2. Детские годы опасные

На фото: Валерий у своего дома. 2013.

Мемуары Иванченко Валерия Васильевича. Продолжение 2.
Начало см. http://proza.ru/2022/12/10/826
Авторская редакция сохранена.

Буль!

Мое раннее детство, приходящееся на предвоенный период, было безбедным, потому что, во-первых, я был очень толст, значит харч был неплохой. Во-вторых, у нас были дорогие игрушки: педальная детская автомашина красного цвета и гармонь.

Гармонь я утопил в бочке с водой. Помню, что при этом она издавала очень жалобные звуки. За машину в последствии выменяли ведро яиц.

  Была у меня в детстве одна страстишка: бросать в воду тяжелые предметы и наслаждаться разлетающимися брызгами.

Однажды мы с родителями собрались в гости. Меня празднично нарядили и выставили на крылечко дома. Рядом на скамеечку положили висячий замок, дабы закрыть дверь.

Когда родители, готовые к походу, вышли, замка не оказалось на месте. Долго и безуспешно искали, потом начали меня пытать: где замок?  Я важно и с достоинством ответил одним словом: буль!
Папа догадался опрокинуть стоящую рядом бочку с водой и достать потерю.

Первые испытания

В возрасте примерно пяти лет я получил первую серьезную травму, которая могла стоить мне жизни. Однажды привезли на большой телеге огромный стог сена. Верх телеги был нарощен с двух сторон приспособлениями (по-украински их называли «дробыны»), похожими на  лестницы, повернутые на ребро.  В вертикальном рабочем положении эти лестницы-надставки крепились огромными коваными крючками, каждый из которых, мне кажется, был длиной более метра при толщине 12-16 мм. В момент расцепления крюков я стоял, разинув рот, рядом. Один из них, упруго описав   дугу, вскользь ударил меня загнутой острой частью по голове всего в сантиметре от виска. Шрам от него остался на всю жизнь.

Запомнился в этом возрасте также полет в глубокий погреб. Было это в деревне, исчезнувшей с лица земли ещё в советские времена. Мы туда часто ездили к папиной теще, нашей бабушке, и даже иногда нас оставляли у неё в летние месяцы.

 Я сидел на кровати, когда рядом с ней открыл люк погреба, куда бабушка спустилась за картошкой. С любопытством наблюдая за её действиями, я потерял равновесие и полетел вниз. Ударились мы спиной в спину. Мне-то хоть бы что, а бабушка слегла. Спас буквально счастливый случай: рядом были деревянные закрома, столкновение с которыми не сулило ничего хорошего.

У бабушки в деревне

В деревне было раздолье и свобода: весной лазили по деревьям, зорили вороньи, грачиные, даже воробьиные гнезда. Добычу – яйца, порой даже насиженные - пекли на костре. Дома еда была в основном картошка с молоком и луком. Любимое лакомство – сырое яйцо с хлебом. Бабушка разбивала его в блюдце, и я макал туда хлеб.

Однажды мы с другом, таким же сорванцом, как и я, пошли на озеро купаться. Искупавшись, собрались домой, так как уже сильно проголодались. В это время подъезжает огромный американский грузовик Студебеккер, которые после войны появились на дорогах страны. Водитель, поинтересовавшись у нас, есть ли тут утки, с ружьишком отправился побродить по камышам.

А у нас тем временем созрел дерзкий по своему замыслу план доехать на этой машине до деревни. Мы рассчитывали, что на деревенской улице водитель снизит скорость, а на мостике непременно притормозит.   Забрались в кузов и притаились.

Шофёр вернулся без добычи, сел за баранку, и мы помчались. Вопреки нашим предположениям, водитель ни разу не притормозил, и мы, промчавшись по деревне, понеслись дальше в неизвестную даль. Не на шутку перепугавшись, мой друг заревел, а я уговорил его прыгать на ходу.

Мысль постучать в кабину даже не приходила в голову, ведь мы залезли в машину самовольно. Уже сидя верхом на заднем борту, я продолжал уговаривать своего друга прыгать, так как от деревни уехали уже довольно далеко. В это время машину тряхнуло, и я в клубах пыли полетел вниз.

Как я не сломал себе руки, ноги или шею? Не знаю. (Сломать шею мне предстояло значительно позже.) Очнувшись от холода – уже наступила ночь – я с трудом встал и побрёл в сторону деревни. Всё тело болело, весь я был в ссадинах. Грудь, как мне показалось, была вся снесена и запеклась кровью.

 В деревне была паника: пропали дети. Волки тогда бегали, как сейчас собаки в деревне, и нас уже не чаяли увидеть живыми.  Домой пришёл глубокой ночью, радости бабушки не было предела. Она меня обмыла, обложила листьями подорожника и всего перемотала тряпками.

Наутро поехали на лошади искать моего друга. Нашли его в соседнем селе (около 20 км) живым и здоровым, но сильно перетрухавшим.

Запомнились походы с бабушкой за полевым луком, внешне похожим на молодую осоку, но невероятно вкусным. И отличить его от осоки можно было лишь тогда, когда он цветёт.

Помогал бабушке по её работе. Она работала в колхозе, и однажды взяла с собой на табачную плантацию. Работа была простая: срывать цветки с табачного стебля, чтобы растение росло больше в лист. Это значит, что солдаты получат больше махорки. Надышавшись никотина, я упал без памяти в борозду. Больше бабушка на подобные работы меня не брала. 

Там же, в этой глухой деревне, я принял участие в электрификации всей страны. Приехали рабочие и вырыли ямы под будущие опоры ЛЭП. Потом, после сильнейшего ливня, в одной из таких ям я чуть не утонул. Дело было в том, что грязный ливневый поток заполнил яму доверху и устремился дальше. А в это время мы «конницей» мчались вдоль ручья по самой его середине. В пылу яростной скачки я не заметил эту яму и рухнул в нее очень глубоко. Нахлебался, пока кто-то из друзей не подал хвост своей лошади в виде хворостине, и я был спасён.

Ковбой  поневоле

1947 год оказался для меня чуть ли не последним в моей жизни. Была поздняя осень, наверное, конец октября. Я пошел к своему школьному другу, дружба с которым поощрялась нашими родителями, отцы работали вместе и дружили семьями. Подойдя к их дому, вижу свинью таких невероятных размеров, что она показалась мне небольшой лошадкой. Причем, поджарая в отличие от известных мне домашних свиней. «Беговая» - подумал я. Она в это время с шумом поедала пищу из емкости, предназначенной для домашней свиньи.

Долгшо не раздумывая, я разбежался и прыгнул ей на спину.  Свинья из недовольства, что я помешал ей завтракать, а может быть и с перепуга начала подбрасывать задом и носиться по огороду. Восторгу моему не было предела. Я вцепился, как клещ, и чувствовал себя ковбоем на диком мустанге. Щетина была очень длинной, держаться было удобно, да и опыт предыдущих лихих скачек мне пригодился. 

Устав бороться с наездником, свинья, очевидно, решила обратиться в бегство и помчалась наутек. Она ринулась прямо через ограду из жердей, хотя калитка была рядом, и я, естественно, был сбит наземь.

 Почувствовав, что ее обидчик повержен, свинья развернулась и ринулась на меня. Я увернулся и бросился наутёк. До дома было далеко, и у меня моментально созрел план прыгнуть с обрыва – рядом протекала речка Суетка. Зная, что свиньи прыгать не умеют, я решил таким путем ее обхитрить. У самого обрыва мне показалось, что меня кто-то толкнул, и я, не выбирая место, полетел вниз. Мельком увидел, как огромная клыкастая кабанья морда в ярости роет на меня сверху землю. Попытался вскочить, и не смог: одна нога напрочь отнялась.  Увидев лужу крови, я то ли от ее потери, то ли от страха потерял сознание.

Это оказался то ли дикий, то ли одичавший хряк, наводивший ужас на всё живое в округе, пожирая собак, уток и кур, промышляя в стойлах домашних животных и на огородах. Меня, истекающего кровью, через какое-то время подняли – подробностей не помню. Мякоть на правой ягодице была распорота до кости. Говорят, спасло то, что на мне была роскошная шубейка-борчатка, которая  оказалась разорванной до пояса, приняв часть удара страшных кабаньих клыков.

Лечили меня в домашних условиях – больницы в селе не было, а везти в соседний райцентр за 45 км по плохим дорогам на лошадках рискованно. Рану никто не зашивал, обезболивающих средств никаких не было, дефицитом были даже перевязочные средства. Для обеззараживания мама размельчала таблетки стрептоцида и посыпала рану.

Самыми страшными эпизодами были перевязки. Пропитанная кровью марля присыхала, и ее отрывали с частицами заживающей ткани. Я лежал на животе никак не меньше двух или трех месяцев. Форточек в доме не было, может быть, из-за этого организм у меня сильно ослаб.

Мама говорила, что я стал совершенно безучастным, сидел где-нибудь в уголке и ни к чему не проявлял интереса, то-есть потихоньку угасал. На рентгене у меня в легком обнаружили дырку с пятак – каверну. Нужны были экстренные меры, а главное – хорошее питание.

К чести моих родителей, они это сделали. Папа каким-то образом добыл ведро сливочного масла и ведро мёда. Как ни стыдно было перед моими голодными братьями, я это всё съел один.

Год в школе был потерян. Я представлял себя жутким хиляком с длинной шеей. Единственная радость – переводили из класса в следующий класс без экзаменов как самого больного дохляка школы. Таким я был много лет.

Судьба меня хранила

Не могу забыть случай, который не назвать Божьей милостью просто невозможно. Нашей всеобщей страстью были гонки по молодому льду пруда. В нижней его части был частокол из свай, за которыми находился деревянный пологий слив, через них вытекал избыток воды и питал нижнее течение реки. Эта конструкция сохранилась и по сей день.

 Естественно, вода здесь почти никогда не застывала. Катаясь на коньках, прикрученных сложной системой ремешков и веревочек к валенкам, мы лихо делали виражи около свай, где лед был потоньше, забавно  прогибался и трещал. Причем, чем дальше по нему катишься, тем больше восторга и азарта. 

Для меня в тот раз восторг сменился ледяной ванной, лед проломился и я рухнул в воду. Там было уже довольно сильное сливное течение, валенки с коньками потянули вниз, пальтишко задралось, и я чуть ли не подбородком зацепился за кромку льда. Судорожно болтая ногами в воде, я вдруг почувствовал какую-то опору. О Боже!.. Это была сохранившаяся подводная часть старой сваи, которую я чудом зацепил коньками. Я восстановил равновесие и замер, вцепившись в лёд.

Пальто и вся одежда быстро промокли,  меня всё сильнее тянуло вниз. Всё тело сковал холод, руки слабели. Я боялся пошевелиться, чтобы не соскользнуть со сваи. Сколько я провел в таком положении – не помню, но помощь подоспела как нельзя вовремя. Пацаны на берегу сняли жердину из оградки и просунули мне. Руки окоченели и онемели от напряжения, но я всё таки вцепился в нее изо всех сил  и общими усилиями был вытащен.

Школа и семья

Школа размещалась в белоснежном 2-этажном здании на берегу пруда. Даже спустя полвека, изрядно пообветшав, она производит романтическое впечатление, как таинственный замок Броуди, отражаясь в прибрежных водах. Там сейчас учатся проблемные дети, а село давно получило новую типовую совершенно безликую школу, хотя и большей вместимости, в самом центре села.

Наша  жизнь была, пожалуй, самым насыщенным и интересным периодом за многие-многие прошедшие годы. «Судоходная» Фунтовка в 20 м от крыльца. Здесь же рыбалка. Лес в километре. Грибы и ягоды летом, регулярные лыжи зимой. А главное – наша большая семья жила дружно и относительно безмятежно. По крайней мере, так воспринимали её мы – старшие из детей.

Состояние покоя, благополучия (относительного, конечно), уверенности в будущем, взаимного доверия и – не побоюсь этого слова – любви.

Постепенно от былой худосочности не осталось и следа.  Каждый день занимался на турнике, сделанным своими руками из трубы над входной калиткой. Кроме того, гребля на лодке, летом сенокос, зимой дрова сделали свое дело.

Рослым я не стал, но силу набрал невероятную. В старших классах в состязаниях и потасовках мне не было равных. Я этим очень гордился, особенно, когда ловил на себе восторженные взгляды девочек.

Продолжение см. http://proza.ru/2022/12/12/883