И где выход?

Видимо, так он и представлял себе в мечтах встречу с ней. Последний этаж высотки, панорамные окна, на холсте ночи - море огней внизу, а сверху перистые облака в лунном блеске. На фоне окна  её силуэт. Она в дымчатом платье из натурального шёлка, без рукавов, на тонких бретелях,  больше похожем на ночную сорочку. Платье сверху открывает атласные ровные плечи, снизу спадает неровными волнами от открытого левого бедра до  правой коленки.
 Квартира из пяти комнат, две спальни, два кабинета, гостиная и отдельно кухня, плюсом две ванных комнаты и просторный холл - всё в стиле брутального техно-минимализма. Чёрный, гранит, белый мрамор и немного холодного, льдистого голубого инея в деталях. Практически монохром.  Зачем ему два кабинета? Один для работы, а другой для «свободы мыслевыражения» И спальни соответственные - одна для будней, другая для выходных. Он может себе это позволить, работая на богатых ребятишек из техно-кластера. Ребятишки занимаются делишками,  которые он  юридически прикрывает.  Естественно, он делает это не в одиночку,  а в компании с  легитимным  юридическим отделом,  что  радует, но одновременно вселяет тревогу. Всё это видимое благополучие кажется символичным, словно бы оно есть, и одновременно его нет.

 В этом мире твоим может считаться только то, что ты сможешь защитить. А что он может защитить в  мире тотальной лжи?  Какой-такой  кусочек  своего личностного количественного  богатства? Суперпозиция всеобщей лжи – это ноль.  Мир, обречённый на тотальную ложь, обречён и на полное вымирание, и неважно ударом ли ракеты или стихии, разрывом промышленной цепочки  или тромбом внутри телесного сосуда. За последний месяц двое здоровых мужиков в их отделе  умерли от последствий ковида. Сердечная недостаточность, в просторечье – тромб. Это официальная версия. Конспирологию никто не отменял, и можно было сделать предположение о другой причине их смерти. Впрочем, в постковидном мире жизнь обесценивается.  Она становится шаткой и непредсказуемой.

Тревожные мысли – это привычный фон бытия в зверином мире охоты людей за людьми. Их не так-то просто выключить, даже если с тобой рядом девушка твоей мечты.  Она стоит у панорамного окна, вглядывается в горизонт  по оси неведомого ему курса. Может быть, она тоже охотница? Охотниц он обычно распознаёт сразу по ввинчивающимся буравчикам зрачков. Но у неё глаза открыты, подёрнуты дымкой печали или грусти – сразу не разобрать. Может быть, она играет роль жертвы? Это тоже способ охоты.  Вкусный червячок для глупой рыбы. Червячок, за которым скрывается крючок.
 Через панорамное окно не так-то просто разглядеть звёзды. К тому же  сейчас из-за  облака выплыла Луна и залила неровные городские окрестности мутным светом.  Силуэт  девушки, стоящей у окна, обрёл монолитную  плотность.
- Дина, - сказал он, целуя её плечо.
Она повернулась к нему.  Тёмные  волосы рассыпались по плечам, а взгляд остался тем же, вне фокуса, направленным в невидимую даль, скрывающуюся за стенами квартиры.
- Почему ты не хочешь остаться у меня навсегда?
- А зачем? Какой в этом смысл?
- Будем жить вместе.
- Будем жить?  Какой ты смешной, - она улыбнулась,  наконец,  направляя своё внимание на него, но  одновременно, отодвигая его руки, пытающиеся её обнять.
Пройдя вглубь комнаты, она легла на кровать, не снимая платья, свернулась в клубок, прикрывшись краем одеяла:
- Я хочу спать. Давай завтра поговорим.
***
Утром он приготовил для неё завтрак – каша овсянка, черничный джем, пшеничная булочка, чашка горячего кофе. Она ела кашу без особого энтузиазма, ковыряла чайной ложкой в тарелке, отпивала кофе маленькими глотками.  Её красота казалась совершенной. Ожившая статуя Пигмалиона смотрела на него зелёными глазами из под пушистых ресниц.  Тёмные блестящие волосы ровной волной уходили за плечи. Им в дополнение  прилагалась  атласная белая нежная  кожа без следов эпиляции – это, действительно, большая редкость в наше время гормонального пищевого безумия.
- Ты словно из древнего царского рода.
Она улыбнулась, отводя взгляд. Ему показалось или он уловил скуку в её взгляде? Как он может быть ей скучен? Такие как он – штучный товар.
- Не рассчитывай на меня, - сказала она ему.
- Почему?
- Это может произойти в любой момент.
- Что?
- Моя смерть.
- Так ты больна?
- Нет.
- Тебе кто-то грозит?
- Да.
- И кто?
- Сказать тебе кто? А, может, лучше не стоит?
- Дина, скажи. Я защищу тебя, - он подошёл к стулу, на котором она сидела, встал перед ней на колени, обнял её за бёдра.
- Давай, до вечера, - она отстранила его руки, стряхнула с себя словно обузу.
- Хорошо. Я заеду за тобой.
- Заезжай.

День  тянулся вязко.  Влад пошуршал бумагами в конторе, перекусил гамбургером с куриной котлетой, оформил  нужные бумаги у нотариуса, посетил  судебное заседание – всего помаленьку. Вечерняя сентябрьская прохлада  бодрила. В конторском туалете он почистил зубы, освежил рот ментолом, и уже около семи вечера ждал Дину  во дворе  девятиэтажки, облицованной пористым красным кирпичом.
Сегодня она была одета по походному – трикотажные светлые штанишки, яркая жёлтая толстовка, белые кроссовки. Волосы Дина собрала в низкий хвост. 
Он улыбнулся ей, вышел из машины, открыв дверцу.
- Мелочь, а приятно, - сказала она, усаживаясь на пассажирское кресло,- давай прокатимся за город.
- Может, перекусим в ресторанчике?
- Ты голоден?
- Немного есть.
- Давай просто возьмём с собой еду.  Мне сейчас лучше не появляться на публике, тем более, вместе с тобой.
-  За тобой следят?
- Да. Я чувствую их присутствие рядом.  Думаю, что нам держаться друг от друга подальше.
- А что ты такого натворила?
- Я нарушила правила. Преступила их. Ты – юрист и должен понимать, что может быть с преступницами, если они продолжают нарушать закон
- Интересный поворот, - Влад завёл машину и поехал в направлении мясного ресторана.
Он привык гасить свои эмоции с налёту в любой нестандартной ситуации, пригасил и сейчас. Дина – преступница?  Положим, это так. Убийство по неосторожности, хищение, куда и во что она могла вляпаться? Пока лучше об этом не думать.
- Тебе что взять?
- Мясо, любое, только не птицу. Запеченные овощи. Пару булочек и кофе.
- Посиди, я сделаю заказ и вернусь.
Влад заказал себе то же самое, что и Дине, добавил риса с соусом том - ям, вернулся в машину.
- Обещали принести через пятнадцать минут. Может, включить музыку?
- Не надо. Сама жизнь как музыка. Звук шагов, фырчание  двигателя, шум листвы, голоса. Это всё так удивительно.
-  Ты говоришь, что нарушила закон. А какой закон ты нарушила?
- Закон смерти.
- Тебя хотели убить?
- Не просто хотели, меня убили и не один раз.
- Как убили?
- Буквально. Они умеют убивать.  Устранять тех, кто им не подходит.
- Кто – они?
- Я не знаю, кто они. Какие-то силуэты, похожие на людей, но не совсем люди… И, не смотри на меня так. Я не выдумываю.
- Хорошо. Они тебя убили. А потом ты воскресла.
- Да. Примерно, так. Тебя не удивляет моя идеальная красота?
- Это чудо природы.
- Это чудо воскрешения.
- Дина, ты говоришь загадками.
- Хорошо, я помолчу.
- А куда ты хочешь поехать?
- За город, подальше. Там, на выезде,  есть дорога в старый, заброшенный посёлок. Мне кажется, что там безопасно. И я тебе постараюсь всё объяснить.  Можешь пока приглушить фон музыкалкой, я не могу много говорить.

Влад откинулся на спинку водительского сиденья, чуть прибавил громкость музыки, до этого различаемой лишь тихим  попискиванием. Он не доверял вкусу диджеев  и слушал исключительно инструменталку  без человеческого голоса. Дина тоже расслабленно откинулась на спинку сиденья, прикрыла глаза.  Но, видимо, напряжение не отпускало её. Она то поправляла волосы, то судорожно сцепляла пальцы в замок, то шумно вздыхала.

На город тем временем опускалась библейская тьма. Похоже было на то, что где-то в электросети произошла авария.  К машине подошёл официант, передавая пакет с упаковками еды.  Вроде бы как  обычный костистый паренёк с дежурной улыбкой на графичном лице, но с цепким взглядом ищейки.
- Паранойя!  Теперь на каждого буду смотреть как на киллера, - попробовал пошутить Влад.
- Этот не из тех, - отозвалась Дина, - хотя я ни в чем не могу быть уверена.
В салоне машины запахло вкусной едой. На улице вспыхнули фонари, ключ зажигания воззвал к жизни мотор,  и Влад взял курс на выезд из города.
***
Страна у нас большая, и пространство не всюду успевает измениться вслед за временем. Вот уже больше трёх десятков лет прошло с момента распада СССР, а до сих пор повсюду можно найти в тайниках рельефа затерянные сёла с призывами на деревянных столбах – «Пятилетку - в три года!»  или «Партия – наш рулевой».
Затерянный посёлок находился за большим озером, в сторону от дороги, опоясывающей его. Потемневшие дома и  отсыревшие от осенних хлябей дороги, создавали своеобразную геометрию пространства, источающего то ли грусть несбывшегося, то ли ожидание невнятных будущих перемен.  Столетние ели и кедры, притопив человеческие строения в своей хвойной монументальности,  тоже рождали двоякое ощущение либо природного забвения всяких людских жизней, либо, наоборот, давали намёки на некое исполинское будущее человека, соединённого с Природой.
В посёлке был один клуб и один магазин. Магазин напоминал раскрытый  зев небольшого, но жадного  дракона, изнутри, напиханный всякими упаковками еды. А клуб имел размеры достойные для сборища нескольких сотен людей. Правда, в вытянутых окнах его трёхэтажности плескалась мгла заброшенности и площадь, около клуба была пустой, хотя и тщательно выметенной от прилетевших шальных мертвых листьев всяких разных фруктовых и ягодных деревьев, наполняющих дворы тёмных домов.

По краям площади стояли вросшие в землю деревянные скамейки. Сквозь хвойный купол уже проникал свет восходящей луны. Его зловещий кровавый оттенок ничуть не добавлял страха этому пустынному месту. Наоборот,  казалось, что площадь  в  красном потусторонним светом приобретает значение стартовой площадки некоего прошлого космодрома, заброшенного и забытого.
- Здесь, - сказала Дина, - останови здесь. В самый раз.
 Влад припарковал машину недалеко от одной из скамеек, открыл дверцы, впуская холодный мокрый воздух в салон.
- Будем выходить?
- Нет, - отозвалась Дина, - останемся в машине. Я проголодалась. Давай поедим.
Влад достал едва тёплые упаковки из пакета. Мясо, завернутое в тонкий лаваш, аппетитно пахло специями и маринадами, в отдельном контейнере кружками были нарезаны печеные баклажаны, перцы, помидоры. Дина ела руками, по пальцам потёк сок, Влад протянул ей салфетку.
- Вкусно. Но только на миг, потом уже нет, - сказала она, - Всё, чем вы тут живёте, кажется мне теперь таким странным, ненужным.  Ты красивый, у тебя шикарный дом, машина, еда. Я должна вожделеть всё это, но не могу. Не могу сделать усилие, чтобы заставить себя наслаждаться вещами, которыми обычно наслаждаются люди.
- Может, ты больна?
- Может быть. Воскрешения, видимо, вредят здоровью. Даже кофе кажется горелой бурдой.
- После коронавируса я тоже долго восстанавливал свой вкус.
- Коронавирус создан в лаборатории, чтобы люди убивали людей. Я не могу понять, зачем всё это.
- Древние инстинкты выживания и борьбы за корм.
- Эволюция? Вся эволюция свелась к машине и к мясу в лаваше. Мясо в тесте, мясо в мясе, - Дина закашлялась, глотнув кофе чуть быстрее, чем того требовала окружающая временная размеренность.
- Ты хороший, - сказала она после паузы, пытаясь придать голосу эмоциональную окраску.
- Я отойду на минутку, - отозвался Влад, ощутив внезапную тяжесть в мочевом пузыре.
- Да, конечно.

Зайдя за угол дома культуры, Влад выбрал подходящий куст. Луна уже поднялась над крышами тёмных домов, окопавшихся и осевших в земле. Дома напомнили ему звериные норы, а он сам при этом метил территорию тоже как зверь. Бледная мертвенность лунного света в сочетании со слабым запахом гниения листьев, не настраивали на оптимизм. Чёрный силуэт птицы сорвался с ветвей, шлёпнул тяжело крыльями по сгустившемуся мокрому воздуху. 
Достав из кармана влажные салфетки, Влад вытер руки. Поймал себя на мысли, что влажные салфетки похожи на куски кусками бинтов, которыми он стирает со своих рук болезненные  выделения тела.

Вернувшись к машине, он откинул кресло себе и Дине и, не намереваясь находиться долго в этом потустороннем месте, попросил её рассказать, в чём состоит её проблема. Дина медлила с рассказом, и он  ощутил накат внутренней волны раздражения. Зачем она попросила его приехать сюда? Какие - растакие женские глупости он обязан выслушать? Дина медлила, отвернула своё лицо в сторону бокового окна, словно пытаясь во тьме разглядеть нечто важное.  Он же понял, что  весьма болезненно воспринимает отсутствие привычного комфорта. К его телу полагался дом, не просто как комфортная добавка, а как необходимый скелет его бытия, как панцирь для черепахи. Сейчас, сидя в машине, вырванный из привычной обстановки безопасного контроля,  он ощутил бунт мозга, который потребовал немедленно покинуть это место.  Масса тела определяется  массой машины и квартиры и массой банковского счета, без них ты как мидия без раковины, просто беззащитное тельце без возможности действовать в  привычном радиусе.
- Дина, мне завтра рано вставать.
- Ах, да. Извини. Задумалась. Я  никак не могу понять весь механизм этого. Я жила, радовалась жизни, как и все девушки. Но однажды, они отключили меня от неё. Просто отключили и всё. Я шла по улице, потом что-то произошло. У меня помутилось сознание.  Дальше что-то серое.  А потом  я обнаружила себя в сумрачном месте. Место было такое, особенное. Там, ты сразу понимаешь, что оно вне земной жизни. Из тебя исчезает пульс, ритм, стук. Там ты становишься чем-то иным. Я не была энергетическим шаром, как об этом рассказывают  люди. У меня  было тело, но оно было странное,  похожее  на муляж, без отличительных особенностей. Так художники рисуют приведения.  Просто светлый силуэт с культями рук и ног и с шариком головы.  Я не видела себя со стороны, но видела  в таком образе  других умерших людей. Они все не были телами, они были просто муляжами тел.
Ты, вообще, знаешь, что такое смерть? Не знаешь… Это сумерки, в которых есть коридор, куда покорно идут все умершие люди, идут нескончаемые потоки муляжей тел.  И ты должен идти в этом молчаливом потоке.  Поток контролируют надзиратели. У надзирателей  тоже нет человеческих лиц и ног с руками, они тоже как муляжи тел только серого цвета. Их лица похожи на маски с прорезями  для глаз и для рта. Они говорят тебе, чтобы ты шёл в коридор.  Но ты сопротивляешься и понимаешь, что  у тебя есть возможность не согласиться на уход и остаться. Надзиратели смотрят на это неодобрительно. Но не препятствуют  твоему решению, давая понять, что сколько птичке ни прыгать, все равно она останется в клетке. А ты видишь, что есть выход,  и что можно вернуться. Там, на другом выходе,  тебя ждёт пространство, где много разных  телесных фигур, которые похожи на голограммы. Эти фигуры имеют все оттенки обычной человеческой внешности. Если войти в понравившуюся фигуру, то можно выйти снова в наш мир жизни из того мира смерти.
Но когда ты так  воскресаешь, то и с миром происходит что-то не то. Я тогда выбрала тело наиболее похожее на меня прежнюю. И я вышла, вернулась домой. Но это был словно уже и не мой дом. Всё было не так. Моя квартира находилась будто бы как копия моей прежней квартиры.  В моей прежней квартире  жили  другие люди. А я жила в копии своей квартиры, словно бы вне пространства. Я нашла своего любимого, но он не помнил меня, вернее, помнил смутно. Родители тоже горевали, вроде бы как для них я пропала без вести. Я пыталась донести до них, что я – это я. Но они слушали меня равнодушно, словно шум волн. Так было с близкими людьми. А остальные люди воспринимали меня вполне реально.
Я начала новую жизнь. Вместе с новым телом у меня был паспорт на него со всеми печатями и датами.  Деньгами со своих старых счетов я воспользоваться не могла. А у нового тела  своей денежной истории не было. Пытаясь  в архивах восстановить жизнь моего нового тела, я поняла, что её не было или же она была тщательно стёрта со всех гос.порталов.  При этом  в моей квартире в холодильнике всегда была еда, счета за проживание мне не приходили, в шкафу были мои вещи. Можно было как-то прожить на подработках. Я устроилась помощницей  по продажам книг в одной частной лавочке. Платили там совсем мало, но еда и вещи у меня были в необходимом достатке.  На свою зарплату я могла пару раз в месяц посидеть в кафе и купить пару-тройку книг.
Я решила не сдаваться и всё же попробовать восстановить отношения с моим любимым. У меня почти получилось, и я воспрянула духом. Я стала восстанавливать  другие свои старые связи. Раньше я хорошо пела, и  в новом  теле у меня голос тоже был неплохой. Я решила, что снова выйду на сцену. И у меня получилось. Я стала набирать былую популярность. Многие находили моё сходство  с той, которая ушла так рано.
Но серые надзиратели  не дали мне насладиться счастьем. Они снова отключили меня от жизни.  В этот раз они выражали явное недовольство тем, что я не хочу идти в коридор.  Но я не хотела подчиняться им и опять выбрала себе новое тело, только на этот раз не совсем похожее на прежнее. Я вернулась в жизнь, снова в свою фантомную квартиру. В этот раз я решила не выходить на сцену, а просто сочинять песни и выкладывать их в сеть. У меня нашёлся новый друг, музыкант, который помогал мне с записью треков. У меня стало появляться много поклонников  в сети. Я старалась не выделяться в обычной жизни. Но однажды опять ощутила их незримое присутствие. И я поняла, что они снова придут за мной.
Если ты живешь тихо и не высовываешься, то они не приходят за тобой. Но  они ненавидят мою  яркость. Как только моих контактов с людьми становится много, они снова лишают меня жизни.  И я снова не соглашаюсь на их коридор.  Каждый раз мне приходится менять имя и внешность. Бонусом я могу выбрать красоту. Ты же видишь, что я идеально красива. Хотя в следующий раз я выберу другой типаж. Что-нибудь жесткое, угловатое, спортивное. Мне надо научиться бороться с ними.
Если завтра я исчезну, то послезавтра ты забудешь меня, Ты можешь меня узнать в новом облике, но они не дадут мне с тобой видеться. Они укорачивают  каждую мою следующую  жизнь, чтобы я в ней ничего не смогла сделать, не смогла передать знание. Как только они фиксируют моё общение с живым человеком, они немного терпят, а потом снова убивают меня. И я не знаю, как мне выбраться из этого тупика.
Этот мир принадлежит им. И у меня нет выхода. Да и у всех у вас выхода нет. Вы якобы рождаете детей, они вроде бы как растут. Это иллюзия, там уже готовые заготовки  будущей формы. Просто формы. Зачем мы им нужны, я не знаю. Как статисты, как масса, как толпа? Но зачем им наша масса? Куда они уводят людей?

Дина всхлипнула,  и он рефлекторно прижал её к себе. Гулко ухнуло сердце. Над машиной снова взлетела  чёрная птица, смачно ударяя крыльями по сгустившемуся воздуху. Последнее, что он увидел, это полные ужаса глаза Дины. Кажется, она что-то кричала, тормошила его тело, которое сползало с кресло как ненужная обуза, как панцирь с черепахи. Какие-то вопросы пронеслись в его угасающем сознании и исчезли, уступив место полной определённости и полного безмыслия. Вопросам уже не за что было зацепиться. Нет головы, нет тела, нет ничего.
Следующим кадром возникло серое, сумрачное  пространство. Бесплотные ноги понесли его к коридору с надзирателями. Серые тени, похожие не на людей, больше на существ, у которых нет никаких эмоций, кроме презрения к нему.  Они пытаются скрыть своё презрение, но он уже знает, что не пойдёт по пути, указанному ими, он развернётся и пойдёт в иную сторону.

Не может быть так, что нет возможности найти иного выхода. Надо попробовать. Попробовать выйти вдвоём из этого тупика. Вдвоём обязательно что-то получится. Не может такого быть, чтобы не получилось.  Главное, не забыть имя.
- Дина.  Я вернусь.