Глава 84. Поклонники Ленки и расправа над ними

Мать Елена пользовалась каким-то необъяснимым уважением в братской среде. С ней дружил отец Борис. За ней бегал Валера Дибазол. И Тимофей очень любил с ней общаться в мастерской. Она была настоящая природная стерва. Хоть и не обладала ни красотой, ни особым умом. Хитрость и изворотливость были ей присущи от рождения.

Отец Борис был одним из немногих братьев, которые искренно высказались против поселения женщин в монастыре. Ещё были против инок Даниил и отец Гавриил, но голосование в монастыре было формальным, начальство уже решило нас взять в монастырь.


Когда мы только приехали, отец Борис был послушником Александром, потом его постригли в инока Амвросия, потом в монаха Бориса. Родом он был из Прибалтики. Работал с деревом. Хотел научиться писать иконы, но гордость не позволяла ему учиться у женщины, ИВ. Он консультировался у художников-белорусов время от времени. Иконы он писал на собственноручно сделанных досках маслом по своей вымышленной технологии.


Как они подружились с ин.Еленой и почему мать София закрывала на это глаза, мы не знаем. Матери Елене можно было всё. И отец Борис не брезговал с ней общаться, брать у неё литературу по реставрации и делиться своими достижениями.

 
Отец Борис занимался пасекой, оборудовал ульи, приобрел много чего для этого хозяйства, но вскоре отец А забрал у него пасеку и отдал Тимофею.


Тимофей – молодой келейник отца А. Он пришёл в монастырь после девятого класса, который еле окончил. Ему поставили тройки, лишь был он ушёл из школы и не возвращался. Таких безграмотных детей я никогда не видела. В моём кругу просто не встречалось такого. Он реально не умел писать. Даже циферблат часов вызывал у него затруднение, он не понимал, сколько времени. Его семья была вся довольно несчастная и отсталая.

 
Отец священник их бросил, его потом запретили в служении. Мать осталась одна воспитывать восемь детей, половина из них инвалиды, некоторые лежачие. Конечно, детям было не до учебы, они реально выживали, кто как мог. Дрались, собачились, очень много работали.


Тимофей был единственный из всех, кто внешне смотрелся нормально, он вырос до 175см, остальные были как лилипуты. Гномик (Артем-ин.Макарий) тоже был его родным братом. Как-то Тимофей упомянул, что у них дома было три зубных щетки на девять человек, поэтому дети всегда долго болели вирусами, заражаясь друг от друга по нескольку раз. Батя даже пошутил: «Тимоша, зачем так много щёток, целых три! Одной бы хватило!»

 
Тимофей рассказывал страшные травмы из своего детства, как родители их с братом (Гномиком) хотели оставить в женском монастыре и уехать. Дети пережили ужасный стресс, бежали за родителями и случайно успели их догнать уже на платформе. Повезло им, что электричка еще не подошла. Когда Тимофей достиг призывного возраста, комиссию он не смог пройти. Он не мог отвечать даже на простые вопросы. Его спрашивали, сколько ему лет, а он ответил: «Отстаньте от меня, у меня уже голова болит!»

 
Бате он понравился, он в пятнадцать лет был похож на девочку с круглыми щечками. Батя взял его себе в келейники. Поначалу Тимофей был редкостным дикарём. Он ничего не хотел, всех боялся, прятался, ел конфеты килограммами, но зато хорошо убирался в игуменском доме, стирал, делал бате массажи и много чего ещё. Очень долго батя старался вызвать его доверие, не ругался на него, приучал к послушанию, по сто раз всё объяснял, как пятилетнему ребенку.

 
Но всё равно Тимофей оставался травмированным волчонком. Он привык с детства, что все кругом враги. И если он начинал бороться с кем-то, то в ход шли все запрещённые средства. С ним никто искренно не дружил, общались только потому, что он келейник. И постоянно убеждались в подлости его натуры. Как любая напуганная собака нападает сзади и исподтишка, потому что боится, так и Тимофей постоянно вынюхивал разные сплетни, непристойности и докладывал батюшке, общаясь с человеком по-прежнему как ни в чём не бывало. Конечно, тяжело быть благородным и высоконравственным, если не прочитал за жизнь ни одной книжки и с детства не видел любви ни родителей, ни родных.

 
Отец А очень часто даже в нашем присутствии выражал желание, чтобы Тимофей стал монахом и священником. Это звучало по меньшей мере ненормально. Но для отца А священство не призвание, а лишь заработок. И лёгкий способ возвыситься над людьми.

 
Тимофей тоже захотел дружить с ин.Еленой, и поначалу ей это льстило. Она общалась с ним как с ребёнком. Но потом Тимофею досталось за это очень сильно от отца Иринарха.

 
Отец Иринарх обратил внимание на Ленку почти сразу, как мы приехали. Но сначала он предпочел испытать всех сестёр по очереди на влюбчивость. Он приставал к каждой, пудря всем мозги, вкладывая в слова двойные смыслы, угощая конфетами, даря дорогие подарки, заставляя находиться рядом с собой подолгу. Например, помогать ему менять лампочки, составлять какие-то тексты и совершать прочие подвиги до поздней ночи. К старшим сёстрам он проявил внимание в первую очередь. Мать София не клюнула. Мать Алевтина очень смутилась и долго страдала всякими мыслями. Мать Елена же оставила его про запас. Мать Елену он называл Снежной королевой и выражал неприязнь по отношению к ней. Она тоже обсмеивала его при сёстрах, говоря, что он мальчишка по сравнению с батей. Но в момент отъезда Софии ей понадобился влиятельный покровитель, защищающий её интересы перед настоятелем. Иринарх от счастья, что наконец-то понадобился ей, совсем потерял голову. Она заняла беззащитную позицию, словно её все преследуют и домогаются, прохода не дают. И братья, и сёстры. И она не знает, как ей несчастной быть. Он бросился в бой за неё и не успокоился, пока не прогнал всех соперников до одного, чтобы они за километр обходили мать Елену.


Про мать Елену мы знали многое, но это было никому неинтересно. Вообще, несмотря на то, что больше с ин.Еленой мы не общались, нам всем на нервы действовало её отчуждение. Больше всех оскорбляло сестёр то, что отец Иринарх её от нас «охранял». Он этого не скрывал, наоборот, искал, к чему бы придраться в нашем поведении и в словах. Он считал себя вправе ругать сестёр за неподобающее отношение к ин.Елене. Это было неслыханной наглостью с его стороны. Будто он окончательно спятил. По монастырскому уставу наше с ней общение было более законно и оправданно, чем их общение друг с другом.

 
Мы с сёстрами частенько разговаривали под окнами гостиницы, а она раздраженно захлопывала своё окно, показывая этим, что всё слышала. И при встрече докладывала отцу Иринарху. Мы и не собирались её трогать, но ситуация была странной, противоестественной и обидной до боли и до слёз. Сколько мы терпели эту дуру, смирялись перед ней, и теперь она торжествовала в своём глупом и слепом величии.

 
Один раз я увидела неприятный сон. Мне приснилось, что я ругаюсь с ин.Еленой. А она не отвечает на вопросы и смеётся. Потом неожиданно превращается в таракана. И убегает под дверной коврик. Я, ни секунды на медля, двумя ногами прыгаю на этот коврик, желая раздавить таракана. И просыпаюсь с жутким ощущением, что я во сне её убила!


    http://proza.ru/2022/12/10/1062


  Фото из личного архива: игумен Иринарх наверху строящегося собора(п.Тимофей?)