Перепрятанное

   Когда мне переустанавливали дверь на большой привезённый белый холодильник Bosh, то неожиданно столкнулись мы с тем, что там используется звёздочные болты для вкручивания. Ну, мастер, что жил выше этажом, сходил к себе и принёс набор насадок, и мы переустановили двери, но я решил приобрести набор таких звёздочек.
Мне указали, что находится это на краю города, где оказались разноцветные высокие здания реновации. Внутри помещений дома был полумрак и ходили люди, но они никак не были связаны с бизнесом, одеты были просто. Я вышел на девушку лет 25-ти не высокую. Я сказал, что мне нужен набор отверток звёздочками. Она улыбнулась внутри, но на овальном лице её ничего не отразилось. На неё не хотелось смотреть и не из-за полумрака, она не излучала притяжение, как Саша, какую-то отстранённость.
Я вернулся к ней ещё раз, она внешне улыбнулась и повела меня куда-то, оказалось, что на другом этаже у неё квартира в бежевых красках, без картинок на стене. Горела настольная лампа и она села на разобранную постель, накрылась одеялом в светлом пододеяльнике, одеяло было толстое и тёплое, она согнула там ноги в коленях и прижала их к себе. На меня не смотрела ничего не говорила. Я коснулся рукой её щиколоток.
А за окном облака закрыли всё небо, ворон описал дугу перед моим окном.
Ни о каких звёздочных отвёртках мы не говорили.
После этого  Альфия заболела, кашляла и нос не дышал.
Я опять поехал её искать.
-  Мне понравилось, что ты при мне так прямо и легла в постель, - сказал я. – Я хочу тебе сделать подарок.
Альфия подарила мне взгляд, до этого она смотрела вниз.
- Вот тебе календарь на стену, - сказал я и передал ей перекидной календарь с фотами пейзажей.
- Он за прошлый год, - заметила Альфия.
- Вот, повесь его на стену и перелистывай месяцы назад, - сказал я. – Вот сейчас начался март, значит надо ставить октябрь. Дальше будет апрель, значит здесь будет сентябрь и так далее.
- А в чём фокус? – спросила Альфия.
- Ты знаешь для чего создали календарь? –спросил я.
- Чтобы дни отсчитывать, - сказала Альфия.
- Почитай в Википедии, - предложил я.
Альфия посмотрела Википедию.
Calendarium – так назвали долговую книгу, в которую кредиторы записывали проценты, вносившиеся по долгам в первый день каждого месяца, - зачитала она, - это в древнем Риме.
- Вот, вот, долговая книга, - сказал я.
Альфия повесила календарь на стену.
- Какой красивый холодильник! – я подошёл к белому двухкамерному холодильнику.
- Я с ним в конфронтации, - сказала, вскочив с дивана Альфия.
- Почему? – спросил я.
- Вот смотри, - сказала Альфия – Сим сим откройся полным!
Она открыла верхнюю дверцу и показала – там ничего нет, голова её повернулась набок.
- Вот так скажешь – надеешься – что он полон вкуснятины, откроешь - а там ничего, - сказала Альфия и закинула голову назад, обнажив шею. Я её в шею поцеловал, она ойкнула и отошла назад.
- Что же ты ешь? – спросил я.
- Я ем что увижу, - посмотрела на меня Альфия и потом на шкафчик. – Вот хлеб есть, я его ем, но вообще-то я хочу петь, - и она закружилась, подняв вверх голову, халатик развернулся зонтиком внизу, потом опустила голову и загудела, – вот оно счастие!
- Так экономней, - сказала Альфия, - Если ничего не покупать, то и есть нечего. Я готовить не умею ничего-то я не грею, мысли о еде развею, и об этом не жалею, лучше я пойду гулять – попою своей вилять, а не то я ослабею, пожалею, прибалдею, оскудею. Никого я не пригрею.
- Я разучилась готовить, - печально запела она и сникла головой, - научи меня готовить, - подняла она голос и голову и посмотрела на меня.
Я страстно обнял её от вихря чувств, не свойственных мне, она захохотала, от хохота не могла даже вывернуться из объятий. Мы были вне пространства и времени. Потом мы приехали ко мне она там увидела красный офисный крутящийся стул с подлокотниками, навьюченный рубашками и штанами.
- Он наказан? – спросила Альфия, указывая на офисный стул.
- Нет, он перегружен, - улыбнулся я.
Я приготовил фаршированные говядиной и рисом перцы. Она ела и была довольна.
Прошло два месяца.
- Мне это понравилось, - заметила Альфия про действия подаренного мной настенного календаря, – наш папан бросил нас сразу после моего рождения и почти ни разу не объявлялся и недавно я узнала, что он умер, и наведалась в «Мои документы», где мне сообщили, что он не оставил завещание. Есть ещё двое сыновей, но я подала заявку на наследство, у него в собственности квартира и ещё должна получить 30 тысяч рублей.
- Я гуляла по лесу и набрела на дуб, в него молния ударила, он развалился,- сказала через некоторое время Альфия.- Это интересно.
- Можно распилить дуб на слэбы и сделать стол, - сказал я. – У меня как раз бензопила есть для этого. Но вот куда их девать?
- У меня неподалёку есть участок – сказала Альфия, - можно туда довести.
- У тебя там дом? – спросил я.
- Недалеко от дуба, - сказала Альфия.
- А как возить бензопилу, шины к ней, бензин? – спросил я.
- В машине, - сказала Альфия.
- У тебя есть машина? – спросил я.
Она кивнула.
Через неделю мы подготовились и поехали к дубу.
Мы подъехали к лесу, стояли берёзы и рябины, дальше темнели ели, небо было в дымке, медленно плыли облака,. Мы пошли вглубь. Через три десятка метров начались завалы, упавшие и завалившиеся на другие деревья сухие ели, вынуждали лавировать и подлезать под ними.
- Я потом пропилю здесь проход, чтобы было легче идти, - сказал я. Мы прошли неряшливый ельник, и я увидел дуб, про который она говорила. Это было огромное дерево, одна только ветка, шедшая от ствола по ширине была больше 60 сантиметров. Молния ударила в основание широкого ствола, и развалились толстые тяжёлые ветви в разные стороны. Вокруг всё место было без деревьев, никакие деревья в округе 30 метров не росли и над этим местом было видно небо, высоко бежали куда-то на восток тонкие белые облака как простыня. Далее росли мелкие елки, создавая темноту.
Альфия была вся невольное движение, она двигалась и двигалась внутри и снаружи без цели. От неё исходило какое-то ощущение, какой-то отстранённой не вовлеченности ни во что. Она влезла по огромной ветке дуба вверх к разлому и села там, ничего не говоря, её настроение улучшилось.
- Сюда надо привезти твой красный стул из кожи для офиса на колёсиках, - сказала она, когда я смешивал моторное масло с бензином и заливал его в бензопилу.
«Мне бы такая мысль в голову пришла бы последней», подумал я.
- Если дядя с тётей ночью в тёмный лес пошли гулять, то, наверное, не очень им захочется там спать, - продолжала веселить Альфия. Я невольно улыбнулся.
- Вот и в лес мы заглянули, поцелуев мы хотим, на колени мы припали, обнялись и полетим! – продолжала она снижая возникший детский голос.
Было видно, что сперва можно было пропилить лежащий на земле ствол ветки дерева. Он был шириной порядка 60 сантиметров, к другим веткам надо было пробираться, спиливая более тонкие, иначе трудно было пройти к широким веткам. А при пропиле бензопилой толстых веток тонкие рядом мешали бы пилить, нужно пространство для пропилов.
Я посмотрел, что ветка изогнулась и было пространство под ней и можно было, не цепляя шиной пилы землю, пропилить её, что я и сделал, шину не зажало. Я сделал рядом ещё пропил и вытолкал образовавшийся пенёк. Потом мы пеньки поставили рядом с отпиленной веткой и Альфия, энергично орудуя палкой – плотной веткой дуба, вместе со мной водрузила ствол на пеньки. Меня это удивило. Отпиленная часть ствола ветки была неподъемной, руками её сдвинуть и даже приподнять не удалось. Распил был без поражений древесины и без трещин, я посчитал кольца, их было 80. Продольную распиловку я не смог сделать в этот раз. Мы поехали домой к Альфии.

Домик оказался небольшим желтым, не аккуратным на участке в 35 соток. Там росли груши, уже не дающие хорошие плоды. Забор был покрыт зелёным мхом. Альфия провела ладонью по моему животику, когда мы шли по участку и посмотрела на меня. Я никак не среагировал.
Мы поели и легли, постель была холодная, хотя отопление работало, я потянулся и выключил бра и стал обнимать и тереться об Альфию. Она влезла на меня, молча обняла и потом застонала. Что-то стало объединять нас внешне вместе, но это новое чувство не захватывало, от неё исходило чувство зноя, жары.
- Моя киса открылась навстречу тебе, - обнимая меня, сказала Альфия. – Она так тебя чувствует.
Она была голая и любые касания друг другом вызывали в этих местах оживление и удовольствие. Она перевернулась, я поцеловал её в губы, это захватывало и было приятно, её бёдра поднялись, ножки задвигались.
Время прошло с чувствами, и потом я вспоминал её состояние.
- Почему мы не доходим к другому человеку, которого мы хотим сделать ближе? – спросил я, чувствуя её состояние не вовлеченности. – Мы не доверяем ему себя. То есть, те мысли, идеи, может быть, простые, мы это оставляем себе, а говорим общие фразы, что я видел, что случилось.
- Доверия много, его так много, что устаёшь упрятывать, - задумалась Альфия. – Когда ты стремишься стать важной частью моего тела, я не разбираю дороги. Человек так приближается, что ты не узнаёшь себя. Поэтому я общаюсь понемножку, надеясь, что я себе ещё пригожусь.
«Что же это за настрой у Альфии? – думал я. - Если человек рос без воспитания, ему мало что объясняли, позже он объяснения не воспринимает, не ценит тех, кто ему что-то значимое объясняет. Время-то внимания прошло. Это происходит и в полных семьях и где только мать и дитя. Такой человек часто не уважает мнение других. Таких много. Он может тебя слушать, может виду не подать, а не оценит услышанное или более того оценит, но не будет ценить того, кто это ему сообщил.
Ещё интересный вопрос: почему девушки вслух разговаривают сами с собой. Наверно, потому что не видят, что их ценят окружающие, а они сами себя ценят, а поговорить хочется, а не с кем».
Я ей сказал эти возникшие мысли.
- Когда расстаёшься с девушкой, то сталкиваешься с собой, ты же отвлекался до этого момента от себя, а с тобой я с собой и какая-то невидимая поддержка идёт от куда это? - сказал я ей. - Люди как ноты, у них какая-то своя нота, а есть те, у которых этого нет, они не интересны, а у тебя какая-то другая нота, не нота, а чувство не вовлеченности. От ноты этой ты попадаешь в зависимость от человека или он от тебя, а вместе без явной зависимости и с гармонией не встречал. У тебя какая-то другая нота. Что это?
Альфия молчала, возможно, она так себя не воспринимала.
- Ты хочешь понять то, что я не понимаю, - наконец, сказала Альфия. – Я кажусь себе такой, как и должны быть другие, с чувствами… доверия, это обычно, думаю, что чувства мои такие же как у других…некоторых, так как некоторых других я не только не воспринимаю, но они у меня вызывают неприязнь и это и к женщинам относится даже больше и это возникает потому что им доверять свои чувства нельзя, они, не понимая их, будут рассказывать другим, то есть непонятное не ценят. Вот, те кто не имеет таких чувств и не может ценить эти чувства у других. И поэтому я их не понимаю.
- Эта нота или вдохновляет, или исчезает после встреч, - задумалась Альфия.
- Я от людей ничего не жду, так как они сами чего-то ждут, а правильно ли ждать? Вы, мужчины, ничего особо не хотите, почему? – сказала Альфия, когда мы ехали обратно в город. – Вот вы говорите, что важно воспитание, в воспитание важно, если оно ценно для человека, тогда он откликается. А если нет отклика, то человек его ждёт, ищет, но часто в себе не находит, и ждёт от других. Ты тоже, что умеешь, не особо ищешь в других, тебе нужно что-то, что заинтересует, а что ты с этим сделаешь?
- И почему у мужчин настрой ценить то, что они могут уйти от девушки, которая подарила им чувства? – добавила она. – Ценят свою трусость.
- Это новое восхищает, не всегда хочется чего-то желать создавать, потому что, когда создашь, уже особо на это не обращаешь внимание, хочется хорошенького настроя, о чём-то помечтать, - сказал я. – Вот у Хвануна, спустившегося с небес на гору Пэктусан в Корее, были министры дождя облаков и ветра.
- Кто это Хванун? – спросила Альфия.
- Это сын Хванина – властелина неба, - сказал я. – Это было как считают корейцы, в 2333 году до нашей эры.
- Интересно, от чего им было интересно в те времена, может, от того, что они не думали и им было интересно, но культура всегда утяжеляет, - сказала Альфия. – Мужчины хотят власти это даже перешло к женщинам, они тоже хотят командовать мужчинами, но те мужчины не понимают женщин, а женщины всё равно делают по-своему, между ними возникает непринятие другого.
- Ты – Исторический Вольнодумец, - она посмотрела на меня красивым взглядом.
Я удивился и лицо моё тоже.
- Ну, ты взял пример из истории, - отвечала моему удивлению Альфия, - а что там было на самом деле, был ли там хотя бы Хванун и как там всё сложилось – кто знает. Мы не знаем, что у нас-то сложится?
- Я тоже мечтаю, - добавила Альфия. – Вот в дуб ударила молния в основание. Почему она ударила именно в этот дуб, да ещё в основание? Может, под ним что-то зарыто?
- Интересно, - сказал я, мне такая мысль в голову не приходила.
- Нужно допилить дерево и проверить металлоискателем, - сказала Альфия. – На большую глубину.
- У моего знакомого есть металлоискатель, - сказал я. – Спрошу у него.
- Но ему говорить и показывать месть не надо, - сказала Альфия.
- Конечно, - я и не собирался это сообщать никому.
- Можно взять в аренду металлоискатель, - добавила Альфия, видимо, вообще не хотела, чтобы информация просочилась.
Я посмотрел: в Интернете предлагали металлоискатель китайский с глубиной обнаружения до 2,5 метров, металлоискатель с pinpointer шпильками.
Я спросил у своего знакомого, который должен был приехать на днях или позже за моим старым холодильником. Я позвонил ему, он сказал, что у него металлоискатель слабенький, на небольшую глубину. Я сразу охладел. Может аренда, посмотрел: в Интернете есть аренда 500 рублей в сутки.
Через две недели мы с аппаратом пришли к дубу. Как мы оставили не допиленное бревно с набитой сверху вагонкой штиль две недели назад, по которой я вёл приспособление при продольной распиловки, так оно и осталось нетронутым, а, наверняка здесь могли проходить люди и видеть и вагонку, и пропиленные вдоль крайние доски в течение этих двух недель, от чего Альфия обрадовалась и улыбнулась. Мы не допилили бревно, а включили металлоискатель.
Природа молчала, она застыла и прислушивалась деревьями. Солнце проходило за стволами деревьев, и они казались тоньше, ему тоже было интересно, что там происходит, у дуба. Тишина.
В одном месте металлоискатель дал сигнал, но копать пришлось глубоко, корни дуба мешали, их по возможности рубили и спиливали полотном ручной пилы. Наконец, часа через два, мы вытолкали тёмный глиняный с расслоениями горшок с разжеванной окислением тёмной железной втулкой, а там оказались какие-то светлые некруглые монетки. Мы были вымазаны суглинком.
Какая-то волна радости наполнила нас, но какая-то тяжёлая, мечта возникла. Мы уставшие от напряжения, сели на широкую ветку дуба, лежавшую на земле, до неё мы не добрались.
- Сколько людей прошло за 150 лет мимо этого дуба, - сказала Альфия. – И никому в голову не пришла идея про то, что там что-то зарыто. Грибы искали или просто гуляли.
- А сколько пройдёт здесь людей ещё за следующие 150 лет, - заметил я.
Дома мы монетки очистили и увидели, что на одних всадник с копьём, на других птица. На другой стороне непонятные буквы. Мы посмотрели в каталоге и увидели, что это чеканка Новгорода и Твери времён Ивана Грозного. Серебряные монетки.
Мы взяли три монетки и отнести к нумизматам. Нам за три монеты дали четыре тысячи рублей. Не густо. В горшке было всего 158 монеток. Кто их сюда запрятал, когда это было?
И тут мне пришла мысль: тот, кто прятал знал, что доверять некому и закопал ценности. Может, он никому не доверял, увидев и поняв, что вокруг творилось. Тем более, что при приближении польских войск к Москве Иван Грозный быстренько уехал в Александровскую слободу. Но такие ситуации повторяются. И может он не встретил того, кто бы хотел его слушать, иначе мы бы не увидели это припрятанное им, он отдал бы это тому, кто слушал. И молния бы не притянулась, не ударила по припрятанному.
 Мы монеты продавали частями, деньги поделили. А толстые ветви дуба мы пропилили на доски, в доме на даче положили на брусочки-обрезки, торцы досок смазали клеем ПВА, чтобы они не трескались, и обдували их вентилятором, когда приезжали. Так они сохли четыре месяца. Они не треснули. Мы их отдали мастеру, он их выровнял, отполировал фрезой, склеил и покрыл бесцветным матовым лаком. Ножки белые металлические Альфия заказала. Получились два стола. И, когда за стол садишься, возникала радость.