Воспоминания всё еще живут. II часть. Эдуард

Каждый день я просыпаюсь от одной мысли, что в этой кровати, когда-то МЫ спали вместе, ТЫ не смыкала глаз и все время смотрела в потолок о чем-то думая, наверное о том, какое я чмо и что рядом с тобой, должен был находиться другой мужчина. Каждый день, ты мне снишься со своим жирным французом, который приносит тебе завтрак в постель, а ты млеешь под его теплым взглядом и от этого мне становиться дурно и начинает тошнить.

Ты не выходишь из моей головы, наверное, это шизофрения. Ну, почему я выбрал именно тебя? Почему ты оказалась такой доброй и весьма эгоистичной? Ты поступала со мной, как могла, а я улыбался тебе и прощал все, а мог бы развернуться и уйти, но ребенок… он держал меня в спокойствии того, что этот мрак будет продолжаться недолго. И вот ты ушла и возможно закрыла передо мной все двери доверия и долговечной любви. Мне надоело тратить свою никчемную жизнь на воспоминания, которые будут жить во мне вечно.

Где бы я ни был, в мыслях постоянно проносятся фрагменты, где мы юные еще не обзаведенные ребенком, гуляем и держимся за руки, нам было так хорошо, что я даже и не думал, что в скором времени наша жизнь станет в тягость и наступит конец отношениям.

Я становлюсь совсем другим, все меня ненавидят и не понимают, почему я такой. Все пытаются меня излечить, водят в клубы, предлагают конфеты, а я болею мыслью о тебе и всякий раз, когда я остаюсь дома, то перечитываю наши бессмысленные сообщения, которые были для меня так важны. Ты не верила мне на слово и жаждала поступков, я понимал прекрасно ту гипотезу о том, что не человека красят слова, а прежде всего его поступки. Ты ждала, что я пойду на подвиг, но я сидел и тупо пялился на экран телефона, выходил из интернета и размышлял о прочитанном. Потом снова заходил и писал сообщение, наобещав кучу всего, потому что любил и не хотел терять, я прекрасно понимал, что своим враньем пытаюсь успокоить тебя и стирал сообщение, так и не отправив его. Ты говорила, что любишь меня таким, какой я есть, а сама по-тихому пыталась флиртовать с Самоваровым, который давно уже был женат на проститутке, но я делал вид, что не в курсе, потому что не хотел с тобой снова ссориться. Я смотрел, как ты ведешь себя с другими парнями и убеждал себя в том, что все женщины любят пофлиртовать, все время спасал себя от ужасных выводов, которые не давали мне покоя, что ты совсем не такая, какую я себе представлял.
 
Помню, как радовался тому, что судьба мне послала такого человека, как ты. Помню, радовался каждой нашей встречи, особенно, когда я мчался к тебе с распростертыми объятиями, а ты мне нож в спину, из-за этого мне не хотелось жить и хотелось стучать кулаками в стенку. За что ты так со мной, если говорила, что при любой встрече будешь рада меня видеть?  Я болел тобой и сейчас не могу вылечиться.

Даже, когда я занимаюсь делами и в хорошем настроении возвращаюсь домой, передо мной снова встаешь ТЫ, словно напоминаешь мне: «Неужели тебе хорошо без меня? Ну, подожди, я обреку тебя на вечные страдания, пока ты не ляжешь спать и у тебя это все не всплывет из памяти, а на следующий день я обязательно вернусь, и мы продолжим «обряд мучений». Тебя даже твой алкоголь не спасет и курево, которое ты не выпускаешь из своих рук, когда тебе плохо». Вот и сейчас от этих мыслей меня начинает выворачивать. Нет, только не здесь, пожалуйста!

Стиснув зубы, я сжимаю руками простынку и подаюсь телом вперед, словно хочу сделать мостик. Мне казалось, что в мое тело вселились черви и начинают пожирать внутри. Но быстро выдохнув, я понимаю, что начинаю вести себя, как конченный псих и достаю из тумбочки «Глицин». Мне наверно, нужно выпить горсть таких таблеток, чтобы окончательно забыть тебя и не мучить себя понапрасну. Почему это со мной происходит? Почему я полюбил один раз и не могу отпустить человека, который предал меня? Я веду себя, как наивная баба, которой вешают все лапшу на уши, а она начинает во все верить, раскрыв рот. Положив таблетку под язык, я поворачиваюсь на левый бок и прикрываю на секунду глаза.

Я псих, мне надо лечиться, но в то же время, я нормальный человек, не контуженный и очень хороший парень, который может нравиться всем остальным людям. Зависимость от людей – это хуже наркотика.

Об твою доброту вытирают ноги и ты волей неволей становишься выжатым лимоном и не знаешь теперь, как обращаться с людьми, потому что обжегся однажды и больше не намерен повторять своих поступков.

В комнату кто-то входит, но я не придаю этому значения, не оборачиваюсь, ничего, а спокойно дышу. Только открыв глаза, я вижу перед собой отца такого важного и в то же время совсем не такого, каким я его видел раньше, а это злым и несносным стариком. Сейчас он мне кажется в другом обличии. Все ясно от него пахнет «Мартини». Что ж решил приблизиться ко мне на пьяную голову? Ловко!

- Привет, - глухо здоровается со мной он.

- Привет, - бросаю я и опираюсь о локоть.

- Вика успела постелить новые простыни по случаю твоего возвращения вот и…

- То-то, я думаю, почему так лавандой пахнет, оказалось все просто: Вика, - перебил отца я, усмехнувшись.

- Да, Вика, - смущенно улыбается он, чешет затылок и садится на кровать. – Эдик, не держи на меня зла, в конце-то концов, я понимаю какого это потерять близкого человека и остаться тем, кто тебя игнорирует и ненавидит всей душой. Это совсем не так, я очень сильно тебя любил, гордился тем, что у меня есть такой замечательный сын, который радовал меня своими взлетами и падениями. Твоя мать была хорошим человеком и мне очень не хватает ее. Все это время мне было ужасно наблюдать за тем, как ты растешь не очень порядочным человеком. Ты до сих пор винишь меня во всем, что случилось тем роковым утром, когда не стало твоей матери, причем с двенадцати лет  ты уже показывал мне свою настырность и пытался поставить меня на место, но у тебя не получалось. Выигрывал в этой борьбе я, и ты ходил бедный и несчастный. С этих пор ты прекрасно знал, что со мной лучше не шутить. А уже потом лет так, в семнадцать, ты начал перегибать палку в наших взаимоотношениях и уходить из дома, строя свои грандиозные жизненные планы, но потом снова терпел поражения. Связавшись с наркоманами, ты обрек себя на вечную зависимость и страдания, ты не хотел возвращаться домой и сбегал от охранников, которые хотели вернуть тебя обратно. Так, что мы с тобой, как играли в эти кошки мышки, так и никак не остановились. Я не смогу тебе заменить мать, но я попытаюсь стать чутким родителем. Мужики, ты же знаешь, не относятся к своим детям так, как их матери. Нежно и добродушно. Но судя по тому, как ты трясешься за Виталика, могу забрать свои слова обратно. С наступающим тебя, сынок, - он кладет руку на мое плечо и через мгновение она скользит по моей майке и опускается на кровать.

- И тебя, - выдыхаю я и крепко обнимаю своего старого и такого родного человека, который осознал свои ошибки и пообещал мне измениться в лучшую сторону.

- Прости меня, - шепчет он, и я ещё сильнее сжимаю его в своих объятиях. Мне стало спокойнее, намного. Исчезло все, тяжелые воспоминания, негативные мысли и то, что сейчас происходило со мной, когда я залечивал свою боль таблеткой.

- Пустяки, пап, пустяки…

Отец отстраняется:

- Тогда, хватит дрыхнуть. Вставай с кровати, приводи себя в порядок и спускайся вниз, я не хочу видеть растрепу за своим столом.

- Хорошо, пап, - улыбнулся я и проводил его взглядом.

Плюхнувшись на кровать, я облегченно вздыхаю. Наступил момент, когда человек признает свои ошибки и чувствует свою вину перед другими. Именно поэтому, я зауважал отца и простил ему все, что накопилось за весь период моей маленькой никчемной жизни.

Спустившись вниз, я заглядываю на кухню и вижу скучающую Вику, которая о чем-то усердно думала, подперев руками подбородок.

- Привет, - улыбаюсь я и открываю дверь.

Вика оживляется и убирает руки с подбородка:

- Привет, - роняет она и снова уходит в себя.

Позже, когда я умылся и почистил зубы, то уже сидел за столом вместе с отцом и слушал его истории о том, какие страны он повидал и где ещё ни был. Вика ставит передо мной стакан с соком и садится рядом, убрав назад волосы. Они явно ей мешали.

- Я видел, много достопримечательностей и был лично знаком с президентом Австралии, который предложил мне переехать и развиваться дальше, но я отказался, потому что считал, что предам свою родину, если стану жить за границей, - продолжал отец. – Меня даже звали на королевский ужин с Елизаветой, в то время, когда мне надо было уезжать домой. Но Англия – это что-то! Она настолько впечатлила меня, что не хотелось уезжать. Помнишь, Эдюх, как ты плакал и просил поменять билет на другой день?

- Прекрасно помню, - улыбаюсь я, захватываю макаронину вилкой и поворачиваюсь к Вике: - Как-нибудь потом я покажу тебе свои фотографии, сделанные в Лондоне до отъезда.

- Хорошо, - закивала Вика и широко распахнула глаза. Хотелось бы знать, что её так напугало. – Я посмотрю, - нервно дергает плечом она и откидывает волосы назад.

- Помочь? – спрашиваю я, поднимаюсь с места, снимаю с руки девушки резинку и завязываю ей конский хвост. Держится - идеально. – Не знаю, откуда у меня такая мания делать прически, но так тебе действительно лучше.

- Спасибо, - в Викином голосе слышится смущение.

- Твоя мама очень любила, когда ты играл с её волосами и делал разные прически, - сказал папа и посмотрел на меня.

- Да? – удивленно поднял бровь я, опустился на место и нахмурился. – А я и не знал.

- Не хмурься, тебе было тогда три года, ты мало, что можешь помнить, - сказал отец.

Обратив свой взгляд на Вику, которая смотрела на меня обеспокоенным взглядом  и поджимала губы, наверное, чтобы не разрыдаться  от моего жалкого вида, я сказал:

- Это было давно. Дети не удерживают в памяти, какие-либо моменты и какими они были в малом возрасте и только с каждым годом, когда они становятся взрослее их родители обязательно рассказывают им о том, какими чудесными детьми они были, ласковыми, добрыми, как любили рисовать свою семью и вешать рисунки на холодильник. Но время проходит незаметно… Всё меняется, дети становятся старше, грубыми, агрессивными, но в то же время неспокойными, депрессивными, взволнованными и сомневающимися в себе людьми. И этот факт, заставил меня призадуматься. Ненадолго. Те самые светлые моменты, что были связанны с мамой, улетучились в один миг, потому что…  у меня ничего не отпечаталось в памяти, только тот роковой день, - шепотом добавил я. – Когда её убили… На смену пришла скорбь, гнетущие мысли о том, что мамы больше нет в живых и что больше мы никогда с ней не встретимся и у меня больше не будет возможности обнять того, кто так сильно заботился обо мне.

Девушка ничего не отвечает, кладет свою руку поверх моей и смотрит на меня влажными глазами. Судя по тому, как она с облегчением вздохнула, то можно сказать, что мой ответ окончательно удовлетворил её и дал откинуть печальные мысли. Повернувшись к отцу и заметив улыбку на его лице, я опешил:

- Что?

- Да так ничего особенного, не считая того, что нужно перетащить небольшой коробок с игрушками в комнату Виталика и разложить их. Сможешь помочь? – не переставал улыбаться он.

- Конечно, без проблем, - пожимаю плечами я. - Где он?

- На веранде. Примерно там его мог оставить Роман перед тем, как выйти покурить.

- Пойдем, поможешь мне, - взял девушку за руку я и повел за собой.

Все самое необходимое и впрямь находилось на веранде и узнать коробку было совсем легко по красному бантику, который повязал отец в качестве подарка сыну, ну кто мог знать, что она окажется такой тяжелой. Для дистрофиков даже поднимание гири в один килограмм будет настоящей пыткой. Это так забавно, когда на тебя смотрит девушка и не перестает тихо смеяться от твоей растерянности и тому, как ты убого выглядишь с этой полной, всякой плюшевой деребдени коробкой. Действительно, пора кончать с ней, а то чувствую, как мои руки скоро отвалятся от такого груза.

Я поднимался наверх, чертыхаясь, мне стоило больших усилий, чтобы не споткнуться и не повредить себе конечности. Как только мы доходим до детской, я облегченно вздыхаю, кладу коробку на пол и опускаюсь на колени от усталости:

- Не понимаю, зачем моему сыну столько барахла? Батя, что «детский мир» успел ограбить или у него случилось временное помешательство от  своих больших денег? Он же не любит их тратить на что попало, а бережно хранит в своем сейфе на какие-нибудь нужды.

Вика опускается на пол напротив меня и трогает бантик на коробке:

- Красивая… У меня в детстве тоже была огромная коробка с игрушками, только… когда я подросла мама отдала её в детский дом. Сказала, что сиротам она нужнее.

- Мама дело говорит, - выдыхаю я, убираю назад челку и смотрю на неё. – Ну, может быть, я поступлю также как и она. Проявлю снисходительность. Так у тебя была такая же коробка? Здорово.

- Да. Я могла целый час просидеть в своей комнате, выбирая нужные игрушки и складывая их на место. От коробки был толк, да и уборка делалась проще – нужная вещь, - усмехается Вика.

- Вик, я…

- Что? – поднимает на меня свои зеленые глаза она.

- Хочу попросить тебя кое, о чем…

- И о чем же? – кажется, я немного загадочен для неё.

- В общем… Покорми, пожалуйста, собаку, а то мне некогда, - засмеялся я.

- Ах, да. Конечно…

Как только девушка покинула комнату сына, оставив меня наедине с коробкой, я быстро развязал  бантик и осмотрел её содержимое. Куча плюшевых игрушек, которые когда-то я рекомендовал своему отцу купить ребенку, но тот категорически отказывался и говорил, что маленьким мальчикам такое не нравится. Оказалось, все наоборот, Виталик без ума от них и сколько бы мы не ходили по детским магазинам, мои руки всегда были заняты всем плюшевым. Ведь через каждые пять минут, он брал с полки игрушку и подбегал ко мне, уговаривал меня купить и я это делал, потому что для любимого ребенка ничего не жалко. Но, папе это не нравилось, и он тайком выбросил все игрушки на помойку.

Папа объяснял свой поступок тем, что у Виталика бесконечный бардак и если его попросить убраться, то мальчик начинал баловаться и пинать игрушки, как футбольный мяч. Это была последняя капля отцовского терпения и он решил, что будет проще наказать  ребенка за непослушание. Но и тут у него ничего не получилось, Виталик подумал, что дедушка играет с ним и кинулся в бега. Так как он еще не умеет спускаться по ступенькам, мальчик добежал до моей комнаты и спрятался под кроватью, чтобы дедушка не смог его достать.

И вот теперь, я вижу, как отец меняется на моих глазах, становясь все лучше и лучше.

Неожиданно меня кто-то обнял со спины и, обернувшись, я увидел заспанного Виталика, который потирал глаза и улыбался мне своей детской наивной улыбкой.

- Привет, - обнимаю, его я и сильно прижимаю к себе. Скучать по человеку, который действительно тебе дорог, особенно если это ребенок, который ждал тебя всю вечность – это реально того стоит, чтобы в одну минуту оказаться счастливым.

Я не уехал, как и обещал, но что же произошло вчера ночью? Его обида на меня, никак не могла ни задеть. И сколько бы Вика не выгораживала моего отца тем, что ничего такого между ним и Виталиком не происходило, все ровно я чувствовал что-то неладное. Внушение, страх того, что я больше не вернусь или скорее Виталик сам начал догадываться о том, что мы никогда  не увидимся.

Отстранившись, Виталик подходит к коробке, вынимает оттуда розового пони, берет меня за руку и тянет за собой.

- Это кто такой? – поднимаюсь я и выхожу вместе с ним в коридор.

- Ты, что никогда не смотрел мультики? Это же Пинки Пай!

- Такие не смотрел. А где же Брейн?

- Его там нет, там только пони.

- А, ну тогда понятно, - задумчиво протянул я и помог спуститься сыну по лестнице.

Уже ощущаю себя старым. Что будет через пятнадцать лет, сложно будет представить! Появится новый стиль, новый слэнг, другие правила, а ты должен к ним привыкнуть, чтобы хоть как-то выглядеть лучше в глазах своего ребенка. Сначала, я не понимаю, что за мультфильм выпускает наша страна, а потом что «новая мода»? Например, в школе разрешат курить, носить шорты, сланцы, майку-алкоголичку и приходить когда вздумается? Отменят ГОСЫ, поставят незаслуженно пятерки, чтобы было слишком много высокообразованных лодырей, которым будет легко поступить в институт ни без усилий и проблем? Девочкам разрешат носить короткие юбки, вульгарно краситься и материться на всеобщее обозрения, считая это нормами.

- Ты погляди, кто у  нас проснулся! – улыбнулся отец.

- Деда! – подбежал к нему радостный Виталик и угодил в объятия.

- Моя помощь, я так понимаю, уже не нужна. Может быть, убраться? Я имею в виду в доме, – застенчиво обратилась ко мне Вика.

- Отдыхай. Тут итак всё вполне прекрасно! Прогуляйся, где-нибудь, а главное, с кем-нибудь, - подмигнул мне отец и удалился с сыном на кухню.

Я смешно надуваю щеки и выдыхаю, затем, перевожу взгляд на Вику. Та слегка мне улыбается и даже не думает что-то сказать в ответ. Видимо, ей по боку папины слова и это только меня радует.

«Ух, папа! Прекрати меня позорить! Это уже не смешно! - пронеслось в голове. – Когда уже, наконец-таки до тебя дойдет, что я не понимаю ни твои шуточки, ни твои намеки?».

- Я пойду, - тихо проговорила она.

- Стой! Куда?

Вика пожимает плечами и смотрит на меня вопросительным взглядом:

- Есть идеи?

- Ну не то чтобы… Может, правда прогуляемся?  Я как раз хотел свозить куда-нибудь Виталика и показать ему город. Составишь компанию, как… няня?

«Скорее, как любимая жена, девушка и любовница. По меркам папы», - снова пронеслось в голове.

-  Раз уж на то пошло, то конечно, - кивает девушка и поднимается наверх.

Зайдя на кухню, я открываю холодильник, беру оттуда бутылку холодной воды и сажусь рядом с сыном.

- Вкусно? – спрашиваю я, наблюдая за тем, как Виталик уплетает отбивную.

- Ага.

- Тебе идет эта майка, не думал, что тебе она будет слишком велика, но ничего, для пижамы сойдет, - улыбаюсь я и делаю внушительный глоток воды. Сухость во рту со вчерашнего дня, дала о себе знать.  – Пс, папа можно тебя на секундочку?

Отец кивает и поднимается с места. Я отвожу его в угол, чтобы сын не услышал и тихонько спрашиваю:

- Кто такой Пинки Пай? Ты знаешь, что эта за непонятная лошадь с розовой гривой и звездой на заднице?

- Лучше тебе не знать. Я полтора года пытаюсь понять этот мульт и никакого интереса, смотрю с внуком и все. А вот то, что я еле-еле Вупсеня от Пупсеня отличил так это вообще мрак! Я ж кроме «Ну, погоди» и советских мультиков ничего не смотрел! А тут… Свинки Пепы, Лунтики, Фиксики и другая ересь, которую я вообще понять не могу. Вот ты знаешь, как зовут желтую губку, проживающую на дне океана в ананасе?

Я с удивлением смотрю на него.

- Вот, у меня тоже был такой взгляд, когда я увидел, что смотрит мой внук!

- Спанч Боб, папа, Спанч Боб. Любитель всех миллионов и даже «покоритель» моего сердца.

- Я не понял. Тебе, что тоже нравится это чудовище?

- Ой, пап, - фыркнул я. – Не начинай.

Продолжение: http://proza.ru/2022/12/06/1614