Володя

     Володя прожил хорошую жизнь. Он сам так думал, когда после чтения очередной книги, задумывался о её смысле. Представления окружающих его не интересовали, люди вокруг всегда были серым фоном для его яркого бытия. Исключений было мало – Леонард Олегович, престарелый заслуженный учитель физики, Валентин Валентинович – сосед сверху, сын Валентина Валентиновича Женька, товарищ Фёдоров – командир отделения, старший сержант Советской Армии. Правда все они были в далёком прошлом, поэтому Володя полагался только на свои мысли и на жизненный опыт, почерпнутый из прочитанных книг.
     Читал Володя всю жизнь, начиная с шестого класса, много и страстно. Читать его научил Леонард Олегович, который оставил его после уроков исправлять двойку по физике за первую четверть. Его очень тихий баритон и жестикуляция руками, где было всего пять пальцев, которыми он выписывал разнообразные синусоиды, гипнотизировали. В его речи не было наставлений, не было героических примеров, не было упрёков, был только смысл, который доходил до самых тупых, хулиганов и пофигистов. Реальность жизни нового пролетарского района уходила за горизонт на уроках физики и астрономии. Это было странно, удивительно, подобная физическая аномалия продолжалась долго – до самой смерти учителя. Володя не ходил в любимчиках Леонарда Олеговича, но заслужил его уважение еженедельной рецензией на новую книгу во время перемены. Володя не хотел покидать школу после восьмого класса, но мама, Екатерина Афанасьевна, которую весь дом звал просто тётя Катя, объяснила ему, что в ПТУ будет стипендия, а автомеханик - очень хорошая профессия. И нужная. Папа ничего не объяснял, потому что его не было. Володя не знал своего отца, никогда им не интересовался, а зачем? Когда появились главные вопросы, у него уже были книги, а Леонард Олегович подсказал, какие направления литературы и какие писатели предпочтительнее в первую очередь. Гомер на Володю особенного впечатления не возымел, но Илиаду и Одиссею он прочитал дважды, старательно запоминая имена и свершения их носителей. Диккенс не зашёл, за исключением Оливера Твиста – сирота, за правду побывал преступником, но всё хорошо закончилось, всем бы так. А то вот его единственный в жизни приятель Валерка Сыч, в седьмом классе попал в колонию, так как спалился на краже из киоска Союзпечати, и больше Володя его не видел. Горький оказался полезным – его произведения часто встречались в школьной программе, и в ПТУ его тоже проходили. «Песнь о Буревестнике» Володя даже декламировал со сцены – это было в армии, на первом году службы, на торжественном вечере, повещенном Дню танкиста. Громкой и чёткой, без единой запинки, декламацией по памяти, он заслужил безмерное уважение старшего сержанта Фёдорова, который мог читать только по слогам, а писать и вовсе не мог. Почти до самого конца службы Володя рассказывал по ночам всё, что прочитал, а днём старший сержант разрешал ему не служить, как служили все остальные солдаты. Под конец службы на три месяца, Володя стал завклубом, чему поспособствовал товарищ Фёдоров, который уже стал прапорщиком и замом кого-то по чему-то. После демобилизации Володя привёз домой три комплекта хэбэ, и две пары ботинок и две шинели, прапорщик Фёдоров умел быть благодарным.
     Эсхил, Софокл, Еврепид и прочие греки с римлянами вызвали стойкое неприятие. Метаморфозы природы вещей были непонятны, и поэтому  неприятны. Прочтение «Дон Кихота» совпало с просмотром кинофильма в повторном прокате – и то, что в фильме вызывало смех, при чтении было буднично. Леонард Олегович подобную разницу старался не объяснять, говорил: «Читай. Остальное приложится с опытом»
     И действительно, с возрастом Володя, не только понимал текст, а уже при прочтении осознавал мысли автора, что ему очень нравилось. Да, понять писателя, объяснить его мысли и себе, и одногруппникам в училище, а особенно товарищу Фёдорову – многого стоило.
     После армии Володе понравилось читать энциклопедии, справочники, словари, учебники, руководства и пособия. Множественное количество точной и проверенной информации приводило Володю в восторг. Например, Атлас анатомии человека в трёх томах на некоторое время стал его настольной книгой. Приходя с работы, даже не ужиная, Володя погружался в мир мышц, скелета, сосудов и периферической нервной системы. Тётя Катя вздыхала, а иногда плакала. Конечно, единственный сын тронулся, на уме только кости и мясо. Володя мог целый час сидеть и рассматривать фиолетовую жилку у себя на локтевом сгибе, сравнивания с книжным рисунком. А ведь рядышком ещё есть лимфатические сосуды, нервы, сухожилия, и это всё тёплое и живое. Но через некоторое время Володю перестали пускать в библиотеку медицинского училища, так как он уволился с автобазы скорой помощи. Володя без сожаления переключился на географию – карты стран и континентов не менее красочные, чем анатомические, информация о климате и полезных ископаемых разнообразна и более полезна, чем врачебная – в кроссвордах больше вопросов по географии, чем по медицине. Ближе к тридцати годам Володя сообразил (вот она сила знаний!), что надо чередовать художественную литературу с научной, из-за этого чтение становится разнообразным и приятным.
     В это же время он сошёлся с соседом с третьего этажа, Валентином Валентиновичем, который оказался заместителем начальника цеха на электрокомбинате. Володя и не представлял, что этот мужчина может быть начальником – красивый, часто и не в меру пьющий, всегда приветливо здоровающийся с соседями, хорошо одетый, совсем не старый, но седой и кудрявый, он больше походил на Жан-Поля Бельмондо, чем на советского инженера. Тётя Катя была на службе в райисполкоме, Володя отсыпался после утренней смены на хлебозаводе, и через сон услышал капель. Капель была явно не по погоде, только февраль начался, значит, соседи сверху затопили. Пришлось самому идти, хотя Володя очень не любил разводить подъездные склоки, для этого и была мама – комендант подъезда. Надев солдатские брюки и форменную рубашку (тётя Катя тщательно следила за состоянием вещей сына, ведь заставить купить что-то новое было возможно раз в пять лет, не чаще), сунув ноги в тапочки со стоптанным задником, Володя поднялся на третий этаж и постучал. Дверь открыл заспанный Женька, пацан лет двенадцати.
     - Вы нас топите.
     - Блин, Володя, прости!.. Я воду в ванную включил и уснул.
     Володя начал спускаться, а Женька рванул в ванную, там лилось через край.
     Вечером, после прихода тёти Кати, которая, кроме тихого скандала, принесла ещё и талоны на мясо, сахар и обувь, Женька получил нагоняй от матери. Затопил ладно, в школу проспал, аж, на третий урок только пошёл. Володя собирался на работу в ночь, пил чай на кухне и внимательно слушал всё, что происходило этажом выше. Через некоторое время для оценки ущерба спустился Валентин Валентинович, трезвый, в плохом настроении, так как не переносил подобную соседскую канитель. Быстро осмотрев стены и потолок и переговорив с тётей Катей, Валентин Валентинович ушёл. Тётя Катя, обдумав, послала Володю, который стоял одетый в дверях, вдогонку:
     - Скажи, что материалы возьмём, а белить сами будем, чего людей тревожить зря, из-за обормота малолетнего.
     Володя поднялся, стукнул в дверь. Открыл Женька с красным ухом.
     - Отца позови.
     - Пап, к тебе.
     Володя зашёл в прихожую и удивился: квартиры одинаковые, а как будто из разных миров! Везде обои рифлёные и разного цвета, люстры и в прихожей и в зале, на полу линолеум с рисунком под ковёр, в зале виден шкаф, полностью заставленный книгами. В прихожей на обитом гобеленом столике, лежало ещё несколько книг, видимо недавно принесённых. Вышел Валентин Валентинович.
     - Мама сказала, что материал возьмём, а побелим сами.
     - Ну, хорошо. Ещё раз извини.
     - Да, ладно. Скажите, а что это за книги?
     - Подписные сегодня получил, и заказ.
     - А можно посмотреть?
     Володя сам удивился своей смелости, даже не смелости – наглости.
     - Смотри.
     Энциклопедия, 7 том, Химия – явно для Женьки, дочка ещё в садик ходит, Валентин Пикуль, Достоевский, «Цыган».
     - А можно Пикуля взять почитать? Я аккуратно.
     Володя окончательно испугался, вот так, взять и попросить!
     - Пожалуйста. Ты вообще заходи, у меня, у нас, книг много – читай.
     - Спасибо. Спасибо большое!
     Володя вышел, спустился до своей квартиры, стукнул.
     - Мама, я всё передал, дай мой пакет.
     Тётя Катя дала сыну белый пакет с фотографией импортного ВИА, и удивлённо смотрела на него. Володя стоял белый с багровыми ушами, заворачивал книгу в газету.
     - Хорошо тебе? Не заболел?
     - Неа. Всё, я пошёл.
     После этого Володя стал частенько заглядывать к соседям, брать книги почитать. А иногда и пил чай с Валентином Валентиновичем, внимательно выслушивал его рассуждения о книжных новинках и классике.
     В какой-то момент, чтобы не досаждать соседу, Володя установил график походов на третий этаж – раз в десять дней, праздничные даты сдвигали график на день после.
     Через пару-тройку лет сосед сверху бросил пить, начал строить дачу в пригороде и Володя с удовольствием подвозил ему стройматериалы на своём ГАЗоне, он тогда работал в Трансагентстве. Потом началась перестройка, которую Володя воспринял холодно: - чего там перестраивать, там с нуля надо строить или не трогать вообще, сосед организовал кооператив – делали из пластмассы и металла пуговицы, игрушки и всякие хозяйственные мелочи. Володе было очень интересно посмотреть, как это – люди работают без парткома, месткома и профсоюзов, но на такой шаг сближения он пойти не мог. Ведь главное – сосед не прекращал снабжать Володю литературой, которой зачастую не было в городских библиотеках. Например, толстые литературные журналы – в них появлялись интереснейшие писатели, о которых ранее Володя и не слышал. Вот, Булгаков, или Солженицын, или Пастернак! А Иностранная литература – это же просто песня! Нет, кооператив сам по себе, а чтение – это жизнь! Ну, не телевизор же смотреть!
     Володя  и кино не особенно любил – как-то оно не заходило, не было в нём того момента, когда трогает душу. Смотрел Володя в основном экранизации произведений русских и советских классиков. Но была у его одна тайная любовь, мелкая страстишка, в которой ему было стыдно признаваться: Володя обожал индийское кино. Институтский кинозал неподалёку, стал любимейшим местом на долгие годы – там была настоящая жизнь. Красивые мужчины и женщины красиво пели и танцевали в красивых одеждах, красивые герои побеждали в красивых драках, а красивые и смешные раджи в итоге всегда были разгромлены и посрамлены. Это было чудесно! И это было под запретом разглашения даже для мамы. Тётя Катя в эти моменты длительного вечернего отсутствия сына (индийские фильмы всегда были двухсерийными) молилась, что наконец-то, наконец-то!, этого тихого домоседа приручит какая-нибудь. У Володи действительно были отношения раза два, но он никогда даже не задумывался о женитьбе. Уход от мамы был невозможен, это не было любовью, проживание с мамой было физиологической необходимостью. Их двушка была центром мироздания, и уход из неё был невозможен. А уж кого-то привести сюда?! Такое кощунство никогда не приходило Володе в голову.
     Валентин Валентинович съехал в загородный дом, и в квартире стал жить один Женька. Он без вопросов продолжал снабжать Володю новыми книгами. Тут в жизнь водителя-экспедитора моторного завода вошли Кастанеда, Блаватская, Рерих, Хаббард. Это было совсем необычно и не похоже не на что, читаемое ранее. Володя заглянул в другой мир, запретный, непонятный, удивительный. Однажды Женька, который уже писал диссертацию по индийской философии, презентовал и научил пользоваться ароматическими палочками. Володя наложил запах благовоний на воспоминания об индийских фильмах – и кровь забурлила от грёз. Да, всё-таки индусы - настоящие сказочные мастера удовольствий!
     А потом Женька продал родительскую квартиру и уехал на Бали. Володя прочитал всё об этом острове и бывали ночи, когда он тихо скулил от зависти к лохматому хиппи.
    Через пару лет после его отъезда почтальон принёс извещение на получение посылки. Сильно удивлённый Володя побежал в соседний дом на почту, где последний раз бывал уже и не помнил когда. Получив не очень большую, но приято тяжёлую упаковку, с наклеенными чудными марками и штампами Republik Indonesia, Володя затрепетал. Неужели? Совершив нечто похожее на чайную церемонию, с замершим сердцем и не дыша, Володя достал из коробки ярко красную толстенную книгу и несколько маленьких разнообразных коробочек. По квартире пошёл дух красивых танцев и песен. Володя открыл книгу, «Русские сказки с балиийским акцентом», на суперобложке красовался Женька! Да, это был он Евгений Валентинович Булычёв! Его Женька! На авантитуле зелёной ручкой было выведено «Лучшему соседу в мире, который заставил меня читать и писать. Большое спасибо Володя!» Вот так раз! Это он заставил читать Женьку?! Удивительно!
     Затем умерла тётя Катя. Это было неожиданно и нечестно. Володя не понял, почему она так поступила с ним. У них никогда не было разговоров о том, что она может умереть. А она умерла. Сердобольные соседки собирали деньги на похороны и поминки, потом пришёл священник, в доме запахло ладаном, и Володю стошнило. Соседки ещё пару месяцев навещали Володю, который был опустошён и не находил ответов и помощи ни в памяти, ни в новых книгах. Он приходил с работы, выходил на балкон и часами сидел, смотря на высоченные тополя, которые сажал тростинками с мамой на субботнике в первую весну этого дома. Ах, если бы был наверху Женька, он бы смеясь, но всё к месту, на память процитировал бы Ницше и успокоил Володю. Или товарищ Фёдоров – просто приказал бы, и всё наладилось само собой. А Леонард Олегович тихо бы сказал: «Просто читай, смысл сам придёт, когда это будет нужно».
     Но смысл не приходил, только раз в месяц начала приходить пенсия.

     По улице старого спального района брёл старик. В кармане поношенного плаща, явно с чужого плеча, лежал батон, в руке, завёрнутая в полиэтиленовый пакет ABBA - новая книга, из вновь открытой библиотеки на втором этаже гастронома. Значит, три дня хорошей жизни обеспечено.