Глава 62. Иконописная мастерская, ноябрь 2007год

Я жила с неспокойной совестью. Учебный семестр начался, а у меня не было ни перечня дисциплин, ни литературы. Я не знала преподавателей в лицо. И в ужасе представляла себе, как я буду сдавать сессию под Новый год. Батюшка не хотел вникать в эту проблему. А отец Иринарх вообще очень грубо меня отшил: «Надежда, ко мне не цепляйтесь. Сами решайте, как вам добираться в Смоленск!» Я была, мягко говоря, удивлена.

 

Мне лично это обучение было не нужно. Я имела диплом о высшем образовании государственного Московского вуза. А учиться в этом училище не мне пришло в голову. Я уже даже согласна была жить в общежитии с молодёжью, хотя это была с моей стороны великая жертва. Можно было ездить каждый день или через день на автобусе до Смоленска. Но начальство тормозило решение проблемы, спихивая его друг на друга. В конце концов в ноябре мы с отцом Иринархом поехали в Смоленск узнать как там дела, взять учебники, попытаться учиться заочно.


Преподаватель рисунка встретила меня с долей агрессии. Она начала меня сразу обвинять, как в первом классе распекают нерадивых учеников. Я послушала, а потом остановила её. И сказала ей, что меня не было на занятиях не по моей воле, а по вине начальства, я себе не принадлежу. Меня привозят, когда могут. И в училище это я поступала по благословению, а не по своему желанию. Скажут бросить, брошу. И вообще у меня есть высшее образование.

 
Преподаватель рисунка обороты не сбавила. Она продолжала на меня наезжать со своими понятиями об учебном процессе. Меня осенило. Я попросила её подождать. И пошла за отцом Иринархом. Он сидел в своём блестящем Лендкрузере и не хотел никуда идти. Я его уговаривала. Сказала, что ничего страшного там нет, просто с тётеньками поговорить придётся. Он нехотя пошёл. Его появление произвело чудодейственный эффект. Все окружили его с благоговением и восторгом. Я слушала их разговор издалека, а потом и вовсе удалилась.

 
Было понятно одно. Учиться иконописи заочно невозможно. Вариант с приездом учителей в монастырь провалился. Преподаватель рисунка и живописи отказалась ездить. Но она сказала, что основной преподаватель иконописи и реставрации в училище – это ИВ, та, что принимала у нас экзамен. Мы можем с ней созвониться и встретиться. Отец Иринарх вернулся довольный. Он уже чувствовал себя победителем. Мы поехали на встречу с ИВ. Она оказалась очень милой женщиной и сразу согласилась ездить в монастырь раз в неделю преподавать иконописание и реставрацию мне и другим способным сёстрам. После всего я забрала документы из училища.

 
ИВ вскоре приехала. К этому времени я  опросила почти всех сестёр и уже собрала группу. Кроме меня в неё входили НаташаМ, ин.Иулиания, ин.Елена и Любовь Петровна. Любовь Петровну мы случайно встретили в Дорогобуже и сообщили ей о предстоящих занятиях. Она очень напрашивалась с нами обучаться. Она долго работала в детском садике, учила детей раскрашивать и т.д.

 
Ин.Елена сразу заносчиво заметила, что у неё тоже уважительная причина для обучения: покойный батюшка благословлял её учиться писать иконы. Я была только рада большому количеству сестёр. Во-первых, чтоб не завидовали. Во-вторых, чтобы на мне было меньше ответственности.

 
Занятия сначала проходили в келье мон.Софии и НаташиМ. На эти занятия приходил батя. Его присутствие нас напрягало поначалу. Ведь ИВ объясняла нам наши ошибки, что было естественно при обучении. Отец А сидел на стуле в центре событий и внимательно наблюдал за происходящим. Услышав замечания, он сразу реагировал, высмеивал и подкалывал. Это нас пугало, отвлекало, и мы начинали оправдываться перед ним. Особенно он любил критиковать меня. Он нашёл во мне подходящую жертву, которую можно обижать, чтоб другие боялись.


Вначале у нас были ознакомительные лекции. Потом мы учились делать левкас* и левкасить доски, то есть фанерки. Потом растирать краски на стекле. Основное, чему уделялось очень много внимания, были прориси**. Мы делали их по своему выбору около трёх на каждое занятие тушью и кистью на ватмане. А потом с ИВ разбирали каждую прорись отдельно. Она объясняла нам движение и характер иконной линии. Толщина линии должна была быть живой и живописной. Мне прориси давались с большим трудом. Юле и НаташеМ тоже. А вот у ин.Елены они выходили шикарные. Мы были удивлены очень.


У ИВ было много замечаний по моим прорисям. Я их частенько переделывала по два раза. Потом мы с сёстрами догадались. Мы ведь постоянно мыли посуду. Прориси делали наскоро в ночь перед приездом ИВ. А ин.Елена была от всех послушаний освобождена. Ей полагалось только шить и реставрировать плащаницы. Она спокойно могла выкроить себе время, чтобы отстеклить несколько прорисей, как стеклила и свои выкройки. А в том, что она стеклила, никто не сомневался. Честную прорись было сразу видно. В ней могли немного не совпадать пропорции, размеры. Мы даже клеточками не пользовались, чтобы развивать глазомер. А тут было стопроцентное попадание и по размеру, и по малейшим нюансам. И «качество линии», про которое всё время твердила ИВ, было отличным. Короче говоря, ин.Елена выбилась в передовики, её хвалили, уважали и ставили в пример другим.

 
Но когда дело дошло до непосредственного письма горочек, деревьев, одежды, работы ин.Елены стали выделяться мертвостью, сухостью и плакатностью.


В 2007 году отец А решил постричь двоих местных инокинь Евфалию и Пелагею в мантию.  Евфалию в миру звали Лидия, поэтому, он дал ей имя Любовь, А Пелагею звали Валентиной, и он назвал ее Верой.


Левкас* - иконный грунт из мела и животного клея (рыбьего, кроличьего или пищевого желатина) с добавлением олифы, пластификатора и консерванта.
Прориси** - иконный рисунок, выполняемый на левкасе чёрной краской, требуется много опыта и мастерства, чтобы научиться наносить его правильно без кальки. Прорись - это основа иконы.


 http://proza.ru/2022/12/03/995

 Фото из личного архива. Мы с Наташей.