кто-то ей ляпнул, что она вот так побежит за понравившимся парнем, – послала бы подальше, – а вот надо же, как всё-таки непредсказуемо всё оборачивается. – Я не хочу, чтобы ты уходил, – закусила она губы, давая понять, как ей нелегко облекать свои мысли в столь откровенные словесные формы.

    Взгляд брошенного пса был вполне созвучен с её состоянием. Классика отношений требует подобной активности от мужчин, но последние десятилетия так перевернули всё с ног на непонятно какой орган, что мерить всё привычными рамками давно не приходится. И не стоит выяснять, к счастью это или, к сожалению, – ведь когда игра уже идёт по новым правилам, об их содержании никто не спрашивает.

    – И что мне делать с тобой? – вздохнул парень с пакетом.

    «Держи и не отпускай», – застыла фраза в мысленном русле. Её вербальная озвучка оказалась бы слишком откровенной даже для новых правил.

    Лиза стала жертвой какого-то инстинкта, порыва, что бывает характерно для человека едва ли не единожды в жизни, и если желание не замыкается конкретным действием, повторной ситуации можно и не дождаться, и как же не хочется терзать себя потом недостатком смелости и настойчивости. И пусть порыв этот будет неудачен, зато вопросом: «А что, если бы я тогда…» – не придётся мучиться. «Сомневающийся подобен морской волне, ветром поднимаемой и развиваемой. Да не думает такой человек получить что-либо от Господа», – сказано у апостола. Дело ведь было не только в том, что Володя понравился Лизе чисто внешне, – она прекрасно понимала, что далеко не все мужчины способны заступиться за женщину.

    – Я тебе не понравилась?.. Что ты молчишь?

    – Даст Бог – ещё увидимся.

    – А если не даст? – к такому Лиза была явно не готова.

    Володя как-то отрешенно улыбнулся, бросил сухое «Пока», и ушел. Как же обреченно прозвучало последнее слово. Внутри будто что-то оборвалось, разбилось, разрушилось. Казалось, судьбоносная встреча, совсем незнакомый человек, а впечатление такое, будто потеряла самого близкого человека. Удивительно! И ведь даже не спросила, как его зовут.

    Лиза вернулась к машине, и посмотрела в зеркало. «Ну, ведь не уродина же, – стукнула она ладошками по обшитому кожей рулю, а затем провела ими по лицу. – Что это было вообще? Почему он ушел? Неужели я ему не понравилась? – рассматривала она в зеркале довольно-таки красивое лицо. – Нет, он не из тех, кто будет ушиваться за каждой юбкой. Этот из другой породы. Такого ещё попробуй охмури. И ведь казалось: ничего себе такая красотка на какой-то «седьмой аудейке», а он нулёвый вообще. Ну как такое возможно?! Дерьмовщина какая-то. С его взглядом надо в министерском кресле сидеть, а он с пакетом ходит. Явно, что ремонтами занимается, либо грузчиком где-то работает. Куда ещё можно ходить с пакетом?.. Да, интересно. Нет, всё-таки, зацепил он меня, реально зацепил, чувствуется в нём сила. Не хочу я, чтоб всё так закончилось, не хочу…» 

    Домой Лиза приехала вконец расстроенной.

    Она действительно была девушкой более чем обеспеченной, при солидном папе, деньгах и сопутствующим последним «аксессуарам». Единственное, что сильно отличало её от «богатеньких Буратинш», это отсутствие заносчивости, чувства вседозволенности. При всех посылах, баловнем судьбы она так и не стала, чувствуя себя в своём окружении откровенно не своей, а не в своём – чужой.

    Доить папу было не в её правилах, поэтому… впрочем, об этом позже. Были друзья, подруги, но всё какое-то ненастоящее, как то, что даётся просто так, без боли, страданий и усилий. Дети папиных друзей, обеспеченных соседей, деньги к деньгам, связи к связям, ты мне – я тебе, чистая экономика, и ничего личного. Ну а относительно отношений, то личными там были только названия. Вообще странно как-то получилось с её воспитанием. Человек с пелёнок имеет всё, о чём можно, и даже до чего мысль не дотягивает, мечтать, а вырастает вполне адекватным и воспитанным; хотя, если провести параллель с сельским хозяйством, то на навозе тоже вырастает много чего, что улепётывается потом за милую душу. Впрочем, в данном случае проявило себя скорее исключение, чем правило. Но это самое правило и тянуло Лизу к тому, что хорошим девочкам пробовать не обязательно. Так, за компанию она впервые закурила, выпила водки; в неполные шестнадцать узнала, наконец (наконец, потому как все её подружки узнали об этом значительно раньше), что такое взрослые отношения. Ей не понравилось, было противно, неуютно, мерзко, но так было принято. Поначалу её стойкости, чистоте завидовали и насмехались, а когда она стала одной из, зависти поубавилось, а насмешки прекратились. Тем не менее, при всех вредных слагаемых сумма получилась довольно твердая. Один лишь внимательный взгляд в её глаза не заметил бы там исключительного желания «покурить, выпить и уколоться». Да, она не была прозрачным кристаллом, но и та грязь, в которую она время от времени влезала, не оставляла на ней несмывающихся отпечатков. 

    У Лизы была своя квартира, она дорожила своей самостоятельностью, возможностью решать вопросы вечернего времяпровождения, досуга, одежды, отдыха. Проблема была в другом: когда тебе двадцать восемь, волей-неволей хочется всё это с кем-то разделить. Как говорится, когда девушке восемнадцать, она спрашивает: «А какой он?», когда двадцать пять: «Кто он?», а в тридцать её интересует лишь одно: «Где он?» Какой он, Лиза увидела, а вот кто он и где, на эти два вопроса и заточилось всё её мышление.

    Поставив машину у подъезда, недавняя «преступница» взбежала на третий этаж, с шумом открыла дверь и, не разувшись, потянулась за бутылочкой «Мартини». Отвинтила крышку и…

    – Так, стоп! – вылетело из розовых губок решительное ядро. – Вряд ли ему нравятся алкоголички, – крышка завинтилась обратно. – А впрочем, – провернулась крышка в обратную сторону, и всё содержимое недешёвой бутылки оказалось в умывальной раковине. – Всё, надо идти в душ.

    Жесткое соединение холодных и горячих струй усилило кровообращение,  освежило мысли, самое время было проанализировать ситуацию, принять адекватное решение. После такого душа захотелось согреться душистым чаем в компании близкого человека.


    – Алло, мамуль, можешь сейчас приехать ко мне?

    – А что голос такой? Что-то случилось?

    – И голос такой и что-то случилось.

    – Хорошо, скоро буду…
   

    С двумя большими чашками медово-мятного чая Лиза с матерью расположились на уютном мягком уголке в предвкушении увлекательной беседы.

    Евгения Николаевна с почти тридцатилетним стажем педагогической работы умела и выслушать/посоветовать/подсказать/посочувствовать, ну и, следовательно, покритиковать и отругать. Вместе с тем, в личную жизнь дочери нахрапом не лезла с безапелляционным утверждением, что «мама лучше знает».

    – Хороший чай… На улице так зябко, вообще что-то холодный октябрь в этом году, и как хорошо в такой вот тёплой, спокойной обстановке побыть с родной дочерью.

    Лиза улыбнулась.

    – Знаешь, мам, меня всегда удивляла твоя выдержка. Начнись Армагеддон, ты вот также спокойно пила бы чай и рассуждала о холодном октябре. Как у тебя так получается?

    – Опыт. Всего лишь опыт.

    – Но ведь не у всех учителей такие стальные нервы.

    – Значит, не хотели работать над собой, плыли по течению, а, как утверждали индейцы: даже мёртвая рыба может плыть по течению.

    – Круто сказано. Да, нужно работать, а я вот после… – Лиза на миг задумалась, – сегодняшнего приключения не знаю, как мне правильно поступить.

    – Неужели моя дочь, наконец, влюбилась?

    – Что – заметно так?

    – Я это поняла ещё во время твоего звонка. Даже не важно, что ты сказала…

    – Важно – как, понятно. Ну, слушай…

    Рассказ получился настолько увлечённым, что Лиза не сразу осознала, что мама её ни разу не перебила. Когда она, наконец, глубоко выдохнула, Евгения Николаевна спросила:

    – Душ холодный принимала?

    – Да, – сконфуженно ответила дочь. – А что?

    – А то, что будем готовиться к свадьбе, – повеселела Евгения Николаевна (она давно уже хотела внуков, но всё не решалась это желание озвучить).

    – Не знаю, посмотрим, – улыбнулась раскрасневшаяся от бурных мыслей и горячего чая мечтательница.

    – Ты лучше скажи: как собираешься искать его?

    – Мам, подожди, – вдруг посерьёзнела дочь, – а если он действительно бедный?

    – Тебя это так смущает?

    – Да если честно, то меня это совсем не смущает после всех тех обеспеченных тупней и лодырей, которых я знаю. Главное, чтоб человеком был, а деньгами я ему и сама помогу, – последовала довольная улыбка. – Но вот, что папа скажет?

    – Папу я возьму на себя. Если он парень неглупый, поможем встать на ноги. Ты сейчас не об этом думай.

    – Да я уже думаю.

    – Поделишься?

    – Не сейчас… – Лиза закрыла блаженно глаза, и утонула в общеизвестных грёзах.    


    Полночи, проведённой в модном клубе, Лизу не освежила, скорее наоборот – она пожалела, что рассказала друзьям (статус которых был довольно условным) о своей необычной встрече. Они дружно над ней посмеялись, напридумывали всяких пошлых сравнений, но, с другой стороны, и основательно заинтересовались. Если впервые в жизни богатая девушка всерьёз заинтересовалась парнем, который, судя из яркого описания, тем не менее, всего лишь простой работяга, то возникает вполне естественное желание увидеть этого счастливца-чудака; ибо не один любовный меч поломался о (не назовём её неприступной) скользящую стену Лизиной стойкости.

    Дело было за малым – найти его. Наша героиня не задумывалась о том, что скажет ему при встрече, это было малосущественно. Главное в другом: не позволить себе его НЕ найти.

    Вначале она попросту дежурила на ТОЙ остановке. Машину ставила подальше, в ТОМ ЖЕ ларёчке брала кофе, садилась на лавочку и… ждала. Спустя несколько дней такого ожидания заговорила с продавщицей, но ничего для себя нужного не узнала. Так, день за днём она приезжала в это первое и единственное место никак не хотящей забываться встречи, укутывалась шарфом и внимательно всматривалась в прохожих. Это было странно, дико, необычно, неправильно, бредово (соответствующие эпитеты подбирались, перетасовывались, вновь использовались), но всё же хотелось дойти до конца, добиться твёрдого признания, нужной оценки своих элегий и упорного ожидания.

    В этих частых поездках закончился октябрь, перешел экватор ноябрь, температура понижалась, приходилось теплее одеваться и ждать, ждать, ждать…

    Лиза была на короткой ноге с замначальника местной полиции, но обратиться к нему было стыдно, да и элементарно она не знала ни рода занятий, ни образования, ни имени того, кем вот уже второй месяц были заняты все её мысли. Приходилось надеяться на случай. Как утверждал Эндрю Карнеги: «Если человек чего-то очень сильно хочет – в игру вступает Закон притяжения». И Лиза так сильно желала этой встречи, что она просто не могла не состояться.

    В очередной день безуспешного ожидания – злая и перемёрзшая – Лиза села в машину, отъехала несколько метров, и вдруг обратила внимание на светящуюся лампочку показателя топлива.

    «О, надо заправиться. Не хватало ещё заглохнуть посреди дороги».

    Заправка находилась тут же за остановкой и, хотя здесь она никогда не заправлялась, решила заехать, не зная, насколько сильно «проголодалась» её любимица.

    Заехав на АЗС, Лиза быстренько проследовала к кассе, расплатилась, вернулась обратно, посмотрела на бегущие цифры на табло. Колонка, извергнув необходимый запас топлива, перестала гудеть, шланг был повешен на место и, уже почти сев в машину, озябшей на холоде девушке вдруг захотелось оставить заправщику чаевые. Последний был в шапке и плотной куртке с высоко поднятым воротником; лицо, таким образом, было полузакрыто, но когда 50-гривневая купюра в тонкой кожаной перчатке протянулась по назначению, Лиза, в буквальном смысле вытаращив глаза, на какое-то мгновение застыла, затем улыбнулась, и совсем обычно произнесла:

    – А я тебя искала…

    – Я тоже рад тебя видеть.

    «Ну что ты за человек: ни улыбнуться, ни сказать…»

    – А я так и не сказала тебе спасибо.

    – Пожалуйста.

    Жадно вглядываясь в эти глаза, Лиза всё никак не могла в них ничего прочитать, все слова были будто зачёркнуты. Но ведь так не бывает, пусть не цвет, пусть полутон, ну хоть что-то.

    – Слушай, а ты когда освобождаешься?

    – Часа через два.

    – Хорошо… Да отъеду сейчас! – позади начали раздаваться сигналы недовольных водителей. – Я приеду! – почти выкрикнула она, садясь в машину. – Только не уходи.

    Лиза вернулась через час тридцать.

    В темноте, не рассмотрев, как следует, заправщика, заговорщицким тоном изрекла:

    – Ну что, спасатель, не пора ли заканчивать?

    Направленное к ней лицо Лизу вначале напугало, затем вопросом: «Ты откуда взялась такая, кисуля?» – насторожило и озадачило:

    – А где… – Лиза вновь подумала о том, что до сих пор не знает его имени.

    – Ищешь кого?

    – Час назад здесь парень работал.

    – Ушел твой парень.

    – Почему ушел?

    – Тебе-то какая разница?

    – Нужен он мне… в смысле, ищу его. Поможете? – серьёзное лицо Леси Украинки подействовало безотказно. – Адрес, – у банкноты появилась двойняшка, – и телефон.

    Внося в мобильный нужные данные, Лиза спросила:

    – А как зовут его?

    – Вот девки сумасшедшие пошли. Мне интересно, как вы вообще познакомились?

    – Неважно. Имя?

    – Володька его зовут. Хороший парень. С матерью у него плохо.

    – Болеет?

    – Да болезнь какая-то редкостная. Честно говоря, я уж и не помню, как называется, да он и не любит говорить об этом, вообще о своих проблемах никому не рассказывает. Спросишь: «Как там у тебя?» – а он: «Нормально, – мол, – всё в порядке». Так что ты там его особо не расспрашивай, он этого не любит.

    – Спасибо. Учту, – третьей банкнотой Лиза просто-таки осчастливила нежданного знакомца.

    – Ну, ты это, если надо чё, обращайся.

    – Только денег побольше брать, да?

    – Нет, ну, я ж от всего сердца.

    – Да я поняла, поняла. Всего хорошего.

    – Давай. Удачи!


    Лиза не позвонила Володе ни в тот вечер, ни на следующий; не поехала по указанному ей адресу. Несколько дней, подобно опытному гроссмейстеру, она всё думала, что же ей делать. Неожиданно для себя девушка поняла, что влюбилась, и ехать к Владимиру домой и заявлять об этом, было бы сверхглупо (всё-таки, давно не пятнадцать лет), звонить и просить/добиваться/предлагать/требовать/настаивать на встрече – тоже не самый лучший вариант. Её длинные мыслительные нити связали, наконец, то изделие, которое можно было «предложить на продажу». Она чётко осознала, что должна сделать нечто, что не просто обратит на себя внимание, а прям-таки оглушит своей невероятностью.

    Хоть и говорят, где попало, что деньги не главное и прочее, а всё же, если бы не щедрая награда заправщику, кто знает, как бы всё повернулось, а так…

    …а так Лиза зацепилась за то, что мать у Володи больна и, по всему видать, серьёзно, а это значит, что если ей удастся поставить её на ноги, то… в любом случае, за такое дело ей воздастся, даже если, грубо говоря, результат не оправдает надежд. Ей давно уже хотелось сделать что-нибудь стоящее, не все же деньги спускать в клубах и бутиках, – но всё как-то не было случая, и вот решение вызрело, пришло время его воплотить.   

    Самое модное кафе в городе принадлежало Лизе… да-да, не её папе, а именно ей, – причём не только по документам. Она доказала, что может самостоятельно не только делать дорогостоящие покупки, водить машину, ездить отдыхать, заниматься ремонтом, но и вести бизнес. Как сказал когда-то Эйнштейн: «Вы должны узнать правила игры, и тогда вы должны играть лучше, чем кто-либо». Поэтому она с отличием закончила экономический факультет; поэтому учебники по экономике, ведению бизнеса, психологии успеха она прочитывала, что называется, от корки до корки; поэтому уже к двадцати годам она прекрасно понимала корень в словах пРОСТота и сЛОЖность, знала, как превращать ошибки в возможности, повышать трудоспособность, выносливость, стрессоустойчивость, и прочие секреты успеха. Ну а чисто практически хорошо уяснила для себя такую суперважную в любом бизнесе вещь, как клиентоориентированность. И вот эта совсем молодая бизнес-леди всего за несколько лет вернула папе одолженные деньги, и отныне и машина, и квартира, и кафе в целом принадлежали только ей.

    Однако при всём гроссмейстерском мышлении она не предвидела, насколько серьёзно всё в итоге обратится. Мама Володи оказалась не просто больной, ей осталось – судя из разговора с врачами (Лиза отважилась идти ва-банк), – всего два месяца. В Киеве была клиника, дававшая 90-процентную гарантию, но… понятно, что но…


    – Чё серьёзная такая сегодня? – спросил у хозяйки бессменный администратор и близкий друг Кирилл, или просто Кира.

    – Я продаю кафе, – отрешенно выпалила Лиза.

    – Не понял?

    – Ничего не спрашивай. Просто так надо.

    – Что значит «надо»?! У тебя самое…

    – Кира, я же тебе сказала: ТАК НАДО! Предупреди всех. В сущности, надеюсь, что с новым владельцем ничего особо не поменяется. Все останутся при своих работах, и ты в том числе. Спасибо тебе за всё, – Лиза грустно улыбнулась, положив Кириллу руку на плечо.

    Бирюзовую «красотку» постигла та же участь, сумма оказалась слишком большой. Лиза много думала, терзалась, сомневалась, правильно ли она поступает, но внутреннее чувство и состояние матери любимого человека (отныне ассоциация с Володей была именно таковой, хотя с того дня на заправке она с ним так и не повидалась) заставляло довершить это дело до конца.



    Операция прошла успешно.

    90% трансформировались в 100%, с каждым днём Володиной матери становилось лучше, а вскоре её и вовсе выписали. Лиза сознательно всё это время избегала встреч со своим недавним заступником, не желая, с одной стороны, чтобы он осыпал её благодарностями, а с другой, откровенно боясь, что это будет единственным, что он сможет ей сказать. Она сделала очень хорошее дело, быть может, самое главное дело в своей жизни, а что касается чувств – пускай время расставляет всё по своим местам, она и так решилась на очень многое.

    Папа Лизы всё это время, впрочем, как и всегда, был очень занят своими бесконечными делами, но как-то нежданно позвонил дочери, и попросил о встрече.

    Новый год уже отпраздновали, был самый канун Рождества. Владимиру Валентиновичу о своём небывалом альтруизме дочь не рассказывала, не зная, собственно, КАК это сделать. Встречу назначила в городском парке, ибо в её заведении был уже другой владелец, ехать в другое не хотелось, а свежий морозный воздух всегда неповторим.

    – Почему здесь? – спросил отец после тёплого приветствия, расчищая кожаной перчаткой от снега лавочку.

    – Потому что здесь хорошо, – с каким-то печальным благодушием произнесла дочь. Казалось, ей не двадцать восемь, а только-только исполнилось семь.

    – Помнишь, как я в детстве называл тебя?

    – Такое не забывается. Веточка… – это слово Лиза даже не проговорила, а продышала. Видимо, она давно скучала за этим обращением, и ей совсем не хотелось, чтобы оно навсегда осталось за недосягаемой чертой взрослой жизни. – Почему ты вспомнил об этом? – будто опомнившись, насторожилась дочь.

    – Жалею, что давно тебя так не называл, а надо было. Жалею, что так редко тебе звоню, вижусь с тобой, спрашиваю о твоих делах. Жалею, что мне стало всё равно, как и чем ты живёшь.

    Лиза сейчас не понимала, к чему ведёт отец, но перебивать не хотела, – не каждый день услышишь подобные откровения.

    – И мне удивительно, что, не имея ни в чём отказа, – Владимир Валентинович крепко обнял дочь, – ты стала именно такой. Бесконечно благодарю Бога, что ты такая вот, настоящая, у меня есть.

    – Па, ты чего? – осторожно отстранилась Лиза, наивно моргая полувлажными глазами. – О чём ты говоришь? Что это всё значит?

    Вместо ответа Владимир Валентинович достал из кармана и протянул дочери несколько ключей.

    – Что это?

    – А ты не узнаёшь?

    – Подожди… – Лиза никак не могла в это поверить, – не может быть. Неужели…

    – Да, доченька, это я купил и твоё кафе, и твою машину, и теперь возвращаю их законному, НАСТОЯЩЕМУ владельцу. И должен тебе признаться: это самые лучшие приобретения за всю мою жизнь.

    Владимир Валентинович понял, что теперь его дочери лучше побыть одной. Хоть и холодно и не самое подходящее место, хоть и уходить вовсе не хочется, а надо.

    – Ладно… Веточка… – это слово ему тяжело было выговорить, – мне надо бежать. – Отец поднялся и, немного пораздумав, добавил: – Не думал, что на этой земле существует такое счастье.

    Пройдя несколько метров, Владимир Валентинович как бы ненароком обернулся к дочери, и с такой крайне редкой, но такой любимой дочерью улыбкой произнёс:

    – Да, Лиз, забыл тебе сказать: повернись назад.

    – Володя???...



    Октябрь 2018 года