Любовь и счастье на качелях

Не мне учить угрюмых чуду,
ввергать в метели встреч,
разлук.
Мы носим счастье,
как простуду,
и выздоравливаем вдруг.
Глеб Горбовский
Верочка, не юная уже, но миловидная, стройная, впечатлительная особа (её немного смущала избыточной энергетикой капелька молдавской крови, требовательно волнующая навязчивым ожиданием настоящей любви), была трагически одинока.
Женщине хронически не везло в любви.
Она знала, когда и отчего это началось, но не могла понять, зачем судьба заставляет вновь и вновь совершать движение по кругу.
Верочка чутко улавливала флюиды взаимной гравитации, легко шла на контакт с обаятельными, тёплыми, уютными мужчинами, готовыми делиться сокровенным, была с ними податливой, ласковой и нежной.
Увы, каждый следующий претендент, в которого она влюблялась без памяти, с которым хотела бы выстроить серьёзные отношения, добавлял в коллекцию очевидных противоречий, исключающих возможность создать совместно счастливое будущее, несколько неблаговидных штрихов.
Верочка довольно хорошо ориентировалась в контурах деликатных свойств мужских характеров и их привычек, с обладателями которых лучше не соприкасаться, но вновь и вновь наступала на  грабли, бьющие по больному.
Женщина старалась дышать, разговаривать, думать и мечтать в унисон с любимым, чутко улавливала ритмы его желаний, подчиняла свою волю некой общей гармонии, способной извлекать из обыденности вибрации глубоких переживаний, создающих основу восхищения жизнью.
Некоторое время получалось договариваться с глубинными вибрациями или обманывать интуицию. Эффект новизны и свежести впечатлений ошеломлял: кружил голову безграничными возможностями, возбуждал желание наслаждаться своей и его щедростью, ослеплял великолепием эффектных контрастов сладкого вкуса с пряными и острыми приправами.
Яркие романтические переживания манили обилием пикантных иллюзий, тактильных и визуальных галлюцинаций. А каково смаковать очаровательное послевкусие интимной нежности!
Верочка умела нравиться. Особенно её красил образ наивной мечтательницы: неумелой, бесхитростной, впечатлительной, доверчивой, хрупкой.
Это потом, когда круг испытуемых начал расширяться, когда первый мужчина, очаровавший и познавший её, сначала открыл парадный вход в чудесный мир трепетной, волнительной и яркой любовной магии, раскрасив реальность интригующей мишурой, а потом неожиданно выскочил в обыденность из мистического дурмана, обнажив оборотную сторону доверия и близости.
Виктор не был обманщиком, насильником, тем более злодеем. Любовь, особенно возбуждающая, чувственная, стимулирующая физиологическую активность составляющая, поглощала его восприимчивое к солидарному единению существо полностью.
Любовником он был искусным, заботливым, нежным.
И всё же с ним пришлось расстаться.
Они познакомились на производственной практике, куда прибыли группой. Общая комната с нарами по периметру, на которых спали вповалку и мальчики, и девочки. Поначалу это вызвало шок, потом шепотки. Но другого жилья не было.
Юноши легли справа, девушки слева. Границу  неприкосновенности обозначили табуретками.
Несколько дней ситуация вызывала напряжённость, потом негативная реакция трансформировалась в безразличие, позже вызвала нескрываемый интерес.
Парочки получили возможность уединяться под одеялами.
Виктора близость греховных соблазнов не то, чтобы отталкивала, скорее раздражала. Он был неловок, застенчив, скован. Общение с девочками давалось ему крайне сложно.
Верочка, девочка домашняя, скромная, тоже не проявляла активности.
Когда ритуальные танцы начинали входить в откровенную фазу, она одевалась  и выходила дышать.
Поздняя осень навевала романтические мысли: трогательные, невинные, раскрашенные беспричинной меланхолией, довольно приятной на вкус.
Зыбкий, непрерывно меняющийся мир, неутомимо вращался, лишая точки опоры: слишком быстро расширялся и схлопывался, чтобы поспевать за переменами. В мечтах было уютнее, теплее.
– Можно с тобой, – набравшись смелости, забавно коверкая слова, спросил Виктор.
Девочка пожала плечами, но улыбнулась.
Молчать вдвоём, с аппетитом пинать разноцветные хрустящие листья, забавно танцующие на ветру, оказалось интересно.
Верочка смеялась. Обычно она, стеснительная, скромная, избегала демонстрировать эмоции, тем более мальчишкам. Но удержаться от соблазна на мгновение вернуться в детство, было сложно.
– Интересно, – подумала девушка, – он умеет целоваться?
Смутилась, потупилась, заливаясь пунцовой краской.
Витьку её детская непосредственность странным образом заводила.
Откуда ни возьмись, появилось желание прикоснуться, узнать, холодные или нет у неё уши (он любил, приходя с улицы, греть в маминых ушах застывший нос).
На столь откровенный компромисс не решился, но за руку взял, подгадав для этого ситуацию, когда увлечённая шалостью Верочка споткнулась.
То, что сложно, а иногда и ненужно выразить словами, легко прочитать на лице, во взгляде, просто почувствовать.
Интуиция что-то невнятно пискнула, посылая однако импульс, побудивший того и другого сканировать пространство на предмет романтической совместимости. Изумлённая чувствительность испытала внезапный восторг, однако, попыталась скрыться при помощи наивных уловок.
То, что в обыденной ситуации не имеет значения, неожиданно приобрело мистический смысл.
Верочка отдёрнула руку, на мгновение задержала дыхание, медленно почесала нос и вернула её обратно, – погреешь?
Ещё бы. Витька об этом мечтал.
Позже они усердно старались стать счастливыми, тщательно скрывая это пикантное, щекочущее возбуждённые органы чувств обстоятельство от всех прочих. Сердечная тайна – довольно веское основание для того, чтобы стремиться оказаться наедине.
Витька млел от лёгкого прикосновения к её руке, путался в мыслях, забавно коверкал слова.
Отношения их были больше похожи на дружбу. Решиться на поцелуй для Витьки было немыслимо.
И всё же… для целомудрия, видимо, тоже мирозданием установлен предельный срок годности, когда сосредоточенность на сохранении интимной неприкосновенности из несомненного достоинства превращается в серьёзную проблему.
Важно вовремя подвести черту, давая волю душе разрешить стать самостоятельным, взрослым.
Девушку с некоторых пор ужасно волновали откровенные сцены в кино, когда начинало громко тикать сердечко. По телу пробегала горячая волна, заставляя чувственно напрягаться всем телом. Внизу начинало приятно пульсировать, отчего кружилась голова в ожидании сладостного восторга, который заставлял трепетать, ощущая странную невесомость.
Такой день однажды настал.
Верочка к тому дню сполна насладилась преимуществами безупречной целомудренности, даже немножко устала от неё. Таинственное женское предназначение взывало к свершению иного подвига.
Бессознательное, весьма властное желание неизведанной волнующей близости растекалось изнутри и снаружи щедрой порцией убедительно осязаемых иллюзий, блокирующей глубинные возможности интеллекта, способные выстроить логическую цепочку непредвиденных последствий.
Божественный замысел торопил, не позволяя даже искорке мысли просочиться о том, чтобы экономить чувства, чтобы таиться от неизбежности или спастись от безрассудного шага бегством.
Верочка заранее, задолго до первого сближения, распланировала вехи любви: каждый шаг, на который нужно было решиться, исходя из обрывков знаний, собранных пытливым умом из недостоверных источников.
Как она ошибалась. Всё, буквально всё происходило иначе, чем представляло опьянённое возбуждением сознание.
Ощущение дискомфорта, беспомощности, стыда лишало воли, блокировало способность и желание наслаждаться. 
Витька был настойчив, немного груб.
Лишь позже девушка осознала, что вёл он себя деликатно, правильно. А тогда…
Иллюзии рухнули в бездну. Верочка чувствовала себя обманутой, несчастной.
Однако восприятие единения как катастрофы довольно быстро в горячих объятиях любимого переросло в ощущение сопричастности.
Какое счастье, знать, что в безбрежном океане жизни, где довольно легко затеряться, тебе не придётся барахтаться в одиночестве.
День свадьбы был назначен. Восторженные влюблённые с наслаждением пили воздух волшебных предчувствий, когда на глаза попались качели лодочки.
– Полетели, – потащил Витька невесту, испытывая воодушевление и азарт.
– Я же в платье. Снизу будет видно.
– Плевать. Я такой счастливый. Пусть смотрят. Я люблю тебя, Верочка-а-а!
Девушка поддалась на уговор. Пусть будет так, как хочет избранник. Если ему не стыдно и не страшно, ей тем более. Семья – это доверие, прежде всего.
Жених буквально сходил с ума от радости: выше, ещё выше. До самых облаков.
И ещё, и ещё!
– Витенька, я боюсь. Хватит, – жалобно пискнула невеста, – пожа-луй-ста. Не надо-о-о! Витенька, не на…
Верочка зажмурила глаза, миниатюрная фигурка отрывалась от уплывающего из-под ног пола лодочки, когда маятник движения зависал на самом верху. Руки затекли, одеревенели. Мышцы сковал леденящий душу страх.
К горлу подступала тошнота, заполняя его едкой горечью. Силы удерживать устойчивое положение тела иссякли. Ещё мгновение и…
– Не бойся, я с тобой! Любимая, я так счастлив, – бурно выражал свою радость будущий супруг.
Он был занят собой, даже на крики зрителей не реагировал.
Азарт заставил его забыть обо всём на свете, кроме ощущения полёта.
Лишь чудо удержало любимую, сумевшую присесть, уцепиться за перильца летящей палубы.
К останавливающемуся аттракциону бежали люди. Кто-то расстёгивал ворот платьица, кто-то водил у носа ватой, пропитанной нашатырём.
Верочка с трудом пришла в себя, никак не могла сконцентрировать внимание, долго опустошала через рот и нос содержимое кишечника, потом её тошнило желчью. На девочку было больно смотреть.
– Верочка, золотце моё, как же так, как же так! Я тебя люблю!
Девушка и не знала, что так бывает. Пятнадцать минут назад она его любила, надышаться не могла.
И вдруг…
Время остановилось.
Совсем.
Контуры предметов расплывались.
Сознание медленно возвращалось, хотя мутило сильно.
Вера чувствовала озноб, нервную дрожь, нестерпимое жжение в горле, слабость, отвращение к Витьке.
Пустые глаза, невнятная внешность, – что он тут делает? Пусть уходит. Навсегда!
Это было давно. Даже не вспомнить, когда.
Наверно в другой жизни.
Витька потом долго извинялся, рыдал, ночевал под окнами.
Зачем?
Он так и не понял, что обманул оказанное ему доверие. А без него… жить-то как!
Верочке долго после этого случая не хотелось никаких отношений.
Каждая новая любовь всё стремительнее приближалась к неминуемой развязке.
Слишком пристально Верочка вглядывалась в глаза избранников, слишком азартно искала то, чего не разглядеть на поверхности. На витрину мужчины красиво выкладывают неоспоримые достоинства, старательно рекламируя совсем не то, на что действительно стоит обратить внимание в первую очередь.
Туманом любовного томления время от времени её накрывает и теперь, но она осторожна. И надо бы  остановиться, пока не поздно. Время беспощадно к нашим желаниям.
Появление на свет идеальных мужчин природа не предусмотрела. Нужно брать, что дают.
Одиночество – состояние опасное. Но что поделать, если до сих пор свежа память о первой любви, вероломно обманутой флёром фальшивых страстей.
Её вполне устроило бы бескорыстное таинство, основанное на привязанности, взаимной симпатии и абсолютном доверии. Но встречается совсем иное.
Все хотят чего-то особенное получить, желательно даром.
Она не жадная: всё, что имеет, отдаст. Но ведь и самой чего-то надо. Не только говорить о любви, но и чувствовать её.
Скажите, Верочка права, или слишком многого хочет?