Блок. Ночь как века, и томный трепет... Прочтение

          Черная кровь
7. «Ночь — как века, и томный трепет…»

 
                Ночь – как века, и томный трепет,
                И страстный бред,
                Уст о блаженно-странном лепет,
                В окне – старинный, слабый свет.
 
                Несбыточные уверенья,
                Нет, не слова –
                То, что теряет всё значенье,
                Забрежжит бледный день едва…
 
                Тогда – во взгляде глаз усталом –
                Твоя в нем ложь!
                Тогда мой рот извивом алым
                На твой таинственно похож!
                27 декабря 1913




Из Примечаний к данному стихотворению в  «Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах»  А.А. Блока:
     «
     В черновиках связано с предыдущим стихотворением: у обоих – общий круг реальных впечатлений, отраженных в записной книжке N2 30 (л. 6 об.-7) (см. коммент. к предыдущему стихотворению).
     – «Тогда мой рот извивом алым // На твой таинственно похож! - Ср. в стих.  "Лазурью бледной месяц плыл ... "(1906) из цикла "Город": "У всех, к кому я приходил, // Был алый рот крестом. ( ... )Я знал, что судороги губ// Открыли их позор... " (т. 2 наст. изд.).
     »

     Приведу упомянутое стихотворение:

          «Лазурью бледной месяц плыл
          Изогнутым перстом.
          У всех, к кому я приходил,
          Был алый рот крестом.

          Оскал зубов являл печаль,
          И за венцом волос
          Качалась мерно комнат даль,
          Где властвовал хаос.
         
          У женщин взор был тускл и туп,
          И страшен был их взор:
          Я знал, что судороги губ
          Открыли их позор,

          Что пили ночь и забытье,
          Но день их опалил...
          Как страшно мирное жилье
          Для тех, кто изменил!

          Им смутно помнились шаги,
          Падений тайный страх,
          И плыли красные круги
          В измученных глазах.

          Меня сжимал, как змей, диван,
          Пытливый гость – я знал,
          Что комнат бархатный туман
          Мне душу отравлял.

          Но, душу нежную губя,
          В себя вонзая нож,
          Я в муках узнавал тебя,
          Блистательная ложь!

          О, запах пламенный духов!
          О, шелестящий миг!
          О, речи магов и волхвов!
          Пергамент желтых книг!

          Ты, безымянная! Волхва
          Неведомая дочь!
          Ты нашептала мне слова,
          Свивающие ночь.
                Январь 1906»   

     Данное стихотворение из книги «Город», где описан «всемирный град» инфра-отражения Петербурга. И женщины – вон, дочери волхвов – ведьмы, то есть.

     Приведу и «круг реальных впечатлений» из записной книжки №30.

Из Примечаний к стихотворению «Испугом схвачена, влекома…» в  «Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах»  А.А. Блока:
     «
     В стихотворении отразился реальный эпизод встречи с "падшими" женщинами, о котором Блок упоминает в записной книжке № 30: «И потом произошел вихрь такой, что вот на следующий день я весь дрожу( ... ) Запоминаю косые их взгляды – вопросительные и испуганные, – я даже их вовлекаю в то, отчего им непривычно сладко и мучительно. "Ты Бог знает до чего дойдешь", "Я тебя боюсь".( ... )
Одна из них: "Погибнешь", говорила,
"Ты до всего дойдешь". – Да будет так.
"Боюсь тебя"  »
Л. 6 об.-7; запись относится к началу марта 1910 г.). Завершающий полупрозаический набросок связан в рукописи с черновиками стихотворения (см. раздел "Другие редакции и варианты"). Все это подтверждается и пометой в ЧА1 [Черновые автографы] ИРЛИ, отсылающей к указанному эпизоду: "то – давнее воспоминание".
»

А.А. Блок. «Полное собрании сочинений и писем в двадцати томах. ДРУГИЕ РЕДАКЦИИ И ВАРИАНТЫ»(«Испугом схвачена, влекома…»).
    
     «
          То отрезвясь на миг, пугливо шепчет
          "Погибнешь! ... До всего дойдешь!"
     »

     Как забавно было ему, наверное, сравнивать тех и этих! Как жутко было “этим” профессионалкам  узнавать технические приемы “тех”…

     А в исходном стихотворении герой наконец-то ощущает себя равным “тем” – всем змеям, всем “снежным”, всем “танцовщицам”, “маскам”, “девам”  – всем, кто должен был встать сладкой преградой к исполнению его долга – которые и стали ею. Но больше он  не раб их, не слуга, не униженный проситель:

                … мой рот извивом алым
               На твой таинственно похож!

     И конкретная эта – одна из них. Но у него уже иммунитет: пройдет ночь, и мало ли чего он, там, наговорил! Все это:

                …теряет всё значенье,
               Забрежжит бледный день едва.

     Теперь и у него кровь – такая же, черная.