Легенды кино. Любовь нечаянно нагрянет

       «СПАСИБО СЕРДЦЕ, ЧТО ТЫ УМЕЕШЬ ТАК ЛЮБИТЬ…»    

   Когда судьба по-настоящему озабочена соединением двух человеческих жизней, то в ее черновиках можно найти всевозможные запасные варианты и комбинации, по сути, ничего не меняющие в изначальном смысле…

     Молодая актриса музыкального театра Любовь Орлова оказалась на кинопробах в одном из павильонов Мосфильма. До этого ей с кинематографом не везло, да и сейчас, когда на нее напялили нелепую широченную юбку и полосатые чулки, заплели  две, торчащие как рожки,  дурацкие косички,  и не объяснив толком , что  требуется, повели в фотостудию, она поняла, что предлагаемая  роль невелика и неинтересна, ей совершенно не подходит и хотела , чтобы этот маскарад скорее окончился…
       А уже через минуту  после пробы она знала, что готова сниматься в этом фильме в любой роли, пусть даже в эпизоде, как угодно, в чем угодно, лишь бы сниматься, и чтобы это началось как можно быстрее и продолжалось как можно дольше…
      Человек ненадолго появившийся в студии, на пробах фильма  «Джаз-комедия», был тогда молод, быстр, насмешлив, и надо сказать, совершенно не догадывался о том впечатлении, которое произвел на актрису.
        Спустя двадцать лет она сказала об этой встрече: «Я увидела голубоглазого золотоволосого Бога, и все было кончено».
     Эту фразу могла произнести только женщина…Женщиной она и оставалась в первую очередь.
     «Любовь нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь…»
   
   Автору и режиссеру первой советской музыкальной «Джаз-комедии», прогремевшей впоследствии на весь мир под названием «Веселые ребята», Григорию Васильевичу Александрову, было в ту пору тридцать лет. Орловой на год больше…
       Впрочем, судьбе еще хотелось поиграть с ними в кошки мышки, подразнить  «встречей-невстречей», и неизвестно, чем бы все кончилось, если бы поиски героини не привели Александрова в  музыкальный театр  Немировича- Данченко 
на спектакль «Перикола»,  а потом и за кулисы, чтобы познакомиться с актрисой Орловой, исполнявшей в спектакле главную роль. Он мог бы и не пойти… Их подвели друг к другу: режиссера-работодателя и актрису (тайно влюбленную в него), и они очень убедительно разыграли сцену знакомства. Она не напомнила ему о тех, кажется не очень удачных кинопробах. Зачем? Пусть он не запомнил их первую встречу, зато теперь он рассыпался в комплиментах…Актерская природа такова, что никакие комплименты не кажутся преувеличенными. Тем более, что они исходят от человека, с которым ей предстояло прожить большую и лучшую часть своей жизни… Но все это было еще тайной.
   Александров пригласил ее на какой-то, (она не поняла на какой), вечер, хотя сразу согласилась, и на другой день он ждал ее у колонн Большого театра, где должны были состояться торжества посвященные юбилею А.В. Собинова. С банкета они ушли вдвоем. И до рассвета бродили по московским улицам. Эта ночь – в  водевильно-шутливой интонации – осталась в фильме  «Весна»: режиссер и актриса  «…вдвоем, под руку…».      
     И она поняла- с ним никогда не будет скучно.
     Он рассказывал ей о своей жизни, которая походила на головокружительную кинопленку с трюками и аттракционами: руководитель фронтового театра 3-й революционной армии, вернувшись в родной Екатеринбург, он стал  театральным инструктором и членом  клуба  под названием «ХЛАМ» (Художники, Литераторы, Артисты, Музыканты). Под впечатлением  славы Маяковского и Мейерхольда, дошедшей до Урала, вся александровская компания ходила с ранней весны босиком, носила длинные волосы и синие блузы  с неприлично широкими штанами.
      «За принципиальное хождение босиком меня звали в театре «босоногим комиссаром», - рассказывал Александров.
     Потом его и Ивана Пырьева направили на учебу в Москву. Экипировали в солдатские шинели и сапоги, вместо провианта выдали соль, для обмена ее на  деньги  на дорогу и хлеб, но ее все равно не хватило, и  юные завоеватели Москвы пришли в столицу пешком по шпалам… Актерство – относительно надежное прибежище для натур  бойких, улыбчивых, одаренных всем понемножку… Во всяком случае, их принимали везде, но, например, когда  в 3-й студии при Вахтанговском театре,  Александрову  поручили  разыграть этюд – петух ухаживает за курицей, он обиделся и не пришел на второй тур, считая, что в революционное время  заниматься подобными глупостями недостойно…
      Затем был театр Пролеткульта, лекции Маяковского, просмотр старых кинолент с демонически прекрасным Мозжухиным и новых советских кинохроник… Кстати, Орлова в это время работала в кинотеатрах тапером, сопровождая показ фильмов соответствующей музыкой, так как окончила московскую консерваторию. Возможно, встреча с Орловой могла произойти двенадцатью годами раньше намеченного судьбой срока. Она не произошла, зато произошла другая…   Григорий Александров в числе других пяти, принятых в Пролеткульт актеров, становится ассистентом кинорежиссера Эйзенштейна!
    После головокружительного успеха фильма «Броненосец «Потемкин», его  создатель  был приглашен в Америку со своими помощниками: оператором Эдуардом Тиссэ и  ассистентом режиссера Григорием Александровым.
     На вокзале в Лос-Анджелесе среди встречающих были  блистательный Дуглас Фербенкс, именем которого Александров потом назвал своего сына от первой жены, Штернберг и Чаплин. Цветы. Бодрые речи. Кортеж машин.
    Приезд группы Эйзенштейна совпал с тридцатилетием американского кино.
Эйзенштейн должен был снять фильм об Америке, потом была поездка в Мексику… Прошло около двух лет.
    Сталин лично санкционировал поездку группы Эйзенштейна, затем прислал страшненькую телеграмму о том, что Эйзенштейна с группой в Советском Союзе считают чуть ли не дезертирами, которые разорвали отношения со своей страной,  о том, что скоро в России о них забудут…      Все! Пора было возвращаться…   
      Но без этой истории с пребыванием в Штатах, Голливудом,  знакомством с Чарли Чаплиным, присутствием на съемках его фильма «Огни большого города»,  не было бы, может быть, ни «Веселых ребят», ни Александрова с его лабораторно-клиническими опытами по пересадке искусственного жизнелюбия, и, главное, не было бы впоследствии  самой Орловой.
     Александров потом так же неутомимо насыщал трюками и аттракционами свои  собственные фильмы, как той ночью рассказы о прожитых годах.
     Он рассказывал, а Орлова слушала. Превратить женщину в слушательницу – это уже победа. Однажды  установленное это соотношение редко менялось в течение всей жизни. К дому в Гагаринском переулке, где жила Орлова они подошли, когда совсем рассвело. Они расстались, так и не перейдя на «ты». И не переходили уже никогда. Словно хрупкое «вы» было защитой от хаоса всеобщего тыканья, залогом будущих встреч или просто естественным личным кодом. Эту интонацию задала она, Орлова, суеверно боясь, что  сизо – сиреневая ночь их знакомства может выцвести до серовато-бурых оттенков очередного топотливого дня.
     Им было с чем сравнивать. Первые браки оставили: одной – ощущение беды и боли по напрасно загубленному человеку;  мужем Орловой был  руководящий работник  Андрей Каспарович Берзин, погибший в сталинских лагерях. Другому- досаду, невнятицу и сына Дугласа, в просторечии просто Васю, который рос без рано умершей матери, с которой Александров расстался еще до поездки в Америку.      
     Но Орлова была не из тех, кто любит предаваться воспоминаниям. Тем более о том вязком времени выживания и безвестности, которое она на общих основаниях разделила с другими… А не будь революции, ее судьба была бы совсем иной…
     Орловы – один из  двенадцати старейших русских дворянских родов. Среди славных сынов этой семьи был тот самый Григорий Орлов,  который участвовал в дворцовом перевороте, возведшем на престол Екатерину II. Императрица  к тому же была страстно  влюблена в него как женщина, и он был усыпан коронованной любовницей несметным количеством титулов, должностей и чинов. Шагнув через несколько поколений, добавим, что в роду был  герой 1812 года, декабрист Михаил Орлов, женатый на старшей дочери генерала Раевского, Екатерине, в которую был безнадежно влюблен Пушкин.  Более двадцати портретов Екатерины Николаевны - Марии Мнишек, оставил Пушкин на полях рукописи «Бориса Годунова». Была она горда, умна, сильной воли и твердого характера. Екатерина Орлова стоит в ряду обворожительных, несгибаемых женских персонажей древнего рода, который столетие спустя должен был логически завершиться образом Любови Орловой…
    Для  прошлых веков был характерен культ мужественности, отваги и рыцарства. ХХ век отличается подавлением этих качеств: герои-храбрецы, сильные, гордые мужчины уничтожались в первую очередь… Так случилось, что род Орловых в ХХ-м веке прославила женщина, и не просто женщина, а АКТРИСА.
     Отец Любови Петровны, Петр Федорович Орлов был женат на Евгении Николаевне Сухотиной, племяннице мужа дочери Толстого Татьяны Толстой-Сухотиной.  В приданое Евгении Николаевне досталось имение Сватово в Воскресенском уезде (ныне Истринский район). Правда, имение это было скромнее легендарных Кочетов, где частенько собирались семьи Толстых и Сухотиных, но в страшные  годы революции, чудом оставшись жить в Сватово,  и даже имея свою корову,  родители Любови Петровны и ее сестры Нонны,  как-то уцелели и не умерли с голоду. Суровая жизнь в Сватово, дойка коровы навсегда испортила руки  музыкальных девочек, особенно Нонны, обладавшей  большими способностями.
    Две сестры, две девочки, две судьбы… тоненькая, темненькая и изящная Нонна- в раевскую породу и крепенькая, в орловскую – Любочка.  Было в ней какое-то лобастое упорство. Она занималась музыкой, брала уроки драматического  и балетного искусства, хотела стать актрисой, а пока  сестры Орловы носили по утрам  в Москву молоко, благо город был недалеко от Сватово.  От тяжести бидонов суставы краснели и распухали… Любочка потом свои руки не любила и прятала… Вы никогда не увидите их в кадре. А иногда ей приходилось  специально летать в Париж  на один день за парой перчаток, так как в России невозможно было найти подходящий к туалету оттенок… Но все это было позже… 
    Можно быть персонажем собственной жизни, а можно быть ее соавтором. В лето 1933 года Орлова  незаметно переходила в разряд последних. Соавторство требовал некоторых уступок. В один из июльских вечеров она появилась дома с Александровым. Родные замерли. Вместо привычной темноволосой Любочки в прихожей стояла ослепительная блондинка. И в этот день состоялось окончательное утверждение Орловой на роль Анюты в фильме Александрова «Веселые ребята». И в этот день возник тот самый легендарный образ первой советской кинозвезды с мировой известностью -  Любови Орловой!
      Орлова ушла из театра и окончательно связала свою жизнь с кинематографом и с Александровым. На все увещевания, что театр- это надежно, а кино- сегодня есть, завтра нет, она не стала объяснять, что не из-за фильма она ушла, а прежде всего из-за того, кто этот фильм снимает. Когда фильм вышел на экраны, поднялась шквальная буря в прессе…  Вероятно, ни один из фильмов в истории кино не удостаивался такой тотальной рекламы. В общем хоре злобных и завистливых выпадов тонули голоса доброжелателей,  и все это продолжалось до тех пор, пока  ее не посмотрел сам  «хозяин». «Хорошая картина, веселая,- сказал Сталин,- я будто месяц в отпуске побыл. И отнимите ее у режиссера, а то он ее испортит». И уже через месяц, в начале 1935 года, тряся всесоюзной бородкой,  Михаил Калинин  ввинчивал в лацканы пиджаков Александрова и других лауреатов, ордена Красного знамени. Орлова в компании с Эйзенштейном, Протазановым, Юткевичем и Кулешовым, получила звание заслуженного деятеля искусств. К тому времени она уже была женой Александрова.   
     Замуж она выходила за победителя!
      Сердце, тебе не хочется покоя! Сердце, как хорошо на свете жить…Сердце, как хорошо, что ты такое… Спасибо сердце…
      Есть такая легенда. После выхода «Веселых ребят» Орлову и Александрова пригласили в Кремль. Сталин, улыбаясь, предложил ей попросить его обо всем, что ее душе будет угодно. Душе ее было угодно узнать хоть что-нибудь о судьбе первого мужа Андрея Берзина, но она понимала, с кем имеет дело. Боль притупляется, страх остается… И никакой успех не мог побороть этот страх… Страх был символом времени, символом прошлого. Впрочем, после «Веселых ребят», в той жизни, которая началась для Орловой, не было места прошлому.
 
  Сердце в груди бьется, как птица  И хочется знать, что ждет впереди, и хочется счастья добиться»…
 
      Ясноглазый Бог Александров был не так прост, как это могло показаться. Балансируя между собственными режиссерскими амбициями и актерскими возможностями Любочки, он смастерил роль, способную на свой лад выразить ее тайную двойственость.
     Гиблое дело искать  настоящую Орлову в немногих, оставшихся после нее киноролях: отраженный свет, солнечный зайчик, на деле оказывающийся лучом циркового прожектора: американка Мэри, которая верит в чудеса, письмоносица-композитор Дуня, ткачиха Таня Морозова, побившая все мировые рекорды в своем деле и  последний их шедевр –  фильм «Весна», где двойственность Орловой проявилась уже напрямую: в роли Верочки Шатровой и  ученой Ирины Никитиной в одном лице.
       Следующим фильмом был «Цирк», основой для которого  явился мюзикл «Под куполом цирка» Катаева, Ильфа и Петрова…
 Как всем нравились ее подпрыгивающие брови и  наивно распахнутые в дежурной комедийности глаза! И как мало обращали внимания на те мгновения, когда ее лицо, устав от бесконечных ужимок, было совершено спокойным, совершенно нейтральным.  Александров успел изучить некоторые свойства ее лица. Он окружил ее небывалым (во всяком случае для ее прошлой жизни) вниманием. Оттачивался каждый жест, полуповорот, взмах ресниц, сценарий перекраивался  за счет ее возможностей. Но правда, что и Орлова была адекватна  этому вниманию.
     Она сидела на пушке, их которой лупили адского напряжения фонари- перестарались осветители. Ее трико начало влипать в кожу. Она могла крикнуть, остановить съемку, но и не пикнула, отсидела до конца, зная, что объем пленки ограничен… Потом месяц лежала с обожженным  до пузырей телом.
    Неизменную команду: режиссера  Александрова, композитора Дунаевского, поэта Лебедева-Кумача окрестили «орловскими рысаками», поскольку, что бы ни бормотали критики , зрители раз и навсегда приняли «Цирк» как фильм Орловой.
    Любовь Орлова вошла в каждую семью советских людей как близкий человек. Когда она шла по улице, встречные замедляли шаг, даже незнакомые мужчины снимали шляпы, а на самых суровых лицах появлялось  выражение радушия и доброты. Песни, которые пела Орлова, пели все, как могли по всей стране.
     Орлова стала  и любимой актрисой Сталина… Не надо объяснять, что за этим стояло. Может быть, именно это и дало возможность двум людям: Александрову и Орловой, не умаляя их  профессиональных достоинств, конечно, полностью реализоваться в те годы… Стать тем, кем они стали и выжить…
    Когда вышел фильм «Волга-Волга», Сталин на даче часто устраивал просмотры, на которые приглашались самые избранные… Но, надо сказать, что Орловой среди них не было. Как-то так повелось, что она изначально не стала посещать кремлевские и неофициальные  приемы, а потом это уже было обыкновенно. «Орловой нет?»,  «Орлова «занята!».
 Любовь Петровна и Григорий Васильевич в ту пору не  представлялись знаменитыми кинематографистами, не кичились известностью, были предельно просты в общении и покоряли всех искренностью и сердечностью.
      Что касается Орловой, то игнорируя приглашения других кинорежиссеров, она была актрисой только одного режиссера …
    Однажды, уже в начале шестидесятых годов, в разговоре со своей внучатой племянницей, она сказала, что так мало снималась у других режиссеров, потому, что прожить целый год без Гриши, да еще ради какого-то там фильма она не смогла бы… Да, откровенно говоря,  ей важнее всего было  всегда быть с ним вдвоем,  и знать, что он любит ее  так, как она любила все сорок лет совместной жизни своего «золотоволосого Бога». 
    Как много девушек хороших, как много ласковых имен, но лишь одно из них тревожит, унося покой и сон, когда влюблен… 

     Актриса, которая стала символом эпохи и  казалась всем такой близкой и доступной, в жизни своей с Григорием Васильевичем постаралась предельно оградить себя от посторонних любопытных . «Мое искусство, - говорила она,  у всех на виду, а наша личная жизнь не касается никого».
     В доме Орловой царил тот размеренный, импортного образца покой, который давно уже стал привычным  на Западе. 
   У них было любимое место на земле – дача во Внуково. Там они и жили, практически всегда, когда не требовалось постоянного присутствия в Москве, на Бронной…
    А в особый весенний день они оставались только вдвоем, отменяя все дела, вне зависимости от их важности. Был ли это день их знакомства… или еще что-либо более личное…? Известно только, что если в этот день, по каким-то причинам Григорий Васильевич был вне Внуково, вне Москвы, России, то в каминной комнате на даче задергивались шторы, на столе стоял бокал красного вина, неизменный «Филипп Моррис», настоящий, не рыночная подделка, и  телефонный аппарат… Орлова ждала его звонка…
     «Я храню каждую  Гришину записочку,- как-то призналась она, - даже такие: «Буду в шесть» или «Заеду после восьми». А потом погрозила пальцем в сторону кабинета мужа: «А он, наверное, нет!» В этих записках они тоже оставались на «вы» в самом буквальном смысле, даже если речь шла о каких-то банальностях.
    Невероятная занятость Александрова – действительная и, по инерции перешедшая позднее в разряд приятной легенды, старательно создавалась и поддерживалась Орловой. Гриша был гений, а гений не должен ничего уметь и мочь делать дома, кроме того, чтобы снимать свои гениальные фильмы и любить ее -  Любочку. Правда, фильмов Александров уже не снимал. Времена бодросчастливых советских людей канули в лету… Да и года уже были не те, изменился и имидж «босоногого комиссара», «золотоволосого Бога». Почтенный, величественный Александров, мэтр отечественной кинематографии, с удовольствием участвовал во всевозможных симпозиумах, преподавал, писал книгу… Честно говоря,  был еще один опыт, фильм «Скворец и Лира», но явно не удавшийся, который поклонники  звездной пары так и не увидели…
    А Любовь Петровна вернулась в театр, вернее, ее пригласили в театр им. Моссовета на роль Лиззи Мак-Кей в пьесе Сартра… Потом было еще несколько замечательных ролей, а Гриша поставил в театре легендарный спектакль «Милый лжец» по пьесе Д. Килти, где она сыграла актрису Патрик Кемпбелл, эпистолярную возлюбленную Бернарда Шоу…
     Орлова разъезжала по стране с концертами, и  это была  целая трагедия. По ее  мнению, Гриша без нее должен был неминуемо умереть с голоду, замерзнуть, заболеть, так как за ним надо было смотреть и смотреть… Интересно, что то же самое считал по отношению к ней, и Александров… Но все обходилось благополучно. Ведь легенда – это одно, а настоящая жизнь – другое. И никогда, никогда не было сказано ни одного слова наперекор, не сделано ни одного упрека: «Вам это нужно, Любовь Петровна? Григорий Васильевич?», «Вам этого хочется,  пожалуйста…» Даже если за этим соглашением  стоял совершенно противоположный смысл…
     Новый год они встречали всегда вдвоем.   Зимний внуковский лес, негатив снега, берез и темноты окон в гостиной. Проводы старого года, каков бы он ни был, за пять минут до начала Нового года всякий раз совершалось  одно неизменное действие.
     Под бой курантов по телевизору двое выходили из дома – из года и шли по расчищенной тропинке вперед, до тех пор, пока не вступали в новый год.
     Такая примета. Только вперед, по заснеженному лесу, вперед – все триста шестьдесят пять очередных дней. У них там была особая скамья, на которой они сидели несколько минут, выпивали по бокалу шампанского и возвращались домой…Всегда вдвоем – Люба и Гриша…звездная пара,  два любящих сердца, над которыми было  не властно время…
Пусть они такими и останутся  на этих страницах… А то, что было потом – это уже принадлежит вечности…