Глава 40. Совет из трёх сестёр и отец А

Сёстры сказали отцу А, что нам нужно читать правило из утренних и пяточисленных молитв, полунощницы, двух акафистов и вечером повечерия с молитвами на сон грядущим.

 
Отец А отдал нам для правила и службы храм Тихона Задонского. Там он разрешил нам служить по уставу, к которому мы привыкли. То есть во всей полноте Типикона, на которую у нас было благословение покойного. Только утреню он сказал служить вечером. Мать София сначала сопротивлялась и настаивала на их, братском, уставе службы. Но отец А отказал. Мы чувствовали скептическое отношение настоятеля, когда он пошёл на этот шаг. Он словно провоцировал нас и с уставом, и с распевом. Ну, давайте, посмотрим, на что вы способны.  Хотя он мог бы своим игуменским благословением предотвратить множественные предсказуемые конфликты среди сестер.


Храм Тихона Задонского находился почти рядом с домиком, в котором мы жили. Он был окружен елочками, соснами, туей и можжевельником. А у алтаря рос дуб с дуплом, в который залезали паломники и кидали монетки, чтобы исполнялись их желания. Его так и называли дуб желаний. Говорили, что этот дуб вырос на месте дуба, в котором жил преподобный.

 
Нам была дана недельная чреда, к нам в храм приходили по очереди иеромонах Гавриил, иеромонах Пётр или иеромонах Силуан. Мы пели и чувствовали спиной, как весь монастырь ждёт конца службы. Начинали вечернее богослужение в шесть, заканчивали в половине десятого. Братия и трудники уже не выдерживали и ужинали, не дожидаясь конца нашей службы. Местные матушки тоже роптали и возмущались, что под унылое одноголосое пение невозможно молиться. Настоятель торжествующе ругался, обвинял нас во всём: «Ну что?! Довели Силуана? Он весь зелёный!»

 
Я и сёстры из моего хора чувствовали его неприязнь. Но старшие сёстры, словно толстокожие слоны, шли напролом, желая выполнить волю уже покойного человека и сохранить устав и распев. По мне было бы лучше петь всё быстро, обиходом и не привлекать к себе внимания. Но моё мнение не учитывалось вообще. Духовными у нас считались м.София, м.Алевтина, ин.Елена, ин.Екатерина и п.Ксения. Трое из них даже не пели на клиросе. Они всячески противились изменению распева и изменению устава, правда за наш счёт. Это были «столпы православия», которых и иеромонахи побаивались. Я даже один раз отказалась регентовать в пользу ин.Екатерины. Мне стало очень тяжело бороться с всеобщим неприятием унисонного пения. Но отец А через недельку-другую снова вызвал меня на бой: «Надька! Сегодня мы все придём! Спой, как положено! А то дико поют без тебя!»

 
Отношения с отцом А принимали все больше негативный тон. Сначала отец А был готов нас всех исповедовать, но потом резко отказался. Мы не могли понять, что случилось. По некоторым догадкам, совет из трёх сестёр что-то у него спросил, но сделал по-своему. А он обиделся. Он плохо разбирался в людях и относился к сёстрам как маленький капризный мальчик, пытаясь манипулировать. Он даже вернул нам наши паспорта. Мы, не поняли, что он хотел этим сказать. На "нет" и ответа нет. С этого и началась эпопея с исповедями молодым иеромонахам. Контроль за ситуацией с его стороны был потерян.


 http://proza.ru/2022/11/28/1585


   Фото из личного архива. Ин.Елена в пух.платке, мон.Алевтина моет посуду, мон.София формирует заливное из рыбы.