Не вариант

Октябрина Антоновна после длинного-длинного дня, утомлённая не обилием событий, а неспешным и однообразным их ходом, сидела в кресле у окна, смотрела на улицу с высоты своего двенадцатого этажа. Она любила эти тихие вечера. Ежеминутно меняющаяся картина за окном развлекала её, иногда что-то представлялось, но чаще воображение отодвигалось внутренними переживаниями, воспоминаниями. А бывало, что пожилая женщина могла, незаметно для себя, задремать.

Сегодня вечер на улице виделся ей особо привлекательным, с элементами фантастики: неожиданно возникали огромные мультяшные птицы, бесшумно пролетавшие над кипящим городским миром, но не замечаемые им. Огни фонарей неожиданно меняли свой яркий свет на затемнение, потом вспыхивали и даже искрились, как многочисленные салюты и фейерверки.

Но удивительнее всего было то, что сама Октябрина Антоновна будто шла в потоке людей и видела каждого человека до мельчайшей чёрточки в лице, одежде. Некоторые были одеты не по современной моде, а так, как одевались в её молодые годы. Да и люди были ей знакомы в далёком прошлом, хотя... многие давно покинули этот мир. Октябрину Антоновну это чуточку удивляло и совсем не пугало.

Она шла вперёд, потом возвращалась, встречая всё новых... старых знакомых. Снова уходила и возвращалась, чтобы не далеко уйти от своего дома. Не останавливаясь и ни с кем не заговаривая, она изредка кому-то кивала и ей улыбались в ответ.

Вдруг взгляд её задержался на невыносимо знакомой фигуре. Бессознательно она направилась к ней и "фигура" устремилась ей навстречу! И они, как зеркальные отражения, стали сближаться.

- Ты... это... я?! - в невыразимом удивлении спросила Октябрина Антоновна... себя, стоявшую к ней лицом к лицу.
- Да. А я - это ты, - мягко улыбаясь, ответило её... отражение(?)

Не сговариваясь, они пошли вместе. Октябрина пришла и привела... себя в свою квартиру. Разделись, прошли на кухню, поставили чайник, собрали всё к чаю. Есть не хотелось обеим. Им хотелось сидеть близко друг к другу, говорить, и они остались за столом, склонив головы, почти касаясь своими пышными седыми причёсками.

- Брина, - обратилась к хозяйке удивительная гостья.

   - Брина? - вздрогнув, переспросила Октябрина Антоновна,- меня так тысячу
лет никто не называл.
- И меня, - с грустью сказала... Брина Вторая. - Я твой второй вариант, поэтому мне совершенно не обидно быть Бриной-2. Мамочки называли нас Бриной. Как это давно было. - У обеих навернулись чистые, как росинки слёзки.

- Брина, ты помнишь, как в детстве думала: "А вдруг где-то живёт точно такая девочка, как я, и она делает всё то же самое, что я сейчас и всегда делаю?" - спросила Брина-2.
- Конечно, помню. Я и сейчас иногда об этом думаю, но ни за что никому не признаюсь. Мне и сейчас от этой мысли становится жутко интересно.

- Там, где я живу, нам всё видно и слышно, что происходит здесь у вас. До школы мы, вторые лица, со своим первым лицом не расстаёмся, только вы этого не видите и не знаете.  Например, ты была лунатиком. Помнишь?

- Нет. Не помню... Но мама мне рассказывала, что со мной это происходило почти каждую ночь. Я росла, а это продолжалось, мама с усилием возвращала меня в кроватку, а потом ей стало нелегко справляться со мной. Папу подключать боялась, вдруг он напугает меня, но он всегда рядом был.

- Это я приходила за тобой. Мне так хотелось посидеть с тобой на крыше под Луной - это, как вам под Солнышком поблаженствовать, поговорить с тобой, а потом дать понюхать наш цветок и ты всё забывала и не могла рассказать про меня.
- А как тебя мама отпускала к нам? Это же так далеко и... высоко.
- Нам можно. Для нас в этом нет ничего опасного.
- Как ты жила? - спросила Октябрина Антоновна, - ты ведь не девочка, а такая, как и я, уже пожившая.

- Я тебе сейчас всё-всё расскажу, Брина Первая. - Она уселась поудобнее и начала свой рассказ, изредка перемежая его вопросами.

- Ты, конечно, знаешь, но не помнишь, что тебя просила в дочки учительница. 
- ?! Ты и это знаешь? Мне мама говорила, но я не придала значения.
- Не удивляйся, у нас с тобой всё-всё будет намечаться одно и то же,но увидишь, как это будет развиваться.

Так вот, меня тоже попросила у моих родителей учительница начальных классов. Твои мама и папа и слушать не стали: зачем им было отдавать тебя? Они были хорошие, самодостаточные люди. Просто ты учительнице очень нравилась, а своих детей у неё не было.

Я, Октябрина Антоновна Вторая, и мои родители Вторые твоих родителей. Мы можем поступать, как захотим, а ещё нужно было испытать: какой вариант лучше - наш или ваш. И меня отдали учительнице. Я сначала не поняла, обрадовалась даже - другой дом, такие интересные книги. У меня (и у тебя) дома не было детских книг, мы в детстве читали книги для взрослых, а это скучно и не понятно. Я читала бы и читала детские книги! Но учительница, которая хотела стать моей мамой, ограничивала меня в этом увлекательном занятии, заставляла всё делать по дому - это педагогика: у каждого должны быть свои обязанности. Только все её обязанности стали моими.

Когда наступала ночь, я рвалась к тебе, а она мне не разрешала. Я настаивала, даже убегала, и учительница-мама стала привязывать меня к кровати. И тогда я убежала от неё к моим родным маме и папе. Они меня с радостью приняли. Но им было грустно, что ваш вариант оказался правильным, что по нему вы все были счастливы.

Пришло время, и мы пошли в первый класс. Твои родители отдали тебя к учителю-мужчине, а меня к этой учительнице. Что только она не вытворяла надо мной - не могла простить, что я сбежала от неё.

- Помнишь, она оставляла девочек из двух классов вышивать скатерть на выставку
работ учащихся школы? - спрашивает Брина Вторая.
- Конечно, помню. Она же оставляла девочек и из двух классов, из нашего класса тоже. Держала нас в школе до пяти часов вечера. Вышивая миткальную скатерть, мы кололи пальчики, сидеть было неудобно, болела спинка... А ещё нам очень хотелось есть. На большой перемене мы съедали то, что брали на перекус. Учительница демонстративно доставала бутерброды, съедала всё до крошки, потом вытирала губы и руки салфеткой, приговаривая: вот теперь можно с голодными равняться.

- А у нас, - грустно говорит Брина-2,- она раздавала всем по малюсенькому кусочку, а мне не давала, говорила, что дома наемся. Мне так было обидно и... стыдно. Девочки не понимали, почему учительница так ко мне относится. Дома я об этом не говорила - стеснялась. Но мама узнала об унижении и запретила мне оставаться после уроков.

- Точно! Я тогда тоже перестала оставаться - заболела! - вспоминает Брина Первая.
- Так ещё раз подтвердилось, что ваш вариант правильный, - подытожила Брина Вторая.

А в школе тебя и меня мальчишки засыпали записочками. И ты это помнишь,Брина Первая?

- Помню. Ещё бы. Один мне так нравился! Я даже во сне его увидела, когда приехала в Симферополь и загадала: на новом месте приснись жених невесте. Приснился мне ОН! Но пока не закончили школу, мы не "встречались" - в понимании этого слова. Друзьями были. Записки он передавал через мальчишек и девчонок, а я делала вид, что не получала их. И он стал встречаться с моей красавицей-подружкой.

- И мне он приснился,- подхватила Брина Вторая,- я это приняла, как знак, и ответила ему на записку. Мы стали встречаться. Но потом рассорились и расстались навсегда. А ты в своё время вышла за него замуж. Вы были счастливы. Брина Первая! Твой вариант снова правильный!

- Да. Была красивая любовь, красивая свадьба. Родились красивые дети. Но мой муж мало пожил. Его жизнь оборвалась, когда мы были молодыми и мечтали родить девочку. Мужу очень хотелось, чтобы она на меня была похожа...

- Я вышла замуж за брюнета из 11 класса. Он через свою одноклассницу записки передавал. Красавец! Танцор! Все девчонки по нему сохли. И я родила ему детей, только бросил он меня с ними. Правильный ты выбор сделала. Твой вариант, Брина Первая - железный! А потом, после смерти твоего мужа, многие хотели свою судьбу с твоей связать. Но ты отказывала всем. Тогда уже мама у тебя жила.

- У меня была подруга. Она хотела, чтобы у меня мужчина был, только замуж идти не советовала. Но я была верна даже памяти мужа.
- Знаю-знаю, всё знаю, - перебивает Брина Вторая. - У меня по совету этой подруги много мужчин было. Послушала её - для настроения с мужчинами общаться. Расставания-переживания. Слёзы. Вот так складывалось,- вспоминаю с ужасом. Вот  и этот твой вариант верный. Трудно тебе было несгибаемой, неподдающейся.  Но мне труднее.

Дожили мы с тобой, Брина Первая, до преклонных лет. И, надо же, нарисовался ещё вариант. Наверное, последний в нашей жизни. Вот и явилась я к тебе. Узнать хочу, как поступить? Ты в своей жизни ни одной ошибки не сделала. Послушаю и поступлю, как ты, моя Первая Брина, скажешь.

- Знаю, о чём ты, моя Брина-Брина: ехать или не ехать? А я сначала тебя спрошу: Что там у вас о Душе говорится? По-нашему - время пришло подумать о Ней, многострадальной. А то, о чём ты узнать хочешь, за этим и через миры ко мне примчалась - это не вариант, это ещё одна частичка жизни.  Но уже не нашей. Хватит вариантов, экспериментов. Мне жаль, что ты результатами своих "вариантов" не довольна. Я своими довольна.

Вдруг зазвонил телефон. Октябрина Антоновна даже вздрогнула: ох, задремала...
- Да, сынок... Всё у меня хорошо. Не переживай.  Октябрина Антоновна положила трубку и улыбнулась - хорошо на душе, когда правильно.