Ев. от Странника. гл. 51. Амулет осознанности

      Море казалось еще неспокойным, но шторм давно уже миновал, выбросив на берег много того, что прежде было сокрыто – погребено под водою во мрачных глубинах или же не успело вовремя спрятаться и было подхвачено буйной стихией. Люсильда и Странник гуляли по берегу, поднимая золотые монетки и понравившиеся им диковинные штучки, занесенные, должно быть, из других отражений, – ведь откуда взяться деньгам в «зазеркалье» – в запределье, где никто не живет? Шторм порой и землянам преподносит сюрпризы, и, кто знает, – может быть часть находок вовсе не из нашего мира.

      Набрав по пригоршне монет, влюбленные увлеченно кидали их в воду, красивые ракушки они оставляли на берегу, а из сухих черных водорослей делали себе парики и усы. Особую радость Люсильде доставляла забава с большим красным крабом, – похожим на паука и величиной с хорошего пса. Стоило швырнуть камень в этого оглушенного штормом подводного монстра, – и приходилось от него убегать до тех пор пока он не уставал. Тогда дьяволица пыталась прокатиться на нем верхом и забавно визжала, если краб пытался ее тяпнуть клешней. Эта чехарда вызывала у нее дикий восторг, не вполне понятный восхищенному Страннику.

      — Морской конек. Надо же, – совсем как с картинки, – сказал задумчиво он, поднимая похожую на шахматную фигурку небольшую колючую рыбку.
      — Покажи. Да, красивый, можно засушить ведь на память. Обитатель глубин, – у берега такие не плавают, – почти по-детски обрадовалась почему-то Люсильда. – У коньков потомство вынашивает самец, – это волшебная рыба. Посмотри внимательно на него, постарайся запомнить, а после, когда вернешься, – нарисовать или вырезать.
      — В нем все довольно математично – спираль Фибоначчи, пропорции... Нарисовать, наверно, смогу. Тут некая формула?
      — Ох уж эти мужчины, – почти театрально вздохнула Люсильда. – Это красивая рыбка – морской конек. Формулы тут не при чем. И они тебе не помогут понять этой магии, как и его символизма.
      — Так объясни.
      — Не хочу. Просто оставь его тут и запечатали в своей памяти. Если не сразу, то когда-нибудь твое подсознание выдаст тебе приятный сюрприз. И ты все поймешь, если не превратишься к тому времени в обычного беса*.
      — Если положить здесь на камень, чтоб высох, чайка его не утащит?
      — Не утащит, слишком костлявый. Ласточки… те – да, они могут, – все волокут себе в гнезда.
      — Слышал, что из ласточкиных гнезд, готовят суп-деликатес.
      — Готовят, только я не стала пробовать эту гадость, – и так полно вокруг всего вкусного.
      — Ну, так-то – да. Но я не против новых, неизведанных ощущений.
      — Ты это о чем? – хитро спросила Люсильда, игриво покачивая крутыми манящими бедрами, – тонкий шелковый платок, завязанный узелком на талии, составлял весь ее полупрозрачный наряд. С театральной грацией нагнувшись за очередной интересной ракушкой, дьяволица почувствовала на себе горячий заинтересованный взгляд и ухмыльнулась довольно.
      — Держи это, – сказала она, протягивая Страннику жемчужную раковину. – Раскрой, – посмотрим, что там внутри.
      — Если найдем что-нибудь, – ты будешь рада?
      — Не хитри со мной.
      — Я и не хитрю.
      — Тогда не заигрывай.
      — Почему?
      — Во-первых, – уважай женское любопытство, а во-вторых, – в любом случае ты должен мне будешь хороший секс, – рассмеялась Люсильда и побежала к месту их пикника.

      Взяв нож с крепким кованым лезвием, Странник не без труда раскрыл створки найденной старой жемчужницы. Ему почудился писк моллюска, не желавшего расставаться со своим сокровенным богатством. На мягкой розовой живой ткани в сломанной теперь морской дивной шкатулке лежала синяя жемчужина изумительной красоты и необычной вытянутой формы.

      — Боже мой! – воскликнула знающая толк в драгоценностях дьяволица, – да это, и правда, редкостная вещица.
      — Красивая, – вторил ей Странник. – Не думал, что в жемчуге столько глубины и игры света.
      — Не во всем. Да и что ты мог видеть? Мамины перламутровые шарики?
      — Ну, я – скажем так, – немало где побывал.
      — Глядя на подделки в музеях, – пробормотала Люсильда. – Теперь смотри, – мало того, что на Земле такой ты не встретишь, – она и для наших мест очень редкая. Чувствуешь отличие от того, что на шеях ваших сударынь?
      — Я, и правда, почти не видел жемчуга наяву, но чувствую, что эта – какая-то сумасшедшая. Как тот алмаз из песни «Пинк флойд».
      — Алмазы на других берегах… И песню эту ты поймешь не теперь. Но верно подмечено – глядя на нее, немного дуреешь, – какой блеск! Жаль только, ты не сможешь забрать ее с собой, – это был бы чудесный подарок.
      — К чему она мне? – улыбнулся скиталец.
      — Вещь, найденная в определенном месте, необязательно ценная, уже сама по себе – неплохой амулет. Она могла бы приводить тебя ко мне, стать маяком осознанности.
      — Ты имеешь в виду, – осознанности сновидений?
      — Да, как бы так, – ответила дьяволица, располагаясь на покрывале со своею находкой. – Налей мне вина.
      — Некое украшение, которое будешь чувствовать, или предмет, привычный, носимый с собой, как, например, – кольцо или трубка, – помогает осознаться во сне или меняет, перестраивает отражения и видения в неординарной реальности? – спросил Странник, исполняя просьбу подруги.
      — Вроде того, и помогает отличить сон от яви, причем, не только во сне.
      — Как это?
      — Большая часть людей спит при жизни. Дело даже не в алкоголе или наркотиках. Они все словно под кайфом, – биороботы – зомби общего механизма. Амулет осознанности – например, кольцо, о котором ты помнишь, помогает проснуться и наяву, почувствовать себя, услышать, так сказать, свою душу. Вечно бодрствовать тяжело, но просыпаться порой просто необходимо. Тем более, таким маложивущим существам, как вы в Ассии.
      — Да, мне знакомо это странное состояние. Например, – проходит год, а ты его словно и не заметил; или заходишь в магазин и начинаешь покупать все поплавки и лески, которые только можешь себе позволить.
      — Это еще не все, но ты меня почти понял.
      — Ты высказала мысль, что мне, для того, чтобы навещать тебя, достаточно научиться управлять своим сном?
      — Так говоришь, словно это управление машиной или конем. Ты оседлал гидру галлюцинаций и преодолел первую свою долину сумасшедших духов – прошел учебку. Это уже немало, но настоящая война еще впереди, – даже войны – и в Нави, и в Яви. К тому же, со временем эти вещества начнут убивать тебя. Тем более, то, что ты вечно используешь, – довольно вредные химические соединения. А ведь наши миры изобилуют и дарами природы. Многие растения живут сразу в нескольких отражениях. Ты заметил, что лес не меняется, когда ты под чем-то?
      — Да, живые растения практически неизменны, а коты превращаются в неких инопланетных существ.
      — Что за чушь. Ты лишь видишь их так, как они действительно выглядят. Они тоже все видят, но для путешествий и у них есть свой яд. И они проходят все те же стадии, войны.
      — Тяжело в учении – легко в бою. Да и как же без яда?
      — Почти никак. Особо одаренные сумасшедшие могут, но лишь отчасти. Так или иначе, – нужно нечто, чтобы попадать в зазеркалье, оставаясь при этом не совсем сумасшедшим. У тебя есть Масакра. Изучайте алхимию, – у вас получится. Аптека – тот же самый гнилой общепит. Как и доступная гадость из подпольных лабораторий, все лекарства – созданный для продаж, дешевый и токсичный дрянной ширпотреб. Не можешь питаться в дорогих ресторанах, – готовь еду сам. Если уж о животе своем вы заботитесь, то зачем устраиваете своим душам постоянную диарею?
      — Резонно. Поговорю обо всем этом с Масакрой.
      — Поговори. Могу намекнуть только, что твои видения зиждутся на трех китах.
      — Сумасшествие, галлюциногены… и ты?
      — Можно и так сказать.
      — А если я сам начну проникать куда-либо, то понадобится еще и оружие, – предметы, поддающееся ментальной проекции?
      — Да, это необходимо. Не пойдешь же ты на рыбалку без антикомарина или в тайгу без ружья. В тебе есть капля крови Азазеля, – используй это.
      — Всегда балдел от холодного оружия, но капля крови…
      — Не слишком-то обольщайся. Родство с ангелом – вовсе не редкость и не дает привилегий; скорее, наоборот, – люди-бесы подсознательно пытаются тебе насолить, словно мстя за обиды. Демоны же норовят тобою воспользоваться, как я сейчас телом Нины.
      — А Нина, что, тоже с кем-то в родне?
      — И не с кем-то, а с самою Лилит! – усмехнулась Люсильда, протягивая руку с бокалом.
      — С ней произошло недавно нечто ужасное.
      — Ужасного с ней ничего не случилось. Лейлах сжалилась, да и кое-кто тоже не стал над нею сильно глумиться.
      — Расскажешь об этом?
      — Когда-нибудь все узнаешь. Пока что не забивай себе голову и постарайся запомнить все то, о чем мы с тобой говорили… И все то, что ты сейчас со мной чувствуешь.
      — Когда я возвращаюсь, то словно прохожу сквозь таможню, на которой у меня отнимают воспоминания, – достают и засвечивают пленку из фотоаппарата, ломают кассеты, рвут рукописи… и промывают мне мозг. Что-то остается, но выглядит слишком туманным – покрытым дымкой. И кто-то внутри навязчиво мне твердит, что все это – сон и бред больного воображения.
      — А ты как хотел? Сесть в поезд вместе с призраками – прокатиться за грань, а наигравшись, вернуться, минуя таможню? Стражи не дремлют. В утешение могу лишь сказать, что даже твои земные воспоминания большей частью туманны и отличаются от реальных событий.
      — Некоторые видения мне кажутся более реальными, чем материальная жизнь.
      — Они просто более яркие и впечатляющие. Видения с моим участием почти не подвержены цензуре. К тому же, – это как фильм, – вышел из темного зала и забыл, если не было интересно.
      — Тут все более чем настоящее… ощутимое физически, ясное, четкое.
      — Кажется таким. Я беру тебя в свой сон, а ты его дополняешь детскими воспоминаниями.
      — Это замечательный сон, – сказал Странник, приближаясь к Люсильде и целуя ее в белую шею.
      — Еще бы, – это ведь мой маленький уютный мирок, где я с детства прячусь от всего плохого и страшного.
      — Без тебя тут было бы очень тоскливо.
      — Без меня тут ничего бы и не было, искатель истины и заблуждения, – ответила дьяволица, отбрасывая в сторону бокал и обнимая своего безумного Странника.

                ***WD***


     *В языках Преисподней, как и среди чуроты, слово «Бес» обладает иными значениями, близкими к изначальным. Бес – одержимый чужими идеями, не принадлежащий себе человек, вредный магл, отморозок, трус, темный бюргер. На латыне foedus – «мерзкий», греч. ;;;;;;; – «обезьяна». Родственно лит. bais; – «страх», bais;s – «отвратительный, мерзкий, ужасный». Резонансом восходит к лит. baid;ti – «пугать» и рус. «боя;ться». В дореформенной орфографии – «б;съ» (именно с крестиком), родственно укр. біс, болг. бесъ;т, серб. би;jес – «ярость», словен. b;;s – «злой дух», чеш. b;s, польск. bies.

      Согласно Энциклопедическому словарю Брокгауза и Ефрона, «славяне-язычники верили, что земля в течение всей зимы остается под властью бесов, и таким образом в славянской дуалистической мифологии бесы были олицетворением темноты и холода»

      Бесами ранее (в запретах, приказах к истреблению и сожжению, повестях, житиях святых) назывались злые духи, демоны и прежде всего – языческие боги, обитатели Нави, те самые высшие сущности – гении, музы, вилы и даймоны, что способны помочь ищущему человеку и в жизни – разнообразно, и в познании истины, – в обретении самого себя и духовной свободы.

     Бесами стали называть также идолы, ведь они не только являются вехами на местах проявления силы, но и обладают функцией связи с тем или иным высшим разумом – напрямую и без всяких посредников. В церкви же вы никогда не свяжетесь с «богом», ибо все эманации остаются внутри нее, распределяясь меж всеми. Это похоже на общий бассейн, на лохань. Вне церкви на носящего высший амулет – крест, распятие – действует общий эгрегор его христианской общины. Однако не следует забывать, что меж всеми конфессиями, а их более сорока тысяч, существуют какие-то разногласия. Все эгрегоры христиан конфликтуют, а крест-то – один. «Бог» христианский уже сам по себе весьма противоречив. Что уж говорить о тех людях, что создают его земные подобия в астро-ментальных проекциях.

     Тем не менее в церкви всегда можно подзарядиться, «подчиститься» от лишнего негатива итд. итп. Только старайтесь избегать разных храмов, наполненных больными и бесноватыми гражданами, – хорошего там вы не хапнете. В лучшем случае – вытянут силы. И не входите в церковь, чувствуя себя виноватым или обиженным. Эгрегор тут же этим воспользуется – начнет вас пытать и кромсать, с тем, чтобы использовать вашу прану и вас самих для себя. Не преминут и вашими деньгами воспользоваться, и участием в их работе (при случае) служители данного культа. Но если в той же евангельской церкви, куда вы нечаянно забрели, пребывая в прострации, к вам подойдет ее пастырь и проявит участие – не опасайтесь, – поделитесь с ним всеми бедами. Только не говорите ему о том, что я вам сейчас рассказал. В лучшем случае – попросит больше не приходить. А ведь в подобных местах действительно может присутствовать сила и genium loci. Да и посещение служб в протестантских и католических храмах человеку подготовленному принесет больше пользы, чем вреда и зомбирования.

      

                ******


      Следующая глава - http://proza.ru/2022/10/28/670

      Предыдущая глава - http://proza.ru/2022/03/26/261

      Начало повести -  http://proza.ru/2021/02/24/1297