Жизнь российская Книга-1, Часть-1, Гл-27

Глава 27

"Долгое ожидание лифта"
Ужасные предсказания тётки с чёрным котом


У наших ворот всегда хоровод.
(Русская пословица)


Утреннее чаепитие закончилось. Пора в путь. В дорогу.
Наставления и причитания благоверной подошли к концу.
Василий Никанорович оделся, опять ширкнул всё той же старенькой замшелой сапожной щёткой по видавшим виды ботинкам, тяжело вздохнул и под благословляющий взгляд верной и заботливой супруги вышел из квартиры.

Времени оставалось предостаточно, чтобы успеть к половине седьмого и быть там среди первых. Ему казалось, что к пяти-шести переться не стоит – слишком рано. Принял волевое решение идти чуток позже: «Да! Чуть попозже. Успею! Должен успеть!»

Он остановился на лестничной площадке и задумался: «Идти вниз по лестнице… пешком… или лифта дождаться?»
Тут колено некстати заныло. Решил на лифте спускаться и нажал кнопку вызова.

У кого-то из соседей (Кульков был всецело занят своими насущными проблемами и не сориентировался у кого именно…) звонко и неожиданно (как выстрел в утреннем тумане) щёлкнул дверной замок, скрипнуло протяжно и противно (как ножом по сердцу садануло), и уже через минутку-другую на лестничную площадку из коридорчика самого дальнего и тёмного торопливо и суетливо вышла женщина с чёрным котиком на руках.

Ого, подумал Василий, какой чёрненький-пречёрненький… миленький такой чертёнок… ох, какой чудесный красотулечка…

Она, та женщина, то и дело посматривала на ручные часики и без конца нервничала и дёргалась, на месте не стояла, всё вздыхала, охала и ахала. Потом сказала вслух весьма громко и предвзято, даже ультимативно и гневно:
– Гражданин! Можно я вперёд вас в кабину лифта войду?
– Как это?.. Не понял…

– А то… боюсь опоздать.
– Боитесь? Кого?? – не понял её Кульков. – Странно!

– Да, боюсь. Именно так. Это эмоции такие человеческие. Ничего странного здесь нет. Все чего-то боятся. Одни одного, другие другого. А мне очень надо успеть в одно прекрасное место. Не скажу в какое. Не всем это знать надо. Поэтому я тороплюсь.
– Ч-ч-чиво?? Торопитесь?? Ну вы, блин, даёте…

– Да-да! Я спешу очень. Очень-преочень.
– Мадам! Вы о чём говорите? Здесь, между прочим, все равны. Как в бане. Как в церкви. Как в борделе. Как в других подобных местах… Как в преисподне… Как…

– Но я же женщина! – нервно перебила мадам. – Гражданин! Неужели непонятно??
– Ну и что?? А я тяжелобольной! А больным у нас преференции полагаются.

– Кто-кто? Ты?? – женщина гневно блеснула глазами и перешла на «ты». Она теперь стала ещё более раскованной. И наглость, и беспардонность просто полезла из её нахальных уст. – Больной?? Ты? Не смеши мои тапочки. Да на тебе пахать надо!!!
– Ну да. Я! Больной. При смерти. Почти мёртвый! Дохлый! Убитый! Померший! И не говорите глупости. Ага. Нашли что сказать. Пахать… Тоже мне. Пахари не такие!

– Чего? Чего ты сказал?? Ты о чём… Ты о ком… О пахарях? Не поняла я…
– Ничего! Потом поймёте! А пока… а пока стойте! И ждите! Тоже мне… женщина нашлась… Ага… видали мы таких… – Кульков был крайне возмущён услышанным.

– Ах, вот ты, козёл паршивый, куда повернул. Ну, я припомню тебе!
– Ч-ч-чиво?? – Василий Никанорович чуть слюной не подавился.

– Ничиво!! Что ж… не будет тогда у тебя счастья! Индюк недоделанный!
– Ч-ч-чиво??

– Да-да! Не будет! Ни счастья, ни здоровья. Так! Именно! Видит бог!
– Не каркайте! Провидица нашлась… тоже мне… Много вас тут таких шляется.

– Что ж… посмотрим, как получится у тебя. Вернее, ничего не получится…
– Ч-ч-чиво??

– Ничиво!! Зачевокал… как крокодил африканский… Стой и жди у моря погоды.
– Ч-ч-чиво?? – у Кулькова слюна изо рта потекла. Он кое-как ладошкой её поймал.

– Жди, говорю, своей участи. Всё равно ничего у тебя не получится.
– Не каркай! Ворона облезлая… Сорока-воровка! Кукушка непутная!

– Что ж… Сам напросился. Попомнишь ещё меня. Олень с рогами!
– Ч-ч-чиво?? – Василий машинально руками за голову схватился.

– Ничиво! Поживём – увидим…

Долго где-то далеко в вышине шумело, гудело, скрипело, скрежетало и завывало… Звук то приближался, то удалялся, то стихал, то нарастал. И так без конца.

Казалось, что там, за стенкой, какой-то неведомый механизм, подчиняясь чьим-то идиотским, прямо противоположным командам, с грохотом то поднимает кабину, то опускает её… Да-да! То поднимает, то опускает… И так без конца и края.

Невероятно… Непостижимо… Но было именно так. Почему? А кто ж это знает… Никто! Богу – и тому, наверное, сие не известно.

Женщина с чёрным котиком на руках не выдержала такого сущего безобразия, со злостью плюнула на пол трижды и начала спускаться по лестнице пешком. Уже в конце первого пролёта громко прокричала со злорадством:
– Эй! Гражданин! Счастливо оставаться!! Да чтоб ты лопнул!!! Да чтоб тебя…

Последние слова растворились в неопределённые звуки в огромном лестничном гулком пустынном пространстве. Они, те слова, ещё долго каким-то глухим зловещим коровьим мычанием, козлиным меканьем и бараньим беканьем, отражались от стены к стене по каждому этажу: всё ниже, ниже и ниже. Мадам опускалась и слала Василию проклятья. Она всё их слала, слала и слала… Ей сей больной и измученный мужчина вообще почему-то не понравился, и она была готова растоптать его… растереть… в пыль… в порошок превратить… с дерьмом смешать… со свету сжить…

И чем ниже была та говорливая противная тётка, тем глуше и невнятнее были слышны её гадкие и скверные ядовитые вопли.
Эхо разносило её чёртовы проклятия по замкнутому лестничному миру.
Эээ… Ооо… Ааа… Муу… Мее… Бее…

Среди таких диких воплей иногда достаточно ясно было слышно: «Ну ты и гад… Ну ты и паршивец… Скотина!!! Сволочь!!! Ну ты и козёл… Ну ты и баран…»

Да-да! Всё так скверно и происходило в тот жуткий момент. Да-да! Именно так.
Что и говорить. Эхо есть эхо. Эхо – оно такое! Оно всегда несёт в себе что-то потустороннее… что-то неопределённое, что-то таинственное, что-то загадочное, что-то такое… этакое… не всегда приличное…

И это мрачное эхо, не сулящее ничего хорошего, таяло где-то там… на этажах… всё ниже и ниже… пока не превратилось в сплошной нудный и неприятный гул.
 
А в далёкой вышине опять всё шумело, гудело, скрипело, скрежетало и завывало…

Василий Никанорович снова схватился за голову: ну сколько это идиотство может продолжаться… когда оно кончится… когда это всё прекратится…

Он уже намеревался тоже, как та психически нездоровая зловредная, противная и отвратительная тётка с чёрным котиком на руках, тоже трижды плюнуть на эту лифтовую затею к такой-то матери и тут же спуститься пешком, но, прикинув в уме, что времени у него пока вполне достаточно, даже больше чем достаточно, решил немного подождать – а вдруг… повезёт… где наша не пропадала… Да и шкандыбать по лестнице с распухшим и ноющим коленом ему вовсе не хотелось. Да ещё и нос напрочь забит соплями, дыхалка вообще никак не работает, слюна самопроизвольно течёт. Тяжело дышать. Не тяжело, а даже невозможно. Порой даже вообще неосуществимо. Хоть в петлю лезь. Хоть вниз кидайся. Хоть ещё куда… Лишь бы не видеть это чудовищное бесчинство.

В этот момент откуда-то сверху, хромая сразу на обе ноги, появился «великий хромой» на двух деревянных костылях. Кульков назвал его так оттого, что у него, у этого бедолаги, одна нога была деревянная, а вторая насмерть загипсована до самого-самого паха. А костыли для чего-то бинтом обмотаны. Ого, бывает же так… не повезло мужику… бродило в голове у растерзанного Василия Никаноровича. Ему было очень жаль этого убогого. Но помочь ему он не мог ничем. Только словом. Но слов не нашлось.

Долго они ещё вдвоём стояли и ждали лифта. Хроменький старался быть поближе к входу, он намеревался первым ворваться в кабину. Василий думал, как его опередить. Ему же в полуклинику надо… Срочно! Он же там пораньше должен быть…
Да-да!

Наконец загрохотало совсем близко и вскоре с надрывом и острым металлическим скрежетом что-то остановилось и замерло рядом – за стенкой с обшарпанными дверями.

Шум стих, наступила тишина. «Ого. Как на кладбище… А вокруг покойнички… с косами стоят… Как бы… чего бы…» – моментально скользнуло в мозгах. Василий от этого нервно поёжился и прогнал от себя такую неприятную мысль. Стоял, ждал, что дальше будет. Хромоногий тоже стоял и тоже ждал. Но убогий не просто ждал, а ко входу тихонько пробирался, на обе ноги хромая. Норовился вперёд, гадина, проскочить.

«Хитрый какой… и наглый – зло подумал Василий. – Надо его как-то обскакать при входе. На кривой козе, так сказать, в рай въехать. Ишь какой… так и норовит вперёд в кабину запрыгнуть. Но не получится это у тебя, товарищ инвалидный, нет, не получится, друг ситный. Это я тебе говорю, старший охранник… самый старший… Нет, хромоножка, нам некогда… мы спешим очень… и не позволим всяким босякам без очереди в лифт входить. Мы сами с усами… Нас не объегоришь… Хи-хи…»

Затишье воцарилось. Как перед бурей. Всегда так в такую пору бывает…
Один стоит ждёт…
И второй стоит… тоже ждёт… у моря погоды…

Всё. Дождались. Сейчас что-то должно произойти. Вот оно… уже скоро…
Узенькие дверки дёрнулись, как эпилепсик, и открылись с протяжным стоном.
А там… а там… а там…


Продолжение: http://proza.ru/2022/12/04/500

Предыдущее: http://proza.ru/2022/11/25/521

Начало: http://proza.ru/2022/09/02/1023