Аркадия. Глава 4

            25.   

     Первая «пост»-соловецкая ночь в «Теремке». Почти безмятежная.
     Под утро – наитие.
     «Ей сколько?
     А тебе, старина?
     Что!? Захотелось конфетки, дельфиньего тела?
     А вы отказались бы, если честно?
     Только – опля! Под сколькими дельфинами оно до тебя извивалось? Скольких услаждало? Бррр! Ну, и зачем тебе такая?
     А затем, что прекрасна. Что одна о двух лицах – ни дать, ни взять Мадонна с младенцем. Богом посланным.
     Откуда явилась? Из передряг и злоключений, из провалов и напастей. Из разочарований и искушений. И – вы бы не приютили? Не накормили? Не напоили? Спать бы не уложили? Не вытащили бы из тьмы?
     И не зажглись бы?
     Мы любим тех, кому делаем добро. Сказано Толстым. Проверено самим. Лично.    
     Что в ответ? Вестимо: от «Спасибо» – до «Чтоб ты сдох!».
     Конец света? Драма? Трагедия?
     Ничуть не большая, чем в равных браках, где диапазон от «Люблю» – до «Ненавижу» еще убийственнее.
     Потому без нервов, господа!
     Зато, какое блаженство гореть единым пламенем, распутывать, разгрызать узлы канатов, напрочь повязавших тебя и сиятельную мадонну, взрастить дарованное ею дитя!
     Нет, браво, брависсимо – сопряженным разновозрастным парам.
     Пусть  с п а р иваются все – мужи и девы, отроки и почтенные дамы – наперекор годам, если на то их добрая воля! Пусть взалкают, возлюбят, возвысят друг друга и плодят богоданные чада.
     Чтобы каждый день принимать отпущенные радости и скорби, победы и поражения, взлеты и падения, как дар свыше, преподнесенный им на бренном пути.
     Браво, дерзновенные, браво!».
     Опять? О  н е й?
     Не хочу. Не буду? Сколько можно!
     Усилием воли прогнал наваждение… – и в поисковик: наставление монаха-интеллектуала невежде-профессору «обязывало».
     Набил «Христианское богословие». Ого-го-го-го! Настоящее богатство! Священное Писание – Ветхий и Новый завет в разных форматах: на греческом, церковно-славянском, современном русском; с иллюстрациями, толкованием, комментариями и без, труды святоотцов, Жития святых, Псалмы, Молитвословы сугубые и краткие, аудиозаписи столпов православия, книг, статей, лекций священников и профессоров богословия.
     И море новоизданного. «Избранные Богом», «Евангелие от Матфея, пособие по изучению», «Непоколебимые основания. Современные ответы на главные вопросы о христианской вере», «Карманный справочник по христианской апологетике». Авторы иностранцы – поди разберись в них. По незнанию набьешь шишек.
     А вот труды наших. «Мудрые книги для души и сердца», «Как сладко с Богом жить!», «Из раскола – в Церковь. Житие мученика Алексия Зверева», «Жизнь и служение митрополита Московского святителя Филарета (Дроздова)». Попробуй оцени, сориентируйся! Тоже на потом.
     Начал с Закона Божьего – совет соловецкого монаха-интеллектуала запал-таки. Выбрал аудио, с первых слов захватившее комментами протоиерея Серафима Слободского, открывающими ведомое внове.  Приник и… сутки запойного погружения в невообразимо близкое и вечное, предельно личное и вседоступное...
     Прерванное звонком.
     Ангелица!
     - Вы в роддоме? – перебивая ее. – Еду! Миг – я у вас.
     Коньяк, шоколад, фрукты. Нет-нет, пожалуйста, от души, не отказывайтесь. Итак? Была три дня назад. Одна?
     - С братом. Сказала, с братом.
     - С братом? Как, то есть, с братом?? С   б р а т о м? Вы не ослышались, точно?
     Значит, не с отцом Вани! Он – мой! Не от чужака? – вспыхнуло где-то в сознании и угасло.
     - Да. Так она сказала. Я про вас спросила, говорят, занят...
     С братом?! С тем, что прикончил в драке человека? Отчима? Он на свободе? Как нашел? Были в контакте? Почему молчала, никогда, ни словом? К нему и бежала? Родная кровь? Зов ген?
     - Вы не ошиблись, не ослышались?
     - Нет, и похож так. В тютельку…. – Ангелица, светозарно. – Только… с косичкой… тоненькой такой, голова бритая. И одежда… какая-то… не наша. Вся оранжевая.
     - А Саша? Александра? Как, что она?
    - Заботливая. Перепеленала. Личико… важной салфеткой освежила… Интересовалась про смеси, какими кормим… Все как надо. Хлопотливая. Повезло ему с мамой.
    - А насчет… где была? Зачем ушла… тайно? Объяснила? Что?
    - Ни сном, ни духом. Зав в курсе, с ним говорили. Вместе с братом. А вы что же…н е   з н а е т е? Она вам не сказала? – Расширенные глаза нянечки источают недоумение. – Она…не… не с вами? – Лицо ее покрылось тревожными тенями. Испуганными. Заставившими куда-то метнуться и, вернувшись, протянуть ему что-то зажатое в руке.
     - Вот. Было в денежке, свернуто. Я не брала. Она втолкнула, прямо в ладонь. Я не читала…
     Записка! Мгновенно развернул. «Я у кришнаитов. Умоляю, ради сына, спаси нас!».
     У кришнаитов? Что за чушь! Как, почему?
    В голове не укладывалось.
     - А куда собирались, к кому направились? Что-нибудь обсуждали? Припомните? Хоть что-то…
     - Нет. Я к детям торопилась. Хотя… постойте… Ему, брату звонили... сказал, кто-то прилетает. Кажется… да, в Домодедово. Что в пятницу... Больше ничего. Простите…
     Ну, поворот!
     Брат, кришнаиты, Домодедово. «…Ради сына, спаси нас!». А как же та, ее первая записка из почтового ящика «…Не ищи меня»?
     Детектив. Триллер. Сканворд для очумелой головы.
     - Спасибо! Воистину вы ангел небесный. Поклон вам мой до самой земли! 
     Так. В пятницу…. В которую – нынешнюю? Прошлую, будущую? Сегодня четверг. Кто «прилетает»?  Местным рейсом? Международным? Из-за границы?
     Кришнаиты?
     Узнать в поисковиках. Остальное потом. Следствие по ходу следствия.
     До глубокой ночи шерстил ноутбук, выдавший-таки искомое: завтра, из Нью-Йорка в столицу прибывает группа кришнаитов во главе с известным Наставником, Учителем и Гуру Махараджем… (еще пять уточняющих имен). Прибытие борта 11.45.
     В путь, мой верный «Пыжик». В аэропорт!

                26.
     11.00
     В пространном зале прилета Домодедово пританцовывающая когорта бритоголовых с косичками на макушке славяно-ро;дных парней в оранжевых одеждах и женщин в светлых сари. Некоторые с детьми на руках, возле других ребята постарше. Над головами – приветственный транспарант «Хари-Кришна и т.д.».
     Ожидание прибытия наставника под мерные серебристые звуки и негромкое пение собравшихся.
     Убаюканный ими задремал а мягком кресле.
     Объявление о прибытии рейса из Нью-Йорка. Взрыв музыки, звона бубенцов, тарелочек, гулких ударов барабана заставил подняться.
     В таможенном коридоре появляется полный, опирающийся на палку преклоннолетний смуглый индус с непокрытой лысеющей головой.
     Зрит встречающих, останавливается. Улыбается тепло, по-домашнему. Как будто для него обычное дело под громовое приветствие ступать на землю, где его Учение чуждо, а взоры обывателей в его сторону удивленно настороженные, а порой недоброжелательные.
     Чуть впереди и вокруг него – свита (охрана?) – из нескольких крепких мужчин, таких же, как он, смуглолицых, за исключением шествующего рядом с ним высокого белого господина в цивильном лучезарно-светлом костюме-тройке и девственно-белой ковбойской шляпе на голове.
     Махарадж что-то говорит одному из свиты, тот всматривается в толпу, подает кому-то знак, быстро проталкивающемуся к нему и после сложения ладоней и поклона, что объясняющему. Сказанное передается Учителю-гуру, вполне удовлетворенному.
     Когорта окружает гостя, и красочная, звенящая процессия под пританцовку и пение плывет в сторону ближней автостоянки, где припаркован и его «Пыжик», среди людей и машин, ловя любопытные, ревнивые или недобрые взгляды окружающих и явно свысока поглядывая на тех, кто не с ними, кто суетен и банален. Вот она приближается к элитному рогатому двухэтажному туристскому «Икарусу» и начинает вместе с ребятишками погружается в него.
     Махарадж – перед распахнутой дверцей могучего, отливающего черным лаком “Форд-вагэна”. Что-то говорит другому сопровождающему. Тот прикладывает к уху мобильник. Тут же к ним из толпы проталкивается, снова низко кланяясь со сложенными ладонями, светлоликий мужчина с тонкой, длинной, спускавшейся на спину косичкой, облаченный в оранжевое. Верноподданически кивая головой Учителю, удаляется.
     Что-то знакомое в его лице, облике.
     Впечатление – Виктор Петрович где-то видел этого человека.
     Где? Когда?
     Пение, звон бубенцов и тарелочек, бой барабана продолжаются. Звуки несутся уже из автобуса, а также из уст пританцовывающих входящих в него пассажиров. Учитель с сопровождавшими охранниками рассаживаются в “Форд-вагэн”, кавалькада трогается.
     Следом вереница иномарок, такси, мотоциклов.
     Последователи Кришны? Откуда столько?
     Среди которых– сомнений почти нет – должен быть «брат»: Домодедово, пятница, 11.45 – все совпадает.
     Самой Саши нет. Не могло быть: мало;й на руках, гром барабанов, автобус…
     Но где-то же они есть! Где? Там, где Ваню можно кормить, пеленать, купать…
     Значит, – в путь за колонной? К месту, где она встанет табором. Несомненно, заранее кем-то выбранном, подготовленном, может, как раз бывшим зэком, неведомо как оказавшимся поклонником Махараджа. Тот же Аркадия, только мужеского пола. А о н а. и Ваня с ним…
Терзающим валом накатила тревога.
     За Сашу, Ваню? Да, за них. Но напрягало… что-то еще. Точнее, кто-то…
     Да, тот, с косичкой за спину, протолкавшийся к гуру и показавшийся знакомым. Чем-то зацепил, насторожил. Чем?
     Ликом. Статью.
     Такими же, как у н е е!!
     Не; э т о т; ли? «В тютельку как она», – Ангелица приметила. Не он ли; б р а т? Саши Аркадии!
     Нет. Так не бывает. Слишком невероятно. А, впрочем…
     Ладно. Выбора нет.
     Завелся и вклинился ; в кавалькаду машин за супер-автобусом, испускавшим звон бубенцов и тарелок под слитно-речитативные мантры “Хари-Кришна, Кришна-Хари…”, не прекращавшиеся весь путь длиною больше часа.

            27.

     Ажурная, с облупившейся краской металлическая арка. Пляшущие по дуге буквы «Пионерлагерь».
     Движение тормозится, расползается.
     Кришнаитское стойбище!
     Массовка из сгрудившихся вокруг элитного автобуса, иномарок, мотоциклов, пестро-цветастых женщин на оранжевом фоне мужчин и разновозрастных ребят.
     Подогнал к образовавшейся автостоянке «Пыжика», выбрался наружу.
     Что? Что это? Машины, люди, расположенные неподалеку трехэтажное кирпичное здание, дощатые домики вдруг качнулись, сделались зыбкими, неотчетливыми.
     Колебание почвы? Но народ беспечно празден, деловито хлопотлив. 
     Сбой вестибулярного аппарата?             
     От сердца к вискам, дальше к затылку поползла боль, тягучая, нарастающая, волнообразная.
     Сброс нервного напряжения? 
     А что прибывшие? Шутят, смеются, поют. Заселяются. Разбирает домики, прицениваются: для семейных те, что побольше, одиноким – скворечники. Или многоместный корпус. На выбор.
     Ясно: в одном из «семейных» хоронится Аркадия. Где? В каком?
     Всем распоряжается тот, с косичкой до пояса – «брат». Внешне привлекателен, мужественные черты, бритые ланиты. Стало быть, он один   и з, – если не главный – организаторов базы кришнаитов? Опытный, натасканный на такие дела еще там, за колючкой?
      Очередь выбирать пристанище.
     - Вы одиночка? – «брат», бегло взглянув на подошедшего. 
     - С семьей. Мне вон ту, возле рябинника, с номером восемнадцать. Свободна?
     - О’кей.
     - Когда оплата?
     - Новичок?
     - Здесь первый раз.
     - Потом. Будет специальный день. Вам скажут.
     Делает пометку в мобильнике. Из массива прибывших никак не выделил. Переключился на других.
     И не должен. 
     Но сходство с Сашей! Ротару в мужском роде!..
     Все-таки, – «брат»? В любом случае, лишний раз на глаза ему попадаться не стоит. Действовать скрытно…
     Но голова! Что с головой!
     Братья, граждане, товарищи. Что-нибудь от головы! У кого, что есть. Анальгин, цитрамон. Ради бога!
     Чья-то протянутая рука с таблетками. Сразу две под язык. Рассосутся…
    «Его» домик в две комнатки. Как и хотел.
     Поставил рюкзак на кровать с панцирной сеткой, застеленной голым матрацем и серым одеялом – остальное свое? Стол, два стула, в углу хоз-утварь, лампа без абажура, розетка. Приемлемо. Главное, есть отдельная каморка для малыша. А спать можно в трениках.
     Почти возликовал, но... виски-затылок, кричащие от боли!  Лечь? Лучше двигаться, размять кости, мышцы, продышаться. И осмотреться, поискать  и х, – Саши и Вани признаки присутствия…
     Лагерь – песчаная почва, чистый, напоенный ароматом хвои воздух, спортивные и игровые площадки. Но, похоже, заброшен: забранные ставнями деревянные палаты, пустой, с распахнутыми дверьми крытый павильон с граффити на стене «Столовая».
     Прибывшим пацанам раздолье. Уже бегают, финтят с мячом. Лезут на качели, висят на турнике.
     Подкатился упущенный футболерами мяч. На тебе! – отпасовал. Может, еще разок? С ними? Пробежать, попробовать отнять мяч?
     Куда! Голова вопиет. Сосуд с нетерпимой болью.
     От гвалта и боя барабана?
     От избытка кислорода?
     Из-за столкновения энергий христианской и кришнаитской...
     Людское сборище куда-то сподвиглось.
     Что-то вроде полдника.
     Прикладывая ладонь то ко лбу, то к затылку, двинулся к столам с выставленными кулечками. Подходящие, кто, кланяясь со сложенными ладонями, кто – просто так, берут, отходят.
     Взял и он. В упаковке яблоко, апельсин, пару печений и мармелад.
     Съедобно.
     Дар от Махараджа? Кришно-коммунизм? Так будет впредь?
    Занимательно.
     Боль слегка отступила, закрепилась в сосудах мозга. Голова – отдельный гудящий объект на плечах.
     Часа за два метр за метром обследовал территорию, вычисляя «дислокацию», для дальнейших – каких! сообразить бы… – действий, надеясь и одновременно страшась наткнуться на   и х  обитель. Отметил одну, «семейную», явно обжитую, заселенную – утоптанная трава, зашторенное окно – раньше других. Неподалеку "резиденция" Махаралжа – кирпичное двухэтажное здание с потрескавшейся табличкой из комсомольских времен «Штаб». Стол с книгами и затейливыми индуистскими гравюрами, ящик с прорезью – выбирай любую хоть за так, хоть за денежку.  В нескольких шагах цветочная клумба, по обе стороны садовые скамейки. Между ними панно на бетонных столбах с Доской объявлений и уже начертанным мелом распорядком завтрашнего дня. Дорожки выложены рифлеными бетонными плитками. Для прогулки с ребенком самое то.
     Их убежище? – внутри похолодело, увы. лишь усиливая головные муки.
     Как проверить? Под видом ищущего знакомых?
     Думай. Соображай, профессор.
     Звуки барабана. Клич: обед! Тогда – обедать. Если позволит блокировавшая все тело головная боль.
     «Трапезная» – пара расставленных под навесами алюминиевых котлов на раздаче и очередь, вооруженная стопкой подносов. Трое раздатчиков ставят подошедшим пластиковые тарелки с овощами, кашей, напитком. Чистые ротанговые столы. Пристроился рядом с семейной – в одинаковых спортивных костюмах – парой.
     Блюда вегетарианской кухни, острые, легкие, но чужеродного, спертого вкуса. Или это головная мука исказила осязание?
     - Как? – с вопрос соседям? Качают удовлетворенно головами: вполне.
     - Когда платить?
     - Сейчас не нужно. Будет день жертвоприношений Кришне – тогда.
     Община, жертвоприношение. И кому – Кришне! Ну, перлы! Такой здесь завод?
     Но не до размышлений. Боль затмила все.
     Что после трапезы? Свободное время – чья-то инфа: Махарадж отдыхает, все дела – завтра.
     Гости продолжают прибывать и устраиваться. Некоторые – бывалые – в собственных палатках, разбитых неподалеку от столовой.
     Закончить осмотр местности?
     Выбрел на большую поляну. Посреди – широкий купол-шатер голубого водоупорного полотна. Для сборов в непогоду и проведения инициаций – обряда посвящения продвинутых учеников к Сознанию Кришны – объясняет кто-то из знатоков.
     В конце поляны за узорчатой металлической калиткой спуск к пруду с мостками. Видимо, для купания и рыбалки. И дальний домик. Сторожка на границе лагеря? Очень приемлема для мамы с дитем – изолирована от шума-гама, неприметна, на берегу  водоема.
     Вдруг  о н и  там? – забилась опаска-надежда.
     Направился к месту  и х  еще одного «возможного»  убежища. Вдоль по берегу лес. Меж стволов деревьев множество тропинок. Ведущих в город? Вот где можно затеряться, если понадобится!
     Подошел к воде: сними, первотварная, проклятую боль!  И ты, беда моя, Саша Аркадия, если ты есть, если близко, если ты здесь, если любишь, как я тебя, кинь спасительный посыл. Да поглотят немочь сила стихий сердечной и водной – неожиданно для себя взмолился. – Ради Бога, во имя Иисуса Христа. Сколько же можно! Помоги, Господи!
     Кое-как наклонившись, смочил лоб, затылок.
     Тщетно. Голова – лом.
     Вернулся к себе. Лег на постель.
     И впал в наитие.
     «Воды!..
     Потрескавшиеся губы. Распластанные на спасательном плоту тела моряков.
     Палящее солнце. Океан до горизонта.
     Терпеть невмоготу.
     Капитан набирает морской воды, глотает, зная, что соленая влага только распалит жажду, доводящую до помешательства. Но – что это? Вода… пресная!! Моряки судорожно черпают ее бескозырками, пригоршнями, боясь – чудо вот-вот кончится…
     Невероятный случай, под присягой подтвержденный выжившим экипажем, свидетельствует: вода, словно живая сущность, вбирают человеческие эмоции, которые преображают ее состав. Позитивные чувства – радости, любви, нежности, даже простое произнесение слов «здоровье», «счастье» «чистота», благозвучная музыка и т.д. – усиливают энергетику воды, делает ее структуру более гармоничной. Наоборот, раздражение, язвительность, брань, звуковой диссонанс и т.п. лишают ее жизненной силы.
     Итак, там, в океане вода «услышала» крик души моряков и перегруппировалась в пресную структуру – явление хорошо ведомое церкви и пастве, когда она преображается под действием проникновенных молитв, эмоционально приподнятого зова, надолго сохраняя свою свежесть. Такою она становится, заряженная религиозными переживаниями миллионов христиан, в праздник Крещения Господня, на Ивана Купала.
     Так что улыбайтесь, радуйтесь, ликуйте, друзья, когда готовите, пьете, купаетесь, моетесь, бежите под дождем и т.д., дабы обрести благоденствие и здравие! Тем более, поступайте так в отношении к людям – драгоценным сосудам, на семьдесят-девяносто процентов состоящим из живой воды. И вы будете воистину вознаграждены!
     Не верите?
     Ну, хотя бы не отравлять жизнь, относиться друг к другу по-человечески, с любовью, сочувствием, заботой, нежностью к ближнему можете?
     И на том спасибо!»

              28.

     Пробудился в полном недоумении – где?
     Вспомнил. И сразу: голова?
     Ни намека на боль. Сказка!
     За окном мгла.
     Включил мобильник: так и есть – довременье, 00.20.
     Обойти отмеченные домики, в тиши ночной прислушаться к доносящимся звукам? Вдруг пробьется детский голосок?
     Начал с дальнего, у пруда.
     В каморке тихо, ни барабанов, ни бубенцов. Вообще, никаких признаков людского присутствия. Спят?
     Двинулся к «ближнему».   
     Шагах в десяти замер. Чу! Это же плач ребенка! Да! Несомненно. Надрывные рыдания. Чьи? Вани?
     Подкрался поближе. Притаился за панно с Доской объявлений.
     Для чего? Что он выведает из-за своего укрытия? И сколько сидеть, – до утра?
     Пять, десять бесконечно тянущихся минут.
     И… какое-то движение.   
     Скрипнула, отворилась и захлопнулась дверь. В образовавшемся на миг световом потоке фигура «брата». Подрагивающее зияние в руке.
     Мобильник?
     Склонившаяся к нему фигура вышедшего.
     Набирает номер? Время за полночь. Кому?
     Так и есть. Слышен тихий, прикрытый ладонью голос.
     -… стер… оул? …я-а, да... рошо  …шо.
     Едва улавливаемые слова, однако, ясно: «брат» вызывает какого-то мистера по имени с «…оул» на конце. Боул? Смоул? Кроул?
     Вспышка зажигалки, огонек сигаретной затяжки. Кришнаиты не курят! Не принимают алкоголь, наркоту. Тем и привлекают. А этот… «брат»?! Фальшивый кришнаит? Хорошенькое дело!
     Из резиденции Махараджа выходит и световым пятном на темном фоне к домику движется человек. Останавливается. Огонек сигареты ожидающего слегка, но-таки обозначает лик, кажется, да-да! того белого господина в лучезарной тройке и ковбойской шляпе из свиты Махараджа.
     Неотчетливое речение. И… громкое:
     - Ready? Ви готов? – интонация категоричная, требовательная.
     - …чти… да, – шипящий ответ.
     - Что такой «потшти?» – господин, гортанно. 
     - Четыр… со…лас…н… пятая… упира… не хоч…
     - …ho? Кто, с какой ребенка?
     -  Моя… сестра... мальч… третья… неделя... по ваш… заказу… – голос перешел на шепот, неразличим.
     - …my не имеет тайм ждат…
     - ...знаю ...за кого упира... я решу ...рос, – «брат», вероятно, для убедительности, вскриком. – У нас говорят, нет человека, нет проблемы!
     - When? Когда?
     - После инициации. – Вновь тихим шепотом, но, неведомо по каким законам акустики – или по божьей воле! – отчетливо услышанный притаившимся за панно  «разведчиком» до последнего слова. – Я  з н а ю   е г о   а д р е с.  П р и т а щ у   е й   ф о т о   ж м у р и к а.
     - Ч т о   е с т   "ж м у р и к а"?
     - Т р у п. П о к о й н и ч е к.
     - Why... к р и м и н а л? Why...  п р о б л е м   з... police? You must к у п и т him. З а  д о л л а р з.
     - Н е т. М а т ь  н а к а з а л а. О н   с е с т р у   у в е л. У к р а л. Я о б е щ а л. Т а к   ч т о, н и к у д а   о н а  н е  д е н е т с я,   с о г л а с и т с я.  Я  п о л е ч т у   с  н и м и. Д о с т а в л ю   л и ч н о. П р я м о   в  а ш р а м,  К  в а м. В  Н ь ю - Й о р к.
     - Ви забыл, кто презент you... телефон сестра...and  приятел... address? Friend of my from FBI, мой друг из ...ФБР. Этот стоит much money, много денги.
     - ...мы ...сочтемся…
     - О’ky.
     Пауза. И разговор, почти не таясь.
     - How mасh?   
     - Пол лимона… Ха-ха.
     - Я не понимат «пол лимона». И «ха-ха-ха».
     - Пятьсот кусков. Тонн, ну, тысяч…
     - Без пятьдесят для companion з FBI, мой приятел з ФБР. See? Остальни… толко за все пятеро. О'кy?
     - Порубите мой хер на пятаки…
     - Как это?
     - Ну, заметано. Все в натуре. Окей.
     - Русски джюмор? Не смешни...
     - Зато смачно.
     - О'кy. By!..
      Огонек сигареты, прочертив дугу, летит в кусты. Световой поток из двери, вырвавшийся и оборвавшийся вместе с детским плачем, поглощает «брата».
     Матовое пятно мистера «…оула» неспешно движется в «резиденции». Но!.. Внезапно меняет направление. Идет к панно! Заворачивает.
     Нет. Нет! Нет!! Господи ты, боже мой, почему?
     И...
     Почти лоб в лоб, нос в нос…
     !!!
     - Who is where? Кто есть вы? Почему прятат вы здесь?..
     Все, провал!?.
     Непроизвольное сложение ладоней, поклон.
     Расписание! Он пришел узнать расписание на завтра!
     - I’m looking the list for tomorrow.
     Световой луч мобильника мистера «...оула» направлен на «Распорядок дня», затем прямо в лицо «шпиона».  Вообще-то, это хамство, сер.
     - Whаt’s number of you box? – Требует номер домика. Прощай, секретность!
     - Number eighteen. Восемнадцать.   
     Все! Через пять минут он будет известен «брату». Вот так, конспиратор!..
    - By! – мистер «…оул» перевел луч фонарика себе под ноги и растворился во тьме.

                29.

     Раннее утро.
     Как обычно, – трусцой? Без нее, ежедневными погранкроссами вмененной, не жизнь.
     По распорядку в 5.00   в с е о б щ а я – указано на панно – кришно-медитация. Надо видеть.
     Какая трусца?! А ночной ужастик? А торгующий Ваней «брат»? За «пол лимона»! «По заказу»! А противящаяся Саша, которую (дрянь, беспредельщица-родигла!), он «увел», за то «наказавшая» его убить!  А темный мистер «…оул» в белоснежной тройке, покупающий людей в американский ашрам, добывающий телефоны и адреса через «френда» из ФБР!
     Как с этим?
     Звонить в полицию? Чтобы что? Предъявить догадки?
     Действовать через Махараджа-Учителя, обязанного знать, что творится рядом с ним? А, если он «в доле»? Невозможно. Гуру, беседующему с Косморазумом, такое зачем? Действуют за его спиной. Вслепую. Или?..
     Но вначале – слежка: есть?
     Надо бежать. Сориентироваться.
     Натянул рейтузы, кроссовки, ветровку с капюшоном. И – на воздух. Эх, гарно, когда высвобождаешь мышечную прыть. Даже через не могу. Сила воли!
     Незаметно обозрел горизонт.
     Опа! Возле рябинника в позе «лотоса» дюжий кришнаит. Следок? 
     Маршрут для пробежки? "Резиденция", «общая» медитация. Где ей еще быть?
     В вестибюле, украшенном бумажными гирляндами, фонариками, символическими фигурками, на стульях, креслах, а кто-то на полу, спят алчущие блаженства Кришны. У дальней стены замерла женщина со скрещенными ногами в трико.
     Двинулся на выход. Навстречу мужчина в оранжевом, кисть правой руки погружена в мешочек. Следок-2? С пистолетом?
     Выбежал и, что было сил – не погонятся же по дури! – к склону, поросшему стройными, златокорыми соснами.
     Взглядом-выстрелом влево-вправо.
     Кто-то за деревом. Да, ладно! Накручивать-то.
     Испытывая мышечную радость, помчал по тропинке, петляющей между стволов. Пересек поляну с объемным натянутым непромокаемым шатром.
     Никого. Пусто.
     Навстречу человек в цивильном. Случайный прохожий.
     Поравнялись.
     - Всеобщая медитация в разгаре? – с улыбкой ему, кто бы он ни был. – Неплохое начала дня…
     Проследовал молча. Не понял? Не захотел? Не входит в планы?
     Вернулся в свой «окоп». «Следок» на прежнем место.
     Итак, его пасут. Плотно. Почти явно. «Брат» в курсе. Но, что имеет отношение к Саше, не знает. Не снабдил портретом «френд из ФБР»? Скорее всего, выудил телефон Саши и его адрес из органов регистрации и офисов мобильников. Там фото не держат. И «брат» при записи домика не отреагировал. Значит, пока он здесь инкогнито…
     Бди, профессор! Не подставься опять. Не попадись в ловушку.
     Значит, надо быть… у них на глазах! Пусть видят: он – в порядке, он на коне!
     Наполнил из уличного крана водой найденное в домике ведро, разоблачился до плавок, «демонстративно» облился. Побрился в ставшей после процедуры теплой и уютной комнате, прилег на заправленную постель.
     Новое наитие. Или сон?
     «Получил заказ.
     Принял аванс.
     Выследил жертву.
     Взял на мушку.
     Нажал на спусковой крючок.
     Бац! – и… схлопотал пулю в лоб: подарок от снайпера личной охраны жертвы, на секунду раньше сделавшего то же самое.
     Резюме? А оно требуется? Впрочем, извольте.
     Господа стрелки по живым мишеням: не убийте, да не убиты будете…».
     Очнулся с улыбкой – наитие в руку?
     Вперед. На люди!
     Завтрак. Каша, овощное рагу, сок. Денег не спрашивают. Коммунизм в действии? Подсел к вчерашней семейной паре. Кивают как своему.
     - Сегодня встреча с гуру, – пара ему, многоговоряще улыбаясь. – Волнуетесь?
     - Не очень. Это так важно?
     - Более, чем! Все трепещут…
     И впрямь, народ – в оранжевом и цивильном – ходит кругами, то и дело, шаря взглядом по запертым окнам, за которыми гуру.
     Нарисовался и быстрым шагом метнулся внутрь "резиденции" «брат». К Махараджу? К мистеру «…оулу»?
     Шанс!!! Проникнуть к Саше в домик. Ну! Погранец запаса! Ну?
     А «следоки»? Слева и позади.
     А, мне надо! Я ищу хозяйственника!
     Неспешно, прогулочно к  е е, Вани урочищу. Костяшкой большого пальца в дверь, еще, и рывок ее на себя.
     Убогая хламида без мебели. У стены кровать, возле – раскладушка. Посреди детская коляска.
     И  о н а  над ней!  О н а – моя Саша Аркадия!
     Стремительный разворот к дверному проему. Ой!.. Громадные, беспредельно расширенные, с белыми полумесяцами глаза. Удивление. Страх.
     - Здесь обитает хозяйственная власть? – нарочно громко, направляя речение в сторону приближающихся слухачей. – И свистящим полушепотом  е й. – Ты меня не знаешь. Мы не знакомы. Не выдай. Спасу...
     И подошедшим оранжевым:
     - Я к старшему. Мне спросить... I’m to elder… ask. Про Америка – выскочило непроизвольно. – See? 
     Но… предательски озаренное счастьем Сашино лицо. Миг – и просекут, поймут. И – фиаско? 
     Любимая, затаись!
     Умница! Все поняла. Склонилась над коляской, к подавшему голосок мальцу, пряча в ее недрах струящийся лик.
     Все! Она в курсе. Бог, ты есть! А с  э т и м и… так.
     Быстрым шагом – в толпу, обложившую «резиденцию». Что «следоки»  сделают ему среди братьев-кришнаитов? Настроенных на вожделенную встречу с гуру.
     Которого, впрочем, так и нет.
     Где он? Когда выйдет? Его, их с Сашей и Ваней, защитник. Быть может… 
     Барабаны-бубенцы – от чанов с варевом.
     Обед.
     Разыскал семейную пару, присоединился. Приятного аппетита! Сопровождающие неподалеку.
     - Фанатеет народ. Вот-вот воспламенится. У вас тоже напряг? – знакомцам.
     - До дрожи. Токи от Махараджа. Супер-экстрасенс. Взмахом рук костры возжигает. Говорят, увидим на инициации…
     Точно?
     Кое-как проглотил съестное – и снова к обиталищу кудесника. «Следоки» по пятам.
     Когда появится Махараж? Когда?
     Стоящие, топчущиеся, – углубленные в себя «надзиратели» тоже – ждут-пождут. Что они ему могут сотворить? Нож в спину? Шокер под лопатку – и в палату? А оттуда… в лес? Шютка! Главное, Саша знает он рядом. Сын с ней. Осталось вытащить их из капкана.
     Как?
     Если бы знать… Только не проколоться с соглядатаями. Торпедировать наезды. Быть на виду, на публике. Поближе к Махараджу.
     Но где же он? 
     Желание видеть Учителя нарастает. Становится неодолимым. Ощущение: мощный магнит канатом тащит народ к кирпичному двухэтажному зданию, окруженному неведомым полем… 
     В вестибюле раздается гул барабанов, звон бубенцов.
     Сгрудившиеся потянулись на звук. На лестнице запруда из обуви. Парами, рядком, а где-то кучей-малой ботинки, кроссовки, туфли, шлепанцы, тапочки, босоножки, мокасины, кеды, сапожки. Входящие добавляют к ним свои и босыми – в забитое пестрым людом пространство холла.
     Махараджа нет.
     Скрестив ноги, на пятках, вперед ими или в сторону – под некоторыми коврики, – алчущие чудотворца-Гуру в терпеливой позе ожидания. Как и стоящие у стен. Нашел пятачок между чьими-то протянутыми ногами. С трудом сел «калачиком». «Следоки» рядом.
     Гуру-Гуру! – пытаются скандировать нетерпеливые. Услышав шаги на лестнице, умолкают
     Учитель?
     Нет. Вместо него… мистер «…оул»! В серебристо светлой тройке и белой ковбойской шляпе. С ним двое в ярко-оранжевом.
     Оповестит о выходе вожделенного Руководителя?
     Перевод молодого бритоголового очкарика разочаровывает: мистер Броул имеет честь и удовольствие представить собравшимся нью-йоркскую общину чин-кришнаитов, патронируемую Учителем, куда, при желании могут влиться русские ученики; он охотно ответит на ваши вопросы.
     Д-а-а?.. Влиться? Потому и покупаешь туда детей? Спросить напрямую?! И – о ночном торге с «братом» за «пол-лимона? И о Саше? И о френде из ФБР, раздобывшем его адрес, по которому намерен ринуться "брат"-убийца? Сможете объясниться, мистер «…оул»-Броул? А, если впрямь огласить? Засвидетельствовать! Разоблачить! Прилюдно, на публике?
     Не воспримет, не услышит. Ждет Махараджа. Только его. Нужен только Учитель.   
     Но где он?  Выйдет ли? Поспособствует ли хоть что-то понять в этих сбивающих с толку головоломных виражах событий?
     В фойе манифестация – грохот барабана, звон тарелок, пение, в закрытом пространстве оглушительные. Ну, это-то хоть к выходу долгожданного Гуру?
     Напряжение собравшихся, перешло в ритуальное действо: вторя "Харе Кришна, Кришна Харе" один за другим они начинают пританцовывать с выбросом рук вверх, устремляя при этом горящие взоры туда, только туда, туда...
     Откуда под оглушительное буйство звуков и голосов, при всеобщем трепете и восторге, опираясь на палку, спускался по ступеням лестницы долго-предолго-жданный великий Махарадж (плюс еще пять имен, для краткости опущенных).

          30.

     Сошел с последней ступеньки, остановился, поднял взор на небо. Дождь? Нет. Просиял, шагнул к скамье напротив клумбы. Сел.
     Вокруг столпотворение, дюжие кришно-секьюрити оттесняют от сидящих рядов, пылающих лиц, горящих глаз. Послушно отступив, ближние – ниц калачиком перед ним прямо не кафельной плитке, те, что по за ними, – на коленях, следующие – стоя.
     Толчок в спину. Нельзя ли поаккуратнее, к пихнувшему оборачиваясь?
     «Брат»! Лыбится, указывает большим пальцем за спину: жмут, я не причем. Как очутился позади, когда? Выбрался вслед за все и вся заслонившим Махараджем?    
     А «следоки»? Здесь оба. Слева и справа.
     Все? Взяли в клещи?
     Серебристый мистер в ковбойской шляпе рядом с Гуру…
     И что дальше?
     Махарадж заспанный: борозды от подушки на щеке еще не разгладились. Веселое, слегка опухшее лицо обращено сразу ко всем. Свободно ниспадающий светло-бежевый наряд. Палка между колен.
     Шевелит губами. Музыка стихает.
     Говорит! Едва различимо, неторопливо, с паузами. Переводчик речет непонятное-чужезвучное: сваям-бхагаван, кришна-рупа, бхакти, парампара.
     Кто чего-нибудь понял? Ага, разъясняет: Учитель Махарадж – это Абсолют, который снизошел, явив Себя в земных обстоятельствах, для общения с русскими верными, для их инициации, стяжания сознания Кришны. 
     Абсолют, бог?! Серьезно?
     Накативший на «шпиона» сарказм сбит невесть откуда налетевшими, впившимися в тело острыми иголочными импульсами. Вокруг лодыжек и пальцев рук появилось жжение, затем жар, зуд. Он стал подниматься по позвоночнику к плечам – распространился на все тело, вызывал легкую дрожь. Что это? Электро-ватты? Лептоны магии Махараджа?
     Вновь зазвучала барабанно-бубенцовая музыка.
     Учитель поднялся, пошагал прочь от «резиденции». Сидящие, коленопреклоненные и стоящие, пританцовывая, – следом.
     Маслы «арестанта», наоборот, отяжелели, будто приклеились к полу. Беспомощно взглянул на следоков и «брата». Они, жестами: вставай, вставай, подхватили под мышки. Идем-идем!
     Это плен? Встал через не могу. Шаг, другой, третий…
     Звуки барабана, бубен, пение усилились, обволакивая присутствующих. Сияющий чародей двинулся по дорожке, окруженный ликующими приверженцами в сари, индусских и европейских нарядах, людьми взрослыми, юными, совсем детьми... Повернул к палатке-куполу, вошел в него. Звеняще-поющая, пританцовывающая компания – за ним.
     Учитель-бог в центре купола. Усаживается на увитый плетеньем из ромашек кресло-трон, на его шее тут же оказывается гирлянда из белоснежных цветов. Вплотную к нему, у его ног на коленях, или на корточках последователи в особо чистых, ярких одеждах, – явно высшей приближенности к гуру. В их руках ветви, плетенки из стеблей и трав, букетики. Подле него, как всегда, американец в отливающей серебром тройке и ковбойской белой шляпе. Остальные теснящимся веером – на всем пространстве шатра. 
     Берет микрофон. Негромко, с паузами и остановками для перевода собравшимся в идеальной тишине: это счастье обрести новых русских приверженцев, готовых постигать Сознание Кришны, открывать его присутствие в душе, воодушевлять его волей сердце. Всех, подготовившихся к инициации, завтра с нетерпением ждет Господь Кришна.
     Как успешнее достичь его Сознания? Спрашивайте. Ловите счастливый миг получить ответ от самого Абсолюта. Который освещает только наинасущнейшие темы, прочие – трактуют продвинутые  в е р н ы е.
     Одно за другим звучат обращения к Учителю взыскующих благодати Кришны.
     В положении ли пленника, вникать в их смысл? Царапнула, однако, кем-то возглашенный тезис о единоипостасности Иисуса Христа и Кришны.
     Кощунствует, соискатель Сознания Кришны?! Гуру, растолкуй, дай отповедь!
     Ответ Махараджа витиеватый, доверительно-интонированный. Переводчик с пылающим лицом тщательнейше доносит смысл слов  Абсолюта.
     - Бог Кришна имел много воплощений. Одно из них в облике Иисуса Христа, который принес людям Его Слово, Новый Завет в понятиях своего времени.  Поэтому в высочайшей конечно-начальной сути между религиями, не только двумя – всеми – нет противоречий. Ибо Бог един. Каждый человек ищет пути познания Бога сообразно степени своей готовности воспринять мудрость Всевышнего. Христианин делает это через исполнение заповедей Христа. Постигающий Сознание Кришны – через прославление его имени и звуковую связь с ним. Бог и там, и здесь. Бог всюду. Спор религий лишь о том, какая из них глубже открывает Его людям. Надо только радоваться, когда одним удается это лучше, чем другим и самим стремиться к Богу с тщанием и усердием...
     И все? И ни слова о Боге-Троице, жертвенной смерти и воскресении Христа, о Его спасительной миссии, давшей человечеству мировую религию? И это суждение Абсолюта?
     Почувствовал желание возразить. Но как, чем? Есть у него доводы, контр-аргументы, ничего, кроме Евангелие, не читавшего, православной апологетики не ведающего?  Эх, ты невежда-профессор! Да, и о том ли спрашивать в его положении зажатого с трех сторон арестанта? Находящегося на грани жизни и смерти? Не о Саше ли Аркадии и Вани-сыне, обреченных на продажу и томящимися взаперти, не спрашивать – кричать перед лицом "Абсолюта", всех собравшихся?! 
     Повернулся, привставая, к «брату», «следокам». Жестами им: хочу обратиться к Гуру. Лыбятся, тычут пальцем в пол: сядь, сядь, нечего выставляться, не тебе обращаться к Великому Учителю. Давят на плечи: вниз, вниз.
     Конечно, конечно, покивал им, опускаюсь.
     Полагаете, взяли? Пленили? Загнали в западню? И, резко поднявшись во весь рост, – выбросил руку вверх. Съешьие, кришно-фэны!
     Махи ладонью? Это я, вот он я… хочу говорить!
     - Высокочтимый гуру, я здесь. У меня вопрос.
     Кто это? – сотни глаз сверлят его. Неведомый, дерзкий, не в лояльном одеянии  в е р н ы х, в кощунственно-цивильном пиджаке и защитно-военизированных штанах? Гуру таким не отвечает.
     - Ш-ш-ш-ш-ь! – э т и  сзади. Тянут за одежду вниз.
     - Здесь я!..
     Нате, получите!
     И, громко, на весь шатер, готовый с трепетом страха и надежды выплеснуть негодование, клокотавшее в нем с момента окрытия ночного заговора о торге людьми, пленнице Саше, сыне, о делишках «брата» и мистера «…оула»-Броула, понес…
     Господи... что?! Да это не он, а кто-то другой, сложивший пред лицом ладони и раз за разом кланяющийся Учителю просительно, заискивающе:
     - Великий Учитель, незадолго до вас Мистер Броул, – тот резко обернулся в его сторону, – сообщил о создаваемым под вашим патронатом нью-йоркском ашраме, влиться в который пригласил желающих русских последователей сознания Кришны. Сила вашего слова, ваша энергия пробудили во мне желание постигать Сознание Кришны, что в здешних условиях, невозможно. Может новичок, как я, а также мой сын двадцати лет, – он скоро прибудет сюда – быть приглашенными и после прохождения всех необходимых процедур, принятыми в общину мистера Броула в Нью-Йорке?
     Остался стоять, помахивая рукой: ответ сюда, жду. Жду!
     Возбуждение вокруг "трона", подробный перевод вопроса, совет оранжевых с мистером «…оулом»-Броулом. И ответ Абсолюта:
     - Yes, after initiaition.
     После инициации. Скушали? Вот так! – победный взгляд на «охранников».
     Застывшие физиономии преследователей, обращенные к мистеру в тройке и шляпе. Вдруг пославшему улыбку радушия вопросившему.
     - Хелло… sir! Му... помнит юууу… Бокс намба восемнадсат... Ми встретит  last night… вьечер… К вам будет com-идти в бокс наш  ответствнни… дисайпл Шаранти tomorrow. To презент юу-у-у форма… документс… требовани… Взят ю-у-у-у данни, место город… улица. рasport… за виза… Весь инфомейшен… See?
     Поняли? – "пленник", переправляя улыбку мистера "...оула"-Броула «охране»: я – «свой», я не враг, я – с вами! Я – ваш!
     Секундная растерянность, опущенные взоры.
     И… его перехватившая дыхание, обжигающая мысль: что же ты седогривый ловчила вытворил! Устроил себе л о в у ш к у! Затолкал в тупик. Завтра к нему заявится  е е  «брат» за сведениями о нем – "город, улица, рasport…"
     И…
     Остается лишь бежать…
     Бросить в беде Сашу и Ваню? Из западни, куда сам себя загнал. Сам?! Или тот, кто вещал за него?..
     Вопросы Учителю кончились. Снова бой барабанов, звон, пение мантр, пританцовывание под куполом.
     Махарадж поднялся, приветствуя сподвижников сложением и вознесением ладоней с зеркальным ответом тех ему. Процессия двинулась на выход, далее в сторону «резиденции».
     Вновь накатили покалывающие иглы. Тепло, жар потекли по позвоночнику. С телом начало твориться что-то непонятное. Его целиком, а руки, ноги, внутренности по отдельности, ломило.
     Беспомощно стал искать глазами «охрану».
     Ее не было.
     Кок-как добрел до своего «бокса». Лег на полосатый матрац, укутался пахнущим мышами одеялом. 
     Лихорадка усилилась. За полночь началась рвота, затруднилось дыхание.
     Лежал навзничь, не понимая, что происходит.
     Что за электровольтовые накаты? Охватывают всех? Так должно быть? Такова их цивилизация? Напитанная мистическими энергиями?
     Корежищими телесность? Чудовищно!
     Молитву сотворить? Какую? Кроме «Отче наш» в памяти ничего. В полузабытьи стал повторять ее, пока не отключилось сознание. Не на долго. Неудержимо повлекло к нужнику. Действие “вегатарианских” блюд? Отторжение организмом чуждого, противного его природе?
     И... это уже край, такого не было никогда!.. появилось чувство жжения в причинном месте, перешедшее в ноющую боль.
     Чтобы запредельной пытке и не противостоять? Да черта с два!
     В гневе и отчаянии приказал себе встать.
     И встал. И – вон наружу. Ноги сами несли его к «резиденции» Махараджа. Вне Гуру он – развинченный агрегат.  Без его токов – ноль...

                31.

     В боксе восемнадцать толкучка.
     Куда положить? На голый матрац? Зачем, прямо на одеяло.
     - Хватит... Не надо, – он, откуда-то всплывая и отталкивая чью-то руку с нашатырем. Перед ним семейная пара, мужчины, женщины в оранжевом. – Что со мной?
     - Отключился. На ступеньках у «резиденции».
     - Смотрим, сосед по трапезе…
     - Вчера насчет Америки спрашивал... – кто-то, поясняюще. 
     - Хорошо я номер палатки запечатлел, как мой день рождения, – чьи-то голоса.
     - Ничего не помните? Сами-то.
     - Вышел. Потом провал. Полный, – он, пересиливая себя.
     - Это бывает. Гуру переформатирует. Заново. Ваш организм не выдержал. Не все могут. Полежите. Успокойтесь, расслабьтесь. Мантры пойте. К инициации восстановитесь. Обязательно. Гуру даст силы…
     - Лежал на ступенях? Один? Больше никого? – он, холодея: не «брата» ли, не охранников-«следоков» рук дело?
     Один-один, доброхоты-переносчики дружно, складывая ладони перед грудью и ретируясь…
     «… Даст силы...». Для чего?
     Чтобы добить окончательно? Переформатировать под колодку мнимо реальности с эпицентром с Гуру?
     Вместо того, чтобы понять,  ч т о  с  н и м   б ы л о?
     Нет и нет! Соберись, сложи пазлы. Через оцепенелость мысли. Ну же, профессор! Ну!
     Исподволь, на противо-волевом импульсе, выработанном в студенческих аудиториях и кафедральных полемических схватках, стал строить цепь неопровержимости, логику произошедшего.
     Случился обморок. Как исход ночных приступов. Иных вариантов нет. Спровоцированных сильнейшим экстрасенсорным полем Махараджа. Действующим на психику одним своим присутствием. Распространяющим флюиды трансцендентной реальности, втягивающей в свою орбиту помимо твоего желания. Побуждающий действовать его волей, его властью. 
     О, они притягательны. Они греют, наполняют светом, смыслом, чувством опеки.  Вот чем Махарадж наделяет приверженцев. Это заставляет тянуться к нему, быть рядом с ним всегда и везде. Даже мчать в Америку. За деньги. Немалые.
     Вид рабства, допустимый лишь пред Богом? Форма любви, перерастающей в оБОЖание?
     Непозволительно, недопустимо! – вынесло приговор сознание.
     Вдруг успокоившее. Определенностью. Точкой отсчета.
     Несколько минут тихого забытья.
     Стук в дверь.
     Кто?
     Белоснежная тройка, ковбойская шляпа. Мистер «…оул»-Броул!
     - May I com in? Извинят я-а входит…
     Слабый взмах согласия полупарализованной рукой. 
     - Ми знает… ви падат… No тренинг… В New York ест much чанс закалка… Ми помогат юу-у-у…
     Обходит жидище, осматривается
     - Я-а-а получат initiation, перви раз з гуру в Инди, год назад. Хорошо знат his publications. Изучат Учение гуру. Ю-у-у  тодже надо  знат правда. Мистер Махарадж имет… застой. Ноу динамикс, движени. Он… в финиш, тупик.
     Подошел к распластанному вплотную, переключился на доверительный тон.
     - Мантраз, сариз, волос-коси… эти  экзотик. В двадцат перви век ноу популейшин. Нужен весе нови...
     Расстегнул серебристый фрак, развел руками полы.
     - В мой ашрам – модерн одежди. Как майселф. See? Ви понимат ми? Ви должен это понимат.
     Зачем эти откровения? Что американец хочет ему внушить? Что он, "...оул"-Броул, ученик гуру – его оппонент? Опровергатель? Для чего он посвящает в интригу постороннего? Приобщает к своим, что-то затевая против Учителя? Против «Абсолюта»? Вместе с лже-кришнаитом «братом»-убийцей?
     Собеседник, словно угадав, подхватил мысль лежащего,   
     - Дисайпл Шаранти презент you докьюментс for виза. Ви заполня-ат. O’kay?
     Для чего изводить лежащего в полуобмороке? Не реагировать на его слова. Закрыть глаза...
     Кажется, подействовало. Умолк. Направился к двери.
     - Я-а понимат. Ви лежат. Ми потом, еще говорит. Ба-бай!
     Вышел, ввергнув недужного окончательно в опустошительную безысходность. Что дальше? Как восстать, пресечь заговор, готовящееся преступление? Как вытащить из ада Аркадию и Ваню, если вот-вот заявится "брат" Шаранти с бумагами, предложит заполнить, то есть, раскрыться, "рассекретиться"? Чтобы тут же быть приконченным по наказу  р о д и г л ы! Как противостоять им, немочному, поверженному?!
     Несколько минут прострации.    
     Да что же это за путы, повязавшие его по рукам и ногам! Как разорвать? Господи Иисусе Христе, сыне божий, да будет воля твоя сильнее сковавшей его душу и тело! Сотвори чудо. Помоги! Как тогда, когда познал, когда открыл Тебя. Когда поверил.
     Неожиданное забытье.
     И – новое наитие... Зримое лишь внутренним оком.
     «...Уверовал некоторый сударь по достижении зрелого возраста,  после глубоких размышлений при здравом рассудке и неповрежденной памяти в Господа Бога.
     Институтские выкладки о Большом Взрыве, законах эволюции, генетической идентичности хомо сапиенса и свиньи не забыл.
     И все же поверил.
     Потому что: а) Кто, если не Творец, мог быть  д о  Большого Взрыва, чтобы инициировать его?; б) Кто составил и осуществил Проект Мироустройства в его неизмеримой сложности и динамичной гармонии, если не Всемогущий Пантократор?; в) Кто наделил людей сверх возможностями, если не всепроникающий, все наполняющий Святой Дух? г) Кто мог через страдания, распятие и воскресение спасти человечество от первородного греха, если не Сын Бога – Сам Бог?
     Причем, как спасти! Умерев в страшных муках на кресте и тем умертвив в Себе, в Своей человеческой ипостаси поврежденную природу Адама, утратившего дарованное Творцом бессмертие, вернув оное человечеству! Чтобы каждый принимающий и исполняющий Его заповеди, по самопыточном покаянии и святом причащении освободившись от греховности, мог воскреснуть в духе, обрести в посмертии вечное бытие.
     Такое свершить для рода людского мог только Бог.
     В общем, уверовал, принял таинство крещения.
     И явился Ангел Господень, и распростер над ним свои крыла, когда шел новообращенный к своему оставленному на обочине авто, а прохожий возьми, да и спроси его дорогу. И, пока он тому растолковывал, в нее блямс! – кто-то на запредельной дури вьехал. Машина в лепешку!
     Но осмыслил сие он только в храме, пред иконой святого Николая Угодника. Внял, что Сам Всевышний присутствовал на той вечерне, одарил его видением сути вещей-событий и Своею Благодатью. И благословил нести их по жизни, делясь с людьми, где мыслью, где чувством, где словом, где делом, где участием…
     Эй, а Самого Господа, кто сотворил? Откуда Он явился?
     Из, вечности, Фома неверующий, куда и мы причалим...». 
     Крашеный потрескавшийся потолок «бокса». Льющийся в окно поток солнечного света. Тишина.
     Боясь спугнуть мелькнувшее видение, молча лежал несколько минут. Позволил памяти коснуться лишь того, как выбивал страховку, искал и приобретал полюбивший
ся новый «Пежо» – марку верткую, легкую, освоенную. Притулилась в авто-стаде пионерлагеря. Надо проведать. Тайком от «следоков», американца, "брата". Не выдавая принадлежности.
     - Харе Кришна, Кришна Харе, Харе Рама... Сюда можно?
     Семейная пара! Улыбка, поднос с одноразовой посудой, бумажные стаканчики. – Восстановились?
     Приподнялся на локтях.
     - Почти. 
     - Благодарите гуру, – те, искренне. – В самый раз вкусить пищи, подкрепить силы. Держите. Не вставайте. Прямо в постели. На здоровье!
     Морковный суп-пюре, овсяно-овощное рагу, фито-чай.
     И… открытие, коему не удивился: еда не глоталась.  Ароматная, пряная, свежая встала в горле. Поблагодарил. Передал блюда назад. Не идет. Что-то с аппетитом. А у них? Кушали хорошо? У них – за милую душу... И искрящиеся взоры, рвущееся изнутри лучезарие.
     - Было такое с нами тоже. Год назад. Гуру вернул к жизни. Теперь мы с ним. Всегда. Следуем неотлучно. Отсюда – в Санкт Петербург. Потом в Нью-Йорк.
     - В Америку? К этому… к мистеру Броулу, тому, в шляпе? – мелькнуло пугающее: неужели и эти с  н и м?
     - Он не гуру. Мы – к Махараджу. Снова хочется пережить то, что – и вам тоже! – предстоит испытать сегодня.
     - Главное событие дня? – стараясь скрыть терзающее подозрение, экзальтированным сотрапезникам.
     - Целого года, всей жизни. Вы придете, будете?
     - Буду!
     Откланялись, ладони перед грудью: увидимся на инициации! 
     Еще бы! Там, где должна произойти – другого не дано! – развязка...
     Где все решиться.
     Да будет так!
     Неожиданное ощущение чистоты.
     Это я??? 
     Ум здрав, состав крепок, дух в силе! 
     И… удар снизу. Ликующий, неудержимый. Причинный… без причины!               
     Оковы беспамятства, безволие саморабства, канаты чужой воли, овивавшие его еще час назад, разлетелась вдребезги! Лопнул сосуд бережения, пала печать запрета.
     Код Махараджа безвластен. Нитей, тянущих к нему больше нет.
     Гурузависимость пала.
     И недоумение, и сарказм. А они были?
     Легко поднялся. Освежил лик. Стащил с себя треники. Облачился в цивильные пиджак и защитно-пятнистые штаны.
     Как вольно дышится!
     ...Без стука – шаги уверенные, четкие – вошел "брат". Враг, случайно или в запале, убивший отчима и заряженный уложить его самого.
     Лицом к лицу. Не подозревающий – жертва перед ним.
     Вопросы – под односложные ответы. Как самочувствие? Обморок? Ничего, гуру оздоровит. Когда приедет сын? С часу на час? Паспорт при вас? Вот формы на визы. Ручка имеется? Нет? Примите, дарю. Заполните, вложите в файл – вот, возьмите – предадите американцу, он отвезет в посольство. Не медля. Готовьте финансы. По тысяче с каждого. Зеленых, конечно. Найдете? В случае чего, поможем... Бартером. Ха-ха...
     Вот они! Звяки-бряки тайных механизмов стяжательной кришно-экономики…
     Но одобрительная, льстиво-заискивающая улыбка "брату" Шаранти. Сложение – уже по своей хитро-мудрой воле – рук на груди.
     Испытующе-подозрительный взгляд "брата" на будущего визитера в Штаты. Не морочит? Тот ли, за кого себя выдает? Ладно, увидим, ждать не долго…
     Растаял, как мелькнувший блик.
     Вам нужны паспортные данные? Окей.
     Разложил на столе анкеты. Снял колпачок с ручки. Минута на размышление. Надел его назад.   
     Вы получите их.
     Вложил чистые листы в файл.
     Пора!

                32.

     Солнечное благоцветие обложено черными облаками.
     Накрапывает дождь.
     По распоряжению Учителя инициация в куполе-шатре.
     Свисающие на нитях фигурки неведомых божков, кукол-марионеток, слоников, птиц, талисманов и цветов по всему пространству помещения. Там-сям курятся благовония.
     В центре вчерашнее кресло-трон с раскинутым под ним пледом. Вокруг на подстилке из сена сидячие, коленопреклоненные, стоячие  п р е д а н н ы е  дисайплы и претенденты на посвящение. Из расставленной по стенам аппаратуры льется под барабанный перестук, звон бубенцов и колокольчиков сладкоголосый звуковой поток, неординарный для русского слуха, с упоением воспринимаемый, однако, собравшейся публикой.
     Когда, как кишащее под пологом сообщество повелось на чуждые верование, уклад, ритуальную экзотику, в которые "брат" пытается затащить Сашу, его сына? И погубить их? 
     Пресечь?
     Здесь и сейчас. Откладывать нельзя.
     Или-или.
     Или развенчание – жесткое!– американца с «братом»-Шаранти перед лицом Гуру, разоблачение их преступного бизнеса на людях, беззащитных детях, развенчание криминального тандема. Что потрясет, – а как вы хотели! – это подшатровое благообразие.
     Или низвержение его – лже-претендента на вояж в Нью-Йоркский ашрам, ночного шпиона, клеветника на самых  в е р н ы х   и преданных дисайплов Гуру, не представившего анкет на визы для  себя и, яко бы, своего «девятнадцатилетнего сына», введшего в заблуждение самого «Абсолюта»! С последующим изгнанием из под шатра-купола, крахом его спасительного рейда, утратой любимой, ребенка. И… торжеством кришнаизма в недавнем форпосте советской цивилизации, а теперь заброшенном пионерлагере.
     Готов?
     Нужно только выбрать подходящий момент. Чтобы сразить наверняка, уложить наповал.
     В горле пересохло. В висках молотобой. Спину покрыл озноб.
     Помоги, Боже, дай мужества.
     Семейная пара, заметив его: к нам, к нам!
     Протолкался. И, скрывая за воссиянностью супругов отчаянный раж неотвратимой драчки, принялся пытать их про навязчивое «Харе-Кришна-Харе-Рама», мешочки на руках, принятые им за кобуру с пистолетом, косички, индо-одеяние.
     О! «Харе Кришна, Харе Рама…», – они ему, пылко, – великая маха-мантра, сам бог явленный в звуке, вибрациями озонирующем Вселенную. Мешочки не кобура (ха-ха!), –  гомуки для четок, перебираемых учениками при совершении молитвенных кругов (круг – повторение всего цикла мантр на каждую из ста восьми бусин, с поворотом на сто девятой обратно) чтобы скрыть действо от досужих глаз; сейчас многие используют для этого специальную машинку. Дхоти – ткань, обертывается мужчинами вокруг бедер с пропусканием между ног виде юбки-запашки как свидетельство преданности Гуру, у женщин это сари. Хвостик на макушке – шикха – позволяет удерживать энергию в верхних чакрах и сосредотачиваться на восхождении к богу.
     К богу? К "Абсолюту"? Через звуковую связь и молитвенные «круги»? Может, – в орбиту опирающегося на палочку экстрасенса-гипнотизера, пригрезившегося богом? – Не удержался, выплеснул воинственный запал, рискуя сломать настрой его трапезных приятелей, добрых выручателей.
     Нет-нет! Там много еще всего. Сами услышите, узнаете… А вот и Гуру!
     Громогласные приветствия, многоголосый вербальный туш.
     Махарадж, смуглоликий, лоб, переносица в белой раскраске, в одеянии нежно желтых тонов, босой, из-за чего еще более свойский, доступный, испускающий сияние, усаживается на престол… Тотчас на его шее оказывается венок из символических лилий.
     А где свита? Где неизменный американец и «брат»-Шаранти? Где они? Шарят в его «боксе»? Устанавливают аутентичность будущего ученика Нью-Йоркского ашрама? Чтобы, вычислив, наверняка вершить свое грязное дело? А что с Сашей, с сыном?
     Его лихорадило.
     Молниеносная тишина.
     Секунда, еще, еще. И негромкий, но отчетливо различимый в бездыханной немоте, исполненный доверительного тепла спич небесного наставника.
     Легко, с лета, явно не впервые, подхваченный переводчиком.
     Сегодня у нас будет простая церемония, только инициация. Жертвоприношение, установление кармической связи с богом Кришной, прежде всего, духовной, и неизбежно, материальной, через несколько дней. Да, и материальной. Мы живем в реальном мире, где нужно есть, пить, носить платье. Это следствие, но ни в коем случае не суть посвящения. Суть инициации – беззаветная преданность богу Кришне, активное включение в духовную, трансцендентную практику. Ученик принимает Учителя равным богу. Учитель берет на себя ответственность за ученика, делает все для приобщения его к Сознанию Кришны. Ученик обязуется строго выполнять установленные для   п р е д а н н ы х предписания и требования Гуру, помогать ему в его служении, смысл которого – забота об учениках, молитва о них повсюду: здесь, в Санкт-Петербурге, где его уже ждут, в Америке, которую, как вы знаете, ее президент намерен снова сделать великой и куда мне в ближайшее время надлежит возвращаться. Поможем ей стать великой! Да? Русские ученики готовы сделать в это?
     Вот так, без обиняков? Напрямую?!
     И никто не возразит, не возмутится?
     Н и к о г о   п р о т и в?
     Куда! Громовое да-а-а! Урра! Купол-шатер, не рухни!
     Тогда против будет он, профессор философии, православный христианин.
     - Вы будете нести духовный смысл, проводить трехчасовые лекции в престижных университетах, создавать посты на «Фейсбуке» или его вашем аналоге «Контакте».
     Они  в е р я т? Ни одного скептика?
     - Вот вся моя лекция. Теперь начнем наше священнодейство. Которое преобразит вашу жизнь и судьбу. – Вознесение сложенных ладоней ко лбу, поклон, волной возвращенный Учителю заполнившим купол людом.
     - Приглашаю к инициации Шараши, моего Нью-Йоркского неверного в е р н о г о, неугомонного поборника модернизации церемоний и обрядов, ставящего под сомнение традицию присвоения ученикам духовного имени, предлагающего отменить бритье головы, шикху, ношение сари.
     Возникший ниоткуда – прятался за спинами? – американец в метре от Учителя-бога.
     - Так Шараши? – В очах гуру веселые искорки.
     Ироничный посыл ученику старательно воспроизведен интонациями переводчика.
     - Он отбывает в посольство, – Гуру к собравшимся – с документами на визы дисайплов, выезжающих со мною в Соединенные Штаты. Пусть поделится своими новациями, и получит посвящение первым.
     Покорноглавый «…оул»-Броул, одной рукой придерживая шляпу, другой – подбородок, опускается на колено.
     Образец покорности и послушания!
     - Непревзойденный Учитель, воплощение великого бога Кришны, я не хочу и не могу превзойти, оспорить вас, нет. Только раздвинуть рамки, привлечь в наше движение прозябающих в безверии, неопределившихся, – американец устами переводчика.
     Стоп, мистер лгун! Мне ты говорил другое: Гуру устарел, в тупике.   
     Уличить лжеца? Огорошить аудиторию?
     Рано.
     Переводчик знаками американцу: продолжайте.
     - Мы не запрещаем обнажать голову, стричь волосы, носить шикху и сари как символы преданности богу Кришне.
     Пауза для переводчика.
     - Мы кротки душой, Учитель, в знак чего не бреем наши головы, а покрываем их белоснежными шляпами, беретами, бейсболками и платками,  такое практикуют другие религии, например, мусульмане и иудеи.
     Остановка, испытующий взгляд на всеведающего «Абсолюта»: отвергнет, примет?
     - От каких вечных правил вы не откажетесь никогда и будете соблюдать в своем ашраме? – тот, строго.
     - Не есть мяса, рыбы, яиц, не принимать одурманивающих веществ – алкоголя, наркотиков, никотина, не играть в азартные игры, не заниматься незаконным сексом.
     - Сколько молитвенных кругов будете совершать на ваших четках?
     - Не менее шестнадцати, Учитель.
     - Литературу просвещенных продолжите воспринимать иронически?
     - Аналитически, посланец Всеверховного Разума. Творчески…
     В руках «Абсолюта» четки, он, шевеля губами, перебирает одну за другой сто восемь костяшек. Заканчивает. Протягивает "...оулу"-Броулу.
     - Я рад принять вас официально вторично инициированным учеником. Я сделаю все для того, чтобы вы и ваш ашрам, обновляясь, оставался воплощенным сердцем бога Кришны. Со своей стороны, вы сделайте все, чтобы вернуться вместе с вашими сторонниками еще в этой жизни домой, к богу. Ваше духовное имя Шараши – означающее "кристалл истины" – сохраняю.
     Поклон  в е р н о г о «…оула»-Броула-Шараши – одна рука придерживает белоснежную шляпу, другая касается земли.
     - Да? – обращение Учителя к созерцающим священнодейство дисайплам.
     Восторженное, дружно-оглушительное одобрение под шатром-куполом. На плечи инициированного набрасывается гирлянда роз. С которой тот, продолжая кланяться, все также придерживая одной рукой головной убор, другой нижнюю челюсть, удаляется.
     И все? Готово? Притворщик, заговорщик, торговец детьми инициирован, возведен в ранг святого?
     Осадить? Пригвоздить обманщика к позорному столбу? А повод? После передачи бумаг для посольства, когда обнаружит чистые листы? Как ответ, почему не заполнил?
     Да!
     Инициированный Шараши осматривается. Замечает кандидата в ученики Нью-Йоркского ашрама, жестом – подойди.
     Да, пожалуйста. И – к американцу с файлом, осмотр которого – сигнал к атаке. Дабы послать его… подальше. Легко! Я дома, в России. Поступаю так, как нахожу нужным. Ты – гость. Умойся, утрись и знай себе езжай… в посольство. А потом в свою Америку, которую ваш президент хочет снова сделать великой…
     Протиснулся сквозь плотину кришно-тел, вынул из-за пазухи пластиковую папку с девственно чистыми анкетами. И с ухмылкой: вот! Протянул мистеру «…оулу»-Броулу-Шараши. Приняв ее, не рассматривая, тот устремился к выходу.
     Откроет за стенами шатра-купола? Вместе с «братом»? Чтобы тут же ворваться и…?
     Валяйте! Он готов.
     Раздвигая руками сидящих кришнаитов, вернулся на место, обернулся, бросил взгляд на удалявшийся «кристалл истины», затем на Махараджа.
     У ног Гуру распластанный мужчина в оранжевом с вытянутыми вперед руками, лицом в траву. Плечо лежащего почти касается пальцев смуглых ног Учителя, увенчанных белесыми ногтями. Вопросы те же, что и американцу: о правилах обязательных к исполнению, повторенных уже вставшим на колени дисайплом слово в слово: о мясном, дурманящих веществах, азартных играх, незаконном сексе. Принимает переданные ему полоску бумаги и четки. Быстро перехватывая пальцами бусины, беззвучно молится. Заканчивает. Зачитывает с протянутой бумажки присвоенного инициированному духовного имени, объясняет его сокровенный смысл.
     Согласны? – совет «Абсолюта» с заполнившим шатер-купол народом? Громоподобное выражение всеобщего восторга и одобрения.
     Откуда безудержное подобострастие?
     Перед Учителем женщина в сари. Поклон до земли с соединенными ладонями, слава богу, не падение навзничь, лишь поза лотоса перед сидящим на троне.
     Повторение предыдущего диалога один к одному.
     Затем еще, еще, еще.
     Вновь и вновь бисируемые отчеты об обязательных к исполнению правилах с фундаментальным отказом  от мясной, рыбной пищи, яиц, от курения, азартных игр, о целомудрии, а также о каждодневном совершении непременных шестнадцати кругов на четках и чтении духовной литературы.
     Перед «Абсолютом» девочка в темно синем свитере, надетом на детское сари, усаженная на колени, судя по облачению, в е р н о й  кришно-мамой.
     Хоть для нее-то исключения будут, или и ей про мясо-рыбное, наркотики, азартные ристалища, «незаконный секс»? Слава богу, распрос о возрасте – двенадцать; кто привел – мама; где она – рядом.
     - Ты любишь бога Кришну? – «равный» Всевышнему сиделец не троне, девчушке. Неуверенный взгляд дочери на родительницу, которая поспешно-утвердительно ей: да-да.
     Девочка плачет, стыдливо опустив голову.
     Зачем этот детский дивертисмент? Насилие матери над дочерью?
     Учитель – сам отец родной! – утешает младокришнаитку и «за слезы сердца», дарует ей «самое сладкое имя», которое означает «сияющая радость».
     - Ты будешь ею отныне и навечно.
     И вновь обращение к аудитории:
     - Мы приобщаем «сияющую радость» к божественному сокровищу Кришны?
     Оглушающее да-да-да!!! Мама набрасывает на дочь снятую со своей груди гирлянду цветов, девочка, поднимается и скрывается за спинами сидящих.
     Махарадж аплодирует ей вслед, вызывая ответный шквал рукоплесканий.
     И… никто не видит дикости творящегося? Принуждения невинного чада к любви? И к кому? Старо-образному, раскрашенному старику в светло-желтом, сидящему на кесле-троне, поющему осанну неведомому заоблачному Кришне?..
     Непременно вменить ему, всем  и м  это. Открыто, бескомпромиссно!
     Прямо сейчас. Да! Не дожидаясь американца с «братом».
     Поднял руку:
     - Прошу слова!..
     Молниеносное безмолвие. Слышат? Его?!
     Как бы не так – торжественный голос Махараджа, обращенный к внемлющей каждому его слову аудитории:
     - На духовное поприще господа Кришны представляет свою сестру организатор нашего становища и этого божественного храма – широкий жест Учителя рукой – мой  в е р н ы й  ученик Шаранти. Мы хотим увидеть и услышать их? – вопрос сонмищу дисайплов.
     Да-а-а!!! – хор сотни голосов.
     Сашу сейчас, сюда?
     Господи, Вот же он – момент истины!
     Кулаки «шпиона»-спасителя, страдальца-возмутителя, – нет, не профессора с седой лысеющей головой, но готового до конца стоять за правое дело, за свою любовь воина, – сжаты до ломоты в суставах.
     Вот начало и конец. Победа или поражение.
     Ну, где вы, явитесь! Ну, же!

                33.

     Это не сон – явь.
     Саша Аркадия, с  е г о  сыном на руках, безмолвно взирающим из своих пелен на мир, под небом купола-шатра.
     В сари.
     Мадонна с младенцем! Перед Махараджем.
     Композиция!!!
     - На колени, встань, ну, ну! – родственничек ей, змеиным шипом. – Опускайся! Это – бог, не упирайся, дура.
     Нет! – она движением плеч и сцепленных на младенце рук.
     Кто-то из  в е р н ы х  пристраивает на груди Саши гирлянду из цветов. Но – миг и, отняв одну руку от пелен, она снимает ее. И отбрасывает на траву.
     - Ах ты… Дрянь. Обещала что? – рука «брата» на плече бунтарки, принуждая ее опуститься вниз.
     Упрямый отказ Мадонны виден и слышен всем присутствующим, с удивлением-порицанием воспринимающим разворачивающуюся на их глазах сцену.
     Воссиянно-блаженное, мудро-бесстрастное лицо "Абсолюта" покрывается тенью. Неслышный вопрос к переводчику.
     - Сколько ребенку? Когда родился? – тот, нетерпеливо-понукающе Аркадии.
     Ее беззвучный ответ. Гуру, обращаясь к переводчику, будто только он должен понимать смысл происходящего, однако отчетливо озвучивающему его речь: мамы, награжденные даром материнства, открыты сознанию Кришны. Здесь иное. Эта женщина стихийный медиум, но закрытый, заглушенный ее предшествующей нечестивой жизнью.
     - Have you early spirit praktiс? – неожиданный вопрос Учителя Аркадии
     - Занималась духовной практикой, когда-нибудь? – переводчик ей.
     Саша не слышит. Зато малыш – да. Недовольно заворочался, запищал в своем кулечке. Мама наклоняется над ним, успокаивает, касаясь губками лобика, щек. И незаметно обводит взглядом устремленные на нее удивленные, любопытные, осуждающие лица, ища знакомое. И находит! Солнечная улыбка Александры, порывистые поцелуи ребенку...
     - She is not ready. – Махарадж, оборачиваясь к «брату». – Не потому, что не оправилась от родов. По другой причине, – комментарий переводчика.
     - Упрямничает! – «брат», в ответ, не выпуская плеча Саши. – Неслух. Строптивица. С детства такая. Все делала наоборот. С матерью дралась. Парализуйте ее выходки. Вправьте ей мо;зги, Гуру.
     Отрицательное покачивание головой человеко-бога.
     - Сердце вашей сестры перекрыто энергетическим посылом некого человека. Мужчины. Пока он не прекратится, она останется невменяемой, глухой к внутреннему преображению, – его приговор.
     - Известно, какого! – восклицание «брата». – Фраера позорного. Экстрасенса паскудного. Запала на него по радио. Он сбил глупындру с пути, заморочил голову, заманил ее, гад, соблазнил, совратил! 
     Все! И, оттеснив в сторону семейную пару, раздвигая руками сидящих оранжевых, воин-защитник сделал шаг, еще, еще к трону «Абсолюта», вызывая ропот. Ничего! Пусть видят – идет боец.
     Под гневный вскрик Саши:   
     - Обманщик! Лжец! Я ехала к нему сама, по своей воле… К своему суженому. Единственному. Лучшему! Я хотела… – Саша, распрямляясь, уже не тая льющегося из нее света…
     - Не слушайте ее, Гуру! Мне мать открыла всю правду. Перед иконой, перед образом…
     - А сожителей мне навязывала за деньги тоже перед образом? А когда отшила ее, в сумасшедший дом упекла тоже? Тоже?
     Учитель, теряя ясноликость, поднял руку с вытянутыми двумя пальцами. Встал с кресла-трона. Нахмурился: творится недопустимое, из ряда вон выходящее. Переводчик рядом, следя за малейшей переменой его лица, ожидая приговора Верховного Властителя. Услышав, озвучивает его оцепенелой, собравшейся под шатром-куполом массе людей отрывисто, пословно.
     - Распри… противны… святой… инициации… Я… прекращаю… ее… волей… Господа… Кришны… Пусть он… решит… судьбу… воспротивившихся… небесному… обряду…  Пусть… все… решит… он   
     - Н-е-е-е-е-е-е-т, высокочтимый гуру, нет! Решим мы! Здесь и сейчас! –  Виктор Петрович, гортанно-требовательно стоящему «Абсолюту», озаренный Сашиными «суженый». «единственный».
     Все! Его не удержит никто и ничто – ни выросшие из толпы «следоки», ни устремившиеся к нему секьюрити Гуру, ни таращащие на него глаза ученики, ни каноны кришно-этики.
     - Прошу любить и жаловать, – он, отвесив поклон. – Виктор Петрович, профессор философии, – Еще поклон направо и налево. – Гражданский муж, отец ребенка сестры самого  в е р н о г о   вашего ученика, богоравный Гуру, увы! ее «брата».
     Воистину гоголевская немая сцена!
     - Я скажу вам, чему противится эта женщина, мать моего сына Вани Александра Аркадия, – подчеркнуто, пожалуй, чрезмерно, упор на «я». Ничего, проглотят!
     Искаженное прозрением-недоумением лицо «брата», неподдельная радость – Саши, взвешенная мудрость – «Абсолюта», замешательство публики.
     Гуру, явно узнав вчерашнего вопрошателя, невозмутим. Саша, открыто испускающая лучи счастья, «брат», взглядом вопрошающий Учителя «что делать?», готовый в любую секунду ринуться на одурачившего его как мальчишку «претендента» в Нью-Йоркский ашрам.
     Нет! – отрицательно-запретные движения головой Вожака.
     Невнятные, хотя достаточно громкие объяснения с переводчиком. Короткие послания оранжевым готовым навалиться на смутьяна, тут же сгинувшим. Сдержанное:
     - Рlease, if he wants, he aughts to speak,– этот человек хочет, пусть говорит. – So, why, continue… Итак, почему?
     - Потому что к этому ее понуждает ваш  п р е д а н н ы й. Ваш  помощник, ваш дисайпл Шаранти. Обремененный криминальным прошлым, но не оставившим противозаклнные деяния здесь, рядом с вами, за вашей спиной сейчас, сегодня. Причем в злонамеренном сговоре с еще одним вашим, как вы сказали, неверным  в е р н ы м, мистером Броулом.
     И с напором, исключающим вмешательство в его откровение, залпом, –  обо всем, вызнанном и выношенном – о творящихся под покровом великого «Абсолюта» преступных, противочеловечных делах, торговле людьми, детьми, жертвой коих усилиями «брата» были обречены стать Александра Аркадия, его невенчанная жена и его сын Иван, об угрозе ему, отцу Вани, несправедливо, по навету матери Саши – родиглы!, другого имени не заслуживающей, – быть лишенному жизни ее «братом». О не менее грязном и циничном лукавстве мистера Броула, считающего «патрона» устаревшим представителем умирающей школы, зашедшим со своими традиционными практиками в тупик и при этом уверяющим в его верности и преданности Учителю. И получившим святую инициацию!
     Короткая передышка.
     Улавливает ли? Доносит ли до слуха Учителя его гневный филиппик оторопевший переводчик? Слышит ли его Махарадж? Судя по опустившемуся на его лицо сумраку, да! Тогда в добавок – еще: о принципиальном, невысказанном, рвущемуся из уст.
     Ваш  в е р н ы й  последователь, торговец детьми, «бизнесмен», вознамерившийся продать даже ребенка сестры, для православных – слуга дьявола, достойный ада,  грешный грешник. У вас он  п р е д а н н ы й, носитель сознания Кришны. В православии одоление его пороков, обретение чистоты и святости возможно лишь через покаяние перед Господом Иисусом Христом, таинство причащения. У вас же соблюдение четырех правил, повторение шестнадцати кругов на четках, даже слепое, механическое,  оправдывает любого, наделяет ореолом святости.
     И это кришнаизм? С этими людьми вы хотите помочь Америке снова великой? Не лучше ли русским людям исповедовать православную веру и сделать великой Россию?
     Под куполом возбужденное движение. Крики:
     - Учитель, почему он оскорбляет нас?
     - Остановите его.
     - Выведите его.
     - Они оба прелюбодеи.
     - Незаконный секс.
     - Выставить их обоих отсюда   
     Возле него вновь двое дюжих молодцев в оранжевом.
     Знак гуру: не трогать.
     Усаживается в кресло-трон, Задумывается. Осмысливает момент? Нестандартный ход дела?
     Ждет умиротворения аудитории?
     Да. Поднял голову.
     - Now, listen to me. – Слью…шадь… мень…я…
     О! Знает по-русски? Или только два слова?
     Нет, дальше через переводчика.
     - Я отвечу. Вас это не убедит, но пусть слышат мои ученики.
     И, обращаясь к собравшимся, но адресуя ему:   
     - Основатель нашего движения, великий Свами Прабхупада сказал: «Даже слепое повторение великой маха-мантры приведет к победе, только путь будет дольше». Пусть каждый поднимается по лестнице к богу так, как ему свойственно. Уже одно изучение духовной литературы, Бгахавад-гиты – открывает неограниченные ресурсы в овладении сознанием Кришны. Могут ли мой преданный Шаранти   в е р н ы й  дисайпл Шараши заниматься бизнесом? Почему нет? Успешный бизнес основа процветания Соединенных Штатов. Почему бы делать его, устраивая судьбы русских детей, нередко, проблемных, нуждающихся, если это в рамках закона. Да, мы желаем, чтобы Америка вновь стала великой. Россия извека великая страна. Она все сделает сама. Америка нуждается в помощи. Нашей, членов общины ашрама мистера Броула. Потому я патронирую его, хотя не во всем согласен с его практикой.
     Относительно смертного греха. В нашем понимании грех – результат самообмана, иллюзии. Выстрел во врага на поле битвы – это доблесть, в мирной жизни преступление. Не человек делает выбор. Свами Прабхупада утверждает: находясь в сознании Кришны,
п р е д а н н ы й   может совершить любое действие, даже нежелательное с обычной точки зрения, так как естественное и изначальное состояние живого существа заключается в том, что оно выполняет установки, идущие свыше. 
     Вы сами оказались жертвой вашей собственной иллюзии, вы обманули нас вчера, заявив о намерении отправиться в Нью-Йорк, о вашем желании вместе с сыном стать учеником ашрама мистера Броула. Полагаю, не меньшая иллюзия ваши обвинения и порицания в адрес названных вами  в е р н ы х. Ваши претензии голословны. Во всяком случае, мы не можем обсуждать их в отсутствие одного из фигурантов вменяемого вами  противоправного действия. Мы подождем его возвращения. Ваши отношения с сестрой дисайпла Шаранти, госпожой Александрой, неприемлемы, они противоречат нашим принципам. Можете судить это по реакции собравшихся здесь русских учеников на вашу приблудную связь. Завершившуюся появлением незаконнорожденного дитя. Которому, я не сомневаюсь, любящий брат искренне намеревался найти приемного отца.
     - Да, да, Учитель. Именного это я собирался сделать, – «брат»-Шаранти, ободренно.
     - Итак, мы прерываем сегодняшний экстраординарный процесс святой инициации, нарушенный присутствием и участием в нем далеких от божественной чистоты приверженцев противной нам, хотя и не невраждебной веры. После приезда моего  в е р н р о г о  дисайпла Шараши мы объявим их судьбу...
     А пока, ограждая этих мужчину и женщину от возможных нежелательных акций со стороны возмущенных учеников, прошу препроводить их в занимаемые ими боксы. И обеспечить надежной охраной. Вы слышали, Щаранти?
     Еще бы! Он услышал все от начала и до конца, уже хватая сестру за руки и увлекая из шатра-купола.
     Ну, нет великий «Абсолют». Нет!
     - Don’t touch Alexandra – он, криком Учителю, перекрывая нараставший ропот оранжевых. – Не трогайте Александру! Саша, я с тобой! Убери руки, прочь от нее, прочь!   
     - Витя, я не сдамся. Я…
     Ринулся к ней, отшвыривая по сторонам окруживших его  в е р н ы х.
     - Вы не правы, мужчина! Прекратите! Остановитесь! – узнал голоса семейного дуэта трапезных знакомцев-выручателей.
     Поздно! Отбросил навалившихся сзади, со спины, уцепившихся за одежду.
     Но… откуда в шатре-куполе вдруг установилась эта уходящими громовыми раскатами тишина? Каким инстинктом обнаружен разбушевавшимся собранием ее источник – ступившая под его полог троица военных: натянутые, с летящим иссиня-черным верхом фуражки, погоны, портупеи, коротыши-автоматы под мышкой.
     И… мистер «…оул»-Броул-Шараши в наручниках между ними.
     - Попрошу внимания. Тихо!.. Ваш гражданин? – Вопрос ко всем и персонально к великому Учителю.
     - ??? 
     - Задержан в подпольном роддоме суррогатных матерей из ближнего зарубежья по подозрению в преступном деянии – покушении на выкуп у них новорожденных детей…

                34.

     Они не могли разнять объятий…
     Неужели эти пальцы, плечи, этот стан можно целовать и целовать бесконечно! Это не иллюзия!
     Сын в соседней комнате испускает губами тремоло, не подозревая о воцарившейся в домике восемнадцать ауре улетного счастья. Где двое – мужчина и женщина, – не отрывая друг от друга взгляда, самозабвенно «раскадровывают» события, едва не обрушившие «эксклюзивную» эпопею их жизни. 
     - Когда ты кинулся ко мне, расшвыривая их направо и налево, я так перетрусила!.. Думала, тебе конец… Что Данька, брат, накинется на тебя…
     - А ты, ты! Как смогла вырваться из заточения? Обещала, что будешь паинькой? В сари нарядилась!..
     - Чтобы выбраться. К тебе.
     - А заартачится, сбросить венок как сподвиглась? Под надзором брата, перед Гуру – «богом», на глазах оранжевых!
     - Ты был рядом… Знала, в обиду не дашь...
     - Если бы пробился. Эти оранжевые руки заламывать умеют… Если бы не эфэсбэ, досталось бы нам с тобой по полной.
     - Эфэсбэ, не полиция?
     - Слишком серьезная статья. Международная мафия.
     - Откуда ты-то узнал про этого американца, его делишки… с Данькой?
     - Подслушал. Когда вас с Ванькой вычислял…
     - Бог тебе сопутствовал. Вить… Витя…
     - Что?
     - Обними меня!
     - ...Да-а… Во;время они америкоса предъявили. Более, чем. Не они, преступниками назначили бы нас с тобой, Сашка-бесшабашка.
     - Вик, они детей что – покупали? На вывоз? Ты уловил? Эти, в погонах, не очень-то откровенничали.
     - Я так понял. Брат тут давно. Организовывал Махараджу базу, через интернет, по криминальным каналам – иначе как? – с кем надо состыковался, нашел суррогатных матерей, скорее всего, приезжих, таджичек, казашек каких-нибудь, договаривался о сроках, цене. Потом с гуру заявлялся этот Шараши-Броул в белой шляпе, выкупал новорожденных, с оранжевыми из наших под видом их детей переправлял якобы в свой Нью-Йоркский ашрам. Обманом, мол, для воспитания, на самом деле – на рынок бездетных семей или, не дай бог, на органы…. 
     - Изверги! И Махарадж ничего не знал? Это «бог»?
     - Небесный «Абсолют», великий просвещенный великого Свами Прабхупада. Насчет Гуру не понял, в теме он или нет. В курсе дела или в стороне. Благо, что признал их вину. Мерси-спасибо. А какой выход нашел – устроить кришнаитский суд… Мол, такие у них традиции: вначале лиходеев пусть прошерстят родственники, затем ученики и уж потом бог Кришна., то есть, он сам… Ловко. Но обстановку разрядил, разбухарившихся оранжевых успокоил. Это надо признать, Сашенька. Да?
     - И заставил меня выносить приговор первой.
     - Не надо было заводить такого брата.
     - Если бы одному ему! Так еще и   в е р н о м у  мистеру в шляпе!
     - И ты – раз! Не моргнув глазом: передать властям. Американцу туда и дорога. Даньку не жалко?
     - А, ну как он тебя бы прирезал!
     - Бывалого-пребывалого погранца, самбиста, отыскавшего обожаемую Сашку и Ваньку! Ни за что! Никогда…
     - Никогда-никогда?
     - Да.
     - Да?
     - Да.
     - А поцеловать?
     - !!!..
     …  ...  ...
     - М-м-м-м… Закроют его, Саш. Даньку. Снова. С учетом судимости на долго.
     Плохо. Пусть бы остался на свободе. Раскаялся.
     Поговорить бы с ним, убедить; зря поверил наветам, оклеветала меня мать, рассказать, как все было, объяснить.
     - Пробуй, Витя. Завтра. Он же где-то тут.
     - Охрана не пустит, Гуру не разрешит.
     - А я не верю. Не раскается он. Как не повинился за убийство отчима. А как мог продавать детей!
     - Беспредел под маской святости! У них, видите ли такой настрой не реагировать на плохое, за которое преступнику воздастся по законам кармы. Что они стали предлагать, когда небесный учитель спросил их, как поступить с штрафниками? Смех! Одни – исключить из учеников, другие – из общины, третьи отменить инициацию, четвертые – запретить четки.
     - А все решил сам. Бог Махарадж.
     - Вердикт которого умилил: погрузить штрафников на сутки в сознание Кришны, разговор с которым через непрерывное чтение мантр, – он уверен – внушит им чистую совесть и праведную жизнь.
    - Жди-дожидайся! А как ты понес его за это! Разве так наказывают, – кричишь, – преступников, торговцев детьми? Не способ ли ваш вердикт просто дать им возможность уйти от ответственности, отделаться легким испугом?
     - И прищучил «Преступлением и наказанием», помнишь? Читали, спрашиваю? Как  Раскольников мучился, казнился, порывался встать на площади на колени, чтобы освободиться от вины? Потому что всем нутром своим ощутил, что путь к прощению, спасению возможен через покаяние перед Спасителем Иисусом Христом.
     В ответ молчок. Или не читал «Абсолют» Достоевского, нечего сказать. Поэтому, говорю ваше заявление, что Христос – одно из воплощений Кришны, – ложь, сбивающая с толку и вводящая в заблуждение малосведущих. И покрывающая уголовников. Получается, у них по жизни нет наказания за зло. Они могут творить что угодно, бог-Кришна наделит их чистым сознанием, главное, чтобы они имели с ним звуковой контакт, не ели мясного, вели законный секс, повторяли мантры минимум шестнадцать кругов, а лучше с утра до ночи.
     - А как он уел тебя! Мол, страшнее наказания, чем воплощение на более низком уровне, не придумаешь. Если американец и Данька, не очистятся за сутки. Могут даже воплотиться в телах животных или растений… Ха-ха!
     - Ничего себе утешеньице жертве убийцы! Тем более, – проданному ребенку.
     - Но на полицейских подействовало. Они ведь поверили, согласились отпустить американца.
     - Не полицейских, Саш, эфэсбэшников. Думаю, парни знают, что делают. Он гражданин США. Надо контактировать с интерполом, посольством. А тут он вроде как у своих, Махарадж заступился, взял как бы на поруки.
     - Даже сопроводили в «изолятор». Причем, куда? В мой домик!
     - Поближе «резиденции».
     - А Даньку – подальше, в какую-то сторожку.
     - Я знаю ее, Сашка. У пруда. Был там, когда искал вас. Думал, брат вас в ней прячет.
     - Ну, и пусть там сидит. Зато мы теперь здесь, у тебя… Дай мне твою руку.
      … ...  ... 
     - Все, Солнце, забудем кришнаитов. Больше ни слова. Ни звука.
     Дай поцелую. И о… тебе. О твоем, прости, фортеле. Убившем меня. Наповал…
     Сможешь? В силах? Коротко, без деталей.   
     Как было в роддоме? Почему молчала? С какого перепугу тебя нашел брат? Была с ним в переписке?  Почему ушла? Без Вани? Куда? Каким образом удалось вернуться, забрать его? Что было потом?  Как оказалась здесь?
    Съежилась. Отвернулась. Натянула простыню – забрали с вещами из ее домика – на голову. Долго молчала. Открыла лицо. Бледное, с тонкими, рельефными чертами Ротару, исстрадавшаяся. И, перебарывая что-то в себе, заговорила тихо, едва слышно.
     Молчала, потому что позвонил он. Брат. Сказал, телефон достал через американца. Что я в роддоме, не знал. Спрашивал о тебе. Мол, пришел тебя убить.
     Родов, не почувствовала. Ощущение, что просто хотела… по большому. И только. Уже порывалась спросить, когда же рожать, когда вдруг услышала детский крик… И поздравление с сыном.
     Потом обморок. Видения. Страх за тебя, за твою жизнь. Уговорила его ничего не делать, пока не встретимся. Ушла ночью, санитары, охрана спали. Рассказала ему про ребенка, просила не трогать тебя ради него. Он: тогда отдашь пацана мне. Жизнь за жизнь. Заставил написать записку, чтобы ты не искал меня. Подвез к «Теремку» – у него своя иномарка, – опустила в почтовый ящик. Потом – сюда, в домик. Рассказал, что сидел с бывшим кришнаитом, который научил, как можно в их общине ловчить, проворачивать дела с детьми. Безнаказанно. Приехали в роддом. Убедили зава, что я в порядке, брат заручился, что будет помогать, рассказал про общину кришнаитов, что он там на хорошем счету, сообщил телефон Мхараджа, мол, можете позвонить лично, убедиться, дал долларов. И мне для няни. В купюру сумела вложить записку, сочинила заранее, верила, что прочтешь. Купили коляску, пеленки, одежду, подгузники, смеси. Молока у меня нет. Привез в эту темницу, стал уговаривать уехать с ним в Америку, угрожать, что расправится с тобой, обещал за Ваню большие деньги…
     - Остальное ты знаешь.
     Порывисто повернулась, уткнулась в его плечо лицом.
     Какое это облегчение плакать на груди любимого – и потом осветиться всем ликом!
     Приподнялась, склонилась над ним. И, покрывая рассыпавшимися волосами его лицо: 
     - А ты? Как жил ты? Что делал, как смог вынести такое?
     Ах, Саша-Саша! И – на выхват, опуская минуты, часы, дни отчаянного смятения, поведал  о «хожении по миру» в поиске  с у ж е н о й. Об Оптиной, юном кучерявобородом «старце», о Юране, его доме, крахе, Соловецких мытарствах, отце Германе, иконе Казанской Божьей матери, разговоре с нянечкой, о встрече Махараджа в Домодедово, последовании за ним, знакомстве с «братом», американцем в серебристом костюме и белой шляпе.
     - Остальное ты… знаешь.
     - И хватит. Теперь мы вместе.  Навсегда. Навечно. Дай мне твою руку. Это ты? Мой Вик?
     - А это ты, моя Сашка?.. Да, ты. А, чтобы… была… всегда… знаешь, что мы сделаем? Нет? Нет?
     - Неужели?..
     - Ну, ну!
     - Ты решил?
     - Да
     - Мы поженимся?!
     - Обвенчаемся.
     - Что я слышу?! Такое возможно? Не разведенному?
     - В виде исключения. Из-за житейских заморочек. На Соловках прозрел. Венчались же в Пушкинские времена вопреки церковным установлениям. Почему нельзя сегодня? Главное, найти нужного батюшку. Уговорить. С учетом возраста, наших отношений, рождения Вани… Убедим. Я смогу, Саша!
     - Долой незаконный секс? По кришнаитски?
     - У кришнаитов, Сашенька, – это дело допускается только для зачатия детей, так что после рождения Ванечки у нас тут по ихнему все в порядке. Ничего порочного. Если только чуть-чуть. Ну, и что! В крайнем случае, воплотимся по законам кармы в лотосов...
     - Ха-ха-ха!
     - Это по православному, любимая, мы прелюбодеи. А брачный венец – греху конец. Народное изречение, как бают.   
     - Фантазер, отгородившийся от мира в «Теремке», рисующий воздушные замки. Был и остаешься.
     - Вредина, сбросившая лавры «бога»! Строптивица, с детства делавшая все наоборот. Брат все рассказал, он знает…

     - Да не все понимает.
     - Как мы друг друга. Иди ко мне…
     …  ...  ...
     Такому упоительному, медовому сну только завидовать.
     И новому прозрачно-тревожному наитию.
     "Вы в гражданском браке?.               
     Что за вздор! Это, когда в ЗАГСе регистрируют – гражданский брак. А, когда без записи, без венчания, это сожительство, прелюбодеяние. И не суть, что один любит другого, что детей родили, дом ведут. По Писанию это смертный грех.
     В коий он и впал.
     Повинился перед Господом, покаялся на исповеди у духовника и снискал взыскующую епитимью: отрешение от самого сакрального христианского таинства – святого причащения. И, дабы не творить новое прегрешение, совет: жениться, або венчаться. Или терпеть. И молиться. Подавлять в себе всякие там поползновения.
     Сочетаться браком? В этакие-то годы?!
     Стал терпеть. Терпел-и-молился, терпел-и-молился, терпел-и-молился, терпел-и-молился,  терпел-и-молился, терпел-и-молился, терпел-и-молился, терпел-и-молился, терпел-и-молился,  терпел-и-молился, терпел-и-молился, терпел-и-молился, терпел-и-молился, терпел-и-молился. Пока... не оказался на больничной койке с острым орхитом – спазмом сосудов детородных органов.
     Поставили на ноги доктора. В санаторий направили.
     Неподалеку храм божий. Выстоял он вечерню, предстал перед настоятелем и поведал все, как есть. Встретил, де, среди представительниц прекрасного пола особу по душе. Соединись два одиночества, облегчили взаимностью бремя бытия, принесли радость друг другу. И это грех? В абсолютном плане – да. Ситуативно – нет. Не предались же они порочным страстям, осознают вынужденный отход от Заповеди, мучаются сим, сокрушаются, приносят во имя ее чистоты свои покаяния.
     И повинную голову сечь?
     Молча выслушал священнослужитель исповедника и возрастом его поинтересовался. А узнав, изрек: да тебе, сын мой, иные молодые завидовать должны. В восемьдесят два такие задатки! Божьей милостью дарованы, не иначе.
     Отпустил грех. Вменил строго держать посты. И благословил ко причащению.
     Каков поп?
     Таков и приход…
     .....................................
     Одного отмазали, другие – рыжие? Пусть их тоже благословят!
     Ща-аз! Вы здравие с трезвомыслием на девятом десятке вначале сохраните..."

                35.
    
     Это было самое счастливое их пробуждение.
     В объятиях друг друга.
     - Ваня даже не пискнул. Дал поспать. Кушать хочешь? – она, быстро поднявшись и направляясь в комнату сына. – Есть кофе, вафли. Схожу на их кухню за кипятком. Ване разведу овсяную смесь. Любит. Тебе покрепче?
     Улыбнулся молча. Ее голос, движения, пластика восхищали.
     - Да, и быка жареного в придачу. Завари покрепче. Схожу подготовлю «Пыжика» в дорогу: баллоны, масло, горючее.
     - Счастливо!
     - Удачи!
     Разошлись.
     Через полчаса, разомлевшие от заваренного в граненых стаканах терпкого по-турецки под вафли со вкусом халвы, с Ваней на папиных руках – коляска брата, не их – двинулись к авто.
     Возле дальнего домика-сторожки суета, колготня оранжевых.
     - Там же Данька. Что-то стряслось!
     - Подойдем…
     Распахнутая дверь сторожки. Исследующие ее «следоки», секьюрити Махараджа, озадаченные дисайплы, семейная пара, облаченная в индуистские наряды. Колючие взгляды на подошедших.
     - "Что случилось..."  Не видите? Дисайпл Шаранти бежал, скрылся.
     - Как? Когда?
     - Ночью, когда еще…
     - А охрана?
     - Гуру не позволил. Сказал, верит на слово. Шаранти поклялся Кришной.
     - Своим ходом?
     - На "Део…" Вместе с американцем. И вещами. Из ближнего домика.   
     - Из нашего с Ваней... – Саша, Виктору Петровичу.
     - Вы тоже ретируетесь, святая троица? – соседи по трапезной , холодно-отстраненно. – Сделали свое, устроили потеху, сорвали инициацию и – с глаз долой?
     - Мы – домой. В Россию. Из стана иностранцев в своей стране, от лицедейского шоу. – Виктор Петрович, весомо. – В свою цивилизацию. Христианскую. Православную...
     - Сын на родине расти будет, не... где-то. – Аркадия.
     - А вы – в Америку?
     - Мы к великому Учителю, Махараджу (плюс еще пять имен, для краткости опущенных – автор). Мы с Гуру...
     - Бог вам судья.
     - Харе Кришна Харе Кришна Кришна Кришна Харе Харе Харе Рама Харе Рама Рама Рама Харе Харе!..
     - Спаси вас Господь Иисус Христос!
     И – к авто.
     Скарб – в багажник.
     Саша с Ваней, неожиданно проснувшимся и загулившим, будто-что-то в происходящем ведал, на заднем сидении.
     В путь, «Пыжик»! В обитель обретения…
                …
     - Вик, а… вдруг… он заявится? Данька?..
               
                Эпилог
    
     И зажили они в любви, согласии и радости… хотелось бы закончить эту повесть.
     Неожиданно воспринятую читателями как авторскую биографическую хронику. Пусть им! Чем не признание соответствия запечатленных в ней правды и художественного вымысла!
     А завершим ее так: зажили они упряжно, обузно, хлопотно и тревожно.
     Не из-за драпага брата Даньки. Его вместе с американцем в серебристой тройке и белой ковбойской шляпе захомутали фээсбэшники, только прикинувшиеся, что поверили кришнаитскому суду, устроившие ловушку в одном из подпольных роддомов, где мастаки киднеппинга и были взяты с поличным. Рецидивисту был определен такой срок, что беспокоиться ни Виктору Петровичу, ни Александре Аркадии, ни Ивану Викторовичу не было причин. Надолго упрятали за колючий забор и творца модернистской общины Нью-Йорка.
     Нет, угнетало их другое. Даже не заботы о сыне, умноженные на отсутствие городских удобств и благ, но одолимые. И не прелюбодейное сожительство, которому был положен предел случившемся-таки венчанием в одной из окраинных церквей. Но то, что так поздно продрались они сквозь турусы и осыпи ложных верований к едино-истинному, заповеданному Самим Спасителем, что слишком долго выбирались из череды сует, страстей и передряг, чтобы познавать и осмысливать в пределах отпущенных им дней боготварный мир, сакральные заветы покаянно-смиренного очищения и духовного возрастания.
     И еще то, что вне сих скрижалей Зиждителя целые толпы плененных гипнотическими пассами и посулами «Абсолюта» влекутся его колеей туда, где свет и мгла – увы! – неотличимы.
                Москва-Пушкино. 2022 г.