М. Д. Хиллиард. Пегги и её Великан

Перевод повести М. Д. Хиллиард (Мэри Д. Мэйтленд Келли) / M. D. Hillyard (Mary D. Maitland Kelly) “Peggy’s Giant”, London, 1920.
Перевод выполнен с некоторыми сокращениями.
Иллюстратор: Пегги (героиня повествования).
© Перевод. Олег Александрович, 2022

***

   1. ПЕГГИ — И КОЛЬЦО ИЗ ХЛОПУШКИ

   — А вот в этой — какая-то штучка бряк-брякает внутри! — сказала Пегги, потряхивая последнюю хлопушку и глядя на няню.

   — Так хлопни ты ею поскорей, дорогуша моя, да после позволь мне убрать весь этот мусор!

   У Пегги только что закончилось праздничное чаепитие — в честь Дня её Рождения. Отмечала она его на пару с одной лишь единственной «гостьей» — её няней, — потому что мама была в отъезде, а дети, которых можно было пригласить, подхватили как назло к тому дню коклюш.

   Как бы то ни было, но назвать то чаепитие обычным, заурядным было бы несправедливо, потому что мама, как выяснилось, к знаменательной этой дате прикупила заранее и оставила у няни целую кучу хлопушек, а кухарка не забыла вставить в тортик из свежеиспечённых бисквитов шестёрку новеньких красивых свечек.

   — А попробуйте угадать вы, нянюшка, какая вещичка внутри тут спрятана! — Пегги опять потрясла хлопушкой. — Я думаю, чашечка, знаете, такая — крохотулечка — с блюдечком, как раз для домика моего кукольного. А теперь вы угадывайте!

   — О, но как же я могу знать! Может, свистулька какая-нибудь, — ответила няня, собирая со стола и пола остатки хлопушек: разноцветные с блёстками обрывки толстой бумаги, такие празднично-яркие, что даже жалко было отправлять их в огонь камина. — Свистульки и всякие другие безделушки обычно и находят в хлопушках. Но зачем гадать-то нам, если этот презент сию же минуту увидишь ты! Давай же, расхлопывай эту хлопушку, я жду!

   Пегги зажмурила глаза, зажала одной рукой ухо (хлопки её всегда немножко пугали), а другой дёрнула шнурок.

   Вещица, которая упрятана была в хлопушке, вылетела вверх, упала на пол и закатилась под шкаф для игрушек; Пегги тоже пала на пол и полезла её доставать.

   — Ах, нянюшка, как сверкает, как искрится она — эта штучка! — с восторгом прокричала она из-под шкафа. — Колечко, кажется, какое-то… красивое очень… Да-да, колечко… вот, вижу, вот оно… не ошиблась я! Золотое колечко — с большим зелёным камнем! — Пегги вылезла из-под шкафа. — Вот, достала я его! О, да вы поглядите, как искрится, как блестит оно!

   — Медяшка со стекляшкой, — оценила няня презент. — С какой вообще стати суют туда такой мусор — выше моего разумения! Для твоих игр вряд ли оно тебе понадобится, и, в конце концов, заваляется где-нибудь сувенирчик этот у тебя, и всё. Подойди-ка ты лучше сюда, да посмотри, как эти все бумажки полыхать сейчас будут! — Няня высыпала собранные ею остатки хлопушек в очаг камина.

   Перепугавшись, что няня вдруг возьмёт да и отберёт у неё её колечко и отправит вслед за бумажками в огонь, Пегги спешно принялась примерять его себе на пальцы.

   — Во-от! на этот только большой мой пальчик подошло оно… Посмотрите, няня, как ладно сидит! — Пегги гордо помахала левой рукой.

   — В твоём возрасте колец не носят, — строго заметила ей няня. — Да и на большие пальцы никто их не надевает. Ох, да ты смотри-ка, что с ленточкой твоей опять сталось… вылезла же, как всегда, из причёски она!

   И няня принялась приводить ей в порядок волосы.

   — Да поглядите же вы, как блистает камушек этот! — повторила восхищенная Пегги, поглаживая любовно зелёный камень на кольце. — Какие лучики по стенкам вон… и на всё-всё в комнате разбрасывает он!

   И правда: яркое зелёное сияние заливало всю до последнего уголка и закутка комнату; зелёные блики плясали на лице няни, на мебели, на цветках роз на обоях; детская словно обратилась вдруг в весеннюю буковую рощицу — в час, когда лучи полуденного солнца пронизывают с выси молодые листочки.

   — Смотрите, няня, — Пегги указала пальцем в очаг камина, — даже пламя зелёным стало!

   — Да, да, очень мило, красиво, — рассеянно отвечала ей няня, оканчивая наводить порядок в её причёске. — В узел прямо какой-то уж, смотри-ка, волосы свои превратить ухитрилась ты! Всё! Теперь давай-ка сниму я с тебя праздничное твоё платье, а взамен принесу тебе простое, старенькое, чтобы поиграть ты могла с игрушками своими, — как-никак, а День Рожденья у тебя сегодня!

   — А вы — со мной поиграть не останетесь?

   — Ох, нет, Пегги, не могу сейчас я дольше оставаться тут с тобой, несколько ещё писем надо написать, а почта через полчаса отходит. Давай же, снимай своё платье и вот здесь, возле огня постой, пока другое я тебе поищу!

   — Ах, как же мне хочется взрослой наконец стать! — говорила себе Пегги, покручивая на большом пальце колечко своё и глядя на пламя в камине. — Каждый день пила б я настоящий, крепкий чай, и торты праздничные ела бы, тоже каждый день! Да не в детской тут у себя, а внизу, в гостиной. И шляпки большие носила бы я, красивые такие, шикарные шляпки, с перьём птичьим цветастым всяким на них!

   — Где ты ни есть, всегда к твоим услугам я! — услышала она вдруг позади себя чей-то голос.

   Пегги обернулась — и едва не выпрыгнула вон из кожи от изумления.

   Потому что увидела в своей комнате Великана — стоявшего по другую сторону стола.

   Что гость её этот — никто иной, как Великан, Пегги поняла сразу: потому что был он живой копией Великана на картинке в одной из её книжек со сказками. На картинке той, правда, лицо у Великана суровым было и угрюмым, а этот широко улыбался ей, и голубые глаза его показались Пегги добрейшими из добрейших. Одет был Великан в коричневые камзол и штаны-бриджи — очень-очень старинного покроя, — и дополняли его такое облачение длинные красные чулки на ногах. Потолок в комнате низковат был для такого гостя, оттого стоял он сильно ссутулившись и при каждом движении широкими своими плечами соскребал с потолка штукатурку. В одной своей громадной руке держал Великан чашку очень тёмного на вид чая, а в другой кусок праздничного торта — с сахаром, миндальной пастой и какими-то серебристыми бусинками поверху.

   — Ох… но какой же высокий ты! — молвила с придыханием Пегги. — Я… я думаю, няня моя совсем не обрадуется… визиту твоему ко мне сюда, — добавила она, с опаской поглядывая в полуоткрытую дверь.

   — Догадываюсь я о том, потому и заговорил с тобой, — сказал Великан; после чего, чтобы распрямить спину, сел он на пол, правую свою ногу протянул так, что высунулась она из окна, а другую расположил поверх камина. Чай и торт с осторожностью опустил он на паркет рядом с собой.

   — Ты, знаешь ли, кольцо своё покрутила на пальце и желание загадала вслух. Платье-то твоё как — по нраву тебе?

   Пегги оглядела себя — и обнаружила, что одета она в совсем не детское на вид, с завышенной талией платье из шёлковой ткани в жёлтую и белую полоску и очень старинного фасона: тяжёлыми складками ниспадало оно до самого пола. А на её руке возле локтя висела большая шляпка с полями козырьком и с множеством маленьких завитых пёрышек ярко-жёлтого, канареечного цвета по окружности тульи.

   — Что это?.. Как это всё… наделось на меня?! — воскликнула Пегги.

   — Ну… ты ведь пожелала взрослой стать! Вот и постарался я тебя овзрослить — в силу моих возможностей и моего опыта, конечно; магическими делами с очень уже давних времён не занимался я, и оттого, быть может, успел и утратить некоторые навыки. — Великан с несколько обескураженным видом глядел на её шляпку с нелепым жёлтым «перьём» на ней: такие старинного весьма фасона шляпки перьями никогда не украшались.

   — Не знаю я, даже и не знаю, что мне нянечка скажет; она меня всегда ругает, если выряживаюсь я не в свою одёжку! — с беспокойством заметила ему Пегги (она не решилась объявить своему благодетелю, что «овзрослить» её так, как того она желала, у него совсем не получилось).

   — Тебе, верно, хочется, чтобы няня не спешила заявляться к тебе сюда? Тогда загадывай желание! Просто скажи: «Хочу, чтобы няня на полчаса задержалась!» Да не медли ты, вон она — к двери уже подходит!

   — Хочу, чтобы няня на полчаса задержалась! — послушно повторила Пегги. — И что же? — тут же добавила. — Вот ведь — здесь она!

   И правда: с платьем в руках скорым шагом вошла няня в детскую. И едва взор её упал на Великана, высоко подпрыгнула она в воздух от изумления — и села с громким шлепком на пол.

   — Это кто такой, мисс Пегги? — с испугом вопросила она свою воспитанницу.

   — Ох, да что ж мне теперь делать-то! — воскликнул Великан; поднимаясь спешно на ноги, опрокинул он лошадку-качалку и три стула. — Магия моя, понимаешь ты, совсем не так, как прежде, работает почему-то! — Боязливо глянул он на няню, растоптал, отшагнув назад, в мелкую крошку чашку крепкого чая вместе с блюдцем и хрипло прошептал Пегги:

   — Ты должна помочь мне! заступись же ты за меня перед ней!

   — Это… это мой друг! — смело заявила Пегги няне. Ей стало жалко Великана: хоть и такой большущий, казался он ей в ту минуту совсем беспомощным малышом. — Он, нянюшка, на чаепитие ко мне пришёл; пришёл, потому что… деньрожденье же у меня сегодня! И вот, посмотрите, какой кусок торта — чудесного торта принёс он мне; такие превкусные торты до войны, говорят, когда-то делали!

Иллюстрация: http://proza.ru/2022/12/30/676

   Пегги сжимала крепко в правой ладони своё Кольцо и ждала с нетерпением няниных слов, однако несчастная перепуганная женщина так и сидела на полу, раскрывая и закрывая безмолвно рот и не отводя дикого взора от Великана.

   — Ох, да хоть бы что-нибудь, да происходить начало, в конце-то концов, — прошептала Пегги в отчаянии, и едва договорила она эти слова, Великан подхватил её вдруг подмышку и вышел с нею вместе из детской прямо через окно!

   И не касаясь стопами земли, пошагал он с Пегги на руках через сад и дальше через поля — с такой быстротой, что встречные птицы не успевали порой уступать путь и с лёту стукались в грудь ему.

   — Уф-ф! из какой же передряги опасной выскользнуть удалось нам с тобой! — промолвил Великан, спускаясь наконец наземь в глуби лесной чащи.

   Пегги он опустил к земле и поставил на мягкий зелёный мох, после чего, тяжело дыша, прислонился спиной к стволу дуба.

   — Эх, а чай-то с тортом у тебя в комнате мы оставили! — с огорчением добавил он.

   Пегги оглядела его снизу. Голову Великана скрывали ветви деревьев, в сплетениях которых заметна, однако, была его длинная борода.

   — Ты сапогом своим раздавил и торт, и чашку с чаем, — сокрушённо молвила она. — И… и ведь не могу никак же понять я — ничегошеньки не могу! Зачем, с какой вообще заботой ко мне заявился ты? Хотя, знай, ты мне сразу очень-очень понравился! — добавила она спешно, нисколько не слукавив: потому что у Великана было очень доброе лицо, и ей в первую же минуту подумалось, что такой гость может стать её хорошим приятелем.

   — В комнате твоей объявился я по той только причине, что пришло вдруг тебе на ум загадать вслух желание. Обязан потому что был пред тобой предстать я. Кольцо это, что у тебя на пальце, оно ведь не простое, а магическое, волшебное — вот так-то! Не чаще чем раз за сотню лет выпадает кому-то из детей удача сыскать его, да счастливцу тому ещё и надобно догадаться надеть это Кольцо не на какой другой, а только на большой палец левой руки своей — и желание загадать. А где именно, скажи ты мне, в сей раз было оно спрятано?

   — В хлопушке праздничной.

   — Ясно! В одну из десяти миллионов таких хлопушек упрятано оно было, и потому дозволь мне поздравить тебя с редчайшей до невозможности удачей! Теперь у тебя есть право на шесть моих к тебе визитов, и на шесть исполнений шести твоих пожеланий на каждый визит. Ну, а потом кольцо опять скроется. Дар щедрый, весьма щедрый, согласись-ка со мной ты!

   — Это значит, я от тебя получать буду всё-всё-всё, чего только ни пожелаю я? Прямо как в сказках? — Пегги, предвкушая уже встречу с невиданными чудесами и захватывающими приключениями, запрыгала от радости — совсем не как взрослая, несмотря на взрослое своё одеяние. — Тогда хочу я… хочу, чтоб дерево — вот это дерево, всё-всё, — шоколадным стало!

   И Великан тотчас сорвал с ветки указанного ему дерева плиточку сливочного шоколада — в неё обратился один из листков, — и вручил её Пегги, а Пегги заметила, как ствол и все ветки дерева быстро заливает светло-коричневая окраска.

   — Вот, третье твоё по счёту желание исполнил я! — объявил ей Великан и облегчённо вздохнул. — К счастью, деяние такое без огрехов получилось у меня, хотя немало уже чего, даже самого простого успел я, признаюсь, и подзабыть за долгий, очень долгий последний срок праздности моей, бездеятельности полной. Вот даже платье это, в какое постарался я нарядить тебя: наверняка таких давным уж давно не носят. А у себя в доме ты, верно, поняла, что позабыл я совсем, каким приёмом получалось у меня когда-то исчезать во мгновение ока. Если ж и впредь так вот вкривь и вкось делаться всё станет у меня, боюсь, в полное, полнейшее отчаянье я впаду!

   Огромная его слезища пала наземь у ног Пегги.

   — О, нет-нет, не впадай ты никуда! И, пожалуйста, не пропадай ты сейчас никуда без меня отсюда! — воскликнула Пегги, ухватившись руками за Великанову лодыжку. — Ну, а платье это… няня моя, знаешь, так или иначе, рассердилась бы на меня — из-за любого не моего на мне платья. Зато здесь, в лесу дела-то у тебя, — Пегги сорвала с ветки ещё один листок-шоколадку и откусила кусочек, — на славу, скажу я, заладились! А чтоб припомнить ты сумел всё насчёт… исчезновашек твоих, — так ты же можешь прямо здесь попрактиковаться в них, если желаешь; времени ведь у нас хватает, да? Давай же, пробуй!

   И Великан принялся пробовать и пробовать — исчезнуть, или, точнее сказать, обернуться невидимым. Ничего у него не получалось: каким был он, таким точь-в-точь и продолжала Пегги видеть его.

   И вот, наконец, после краткого отдыха и неимоверных затем наверняка стараний пропасть из видимости Великану почти удалось, — хотя очертания его тела кое-где на фоне деревьев едва-едва, но всё же различимы были, а один громадный его сапог целиком видимым остался: сиротливо стоял он на траве невдалеке от Пегги.

   — Насмарку дело! — вскрикнул Великан, проявившись внезапно весь без остатка. — Ну, вот, видишь — опять же видишь ты меня! А ты, знаешь что, потрать-ка на меня одно из своих желаний: пожелай, чтоб исчез я до полной невидимости. Может, пропав хотя б разок должным образом, как раз и сумею я припомнить все правильные приёмы дела такого. Да вот ещё что: когда желание загадывать будешь, проверни ты, крутни Кольцо на своём пальце; такое действие, знай отныне, увеличивает всякий раз волшебную мощь его.

   Пегги сделала всё так, как Великан ей посоветовал, — с излишним даже, пожалуй, усердием покрутив Кольцо на своём пальце, и Великан, свёртываясь внутрь себя и стремительно уменьшаясь, на этот раз пропал из видимости совершенно — к величайшему её удовлетворению.

   — Великолепно! — воскликнул она. — Вот видишь, задачка-то вся, выходит, пустячная совсем! А теперь объявись-ка ты опять и попробуй сделать всё самостоятельно!

   Но Великан не объявился, да и ответа от него она не услышала.

   Подул прохладный ветерок, над головой Пегги зашелестела шоколадная листва. Белочка высоко в ветвях сорвала один листик, затем другой, и швырнула их вниз, прямо Пегги на платье.

   Трусихой Пегги не была, но оставшись теперь в лесу одна-одинёшенька, встревожилась она не на шутку; тем более что совершенно не ведомо ей было, в каких местах она сейчас находится, и в какую сторону надлежит ей из того леса выходить, чтобы воротиться к своему дому. Вскочив на ноги, принялась бегать она по лесу и громко кликать своего пропавшего спутника.

   Долго она бегала, долго кричала, пока едва не сорвала голос, но наконец вспомнила она, что ей же можно просто загадать желание — да ещё и провернуть на пальце чудесное Кольцо своё. Тотчас поспешила она это сделать и:

   — Ради всего святого — не раздави же ты меня! — услышала она внизу возле своей ноги чей-то слабенький скрипучий голосок.

   Пегги глянула себе под ноги и увидела совсем крошечного — ростом не выше её мизинца — человечка, стоящего между опавшими листьями. Вынула осторожно она его двумя пальцами из листвы, поднесла поближе к глазам, — и только тогда смогла углядеть она на передней стороне его головки искажённые гневом черты лица её Великана.

   — Боже мой! Да что ж такое с тобой приключилось-то?! — вскрикнула она.

   — Что приключилось?! Да просто нелишне было б тебе поучиться надлежащим образом с Кольцом своим управляться — прежде чем со мной такие трюки провёртывать! — выпалил ей раздражённым весьма голоском крохотулька Великан. — Теперь же, будь добра, поставь-ка ты немедля меня на землю, сюда вот, на эту вот травинку, — вот, благодарю! Тебе б понравилось, если б кто-то пальцами держал тебя за пояс на высоченной высоте?! Теперь скажи мне, зачем провернула ты Кольцо не один только раз, а аж несколько?! Таким гадко головокружительным манером никогда, знай, исчезать не доводилось мне прежде, никогда! И как тебе рост мой теперешний?! Вот таким только и объявиться ведь смог я — после твоей помощи!

   — Ну-у… а где ж тут моя-то вина! О том, как этим кольцом пользуются, знаешь ты, конечно, больше, чем я, а я сделала только то, что ты мне повелел!

   — Я… я знаком, разумеется, с общими принципами пользования кольцом этим, однако во множество мелких деталей вникнуть ведь я не мог! Потому, думаю, придётся кое-чему учиться тебе и на собственном опыте.

   — Какие умно-преумные слова говоришь ты мне! — заметила ему Пегги с почтительностью; однако, ей показалось, Великан нисколько не смягчился и не успокоился.

   — Теперь же, когда расходовали мы пять уже желаний (промах наш один не в счёт), пожелай-ка ты воротиться к себе домой, в свою детскую! Не вижу я, чтобы так уж весело было тебе тут, а мне-то и подавно… О-ох, да и как же после такой переделки до своего дома-то добраться я сумею!

   — О, но я ведь много ещё чего хотела бы поделать тут! И во взрослую не наигралась я ещё, и шоколадок не наелась!

   — Нет уж, времени на большее не остаётся уже у нас, — строго, совсем как няня, объявил ей Великан. — Поторопись — ну-ка, говори сейчас же, что хочешь домой ты!

   Пегги сочла за лучшее всё же подчиниться ему — и тотчас обнаружила себя в своей комнате. Длинное, подаренное ей Великаном платье исчезло; одетая в одну лишь свою нижнюю юбочку, стояла она возле шкафа с игрушками и упрятывала в него волшебное Кольцо.

   — Ты, верно, замёрзла уже! — войдя в детскую, сказала ей няня. — Уж и не думала, что сыщу твоё это платьице старенькое; над комодными ящиками так долго настоялась согнувшись, что аж голова закружилась… и даже как будто бы сознание потеряла я там на несколько мгновений. Ну вот, оделась, и играй теперь вдоволь со своими куклами!

   — И всё же огорчило меня, что был сегодня, в первый день так он строг со мной, да напоследок ещё и накричал на меня, — говорила Пегги своей черноликой и со спутанными волосами кукле. — А вот шоколадки меня порадовали; они — лучшее из всего, что получиться смогло у него сегодня!

   — О чём это ты там бормочешь? — спросила её няня, задёргивая шторы. — Что, шоколадок захотелось тебе, да ещё на ночь? А ведь время-то детям всем в постелях уже быть!

   — Хорошо, в постель — так в постель!

   Пегги вскочила на ноги и, к немалому удивлению няни, принялась сама расстёгивать только что надетое на неё платье и снимать с волос ленту; откуда няня могла знать, что Пегги ужас как не терпелось, чтобы пришёл поскорей завтрашний день, когда опять сможет она вызвать к себе своего Великана.

   «Завтра, я думаю, в наших с ним делах поболее толку будет, — размышляла Пегги, укладываясь с уютом в свою кроватку. — Не надо мне, конечно, сердиться на старину Великашу, за то что успел он кое-что и подзабыть. Да, а то платье старинное, которое подарил он мне: точь-в-точь похожее на него платье на прапрабабушке моей надето, на картине — той, что в холле висит! Быть может, и ей тоже в детстве своём с Великашей этим повезло свидеться? Подумать только, через столько-столько лет смог в точности вспомнить он, как скроено оно было и сшито — платье то! умница, мой старина Великаша!»

   Она повернула голову лицом вверх и поглядела на потолок: золотистый весь от света пламени и с ломаными тенями прутьев каминной решётки на нём.

   — И всё-таки хотелось бы мне, чтобы помягче он, подобрее ко мне был… — пробормотала она, уплывая в сон.


   2. МАРГАРИТКОВЫЙ ЛУГ

   Пегги сидела свернувшись калачиком в большом кресле у окна и листала книжку «Мэри и её лужок». Книжку эту мама часто читала ей вслух, да ещё было в ней много очень красивых картинок, которые любила она рассматривать.

   Няни в детской не было, на кухне беседовала она о чём-то с кухаркой. В оконные стёкла бил дождь. Буйный ветер широко раскачивал деревья в саду, гнул до самой земли кусты и дико завывал: казалось, страсть как хотелось ему влететь в дом и выдуть Пегги вон из него на воздух.

   Пухленькие её пальчики скользили по бумаге ниже строк.

   — «Мы при-шли сюда за цве-тами, за гри-бами дожде-ви-ками, мы при-шли сюда послу-шать со-ло-вья», — проговаривала она медленным шёпотом.

   Пегги подняла от книги глаза, вздохнула и поглядела в окно на проливной дождь.

   — Ах, как же хочется мне, чтобы был и у меня мой собственный — мой и только мой — лужок! — промолвила она с грустью.

   И тотчас заметила она зелёное свечение, испускаемое из глубины шкафа с её игрушками, — а затем Кольцо её волшебное вылетело прямо сквозь доску дверцы шкафа наружу и ловко наскочило ей на палец!

   Пегги ахнула радостно, но негромко.

   — Хочу сейчас же очутиться я на собственном моём лужку! — проговорила она торопливо, потому что заслышала шаги няни на лестнице. — Вместе с Великашей. И маргаритки собирать на лужку том. Ну же, пожалуйста! — добавила она, покручивая для верности Кольцо на пальце и потирая его.

   ***

   — Недурственно, весьма недурственно! — долетел откуда-то до ушей Пегги вальяжный, хоть и слабо слышимый голос Великана. — Желание твоё, говорю, недурственно исполнить получилось у меня сегодня, сам доволен немало я! Похоже, сноровистость моя былая — в волшебствованиях — всё-таки возвращается ко мне!

   Пегги протёрла глаза и широко их раскрыла, однако солнце в тот час светило здесь так ярко, что на несколько мгновений она ослепла. А затем, оглядевшись, увидела, что стоит она на широком зелёном лугу, окаймлённом невысоким земляным валом, на котором росли деревья и густые кустарники. Среди травы цвели маргаритки — всех, каких ни есть форм и раскрасок: большие маргаритки, маленькие маргаритки, высокие, приземистые, белые, синие, розовые, красные, жёлтые, пурпурные, — и таких даже оттенков, названий которым Пегги ещё не знала. Воздух над лугом густо напитан был восхитительнейшим ароматом мёда, роз и анютиных глазок.

   Села Пегги на травку между цветами и захлопала в ладоши от радости! Но где же Великан?

   — А мне как, дозволено будет цветов букетик здесь нарвать? — задала она вопрос, поворотив голову в сторону, откуда, как ей показалось, донёсся до неё Великанов голосок.

   — Дозволено, но только смотри меня не ухвати ты ручищей своею! — ответил ей Великан, и Пегги почувствовала, как что-то щекочет ей запястье. — Вот, гляди, где я — на цветочке эквилибрирую!

   Она глянула на траву под рукой и увидела Великана: ловко удерживая равновесие, стоял он на жёлтой серединке колеблющегося цветка пунцовой маргаритки и тыкал пушистой верхушкой травинки ей в руку. Солнце ярко освещало его плутовато-добродушное толстенькое личико, а курчавую бороду окрасило в золотистый прямо-таки цвет.

   — О, но до чего же чудно, я думаю, быть таким малюсеньким, как ты сейчас! — всплеснув руками, воскликнула Пегги (её очень обрадовало, что Великаша сегодня совсем не сердит). — Хочу я тоже на маргаритке… поэврикиблировать!

   И спустя миг увидела она, что стоит посреди жёлтых щетинистых стеблей в окружении синих изогнутых стен, которые, как ей показалось, смыкаются где-то в необозримой выси — едва ли не под самыми небесами.

   — Что ж такое случилось-то?! — немало изумившись, вопросила она. — Где я?

   — На маргаритке синей эквилибрируешь ты, со мной вместе! — пояснил ей Великан, который прорвался к ней сквозь гущу жёлтых стеблей — цветочных тычинок, быстро догадалась Пегги; Великан, она увидела, ростом был теперь лишь малость повыше, чем она. — Вообще-то это растеньице по-правильному цикорием называют… Ой-ой! вот, держись за руку ты мою! — Великан поспешил сам ухватить её руку. — Слышишь, ветерок какой задул, сейчас нас с тобой ох как покачает!

   Заслышался громкий шелест, затем свист ветра. Маргаритка пригнула голову, — и Пегги с великаном повалились на шелковистую стену из её лепестков. Цветок тотчас распрямился — рывком, подобно пружине, — так, что эквилибристов выбросило из него вверх, и, кувыркнувшись в воздухе, перелетели они в чашечку другой маргаритки. Та тоже дёрнула головой — и перекинула их на другой цветок: и так дальше и дальше понесло их, пока не пропутешествовали они таким манером добрую половину ширины луга, выучившись, в конце концов, вполне сносно эквилибрировать на цветках и под ветром.

   Наконец одна маргаритка с фиолетовыми лепестками (её обратили они для себя в поистине головокружительные качели), резко накренившись, тряхнула головой с такой силой, что сбросила Пегги и её Великана с себя наземь.

   — Ох-ха-ха! но как же дивно позабавились мы всё-таки с тобой! — крикнула Пегги. Подняв голову, разглядывала она качаемые ветром гигантские головки цветов среди высоких и толстых как деревья травинок.

   — Так-то оно так, но, знаешь, неудобственен всё-таки для меня ростишечка мой такусенький, — сокрушённо молвил Великан. Сидя, растирал он ушибленное о камень (песчинку, на самом деле) колено. — А прежний, нормальный мой рост воротить я себе не могу: не припоминаются, как назло, приёмы нужные. Придётся тебе, наверно, расходовать на меня ещё одно своё пожелание!

   — Хорошо, — тотчас без спора согласилась Пегги (всё что угодно — лишь бы её Великаша оставался в добром расположении духа). — Хочу я, чтоб рост твой стал таким, каким прежде он был!

   Великан в сей же миг взмыл вдруг рывком ввысь и, как показалось Пегги, исчез куда-то совсем: потому что стояла она теперь перед огромной чёрной скалой, которая заслоняла от неё почти весь солнечный свет. Времени не теряя, принялась Пегги взбираться на эту скалу, чтобы высмотреть сверху путь к своему Великану, но едва докарабкалась она до первого уступа, прогремел вдруг с вышины подобный грозовым раскатам голос:

   — А ну-ка — слезь же ты немедля с сапога моего! Я ведь пошевелиться боюсь — потому что раздавить тебя боюсь!! Ой-ой, вот видишь: никак нельзя теперь тебе крохотной такой оставаться!

   — О боже, так это на тебя, значит, залезать я стала?! Совсем из ума вылетело, что себя-то саму малюсенькой оставила я! Вот — и на себя теперь пожелание растранжирю; какая же я ужасная растранжирка!

   И, конечно, ничего ей не оставалось, как так и поступить.

   Миг спустя Пегги сидела уже средь цветов в должных, нормальных размерах своего тела, и нормальный тоже, великий ростом Великан стоял подле неё.

   — А теперь могу я для моей мамочки букет здесь собрать? — спросила она Великана.

   — Конечно! Воспретить тебе такое прав ни у кого тут нет, все здесь цветы — твои собственные! — Великан присел на окружавший луг земляной вал, отчего деревья, росшие на нём, повалились в стороны, а кусты примялись до самой земли. — Ну а я тем временем вздремну, пожалуй, чуток, а то прошедшей ночью и глаз, почитай, не сомкнул.

   Он растянулся на валу во весь свой огромный рост, закрыл глаза и тотчас захрапел.

   — Бедняжка Великаша мой! — сказала себе крошка Пегги, когда взобравшись на куст на валу, смогла оглядеть сверху его округлое добродушное лицо с широко открытым ртом. — Преважные слова говорит он мне иногда, однако ни капельки он не индюк надутый! Пускай же выспится хорошенько, а я пока соберу огромный, большущий такой букет, чтобы послать мамочке.

   Пегги спрыгнула с кустов и сбежала с вала на свой лужок.

   «На сегодня уже два только желания остаются у меня, — размышляла она, бегая по лугу от маргаритки к маргаритке. — Или даже одно, потому что самое последнее придётся, наверно, потратить на отправку себя самой на дом».

   Она скрутила в шнурок несколько травинок и принялась увязывать собранный букет.

   «Однако мне думается, на дом меня возвращать всё-таки Великаша должен, — пришла ей на ум такая мысль. — Самолично обязан это делать: чтобы пожелания мои на такую заботу не растранжиривала я! Во всех вроде бы сказках — я почти в этом уверена — так оно о делается. Когда проснётся, непременно насчёт этого потолкую я с ним».

   От беготни под жарким солнцем Пегги очень захотелось пить, и после недолгих поисков наткнулась она на прелестный ручеёк, пробегавший через весь луг. На обоих его бережках сидели в великом множестве бабочки всех что ни есть на свете раскрасок и пили из него прозрачную, золотистого цвета воду.

   Пегги легла на берег, прильнула губами к воде, — и обнаружила, что на вкус подобна она превосходнейшему лимонаду. Вереницей проплывали по ручью покрытые сахаристой корочкой листки роз; бабочки, взвившись сотнями в воздух, парили вокруг Пегги и позволяли ей гладить их алые, голубые и желтые крылья, а когда она предложила им поиграть с ней в прятки, обрадованные, вспорхнули все они с бережков и залетали вокруг такой густой тучей, что ей едва-едва хватало воздуха дышать!

   Однако игра не задалась: по той причине, что у нет бабочек и малости даже терпения посидеть недолгое время смирно в укромном месте; каждая из них выпархивала раз за разом из своего укрытия, а такие дела, все это знают, ужасно портят игру в прятки.

   Как бы то ни было, но затеянная Пегги весёлая возня по нраву пришлась всем; вообразите только такое зрелище: сотни-сотни бабочек мечутся туда и сюда и рыщут по воздуху в поисках Пегги, которая скрывается в «домике» — сапоге Великана!

   — Ой, а давайте мы Великана разбудим! — крикнула Пегги своим партнёршам. — Пускай и он поиграет вместе с нами! Ему, думаю, очень понравится забава наша такая!

   Бабочки попорхали все вдогонку за Пегги, долетели до спящего Великана и закружили вокруг него густым роем, — но Великан даже не шелохнулся. Примостив голову меж раскидистых корней упавшего дерева, он громко храпел.

Иллюстрация: http://proza.ru/2022/12/30/679

   Пегги вскарабкалась на куст и веткой пощекотала ему лицо. Затем принялась она трясти его за руку, но, разумеется, не смогла сдвинуть её и на полдюйма. Тогда попросила она бабочек помочь ей хоть чем-нибудь, и тотчас запорхали они все вокруг головы Великана, махая неистово своими крылышками, отчего подняли самый громкий, какой только могли, шум; однако Великан даже бровью не повёл: потому что по ночам привык он спать, и бессонная ночь накануне сильно его утомила.

   Синяя с золотистыми крапинками бабочка дала совет побрызгать Великану на лицо лимонадом, однако и эта процедура не принесла никакой пользы: лимонад просто стекал весь вниз по Великановой бороде, отчего сильно вымочил её и сделал очень липкой.

   — Ох, ну и что ж теперь! — вскричала Пегги. — Это уже нечестно! Никогда не слышала, чтобы такие вещи в каких-то сказках приключались! Вон у няни моей — ох как ловко получается выдергивать меня вмиг из постели, если утром засплюсь я вдруг! Честное слово, мне уже хочется, чтоб объявилась она здесь, да Великашей моим занялась!..

   Да, попридержать свой язычок нелишне было бы ей: потому что бабочки разом вспорхнули, закружили стаей в воздухе и большим облаком улетели все прочь, и…

   — Ой-ой-ой, да ведь он потяжелей, куда тяжелей весом-то будет, чем ты, мисс Пегги! — услышала вдруг Пегги голос своей няни: с красным разгорячённым лицом продралась та на луг сквозь густой кустарник. — Однако я в момент, смотри же, управлюсь с ним! А ну-ка поднимайся ты! Эй, ты! Ишь ты, как разлёгся он тут, увалень! И не стыдно же ему, дитятке такому — переростку!

   Пегги оторопела и даже не в шутку рассердилась; она, конечно, и сама не прочь была побранить иногда своего Великашу, но ей ужас как не понравилось, что всякими обидными словами обзывает его человек посторонний, пусть даже её няня! В довершение всего по оплошности растранжирила она своё предпоследнее на сегодня пожелание, и теперь, конечно, немедля, молнией придётся пустить ей в расход и последнее: потом что она заметила, что няня стала уже побрасывать и на неё, и на всё вокруг недоуменные взгляды.

   — Хочу, чтобы с няней вместе домой мы вернулись, в мою детскую, — прошептала она разбуженному наконец Великану, который протирал глаза и таращил их на няню. — И знай, я очень, очень на тебя сердита! — добавила она, сидя уже не на лугу, а в нянином кресле у окна.

   ***

   — Погляди, ты уронила на пол новенькую свою, чистенькую книжку! — объявила ей няня, входя в детскую с кипой проветренного белья в руках. — Буду, наверно, давать отныне тебе в руки одни только старые твои, потрёпанные книжицы, пока не научишься должным образом обращаться с такими, как эта вот… «Мэри и её лужок»?.. Да, она!

   — Боже мой! а про маргаритки, про букет совсем же я забыла! — вскрикнула удручённая прорехой в своей памяти Пегги.

   — О каких таких маргаритках речь ты завела, мисс Пегги? Вместо того чтобы слушать мои слова, ты начинаешь, как всегда, занимать мои уши всяким вздором! Подними же немедля книгу с пола! Ох, же! и опять я кольцо это вижу — и не где-нибудь, а на пальце твоём! Думаю я, и маме твоей вряд ли понравится эта ничтожная дешёвенькая вещичка!

   — Но неужто нельзя мне хотя бы иногда надевать его! — взмолилась Пегги. — А мама за такое ругать меня не станет, она ведь и ожерелья из бусинок, которые я сама для себя делаю, всегда разрешает мне носить!

   — Не перечь мне! Дай-ка ты мне его! Вот — положу его вот в эту чашку на книжной полке, а когда мама вернётся, спросишь у неё насчёт него разрешение. Позволит тебе носить его, тогда и наиграешься с ним вдоволь.

   Няня, видно, очень уж не в духе была в ту минуту. И неудивительно: сама ведь того не зная, пронеслась она за считанные секунды добрый десяток миллионов миль, а всякого непривычного к подобным путешествиям человека такой перескок сильно ошарашит.

   Пегги с грустью глянула на чашку, — стоящую так высоко, что дотянуться до неё, даже подставив стул, никак она не сумеет.

   «Жалость какая, что Великаша мой не знает об этой моей беде, а доставил бы сам меня домой, так мог бы и узнать, — подумала Пегги. — Да, крепко, очень крепко спал он, бедняжка… И наверно, никогда я его больше и не увижу».

   Весь остаток дня провела она в скверном расположении духа.

   Хотя не было никакой ей нужды о чём-то печалиться: она, знаете ли, просто забывала иногда, что Кольцо её недюжинной магической мощью наделено.


   3. ПЕГГИ И НЯНЯ В СТРАНЕ ЧАРОДЕЙСТВИЙ

   — И если будешь идти смирно подле меня, без беготни своей обычной туда и сюда — чтобы непременно вымазаться где-нибудь в канаве или ещё где-то, — я тогда в деревне зайду в магазин и куплю тебе конфет на пенни, — объявила Пегги няня, когда утром следующего дня вышли они вдвоём на прогулку.

   — А цветков — первоцветиков порвать вы мне позволите — если по пути увижу я их? — спросила её Пегги.

   — Пожалуйста — если так уж тебе того хочется! — ответила ей няня, поскольку уверена была, что на сегодняшней прогулке первоцветы им на глаза не попадутся. Пегги тоже никогда их вдоль того шоссе не замечала, а разрешение испросила на случай, если вдруг да углядит она их где-нибудь.

   — О, да вон же — вон он один! вон он, первоцветик! — вскрикнула вдруг Пегги, когда подходили уже они с няней к деревне. Стоя у самого края придорожной канавы, пристально вглядывалась она в кустарники живой изгороди на другом краю. — А может… может, вовсе даже и не цветок там, няня, а… фея там стоит?! Посмотрите же нянюшка, верно, это фея, белая-белая такая вся! Такая, поглядите, блистающая!

   — Как же, фея! — Няня кинула взгляд через канаву. — Клочок старой обёрточной бумаги ветром носило, да к кустам подцепило. Отойди же ты от канавы, не то ведь угодишь в неё!

   Поздно было сказано: в тот как раз миг, когда Пегги не сумела удержать равновесия, — или же край канавы ополз под её весом, — и бултых! — две крохотные ножки с гетрами на них сокрылись в бурой мутной воде.

   — Ох-хо, вот удача, так удача же! — объявила ей няня голосом, ничего хорошего не сулящим. Выдернула она Пегги за руку из воды, поворотила спиной к совсем уже близкой деревне и скорым шагом молча повела к дому.

   Пегги даже перепугалась немножко.

   — Няня, но мне же больно — так! — объявила она и попыталась выдернуть свою ладошку из няниной хватки. — И ещё, разве мы не собирались в магазин зайти и сладостей купить?

   Молчание.

   — Вы что, не слышите меня?! — крикнула расстроенная Пегги. Сильней и сильней дёргала она свою ручку.

   — Ты прежде поучись-ка делать всегда только то, что тебе велят! — Няня крепче ухватила её ладошку и пошла быстрее.

   Но Пегги раскапризничалась — и стала дёргать руку сильней и сильней, и уже без передышки. Она ведь почти не сомневалась, что в кустах за канавой не кто, как фея стояла, — а разве, завидев где-нибудь такое чудо, кто-то станет остерегаться дурацких старых канав подле ног? Но няне этого не понять никогда.

   — Да, но что же это такое, тут вот — на пальце этом твоём? — остановившись вдруг, строго вопросила няня свою воспитанницу и выпустила её руку.

   И Пегги увидела на большом пальце левой своей руки волшебное её Кольцо, которое тотчас стало кидать на потемневшую после обильного ночного дождя дорогу зеленоватые лучики. Она едва верила своим глазам, а няня — даже перепугалась не на шутку.

   Пегги поняла, что медлить нельзя ей и секунды.

   — О, Великаша, хочу я, чтоб унёс ты меня поскорее куда-нибудь отсюда… и ещё, чтобы няня моя поласковей со мной обходиться стала! — спешно прошептала она.

   ***

   — Ох же ты и ловкачка! — пробасил восхищённо Великан. — Ухитряешься втиснуть два зараз заказа в едва ли не каждое своё пожелание, но, уж ладно, выполню их оба для тебя! Теперь же идём, нам поторопиться надобно!

   Великан и Пегги, которую уже не удивил внезапный перескок во мгновенье ока невесть куда, пошагали вдвоём по широкой, похожей на серебристую ленту дороге. Серебристыми были в тех местах и придорожные изгороди, и деревья вместе с травой и цветами, и даже птицы, пролетавшие над их головами: всё-всё вокруг лучилось и переливалось в свете огромной серебрёной луны в голубом небе. Нигде и никогда прежде не видывала Пегги таких красивых пейзажей, и, пританцовывая на ходу, бросала раз за разом она на Великана восторженные взгляды.

   — А садись-ка ты давай мне на руку! — сказал ей Великан. — Так мы наш с тобою путь поскорее одолеем.

   Пегги запрыгнула ему на руку и, чтобы не свалиться, крепко ухватилась за его большой палец.

   — А куда мы идём?

   — В Страну Чародействий, — сказал ей Великан, пошагав раз в пять теперь быстрее. — В один из уголков её. Такое одолжение сделано тебе для того, чтобы утешилась ты от сегодняшних своих страданий: ты ведь и первоцветов найти не смогла, да и сладостей тебе не купили! А кстати, в кустарниках тех, за канавой, ты и впрямь фею заметила! — добавил он.

   — Я-то это сразу поняла! А у няни моей глаза совсем, наверно, другие какие-то, потому что ей там обрывок бумаги привиделся.

   Едва миновали путники один из поворотов, заметили они вдруг вдалеке над холмами нечто похожее на большое голубое облако с золотистой каймой.

   — Ах, посмотри! посмотри вон туда ты! Что это такое летит там?! — вскрикнула Пегги. — В нашу сторону летит!

   С гулом двигалось облако навстречу им, и скоро Пегги к величайшему своему восторгу смогла различить, что вовсе то было не облако: громадным роем летели над землёй феи в платьях цвета лазури! Золотистые власы развевались вокруг голов их, увенчанных серебрёными коронами, гул же исходил от взмахов широких их крыл.

   Через минуту все они зависли в воздухе прямо над головами Пегги и Великана. Предводительствовала этими летуньями высокая, очень красивая фея, чьё лазоревое платье сплошь было усыпано сверкающими драгоценными каменьями. Милое лицо её, на котором светилась добрая улыбка, почему-то показалось Пегги знакомым. Фея та сделала круг над головой Великана, потом приспустилась ниже, ухватила Пегги за руку и подняла её с Великановой руки в воздух; и все феи взвились ввысь и полетели в сторону, откуда только что прибыли.

   От потока набегавшего на лицо воздуха у Пегги перехватывало дыхание, и она изо всех сил своих сжала руку Феи — боясь ненароком отцепиться и улететь камнем вниз. Но когда страх её немного прошёл, и она оборотила назад голову, чтобы оглядеть всю летевшую следом за ними компанию, увидела она за своими плечами выросшую у неё невесть как и когда пару великолепных голубых крыльев!

   Немедля сделала она ими несколько взмахов — неуклюжих без сноровки, — однако мгновения спустя обнаружила, что удерживать с их помощью себя в воздухе вполне она способна. Великан, который широким шагом шествовал прямо по воздуху чуть пониже всех, подбодрил Пегги одобрительным взглядом и широкой улыбкой.

   — Великолепно получается! да-да, превосходно! — крикнул он ей. — Ну, как, довольна ты прогулкой нашей сегодняшней?!

   — Довольна как ничем-ничем другим на свете! До ужаса признательна я тебе за такое приключение! И вам — спасибо тоже! — добавила она для Феи, после чего набралась отваги и пробежалась взором по её лицу. И содрогнулась: потому что в сей же миг поняла, кем была её провожатая.

   Не кем иной, как её няней была ведь она!

   У Пегги перехватило дыхание — и едва-едва не завершила она полёт свой ниспадением с воздушных высот наземь. Несомненно, главной над всеми феями Феей той была её няня, однако Няня довольная вполне и собой, и своей воспитанницей, и в превосходном весьма расположении духа. И Пегги бросила вниз на Великана ещё один благодарный взгляд.

   — Очень я рада, что прогулка с нами так нравится тебе, — приятным звонким голосом сказала ей Няня. — И не хлопай ты так резко крыльями своими! Вот, посмотри, делай ими вот такие неспешные плавные взмахи, вот — как мы все делаем!

   Фея взнеслась повыше и стала показывать разнообразные приемы лёта, привычные всему её племени, — и, повторяя их, Пегги за десяток, не более, минут выучилась работать своими крылами в совершенстве.

   Земли, над которыми проносились они в вышине, время от времени заметно меняли вид: то они были яркими и как радуга многоцветными, то оранжево-красными словно пламя, а иногда такими тёмными, что разглядеть что-то на них Пегги, как ни старалась, не могла никак. Однажды от такой мглистой земли взвились к ним клубы зловонного до омерзения дыма, и няня немедля повелела всем подняться повыше.

   — Каким гадким место мне то показалось! — сказала Пегги, когда увидела, что опять летят они над яркой красивой землёй. — А кто там живёт?

   — Великаны-людоеды, — ответила Няня. — Уйма их целая обитает там. Летать над ними большого желания у нас нет, но к той стране, куда сейчас мы направляемся, путь через их земли самый короткий. А на оранжево-красной земле, которую тоже совсем недавно пересекали мы, драконы живут: наглые дикие твари, отвратней людоедов будут! Но миновали мы и тех уж, и других, и теперь время наземь нам спускаться!

   Когда внизу в обширном густом лесу показалась свободная от деревьев широкая поляна, феи все по команде няни ловко спланировали вниз. Пегги сделала то же, и вот — сидела уже она покачиваясь на ветке высокого дерева и аккуратно, как все феи вокруг, складывала свои крылья.

   — Теперь же выбирайте каждая себе по дереву — кому какое нравится — и начнём мы наше пиршество! — объявила довольная Няня. — А потом и в игры какие-нибудь поиграем.

   Лишь после этих её слов Пегги заметила, на каких диковинных деревьях все они сидят. Со всех их веточек свисали на серебристых нитях самые чудные конфетные, карамельные и леденцовые фигурки зверушек и птичек: синие слоники, лиловые собачата, алые мышата, жёлтые соловейчики, — всех-всех-всех известных вам зверей и пернатых сыскали бы, наверное, вы тут! Лес вокруг огласился кликами и смехом фей; перепархивая с дерева на дерево, принялись они лакомиться чудным угощением.

   — А мне как — тоже можно? — Пегги сжимала в ладошке пурпурного воробышка и с нерешимостью поглядывала на Няню. Переменилась ли та настолько, что вдруг возьмёт да и позволит ей лакомиться сладостями в полную волю?

   — Разумеется! — улыбнувшись, одарила её Няня своим позволением. Прежде Пегги и не догадывалась, что её няня может так мило улыбаться. Ей вдруг захотелось сказать своей воспитательнице, какую чарующую красу даруют ей развевающиеся свободно по ветру золотистые власы её, — но она не осмелилась.

   — Попробуй ты вон ту розовую коровку, что позади тебя висит! — продолжала Няня. — Нет, не эту! вон, покрупнее — прямо у коры висит она! Да, эту! Ну, как — страсть как вкусна, да?!

   Изумительнейший вкус той коровки Пегги с большим трудом смогла потом описать словами; лакомство это казалось похожим кое-чем на смешанные в одно целое ананасы, ароматные грушевые драже и марокканские апельсины — с добавкой клубничного мороженого.

   Скоро Пегги научилась ловко перепрыгивать, слегка помахивая крылами своими, с веточки на веточку и от дерева до дерева чудесной этой рощи (так делали все феи в здешней компании), чтобы дегустировать по очереди самые разнообразные сладости.

   Мне же, думаю, нелишне будет, описывая это пиршество, поставить читателей в известность, что в Стране Чародействий от поедания каких угодно кондитерских изделий даже в самых больших количествах дурно никому никогда не делается. Только в Стране Чародействий, повторю!

   Когда Пегги откусила и принялась жевать половинку розового кролика с вкусом запечённых взбитых яичных белков и сливок с сахаром, — вспомнила вдруг она, наконец, о своём Великане!

   — О, боже, а где Великаша-то мой! Совсем же о нём позабыла я!

   Няня, она заметила, весьма встревожилась.

   — Я вот тоже как-то о нём запамятовала, — сказала она. — Верно, не получалось у него поспевать за нами, очень уж быстро мы летели.

   Взмахнув крылами, поднялась она на верхушку самого высокого дерева и стала пристально вглядываться в склоны отдалённых холмов.

   — Мы, бывало, не раз предлагали ему окрылять его на время — вот так же, как тебя сегодня окрылили мы, — продолжала она, — но такую нашу заботу о нём он всегда отвергает. Говорит, в своих Сапогах-Скороходах ни за что от нас он не отстанет, но всякий раз по завершении совместного с нами путешествия позади остаётся он, не поспевает за нами. А уговаривать его, спорить с ним — дело безнадёжное. Плетётся, я думаю, по сию пору где-нибудь. Но больше всего опасаюсь, не наткнулся ли он, часом, на людоедов, да в битву с ними вступил.

   — Что?! — вскрикнула Пегги ужаснувшись. — Великаша мой где-то с кем-то бьётся?! Ох, да его же наверняка побьют! И что ж мне теперь… сделать бы?

   Страшно огорчённая, порхала она туда и сюда между деревьями.

   — Что сделать? Да просто пожелай ты, чтоб сей же миг объявился он здесь у нас! — поспешила дать совет ей Няня. — У тебя ведь пять желаний ещё в запасе, не так ли?

   Ни секунды не медля, загадала Пегги нужное желание, — и Великан, роняя наземь деревья с висящими на них сластями, проломился тотчас из гущи леса прямо на поляну.

   — Ох-ох, да оглянись же ты! Какой ты всё-таки увалень! — крикнула ему Няня. — Прежде чем к пиршеству да к забавам нашим присоединяться, подними-ка и посади обратно в землю деревья все, которые понавалил ты!

   Удручённый чем-то до чрезвычайности Великан имел ужасно потрёпанный вид, камзол висел на нём клочьями; однако без промедления сделал он всё, что было ему велено: поднял и водрузил поваленные деревья на места, где росли они, и громадным своим сапогом притоптал их корни поглубже в землю, — точь-в-точь как делает это садовник, рассаживая фруктовые деревца. Затем сел он наземь и стал отирать носовым платком разгорячённое лицо; феи же все прервали пиршество и ждали его слов.

   — Фу! — выдохнул он. — В какую же передрягу неприятнейшую влипнуть меня угораздило! А вас-то — какая муха укусила вдруг? Отчего рванули вы все вперёд с неистовой такой ретивостью?!

   — Вот это мне уж нравится! — отвечала ему Няня. — Кто же, как не ты просил нас всех добраться до конфетного леса раньше, чем смеркаться начнёт!

   — Лучше б не просил я вас об этом! Поспешая за вашим роем, не заметил я, как в самой гуще сборища великанов-людоедов оказался. А едва только успел убежать я от них — после схватки с ними, оставив им трофеем половину моего камзола, — наступил я на дракона ненароком. На Пунцового Дракона, ты-то ведь понимаешь, чем такое чревато!

   — О, боже-боже! Верно, рассердил ты его страшно?

   — Рассердил?! Скажи ещё, расстроил милую зверушку! Он разъярился — разъярился до исступлённости и побежал за мной вдогонку, на кривых ногах своих побежал! Я ввысь, в воздух подняться поспешил, и когда Дракон понял, что на земле ему меня не словить, взмахнул он широченными крыльями своими и полетел! Чего можно ждать от Дракона летящего, тебе, верно, тоже известно! Да, и людоеды тоже ведь за мной гонятся! — добавил он сокрушённо.

   — Не догонят они тебя, да и не сыщут уже! — постаралась успокоить его Няня. — Кольцо во мгновение ока донесло тебя сюда, а Дракон с людоедами далеко позади остались.

   — А людоеды те, которые великаны — они не сородичи какие-то моему Великану? — шёпотом задала Пегги вопрос Няне.

   — О, боже правый, нет! Смотри, чтобы Великан не услышал от тебя такое! Мерзкие головорезы все они; обитают в одном единственном, глухом уголке на самой окраине чудесной нашей страны. Среди них и одноглазые есть, и трёхголовые; и всех, кого ни встретят, пугают они присказкой своею «Фе-фи-фо-фух!». Наверняка о таких великанах ты читала уже, не так ли? На нас, фей, внимания своего они почти не обращают — по той причине, что никакого вреда причинить они нам не способны. Однако прочим здешним обитателям, и твоему другу Великану тоже… на узкой тропке с ними лучше не встречаться никогда.

   Пегги с ветки перепорхнула Великану на плечо и погладила его по голове.

   — Ты не бойся, я ни за что не брошу тебя в беде — если вдруг и людоеды те, и Дракон посмеют заявиться сюда! — сказала она ему и обернулась к феям:

   — С моим Великашей тут, возле вас ничего ужасного не приключится ведь, правда?!

   Но феи молчали; взлетев на верхушки деревьев, стояли они покачиваясь на самых кончиках веток, глядя в сторону, откуда выбежал на поляну Великан, и прилежно вслушивались вдаль — откуда скоро долетать стали странные звуки: приглушённый гул, раздражённый рык, блеяние и бульканье!

   — Да, это они, людоеды! — объявила всем встревоженная Няня.

   Затем заслышался ещё и посторонний шум, в котором смутно различались звяканье, дребезжание и завывание.

   — А это уже Дракон — и он-то доберётся сюда первым! — пояснила Няня.

   Растревоженные феи слетели с древесных верхушек и всем роем запорхали вокруг Великана и Пегги, поглядывая на камень волшебного Кольца — который замигал и стал разбрасывать яркие зелёного цвета лучики на всех и всё вокруг.

   — Что загадать-то мне надобно? — проговорила Пегги и поглядела на утомлённого до едва ли не полной немочи Великана; пугающие звуки между тем с каждой секундой звучали громче и громче. — Самой-то мне… страсть как хочется поглядеть на всех чудищ тех, которые прибегут сюда, — нерешительно молвила она. — Однако, пока не домчались они до нас, надо ведь что-то мне эдакое сделать, чтобы дорогой Великаша мой нисколечко от них не пострадал!

   — А ты пожелай, чтобы невидимым я стал, — усталым голосом молвил ей Великан. — Мы ведь практиковались уже на пару с тобой в таком деле. Тогда и не придётся убегать мне сейчас отсюда.

   — Дельный совет даёт он тебе, — отметила Няня. Шумная какофония между тем была уже такой громкой, что Пегги едва могла слышать её голос. — А сама давай-ка припрячься ты за стволом вот этого, моего дерева, я же сяду чуть повыше и веткой тебя прикрою. Но если вдруг да заметят они тебя — загадывай немедля желание невидимкою тоже стать!

   Казалось, мчит с грохотом к поляне миллион грузовых железнодорожных составов, и Пегги расслышала, как совсем рядом валятся одно за другим наземь деревья. Едва успела она загадать желание — и удостовериться, что заметить Великана никто теперь не сможет, — огромное чудище ярко-красного цвета слетело, ломая ветки, с высоты на поляну и опрокинулось от устали на бок под дерево, на котором пряталась Пегги.

   Змейки красно-синего пламени вспыхивали и метались по его чешуйчатой спине; трава, по которой распластал он свои крылья, мигом иссохла и задымилась.

   Отдышавшись, Дракон перекатился на брюхо, приподнялся на короткие, шипами покрытые ноги и подковылял к Няне.

   — Ну — и где же тут у вас Великан прячется? — прошепелявил он дребезжащим голосом. — Знаю я наверняка, что только здесь, рядом с вами укрыться он мог, и я… я вомну в землю ваши эти сахарные дерева — все до единого — если сию же минуту не укажете вы мне, где он.

   — Содеять такое ты не посмеешь! — бросила ему Няня с пренебрежительным смешком. — А Великан — что ж, побегай ты, да поищи его! Верно, он и вправду здесь, вблизи нас где-то сокрылся. Как вполне справедливо заметил ты! — Она повернулась к Дракону спиной и принялась покусывать леденцовую птичку.

Иллюстрация: http://proza.ru/2022/12/30/684

   Дракон поднял брови и злобно ухмыльнулся, но заметив, что Няня на его больше не смотрит, бросился трусить вприпрыжку меж деревьями, подсовывая длинный пунцовый язык свой под сваленные наземь стволы и переворачивая их. От досады, что ни на поляне, ни в роще близ неё сыскать Великана никак у него не получается, чудовище злобно шипело.

   — Без чародейства, верно, никак уж тут не обошлось! — гневно выкрикнул Дракон; после чего поднял он туловище своё на кончик хвоста и стал оглядывать верхушечные ветки деревьев.

   Между тем рык с хрюканьем и треск ломаемых веток слышны были совсем уже близко.

   — Ах-ха-ха! а вот мне и подмога подоспела! — вскричал Дракон и протянул обе лапы свои двум огромным великанам-людоедам, проломившим из чащобы проход себе на поляну.

   Пегги от изумления едва не свалилась со своего дерева наземь: сцена с явлением этих новых гостей и вправду стоила того, чтобы несмотря на страшную опасность остаться здесь и своими глазами её увидеть! Один из людоедов моргал единственным своим глазом посреди лба, топотал ногами, щерился и рычал. «Фе-фо-фух! Фе-фо-фух!!» — повторял он раз за разом.

   Другой же вертел туда-сюда тремя своими головами, зловеще скрежетал тремя наборами зубов и фыркал.

   Пожав лапы Дракону, оба людоеда подошли, помахивая своими дубинами к дереву, на котором сидела Няня.

   — И что, долго ещё милю за милей петлять мы за ним будем?! — взревели они. — Куда он, в конце-то концов, подевался — Великан ваш?!

   Няня спокойно оглядела их от макушек четырёх голов и до пальцев ног.

   — Вы прежде колпаки с голов своих снимите! — строго объявила им она. — Вижу, запамятовать уже успели, с кем разговор заводите!

   Людоеды от таких её слов слегка опешили и без пререканий с робостью сняли с голов колпаки. (Трёхголовый людоед снял, разумеется, три колпака).

   — Так-то — лучше будет! — похвалила их Няня. — Теперь же докладывайте, за каким делом пожаловали вы к нам!

   — За каким ещё делом как не за Великаном, приятелем вашим пришли мы сюда! — прорычал одноглазый людоед. — Фе-фо-фух! Фе-фо-фух! — опять принялся повторять он свою присказку и притоптывать на месте.

   Сдерживать себя дольше Пегги уже не могла.

   — Не до конца! не до конца ведь стишок вы этот читаете! — Она высунулась из-за ствола дерева. — И даже первая строчка — которую повторяете вы да повторяете, — урезана у вас! Неужто подзабыли:

   Фе-фи-фо-фух!
   Англосакса чую дух!
   Будь живой ты… —*
   ____________
   * Присказки Людоеда из английской народной сказки «Джек — Победитель Великанов»:
   Фе-фи-фо-фух!
   Англосакса чую дух!
   Будь живой ты, будь мертвец, —
   жрать хочу! — тебе конец!

   Но дочесть до конца она не успела, — потому что Дракон ринулся с торжествующим воплем к её дереву, выворотил его с корнем и опрокинул наземь. А одноглазый людоед ухватил Пегги двумя пальцами за пояс.

   — Быстрей, мисс Пегги! — крикнула ей Няня.

   Пегги её поняла — и секунды не медля загадала нужное желание…

   И очутилась на постылой слякотной дороге — по которой няня тянула её за руку в сторону дома.

   — Потому что, если не поторопишься, — говорила она на ходу своей воспитаннице, — в носках таких мокрых простуду убийственную подхватишь ты!

   Пегги разрыдалась. Няня её была вовсе уже не той милой и жизнерадостной Няней-Феей из Страны Чародействий, и от такой внезапной перемены всё вокруг показалось вдруг Пегги скучным и серым. Даже камешек в её Кольце будто бы сжался в размерах и стал тусклым как галька.

   — О, боже, боже! — всхлипывала она. — А ведь мы ещё и игры собирались затеять там… да не успели! И пожелание одно не успела расходовать я, и теперь же пропадёт оно! — Слёзы быстрыми ручейками сбегали по её щекам.

   Няня глядела на неё с недоумением: потому что воспитанницу свою плачущей никогда она прежде не видела.

   — Что это вдруг такое… нашло на тебя?

   — Как бы мне хотелось, чтобы вы всегда-всегда такой же милой, доброй и весёлой оставались… какой были там… вот же… только что! — хныкала Пегги, позабыв, что няня ничегошеньки из их совместных приключений припомнить уже не может. — Как же замечательно обе мы время там проводили! И когда самое как раз захватывающее началось там… заставили вы меня уйти оттуда… с вами вместе…

   — Не нахожу ничего захватывающего в стоянии в грязной жиже выше колен в канаве той там, — объявила ей няня — голосом, правда, чуточку более добрым и мягким. — Однако успокойся ты, мисс Пегги дорогая. Давай-ка, пока шагаем мы, расскажу я тебе историю о Трёх Медведях, а вернёмся домой, может, и от мамы твоей письмо в почтовом ящике найдем; не удивлюсь я, знаешь, если найдем!

   Пегги едва верила ушам своим: заговорила сейчас, без сомнения, вновь с ней Няня из Страны Чародействий! Слёзы её вмиг просохли; няня же весь остаток дня смеялась, резвилась вместе с Пегги и играла с ней допоздна в самые разные игры, прихватив и чуток времени, когда её воспитаннице полагалось уже быть в постели.

   Пегги же никак не могла понять: что это такое вдруг на её няню нашло?

   Она просто не сумела догадаться, что успела всё-таки расходовать — с немалой, как вы поняли, для себя выгодой — последнее её на тот день пожелание!


   4. ПЕГГИ — АВТОМОБИЛИСТКА

   — Что это такое зу-зудит там возле нас? — спросила Пегги няню, когда в полдень вышла в сад собрать букет анемонов.

   — Мотор, я думаю, автомобильный, — сказала ей няня, которая беседовала о чём-то с садовником. — Верно, к твоей маме визитёры какие-то. — Она подошла к зарослям кустов возле изгороди и раздвинула ветви. — Полная какая-то леди — впервые её вижу — сзади сидит, а за рулём девица.

   — Ай, дай же! дай же и я посмотрю!

   Пегги с разбега втиснулась в кустарники.

   Няня и сегодня оставалась в благодушном вполне настроении; после обеда даже согласилась она поиграть с Пегги в прятки, но скоро её отвлёк по какому-то делу садовник.

   — Уедут сейчас, — продолжала няня, — доложили им уже, что мама твоя в отъезде. Ой-ой-ой! Буксуют вон они на повороте… да, кажется, и завязли уже! И мотор заглох. Отойдём-ка от кустов, Пегги, не будем на них глазеть! Если хочешь, можешь ещё немного попрятаться ты от меня — до чая; дам сейчас Джону кой-какие распоряжения насчёт зелени и пойду искать тебя опять!

   — Жалко, что не умею машину я водить! — говорила себе Пегги, убегая к лавровым кустам — подыскать под ними место для сокрытия от няни. — Рванула б сейчас как ветер я, и на углу там ни за что бы не застряла… О-о-ой-ой — что… да что такое случилось-то?!…

   Пегги сидела за рулём большой красной машины, которая стремглав неслась по дороге от её дома за город.

   — Ты, верно, не заметила, что Кольцо твоё на пальце у тебя! — услышала она сзади насмешливый голос Великана. — А из ямы бойко ты выскочила, с вывертом; столб там, правда, какой-то снесла — да это не беда!

   Великан как-то ухитрился втиснуть своё тело на заднее сиденье; ноги протянул он вперёд и уложил их на капот, а локтями то и дело сшибал он прогоны изгородей вдоль дороги. Машина же с рёвом мчала вперёд и вперёд.

   — А что… а что с той толстой леди и её шофёршей сталось? — сдавленным голосом задала ему вопрос Пегги, в страхе за дражайшую свою жизнь вцепившись что есть мочи в баранку; щёки её раскраснелись, а причёску бьющий неистово в лицо поток воздуха обратил в бесформенные космы.

   — Выставил я их обеих: просто, знаешь, руками вынул их из машины и на дорогу поставил.

   — Поди, рассердились они не на шутку? — поинтересовалась Пегги — и сшибла с ног стоявшего посреди дороги барана: потому что понятия не имела она, каким образом машину останавливают, да и вообще как ею надлежит управлять. — Ах! да я ж, наверно, покалечила его!

   Великан оглянулся.

   — Нет, цел баран, — успокоил он Пегги, — и на ноги стал уже! Кольцо, знаешь ли, твоё волшебное не дозволяет машине этой сейчас, пока ты в ней сидишь, вреда кому-то причинять.

   — Рассердились ли те две леди? — продолжал он. — Я не знаю, оглянуться и посмотреть на них как-то не удосужился я. Да и забудут напрочь они о таком с ними казусе — после того как машину мы им вернём. Осторожней на повороте!.. Ох!.. да уж ладно!.. — Не успев вырулить на крутом повороте, автомобиль перескочил через придорожный кустарник и помчался прямо по вспаханному полю.

   — Да не трудись ты, не трудись сдерживать машину! дай ты ей волю! — крикнул великан водительнице. — Пожелать-то ты, видно, пожелала, чтоб во всю прыть помчалась она, и потому дай ты ей полную волю!

   Пегги не понимала, о чём Великан ведёт речь, и что именно надлежит ей сделать; поразмыслив над его словами пару секунд, прошептала она желание двигаться ещё быстрее: и машина, приподнявшись повыше кустарников в воздух, стрелой полетела над землёй.

   — Ах-ха-ха, вот так приключения у нас сегодня! — крикнула с восторгом Пегги своему пассажиру. — Ой, вон, глянь-ка ты, к городу какому-то подлетаем! Не ошиблась я, точно, к городу! Эх, прокатиться бы по нему так, как будто настоящая шофёрша я, — с шиком таким, знаешь, прокатиться!

   — Ты не разбрасывайся попусту прихотями своими! — предостерёг её Великан — но поздно: машина тотчас сбавила скорость и опустилась колёсами на шоссе, а Пегги обнаружила, что одета она точь-в-точь как выставленная из этой машины девушка-шофёр.

   Неспешно, на скорости не более пятнадцати миль в час въехали путешественники в город. Пегги наконец поняла что машина в каком-то её содействии как шофёрши совсем не нуждается, и потому позволила ей катить дальше целиком по её собственному — машины — разумению. Она выпустила из рук баранку, откинулась на спинку сиденья и просто разглядывала теперь дома и горожан на улицах; автомобиль же самостоятельно — и очень умело — делал повороты, сигналил и переключал скорости.

   Но вскоре Пегги заметила, что прохожие все на тротуарах стали вести себя как-то очень странно: одни с испуганными криками шныряли в боковые улочки, другие же, вопя что есть мочи, ринулись вдруг вдогонку за её автомобилем. И вот — путь преградила им цепочка полисменов; но машина, не дав стражам порядка даже намёка, что согласна она остановиться, посшибала их с ног и разбросала по мостовой: показав им с предельной ясностью, что дело они затеяли зряшное.

   Пегги оглянулась и удостоверилась, что полисмены словно куклы-неваляшки вмиг стали уже все на ноги. Никто из них ни капельки не пострадал, однако толпы уличных зевак разразились совершенно неистовым рёвом.

   — Да отчего ж они сердитые такие тут все? — с недоумением спросила Пегги Великана. — Неужто не видывали никогда они в своём городе леди за рулём?

   — Догадываюсь, отчасти я тому виной. Локтем зацепил я и проломил угол их Центрального Почтамта — там, сзади, на повороте. А потому, давай-ка мы лучше в воздух опять поднимемся!

   Пегги пробормотала пожелание — но, к её ужасу, ввысь машина не взмыла; более того, стала она почему-то быстро терять скорость.

   — Ох, беда-то! — Великан отметал руками от машины грозди нагонявших её зевак. — С Кольцом, с силой магической его опять непорядки какие-то! А ну скорей проверни ты его на пальце!

   Пегги провернула Кольцо — и машина рывком подпрыгнула в воздух выше крыш городских домов всех и принялась бесцельно петлять меж дымовыми трубами, раскачиваясь так сильно, что у Пегги закружилась голова, а Великан едва-едва не вывалился из своего сиденья наземь. Пегги ухватилась за баранку и попробовала порулить, однако машина не послушалась её: резво вдруг рванула она повыше, затем быстро осела плашмя вниз — и днищем крепко насадилась на верхушку высокого шпиля, украшавшего новое здание городской Ратуши.

   — Вот же в передрягу какую влипнуть нас угораздило! — отметил с тревогой Великан. — Что-то опять не как надо пошло у меня… Так что лучше пожелай-ка ты теперь, чтоб благополучно домой воротил я тебя; такое дело без осечек всегда у меня получается!

   — Нет уж, спасибоньки! — капризно выпалила ему Пегги. — Вчера я уже сделала такое — когда целая куча ещё желаний в запасе у меня оставалась, и сегодня делать такого я не стану! Да и что тут страшного — посидеть здесь на высоте? Не вижу ничего страшного я в этом, наоборот — забавно же как! А давай покачаемся!

   — Забавного-то маловато! — сказал Великан, глядя вниз, на площадь перед Ратушей.

   Пегги тоже посмотрела вниз — и аж подпрыгнула на сиденье от испуга, потому что узрела на площади толпу, какой никогда ещё в жизни она не видывала! Стоя с задранными вверх лицами, горожане громко что-то выкрикивали и размахивали руками.

   — Чего им там всем от нас надо? Крикни-ка им вниз, тебя они расслышат, скажи им, пусть не орут и не галдят, а по-нормальному разговаривают с нами! — скомандовала Пегги Великану.

   Но её сопутник вдруг сильно затрясся — очевидно, от страха, — и принялся делать отчаянные попытки упрятаться под её сиденье.

   И тут Пегги заметила толстенького человечка маленького роста в пунцового цвета мантии, который сквозь толпу пробивал себе путь к Ратуше. За ним шествовали два горожанина с длинной приставной лестницей; её они, подойдя к стене Ратуши, установили так, чтобы коротышка-толстячок смог подняться на крышу. Поднявшись, подошёл он по кровле вплотную к шпилю и стал с багровым от одышки и сильного гнева лицом как раз под машиной.

   — Это ведь Мэр! да-да, никто иной как Мэр! — испуганно прошептал Великан. Не оставляя попыток втиснуть под сиденье хотя бы своё лицо, он уже почти стоял на голове. — Если и может что-то устрашить меня пуще прочих страшных всех вещей на свете, так это только Мэр! Помню, в 1615 году… но не время… расскажу тебе потом когда-нибудь эту историю. Как думаешь, меня он заметил уже? Может, всё-таки стронемся отсюда?

   — Успокойся! Он же что-то сказать нам хочет — так пусть говорит, послушаю! А дурного чего-то нам сделать, он не сделает — не успеет, ха-ха-ха!

   — Приветик! — крикнул им Мэр. — А ну-ка, давайте-ка, проваливайте прочь вы оттуда и из города нашего, не то выставим мы вас сами — силой!

   — А мы не можем никак отсюда стронуться! мы застряли здесь! — прокричала ему Пегги. — Шпиль этот — верхушка его самая — вот, прямо здесь у нас, в машине!

   — Чепухи вы не болтайте мне!! — заорал Мэр. — Как сели туда, так и ссаживайтесь! Не для того шпиль мы этот строили, чтобы всякие тут заезжие… и залётные ошивались на нём! Двигайте же, проваливайте со шпиля прочь! Немедля!

Иллюстрация: http://proza.ru/2022/12/30/691

   Пегги начала уже терять терпение.

   — Человечьим языком говорю же я вам, не можем мы никак! Не верите, так поднимитесь сюда к нам, да сами посмотрите! Ну же, давайте! вы на Великанов сапог взберитесь — на носок сапога!

   Великан тем временем уже оставил безнадёжные попытки хоть как-нибудь себя упрятать; с горестным видом сидел он теперь на машине верхом, опустив ноги вниз почти до самой крыши.

   — Опусти-ка ты ногу свою, вон ту, левую чуть-чуть пониже! — скомандовала ему Пегги, — и левая стопа его зависла прямо над головой Мэра. — Ну же, вот, — крикнула она Мэру, — запрыгивайте!

   — Ни за что на свете! Подобного рода мероприятия, знаете… не входят и не входили никогда ранее в круг обязанностей главы города! — Мэр подошёл к краю крыши и крикнул толпе: — Не желают они, никак не желают съезжать отсюда!

   — Сгони их силой! — взревела толпа на площади.

   — Ну что же вы трусите так! ну поднимитесь же, поднимитесь вы, в конце-то концов, к нам! — льстивым голосом упрашивала Пегги Мэра.

   Да ведь у няни глаза на лоб полезут, размышляла Пегги, когда ошеломит она её известием, что удалось затянуть ей к себе в машину настоящего, живого мэра! Да и самого Мэра редкое приключение с гонками по воздуху наверняка должно позабавить. Однако пусть лучше, думала она, заберётся он в машину сам: тратить на него лишнее своё пожелание ей не хотелось, Пегги успела уже стать более осмотрительной и рачительной.

   Мэр, раздумывая, так и стоял на крыше, но когда заметил он, что толпа стала потрясать кулаками и в его тоже сторону, подпрыгнул, ухватился за Великанов сапог, вскарабкался на него и уселся на носок.

   — Если вы дадите мне обещание, что предпримите всё от вас возможное, чтобы отчалить, наконец, от шпиля — я, так и быть, поднимусь к вам и посмотрю, в чём там у вас загвоздка, — объявил он дрожащим голосом.

   — Конечно, конечно, — всё, всё возможное предпримём мы! — постаралась успокоить его Пегги. — А тебе-то хватит представлять мне тут перезапуганного малыша-ползунка перевзросшего! — упрекнула она Великана. — Поднимай, поднимай давай выше сапог свой! Вот так — порядочек!

   Мэра Великан ссадил с носка своего сапога на переднее сиденье — слева от Пегги.

   — А вот теперь — едем дальше, таково моё желание! — бросила Пегги клич своему Кольцу.

   Машина сотряслась, подпрыгнула — и вновь рванула с неистовой быстротой, — но теперь прямо вверх, к небесам. Пегги почувствовала, что из неё вывалилась вдруг какая-то тяжесть; она торопливо оглянулась — как раз вовремя, чтобы заметить Великана, летящего вниз на землю. Машина же возносилась так быстро, что спустя мгновения и он, и весь город исчезли из виду!

   — Останови-и-ись же ты! — услышала Пегги испуганный голосок слева от себя. Она повернула голову и увидела Мэра, о котором в ту минуту успела уже позабыть; лицо его утеряло багровую окраску и было теперь белым как лист бумаги.

   — Не могу! — решительно объявила ему Пегги. — У меня одно-единственное желание про запас осталось: воротиться к себе домой — после всего-всего уже… Со шпиля слезть вы попросили меня — я слезла, и предпоследнее моё на сегодня желание потратила я на это! У Великаши моего Сапоги-Скороходы на ногах… Он, наверно, нагонит нас потом…

   Пегги обогнула розовое в лучах заката облако и направила машину прямиком вглубь другого — лимонно-жёлтого цвета.

   — О, какая прелесть!! — радостно возопила она. — На вкус-то что ананас оно — облачко это! Попробовали его?

   — Я… совсем не понимаю, о чём таком лепечешь ты. Мы въехали в какой-то ужасающий туман… Мчаться сквозь него на такой скорости чрезвычайно опасно… и я продолжу настаивать на том, чтобы немедля остановила ты свою машину! Если сама не можешь — а я вижу, ты совсем не знакома с самыми элементарными даже навыками и правилами вождения, — я смогу!

   Мэр, накренившись в сторону Пегги, ухватился за баранку — и она тотчас отломилась, бешено повертелась в его руках, едва не вывихнув их, затем вырвалась из рук и улетела куда-то прочь.

   — То-то же! — победно крикнула Пегги вмиг умолкшему Мэру. — Теперь видите, что получиться может, когда протягиваешь ручонки свои не в свои дела! (Пегги частенько выслушивала такие слова от няни и потому давно вызубрила их наизусть). Но не пугайтесь вы, для моей машины потеря такая — не беда нисколечко! — Пегги откинулась на спинку сиденья и величественно сложила на груди руки. — Меня теперь одно только беспокоит, — продолжала она, — сумеет ли мой Великаша отыскать нас. Вам он не попадался на глаза, а? Поглядите, пожалуйста, вниз — через дырку в полу, которую ваш шпиль пробил!

   — Если ты, в конце концов, не остановишь машину, я из неё выпрыгну, — объявил ей Мэр с безысходностью в голосе.

   Он поднялся на ноги. Пегги бросила на него взгляд — и поняла, что он и вправду может выполнить такую свою угрозу.

   — Ой, да что же вы делаете, да сядьте же вы на место! Ну всё мне портите вы — всё ведь! Вон, лучше гляньте вперёд! из облака мы уже выскочили, и едем сейчас прямо по радуге — да, и правда, по радуге едем, по фиолетовой полосе! Дорога какая гладкая здесь, правда? О, а вот и на красную полосу переехали мы! Сидели бы, да и любовались на всё-всё здесь вокруг, как я любуюсь! Отчего ж никак, ну никак посидеть вы не можете тут у меня спокойно?!

   — Отчего? Да оттого, что я вознамерился — решительно вознамерился — выйти наконец из этой вашей машины такой! — Мэр перевалился через дверцу и медленно сполз вниз. — Теперь же — считаю я до пяти! — сказал он, держась руками за подножку. — И отцеплюсь, — без большой решимости добавил он шёпотом — чтобы Пегги не смогла его расслышать, потому что Мэра нисколько не прельщал шанс оказаться уличённым во лжи.

   — Ох же, да это ж свинство, просто свинство с вашей стороны — вынудить меня прямо вот сразу, прямо сейчас выкинуть на ветер последнее моё желание сегодняшнее! — заявила ему раздосадованная Пегги. — А ведь гонки эти как раз для вас-то я и устроила — чтобы успокоились вы и не огорчались из-за попорченного нами Почтамта вашего, и ещё там кой-чего… Ох, ладно, хорошо же, хорошо! — добавила она сердито, когда Мэр сказал «четыре» и отнял одну руку от подножки. — Хочу, чтоб сей же миг домой вы отправились, да и я тоже, потому что всё, всё вы мне испортили!.. Ну никак не хотите вы играть со мной так, как надо!…

   — Куда сей же миг отправляться я должна — дело совсем не твоё, мисс Пегги! — услышала в ответ она голос няни — и увидела, что стоит в саду лицом к лицу с рассерженной своей воспитательницей. — Я на минуту лишь отошла побеседовать с Джоном, а ты уж тотчас решила, видать, что я тобой как-то пренебрегаю! Да и не говорила ведь ты мне, что желаешь продолжить нашу игру в прятки, и что же? И тут ты появляешься вдруг предо мной, осыпая меня…

   — Но чем я осыпала вас? — с недоумением и неподдельным любопытством спросила её Пегги. — На вас ничего уже и не видно!

   — Осыпая меня ворохом вздорной своей белиберды, — пояснила ей няня строгим голосом. — Ладно уж, идём в дом пить чай!

   — Ах, нянечка, как же я позабавлялась сегодня! — щебетала Пегги, когда бежала, пританцовывая, по дорожке к дому. — Поднималась ввысь я — выше и выше! выше и выше!..

   — На деревья лазала, значит! — заметила няня. — Знай же, если опять в прятки игру затеем, на деревьях искать я тебя не буду!

   «Боюсь, Великаша ужасно расстроился сегодня, — размышляла Пегги, умывая руки перед чаем. — Однако я была очень добра к нему, и подводить его, предавать и не думала даже! А любопытно, та полная леди заметила дырку в её машине, в полу? И о чём, интересно, подумала она, когда увидела, что баранку кто-то отломал и выбросил куда-то? О, но наверняка после всех моих приключений всё как-то само собой исправляется, и обе леди уже и не помнят, как Великан выставлял их из машины! Порассказать, может, няне о моих приключениях сегодняшних, как катала я по радуге самого настоящего Мэра на самом настоящем автомобиле? Нет, даже браться за это не стану, не поймёт она ничего, да и не поверит мне».

   И Пегги побежала в детскую — сгорая от нетерпения увидеть поскорей, какое варенье подали ей сегодня к чаю.


   5. ПУТЕШЕСТВИЕ НА НИЗОТЫ

   Из окна соседнего дома, где веселились дети на устроенной для них вечеринке, певица под бойкую музыку с патефонной пластинки предлагала всем полюбоваться, как танцует она польку, — в час, когда Пегги, лёжа в постели с простудой, любовалась танцами язычков пламени в очаге камина.

   Заснуть никак у неё не получалось: минуту назад няня объявила ей, что завтра к вечеру мама вернётся из поездки домой, — и после такого известия захотелось ей выскочить из постели и запрыгать по комнате в буйном танце. Да и сбегать в соседский дом и поиграть там вместе с подружками и друзьями в «музыкальные стулья»* совсем не прочь была бы она сейчас.
   ____________
   * «Музыкальные стулья» — детская игра; под музыку дети ходят вокруг ряда стульев; когда музыка прекращается, играющие бросаются занимать стулья, которых на один меньше, чем играющих.

   И тут заметила она на большом пальце левой своей руки чудесное её Кольцо.

   «О, да не запрыгни сейчас колечко моё мне на палец, так и не вспомнила б о нём я сегодня! — подумала с некоторым испугом Пегги. — Хм… а Великаша-то мой, наверно, всё ещё сердит на меня за вчерашние мои забавы с Мэром тем… Ну… да ладно, попробую я лучше загадание какое-нибудь придумать, первое на сегодня!»

   Между тем музыка в соседнем доме звучать перестала, и слышны стали звуки отъезжавших от него экипажей.

   — Ох, но как всё-таки хочется мне, чтобы Великаша мой навестил меня сейчас!— произнесла она вслух. — Он-то лучше, чем я, выдумки всякие умеет выдумывать, с ним не исскучаешься…

   И — с грохотом и скрежетом ввалился Великан через окно в её комнату, — выломав плечами два куска стены по бокам от оконного проёма.

   — Узковатое — окошко здесь у тебя, скажу… Ох-хо-хо! вот влепился, так влепился же я! — Великан отряхнулся и улёгся на пол — головой почти вплотную к пасти камина. — В доме рядом с вашим праздник какой-то для детей устроили, но сейчас разъезжаются уже все оттуда. А отчего же ты не пошла туда?

   — Оттого что простуда у меня. — Пегги трижды чихнула. (Великан, казалось, занёс вместе с собой в её комнату весь хлад вечернего воздуха). — И я даже знаю, где простудилась: в том жёлтом, красивом таком, но очень уж сыром облаке, сквозь которое пронеслась вчера в машине вместе с Мэром тем…

   Великан помрачнел лицом.

   — Не поминай мне о вчерашнем, — сухо сказал он. — И ведь успел же я особо доложить тебе о моей неприязни величайшей ко всем мэрам всех городов на свете, а ты раз — да и прихватила тотчас одного из них к себе в машину! И укатила с ним!

   — Да начхать мне… — Пегги чихнула: раз — и ещё раз, — на всех, что на свет родились, мэров! А на тебя, мой Великаша, нет! И я же совсем не думала тебя оставлять, ты ведь сам из машины выпрыгнул!

   — Ну, ладно… Желание какое-нибудь придумала уже?

   — Хочу придумать, да не получается пока никак. Мы ведь с тобой, наверно, всё-всё самое интересное попеределали уже; и на самых высотах побывали вчера…

   — На самых низотах побывать не желаешь — для разнообразия?

   — На низотах? Да мы же и так на самой низоте сейчас, на земле!

   — Ты землю — низотой настоящей, подлинной называешь?! — Великан расхохотался. — Давай-ка, садись ко мне на ладонь да загадывай желание!

   — А пожелать — чего должна-то я? — спросила его Пегги, накинув на себя голубой свой халатик и сунув ноги в туфельки.

   — На низотах очутиться, разумеется, — отвечал Великан с нетерпением. — Неужто простуда заложила тебе уши?

   — Хорошо: хочу на самые низоты попасть я сейчас! — объявила она, карабкаясь великану на ладонь. — Бестолково как-то звучит это, очень… Ай-ай-ай!! Держи меня крепче! — И оба они в тот же миг провалились сквозь потолок в столовую внизу.

   — Ай, да ты посмотри, что с потолком мы сделали! И стол весь замусорили, давай-ка приберёмся!

   — Некогда — летим глубже! — Пробив теперь вместе и ковёр, и пол, рухнули они на пол кухни в подвальном этаже.

   Пегги едва успела уловить взглядом перепуганные лица ужинавшей в кухне прислуги, как тут же провалилась вместе с сопутником своим и сквозь пол подвала!

Иллюстрация: http://proza.ru/2022/12/30/693

   Дальше вниз неслись они с такой быстротой, что волосы у Пегги сложились в остроконечный снопик над её головой, а Великана хлопала по лицу взвихренная торчком борода. От испуга Пегги крепко зажмурилась.

   — Всё, открывай глаза, на Низотах мы уже! — услышала она, в конце концов, голос Великана — и миг спустя шлёпнулись они вдвоём на бурую густую траву.

   Пегги огляделась. Сидели они под небом золотистого цвета посреди бурой равнины, окружённой невысокими холмами с острыми вершинками.

   — Ой, какие домички прелестные! — воскликнула Пегги, когда разглядела на склонах холмов великое множество миниатюрных коттеджей, крытых бурой соломой; рядом с ними в палисадниках росли деревца и кусты с разноцветными ягодами них. — На какое же, интересно, место на Земле залетели мы с тобой?

   — Ни на какое. Потому что внутри неё мы сейчас — внутри Земли. В Стране Лемунстриков; вон, посмотри, выходят они уже из своих домишек! Видишь их? Нас они, конечно, тоже заметили.

   Лемунстрики — толстенькие миниатюрные человечки с бурыми морщинистыми личиками — облачены все были в тёмно-красные и тёмно-зелёные одеяния, а на головах их возвышались остроконечные шапочки. Выскакивая из своих домиков, стали они сбегаться через равнину к месту, куда свалились к ним сверху Пегги и Великан.

   Подойти близко к прибывшим в их страну незнакомцам лемунстрики не решились; толпой стояли они на некотором отдалении, перешёптываясь и хихикая, пока, наконец, не подтолкнули пару своих соплеменников с большим, скрученным в свиток листом в сторону Пегги.

   — Что это такое принесли они нам? — шёпотом спросила Пегги Великана.

   — Приглашение, я думаю, — прошептал ей Великан. — На празднество сегодняшнее вечернее.

   — В честь чего — празднество?

   — Помолчи ты, да и шептаться не надо! Потому что вообразить они могут, что какие-то недобрые речи ведёшь ты о них. Здешние обитатели весьма обидчивы все и стеснительны.

   И правда: оба посланца, сильно оробев, уронили на траву свиток с приглашением и скорой рысцой умчались к сотоварищам, которые, укрыв лица ладонями, хихикали и поглядывали сквозь пальцы на Пегги.

   — Какие они чудики! — отметила Пегги. — Отчего так странно они ведут себя?

   — Почём я-то знаю! Может, оттого, что очень уж редко людей у себя видят. Лемунстрики в самом деле чудной весьма народец, потому не стану я утверждать, что всегда могу понимать их. Ты прочти-ка приглашение!

   Пегги подняла с травы свиток, развернула его и прочла вслух:

   — «Приглашаем Пегги и Великана на бал, который через полчаса даваться будет в Отдалённых Пурпурных Кавернах. На Коньках Катание, Сластей Поедание, Порхалки-Отражалки, Запутанница, Поискушки-Потанцушки и другие Забавы». Ах, вот счастье-то какое! И меня туда тоже пустят?! — воскликнула Пегги, запрыгав от радости.

   Великан взял приглашение из её рук и внимательно прочёл его сам.

   — Дельце-то занятное намечается там! Да, ты тоже пойдёшь со мной, только надобно нам прежде принарядиться по-карнавальному.

   — А что такое Каверны? И эти вот, смотри, Порхалки-Отражалки, Запутанница, Поискушки-Потанцушки? — заглянув в приглашение, поинтересовалась Пегги.

   — Каверны — это закрытые такие, совсем почти замкнутые пещеры, с узенькими лишь входами-выходами. А забавы эти… Порхалки-Отражалки — это порхание в воздухе под самой крышей пещеры; играющие порхают и повторяют в точности, всё что делает перед ними водящий лемунстрик, и последний из всех, кто не даст ни одного промаха, получает приз. Похоже на «делай как я», только гораздо завлекательнее эта игра. Поискушки-Потанцушки — в них лемунстрики играют так: потанцовывая, разгуливают они по Незнамым Проходам, сбирая в них алмазы, и кто больше их насобирает, тот выигрывает. А Запутанница… Что ж такое — Запутанница?.. Забыл, забыл я… Но, быть может, припомню через пару минут…

   — Вы принимаете наше приглашение? — услышала Пегги из-под локтя своего робкий голосок подошедшего к ним лемунстрика.

   — Да, мы с довольством присоединимся к вам! Большая любезность от вашей стороны позвать нас к себе, — вежливо и с важностью ответила ему Пегги — и добавила: — Надеюсь, вы извините меня за некоторые шероховатости в изложении мыслей. (Такие, ей запомнилось, слова вставляла иногда её мама в важные беседы).

   — Они с довольством присоединятся! — громко крикнул лемунстрик и помчался обратно к толпе.

   — Они с довольством присоединятся!! — хором завопили лемунстрики — так, что эхом откликнулись холмы вокруг. И, развернувшись, прытко побежали они все к своим домикам.

   — Сейчас же примутся наряжаться они, — сказал Великан. — Да и нам с тобой тоже подготовиться надо. Начинай с себя — нарядиться кем ты хочешь?

   — Дай-ка я подумаю… Ах, да, хочу явиться я на бал Феей в розовых одеяниях!

   — Недурственно получилось! — с одобрением отметил Великан: потому что Пегги стояла уже перед ним в роскошнейшем розовом платье с красивыми блёстками; за спиной её мерцали мягким светом два серебристых крылышка, во лбу блистала звезда, и в руке держала она волшебную палочку.

   — А кем же тогда мне на бал отправиться?.. Да хоть Засоней-Пастушком с Позолоченным Рожком* — если не поскупишься потратить одно своё пожелание и на меня.
   ____________
   * Герой английского народного стишка “Little Boy Blue”.

   — Не поскуплюсь ничуточки! — ответила Пегги — и Великан вмиг предстал пред ней ростом не намного выше обычного человека, одетым в синие штаны и куртку, и с позолоченным пастушьим рожком в руке. Но вот досада! — его Сапоги-Скороходы размеров своих нисколько почему-то не убавили, — и курчавая борода, какой была у него, осталась: вполне великанской.

   — Не скажу, что без сучка и задоринки… — пробормотал Великан, оглядывая себя. — Но не беда, компанию, что там соберётся, наверно, не перепугаю я. Пора уж и в путь нам! Лемунстрики отправятся на бал по особым коридорам: прямо под их домиками входы в них у всех проделаны. Но для нас те их норы тесноватыми будут, наверняка попортим мы в них наши наряды. Нам взамен Сапоги-Скороходы мои подсобят. Вспорхни-ка ты на плечо мне — вот так, прекрасно! — и зажмурь глаза, чтобы не пугаться!

   И пошествовал он широким и скорым шагом через долину — и дальше через холмы.

   — А ты всё-таки постарайся, пока не дошли мы, вспомнить хоть что-то про ту самую Запутанницу! — попросила Пегги Великана. — Страсть как хочется мне в игру эту поиграть, потому что название презавлекательное такое…

   — Не отвлекай ты меня пока, прошу! Я, кажется, сбился малость с пути… и теперь пытаюсь выверить направление, — ответил ей Великан.

   — Да неужто нам топать ещё и топать?! — воскликнула Пегги. Она открыла глаза — и от величайшего изумления едва не свалилась с Великанова плеча.

   Бурые холмы все до одного исчезли; взамен их, куда ни кинь взор, простиралась ослепительно-белая, заснеженная страна. И — как такое может быть! Пегги протёрла глаза и зорко оглядела ещё раз всё вокруг себя. Нет, ей это не привиделось: сотни и сотни снеговиков с глазами из печных угольков и с трубками в зубах стояли толпами один подле другого, заполняя всю-всю диковинную ту страну! Одного такого снежного человека, точь-в-точь на их всех похожего, вылепили они прошедшей зимой вместе с мамой.

   — Да, заблудились мы… конечно, заблудились! — сказал Великан и остановился, чтобы перевести дух. — Лучше б, пожалуй, с лемунстриками вместе в путь мы отправились!

   Он опёрся спиной на снеговика, отёр красным носовым своим платком лицо и слабым от усталости голосом сказал спутнице:

   — Вспорхни-ка ты повыше в воздух и осмотри всё хорошенько: может, заметишь где-нибудь выход из этой местности. Я испетлял меж этими страшилами негодными всё тут вдоль и поперёк, и сдаётся уж мне, скопищу их здесь такому конца и края не сыщем мы!

   Пегги взлетела ввысь и оглядела север, юг, восток и запад, — но, увы: ничего, кроме несметных толп снеговиков, не различалось в самых даже дальних далях.

   — Это наверняка вредины лемунстрики шутку над нами такую сыграть решили, — сказал великан сердито, когда Пегги спорхнула вниз. — Вон-вон — оглянись-ка! — Он указал пальцем на снеговика за её спиной. — Как будто бы прячется вон там один из них!

   Пегги стремглав оборотилась назад — как раз вовремя, чтобы заметить ухмыляющееся личико лемунстрика, которое вмиг скрылось за снеговиком.

   — Лови же ты его! — крикнул Великан и сам ринулся к снеговику — и едва-едва не ухватил шустряка лемунстрика за ворот. — Ах ты! смотри-ка, вон он уже где! — Впрочем, скоро понял он, что лицо, показавшееся из-за другого снеговика, принадлежит другому лемунстрику.

   — Играем в Запутанницу — да-да, играем! — прозвучал писклявый насмешливый голосок. Из-за спины третьего уже по счёту снеговика выскочил в их сторону ещё один лемунстрик — и стремглав улизнул в тот миг, когда едва не попал в руки Пегги.

   — Понял я всё! — воскликнул Великан, бросив беготню. — Вспомни: ты, сидя у меня на плече, обмолвилась, что очень уж хочется тебе в Запутанницу поиграть; так вот же и оно — исполнение пожелания твоего!

   — Да, и вправду ведь такие слова говорила я! Жалко, что глупая такая затея отняла у меня аж четыре моих желания! Ах, есть — вот, держу я его! — Пегги молнией метнулась в правую сторону — однако в руке её осталась лишь островерхая шапочка прошмыгнувшего близ неё лемунстрика, а сама она завалилась во весь рост в мокрый снег.

   — Играем в Запутанницу — да-да, играем! — вскричали разом не меньше чем две дюжины ехидных голосков. Головки лемунстриков высовывались на мгновенья и прятались из-за всех уже стоявших и близко, и поодаль снеговиков.

Иллюстрация: http://proza.ru/2022/12/30/699

   — Нет уж, наигрались мы, хватит! — заявила Пегги. — Одного теперь хочу — закончить немедля забаву такую бестолковую!

   И снежные истуканы опрокинулись все наземь и вмиг растаяли. Небо же быстро затягиваться стало каменными сводами, и вот — Пегги и Великан стояли уже внутри громаднейшей пещеры, залитой ярким розоватым светом.

   Играла здесь музыка, и кружились под неё в танце феи и эльфы, гномы и домовые — и прочие чудные создания. Лемунстрики в броских многоцветных нарядах, собравшись отдельно в стороне в большую компанию, забавлялись игрой в чехарду; пробившись сквозь толпу, подбежали они к запоздавшим гостям.

   — Ох же! а вы-то, а вы-то припоздали! В Запутанницу, поди, заигрались?! — Проказливые человечки огласили пещеру раскатами заливистого хохота.

   — Повода для бурного такого веселья вашего ни в чём не вижу я, — холодно заявил лемунстрикам Великан и поворотился к ним спиной. — Погляди-ка, вон наяды* идут! — прошептал он Пегги. — Визитами своими, знай, удостаивают они балы исключительно сливок здешнего общества. — Он указал на красивых высоких девушек в зелёных и голубых одеяниях с водяными лилиями в волосах, которые шествовали в их сторону; за ними следом шли стайкой миловидные дриады**, облачённые в коричневое и зелёное.
   ____________
   * Наяды — нимфы рек и озёр.
   ** Дриады — нимфы древесных растений.

   — Хочу пригласить я вас в Порхалки-Отражалки вместе с нами поиграть! — объявила гостям одна из наяд и, взяв их за руки, потянула за собой. — Ну, а эти хулиганистые создания, — она кивнула в сторону лемунстриков, — надеюсь я, приучатся вести себя достойнее, если не станете уделять вы им излишков своего внимания. А как играть — мы вам сейчас покажем!

   И наяды с дриадами взмыли вверх, к сводам Пурпурной Каверны; прочие гости бала последовали все за ними.

   Забыть не сможет Пегги никогда чудеснейшую ночь ту: когда до устали порхала она и парила меж пещерными стенами, когда охотилась за алмазами в кромешной тьме Незнамых Проходов, когда в компании изысканно галантных Троллей скользила на коньках по льду роскошнейшей Глубинной Каверны — со стенами сплошь из мириадов искристых рубиновых каменьев. А затем лемунстрики, к которым успели вернуться их прежние, достойные манеры, с изъявлениями величайшего почтения водрузили ей на голову венец Королевы Бала и препроводили к месту, где готовилась раздача угощений.

   Пиршественный стол накрыт был в Чернёно-Злачёной Каверне (стены её являли собой причудливое переплетение золотистых и антрацитно-чёрных извилистых полос). Освещали стол жучки-светлячки — многие-многие тысячи, — упрятанные в цветки жёлтых роз на свисающих с потолка гирляндах.

   Пегги как Королеву Бала усадили во главе стола, место рядом с нею занял её Великан, и на блюда пред ними насыпали множество разнообразных сладостей самых причудливых форм и раскрасок.

   Но не успели они и все гости умять и половины всех яств, как прогремел вдруг невесть откуда грозный окрик: «За работу всем!» — «За работу всем!»

   Наяды и дриады обратились вмиг в зеленоватые клочки тумана, феи и эльфы в синие дымки, — и растаяли в воздухе. А изумлённая Пегги увидела, что в руках крепко держит она кирку и с усердием колотит ею в стылую скальную стену пещеры, освещённую одним лишь единственным теперь светлячком! Сотни безмолвных лемунстриков, куда ни глянь, заняты были той же работой. Великан с закатанными рукавами синей своей куртки стоял рядом с Пегги и тоже прилежно долбил киркой твёрдую стену.

   — Ой-ой-ой! что ж такое делаем-то мы здесь! А где же бал?! Где угощения?! И куда целая куча гостей улетучилась?! — вскричала страшно огорчённая Пегги.

   — Потехи час прошёл, — пояснил ей Великан, выбивая без остановки киркой из стены большие куски золота. — Теперь же время для нас делом позаниматься тут…

   — И что за радость-то нам… от скукотищного дела такого! — простонала Пегги. — И я не сомневаюсь… что няне моей ой как не понравится, что я разжариваю и распариваю себя работой такой, очень тяжкой — сейчас, когда простуда у меня! — добавила она со строгостью, забыв совсем, что мысли такие на ум ей не приходили, когда минуты назад «разжаривала» и «распаривала» она себя играми и прочими забавами. Она бросила взгляд на Великана; тот же, не уделяя её жалобам никакого внимания, старательно выдалбливал из стены уже гигантские изумруды.

   — Ах, но до чего же гадкое оно — место это! Хочу домой я, хочу в постель к себе! — Пегги с размаху швырнула прочь из рук кирку; с грохотом встретила кирка каменный пол и…

   — Но ты ведь в постели своей и лежишь, мисс Пегги, — услышала она тихий утешающий голос няни.

   Пегги огляделась и увидела, что лежит она у себя в комнате на своей кровати. Одеяло сползло с неё на пол, и простыня была скомкана: оттого зябко ей было и совсем неуютно.

   — Ну вот, так-то лучше будет, — продолжала няня, приводя в порядок её постель. — Теперь же постарайся уснуть опять. Ох! да у тебя и грелка на пол свалилась; оттого-то, наверно, и пробудилась ты.

   — Но ведь… если правду сказать… я и не хотела возвращаться так скоро… — сонно бормотала Пегги. — Даже спасибо сказать — я не сказала им… Ни за забавы все, что для меня устроили… ни за что ещё…

   — Тебе, видать, снилось, что веселилась ты на вечеринке в доме вон том соседском, — сказала ей няня. — Наверно, оттого что долетала до тебя музыка оттуда. Хватить уж разговаривать, спи, да и завтра вечером мама твоя дома уже будет!

   — Да, будет, будет!.. Доброй ночи и тебе, Великаша дорогой! — Пегги перевернулась на другой бок и тотчас крепко уснула.

   — Боюсь, температура у неё всё ещё не спала… однако на вид вполне здорова она уже, — с некоторым беспокойством прошептала няня и осторожно, без шума вышла из комнаты.

   И всю ночь испускал изумрудные лучики и ярко искрился в свете каминного очага зелёный камешек на чудесном колечке, не снятом с большого пальца левой руки спящей крепким сном маленькой его властительницы.


   6. ПОЖЕЛАНИЕ, ЛУЧШЕЕ ИЗ ВСЕХ

   Пегги лежала на охапке сена на чердаке и поглядывала сквозь затянутое паутиной окошко на промокавший под струями дождя сад.

   — Ой, да поскорей бы унялся дождик этот занудный! Как хочу, чтобы солнышко наконец выглянуло! — пробормотала она.

   — Ну-у — что нам дождик-то: шёл-шёл да прошёл! — долетел откуда-то сверху до её ушей голос Великана.

   Затрещала крыша — и вот: Великан грузно завалился на сено подле Пегги и растянулся на нём во весь свой рост — так, что ноги пришлось ему через дверцу наружу высунуть. В проломленной в крыше дыре показался кусочек синего, чистого от туч неба.

   — О, боже! — вскрикнула Пегги. — Как могла позабыть я, что Кольцо моё — вот, на пальце же у меня! Ух, какая я транжира! через полчаса дождь ведь и так бы кончился — садовник сказал, что кончится. Няня думает, я в саду, — продолжала она, — а я вот сюда, на чердак от дождя убежала. Ну что, если дождь перестал, давай слезем тогда мы отсюда!

   — Позволь ты отлежаться мне хоть чуток здесь! Утомила меня, ох как утомила долбёжка вчерашняя — киркой, в каверне той, Злато-Чёрной; я ведь после твоего ухода ещё кой-какое время потрудился там у них. Вот, погляди-ка! — великан выгреб из кармана полную громадную свою пригоршню красных и зелёных каменьев.

   — Я вообще-то не думала так сразу, не попрощавшись даже со всеми, удаляться оттуда, — чуточку смутившись, сказала ему Пегги. — За приглашение, надеюсь я, спасибо ты сказал лемунстрикам — и от себя, и от меня тоже?

   — Да-да, конечно, поблагодарил я их, не волнуйся, — Великан сгрёб вокруг себя сено в кучу и как на подушку уложил на неё свою голову. — Кстати, — продолжал он полусонным голосом, глядя вверх на запылённые стропила, — ты не запамятовала, что сегодняшние наши с тобой приключения последними будут?

   — Да, это так! — Пегги сокрушённо вздохнула. — Ах, вот досада так досада же! — Она ухватила Великанов мизинец и крепко-крепко обняла его. — Как же я без тебя обходиться дальше буду?!

   — Не унывай ты, а лучше придумай на последний наш с тобою день что-нибудь эдакое совсем уж необыкновенное и увлекательное; и не транжирь пожеланий своих на зряшные и нисколько не занятные прихоти!

   — Я вот ещё иногда голову над чем ломаю, — говорила Пегги, любуясь зеленоватым мерцанием в полумраке чердака камешка волшебного Кольца, — какую часть дел всех для меня Кольцо это делает — и какую ты сам? То есть, узнать я хочу, кто из вас больше для меня трудится: Кольцо или ты? И отчего иногда вдруг перестаёт оно работать, Кольцо, — и не работает, пока не крутну его на пальце? И почему возвращать меня на дом сам ты порой не можешь, и приходится Кольцо об этом просить, пожелание лишнее тратить? И ещё: где твоё жилище находится? в каком месте обитаешь ты, когда здесь, у нас в городе тебя нет?

   — Ну-у — на мировом первенстве распрошаек главный приз, не сомневайся, присудят ни кому, а тебе только — да, тебе!  Нет у меня, знай, и малейшего даже желания отвечать на весь ворох вопросов твоих — ни на один из них отвечать не стану я! Вместо того чтобы просто быть благодарной за исполнение каждый день целого короба твоих пожеланий, ты привередничать вдруг начинаешь, ворчать начинаешь…

   — О, Великаша мой дорогой, но я нисколечко не ворчу и не привередничаю, мне же любопытно всё-таки… но, так и быть, вопросов больше не стану задавать тебе я, окажи ты только мне любезность и сам придумай для меня какое-нибудь страсть как увлекательное занятие на сегодняшний день! Ты ведь так, знаешь, горазд на выдумки всяческие, не то что я…

   — Ах, вот оно уже как! Ну, дай тогда подумать мне малость, может, из давнишнего что-нибудь эдакое припомнится… О, да! в четырнадцатом веке, в середине его самой или около того, одна девчушка пожелала, чтобы мы с Кольцом оживили все её игрушки. Тебя, как, удовольствовало бы такое?

   — Наверное… удовольствовало бы; ожившие игрушки это ж такая интереснятина! — ответила ему Пегги и, подумав чуток, загадала желание насчёт сразу всех своих игрушек.

   — Топот-то какой внизу там, ты прислушайся! — заметил ей Великан, пожёвывая травинку и продолжая глядеть вверх.

   Пегги подскочила к чердачной дверце. Самое что ни на есть поразительное зрелище предстало её взору: весь двор заполонило великое множество резвых зверушек, птичек и даже насекомых!

   — Ой, да посмотри же и ты на наш двор! — крикнула Пегги Великану. — Откуда, из каких мест понашло всё это к нам! Вон верблюд… да-да, верблюд, конечно! А вон лев — своротил с дорожки и, ах! клумбу с розами уже топчет! Что Джон-то скажет? А вон какой-то старичок смешной трусит… в плаще почти до пяток. Как путается он в нём! Кто он, интересно?!

   — Не кто иной, как Ной он, — ответил ей Великан. — А живность эта вся — из твоего, надо понимать, игрушечного Ноева Ковчега. Ты всё-таки спустись, давай, к ним!

   Пегги соскочила по лесенке вниз в сад, и обрадованный Ной спешно посеменил в её сторону.

   — Мешает мне, ох как мешает облачение моё такое, длинное такое! — заговорил он, пыхтя как паровоз. — Помоги мне, прошу тебя, призвать весь мой этот зверинец хоть к какому-то порядку! Вон, ты смотри, тигры уже по огородным грядкам шастают, а верблюд-дромадер и леопард… хм, даже два, оба леопарда, вон — по шоссе в сторону деревни двинули!

   — Великаша! Великаша мой, нам тут и твоя подмога требуется! — крикнула Пегги.

   Миг спустя Великан стоял с нею рядом и стряхивал с себя ошмётки сена; немногие оставшиеся в саду травоядные животные их тотчас подъели.

   — Ною наша помощь нужна — загнать всех этих животных обратно, в ковчежные ясли, — сказала ему Пегги. — Ты давай-ка вон туда иди, — она указала на открытую калитку в огород, — а я обойду дом и нагоню их с клумб. А вы, — добавила она Ною, — бегите поскорей на шоссе за ними!

   — Чак-чак-чак! — попыталась подозвать она к себе пару рыжих аистов, снующих туда и сюда по верхушкам кустов живой изгороди, однако те взмахнули крыльями и перелетели на конёк крыши дома; слон же, стоявший на грядке со спаржей по другую сторону забора, громко в тот момент протрубил в свой хобот, перепугав Пегги едва ли не до потери чувств.

   — Ну и как мы с ними всеми управиться-то сумеем?! — крикнула она Ною: тот показался на дороге, погоняя перед собой свинью ярко-синего цвета и верблюда-дромадера. — Ох, вот забаву накликала же я на свою голову! Да лучше б вместо такого… верхом, что ли, покаталась я… да и ещё чем-нибудь эдаким, дух захватывающим позанималась. Вот, даже на таком скакуне покаталась бы! — Пегги указала на жирафа, который стоял возле дома и лакомился бордовыми листьями вьющегося по стене растения.…

   — Ай-ай-ай! держите вы меня крепче! — завопил перепуганный Ной, когда он, и с ним Пегги и Великан обнаружили вдруг, что сидят они на спине жирафа, и тот бодрой рысью мчит их по боковой дороге в сторону шоссе. — Крепче держите! Я так давно, с давних, очень давних пор верхом не ездил! ни на ком не ездил!

   — А-ах, как славно! — Пегги обеими руками уцепила покрепче сидевшего спереди Ноя и оглянулась на Великана. — А ты как? В порядке с тобой всё?

   — Пока да. Хотя с моим весом сидеть следовало бы мне всё-таки спереди — для лучшего уравновешивания всех нас… четверых — с жирафом вместе… Э-э-эй! Да что ж такое он выделывает?!

   Жираф, ещё не доскакав до шоссе, принялся вдруг подпрыгивать раз за разом всею своей четвёркой ног в воздух — подпрыгивать выше и выше: выше изгороди!

   — Ной, вы впереди сидите… вы скажите ему, чтобы стал он! — задыхаясь крикнула Пегги. — Да поспешите же… не то меня… на меленькие… меленькие клочочки растрясёт ведь… на нём всю!

   — Без толку — что ни кричу ему, не слушает он меня, — простонал Ной. — Тут, знаете, повод с уздой… потребен…

   — Пожелай ты поскорей, чтобы он ход свой убавил… да скакать перестал! — слабеющим голосом повелел Великан Пегги. — Мне ведь так тоже… конец придёт! И тут, знай, твоя… и только твоя промашка: вспомни, ты ведь объявила, что хочешь вдобавок и чем-нибудь эдаким, дух захватывающим позаниматься, — после того как пожелала покататься верхом, а я вот забыл загодя предупредить тебя, что так желать не следует… Ох же, ну вот… так-то… так-то уже полегче! — добавил он, после того как жираф, сообразно новому пожеланию Пегги, от дикого галопирования мгновенно перешёл на медленный, очень-очень медленный шаг — почти топтание на месте.

   — А не пошевелил бы ты ногами своими чуточку теперь пошустрее! — крикнула Пегги жирафу и пришпорила ему пятками бока — однако тот упорно продолжал продвигаться вперёд с расторопностью улитки.

   — О, боже! Боюсь, Великаша, придётся спрыгнуть тебе с этого скакуна и поподталкивать его сзади! — сказала Пегги. — А то никогда ведь и никуда вообще не доедем мы. Пожелание лишнее моё на этого упрямого старого лодыря тратить мне не хочется!

   — Хорошо, — сказал Великан и спрыгнул на землю. Однако чем сильней и сильней толкал он жирафа, тем медленнее и медленнее тот шёл.

   — Ах, а вот же наконец и к деревне мы почти подъехали! — вскрикнула Пегги, когда после получасового усердного подталкивания скакуна, они, миновав поворот, увидели домики, которые тянулись двумя рядами по обе стороны дороги. — Садись же теперь, Великаша, верхом опять, и мы как важные ни дать ни взять персоны подъедем к магазину и конфет каких-нибудь купим — на пенни купим их!

   — Но кто из нас их купит? — поинтересовался совсем уже выбившийся из сил Великан, усаживаясь вновь жирафу на спину (усаживаться жирафу на его ходу на спину и спрыгивать с неё — делом было пустячным, потому что двигалось животное ужас как медленно). — Мне ведь в магазин нельзя: перепугаю я там всех, и только.

   — Ной нам купит! Ной, вы же сходите в магазин, да? И купите нам сладостей немножко? Я б и сама сходила да купила, но не могу: потому что вот — ни единого пенни нету у меня в кармане сегодня!

   — Но в моём кармане тоже — что там пенни, фартинга завалявшегося нет! — объявил ей Ной, несколько сконфузившись.

   — О, неважно, ступайте же скорее в магазин! — Пегги столкнула старца со спины жирафа вниз на дорогу. — Идите-идите, а мы вряд ли далеко куда от этого места ускачем, пока вы там будете. Попробуйте, если сумеете, раздобыть нам, ну, леденцов что ли каких-нибудь!

Иллюстрация: http://proza.ru/2022/12/30/702

   Покорно перешедши улицу, Ной ступил в двери магазина — и минуту спустя показался в них с двумя объёмными бутылями подмышками.

   — Боже милостивый! — вскрикнула Пегги, когда разглядела, что бутыли доверху наполнены грушевыми драже. Она и за нею вслед Великан спрыгнули с жирафа. — Как же скоро вы обернулись! Но ведь этому всему вот, что вы вынесли, цена вряд ли один пенни будет!

   — Понимаю, понимаю, да, не на пенни — и не на два, и не на три даже, — драже я этих прихватил. Однако женщина — которая за прилавком там, — прямо-таки, знаете, принудила меня забрать их — забрать все, сколько их всего в магазине у неё было. Я-то вежливо попросил её отпустить мне этих драже на один пенни, но, вместо того чтобы как положено взвесить их мне, она вдруг завалилась за прилавок и завопила: «Забирай всё, чего тебе только хочется — и прочь выходи отсюда!». И вот, я её послушался и унёс из магазина все драже — грушевые драже, мне они больше всех прочих нравятся, — простодушно пояснил ей Ной суть дела, после чего вынул из бутыли и отправил себе в рот пару ароматных сладких шариков.

   — Ох, ну вы и прожора — жадный какой! — воскликнула Пегги. — Угостите давайте-ка и нас вы! Счастливцы мы, кстати, что никто нас сейчас не видит, — добавила она, оглядывая с беспокойством пустынную улицу, — потому что вряд ли кто поверит, что продавщица за просто так драже эти все вам отдала.

   И вдруг улица вся за их спинами огласилась громкими радостными кликами; Пегги обернулась — и увидела, что мчит со всех ног к ним шумная ватага самых-самых разных игрушек!

   Кого только и чего только не было в многочисленной толпе той: все-все её куклы — какие есть и каких давно уже нету, — все сказочные герои, которых рассматривала она на картинках в своих книжках, все её деревянные тележки и все лошадки, все мишки Тедди, все до единого животные её Ноева Ковчега и с ними всё семейство Ноево, весь целиком большой и роскошный кукольный её домик и все чайные сервизики для кукол, все мячики, все волчки, кегли, хлыстики, свистульки — словом, всё-всё-всё, что когда-либо находило себе пристанище в её шкафу для игрушек!

   — Вот и нашли! вот же и нашли наконец мы тебя! — кричали игрушки, прыгая и выплясывая вокруг Пегги. — А теперь давай-ка поиграем мы все вместе! Вместе с тобой! Во что — выбирай ты сама!

   Игрушки все столпились вокруг Пегги, и у той аж дух захватило от предвкушения чудеснейших развесёлых забав с ними; она кинула несколько горстей грушевых драже в толпу и, пока игрушки, копошась на мостовой, собирали их, размышляла.

   — Знаю! Придумала! — крикнула наконец она. — Хочу, чтобы вся эта деревня отныне нашей, и только нашей была! И чтобы Великан и я Королём и Королевой в ней были, а магазин этот — нашим дворцом!

   — Ура-а-а! — завопили хором игрушки. — Тогда давайте-ка всех обитателей здешних выставим мы вон отсюда!

   Куклы и с ними все прочие игрушечные человечки разбежались по деревне и принялись изо всех сил колотить в двери домов.

   — Вы там, смотрите, повежливей всё-таки с селянами обращайтесь! — крикнула им Пегги. — Вы просто попросите одолжить нам на недолгое время их деревню, и скажите, что ничегошеньки не поломаем мы здесь у них и не попортим. Думаю, они нас поймут.

   Сумели ли понять их деревенские жители, и верно ли понять сумели, Пегги узнать у них не успела — потому что все кто ни были в домиках подхватили на руки своих малышей и, крикнув детишкам повзрослее от них не отставать, повыскакивали через задние двери наружу, и затем по огородам, полям и затем через холмы бросились улепётывать со всех ног вон из деревни.

   Пегги кричала им вслед, что никто их в деревне не обидит, а львы и тигры засобирались было за беглецами вдогонку — чтобы втолковать здешним селянам, какие же они всё-таки глупцы; но прочие все игрушки, а также Пегги с Великаном рассудили, что лучше уж будет им приняться поскорей за игры и забавы — пока в деревню не вернулись со своих работ взрослые мужчины.

   Пегги и Великан вдруг увидели, что облачены они невесть кем и как в красивые роскошные одеяния из тканей пунцового цвета, и головы их венчают увесистые золотые короны. Они вошли в деревенский магазинчик, стали за прилавок и принялись отпускать всем заходившим к ним игрушкам все подряд, какие только попадались им под руку в их «дворце», сладости.

   Великан стоял у полок, согнувшись почти пополам (торговый зальчик недостаточно высок для него был), и подавал Пегги всевозможные склянки и бутылки; она же раскладывала в бумажные пакетики рассыпные продукты и тщательно каждый пакетик взвешивала. В задней подсобной комнате Ной и всё его семейство занялись приготовлением чая.

   Игрушечные человечки и мишки Тедди сводили, посвистывая и покрикивая, животных ковчега к пруду на водопой, а затем погнали на пастбище; лошадок и осликов запрягли они в повозки, расселись в них и поехали на городской рынок. Лошадка-качалка уловчилась соскочить со своих качалок на ноги — и её тотчас препроводили в конюшню и дали ей настоящего сена. Кукольный домик установили бок о бок с домом настоящим и обвили его плющом.

   Волчки же, кегли, костяшки-доминошки и прочие мелкие безделушки ни к каким играм не присоединялись, они просто вертелись и прыгали на мостовой, забегали в дома и выскакивали из них — словом, шалили. А сказочные герои с книжных картинок, не уделяя никому и ничему своего внимания, бродили рука об руку в ближайшей рощице и оживлённо друг с другом беседовали.

   После обеда Пегги и Великан вышли на воздух и уселись перед дверьми их дворца-магазина. Великан закурил трубку и стал просматривать газету, а Пегги оглядывала оживлённую и шумную деревенскую улицу. Из здешних обитателей в свои дома никто к той поре ещё не воротился.

   — Вот бы ещё и мама моя домой вдруг сейчас приехала! — сказала Пегги. — Других на сегодня желаний у меня тогда и не осталось бы!

   — В запасе у тебя одно как раз желание и остаётся, — напомнил ей Великан. — Просто пожелай ты, чтобы мама твоя сейчас же по этой дороге через деревню эту проехала. Она тогда и домой тебя довезёт отсюда — без моей подсобы и без чар Кольца!

   Пегги вспрыгнула тотчас на ноги и выбежала на дорогу. Как же так получилось, что не смогла никак раньше она до такого додуматься? Скорым бегом рванула она до поворота, сердце её часто-часто билось. И —

   — Хочу я, чтобы мама сию же минуту этим путём, где я сейчас стою, проехала! — проговорила она — и миг спустя заметила она на белой меловой дороге почти у горизонта крохотное тёмное пятнышко.

   И конечно же — то пятнышко обратилось скоро в авто; и конечно же — в нём сидела её мама! Ну, а волшебное Кольцо соскочило вдруг само собой с большого пальца левой руки Пегги — и бесследно исчезло бог знает куда.

   — Ты что, аж до деревни дотопала, чтобы меня поскорей встретить?! — спросила её мама, после того как, выпрыгнув из машины, осыпала дочку дюжиной поцелуев. — Ах ты славная моя Пегготопочка! И не боязно одной-одинёшеньки в дороге тебе было?

   — Ах, мамочка, а это пожелание и правда — самым-самым довольственным для меня стало! — выдохнула Пегги, когда мама вместе с нею на руках запрыгнула в машину, и, рассекая воздух, покатили они по дороге в сторону дома. — Ну, вот! — добавила она, когда проезжали они деревню. — Игрушки все исчезли, да и Великан тоже!

   — Ты не ответила на мой вопрос, Пеггамка моя! — сказала ей мама, крепко прижав её к себе.

   — Нет, ничегошеньки я не боялась, мамочка! — Пегги уткнулась носом в приколотый к маминому пальто букетик фиалок. — Всё время со мной вместе Великан ведь мой был.

   — Вот же как! — Маму её слова нисколько не удивили. — Тогда да — не о чем тебе было тревожиться! Добряк старина Великан! — добавила она мягким голосом.

   ***

   — Чудеса, да; что ж могу я сказать — чудеса, да и только! — вечером того же дня объявила мама, когда Пегги закончила рассказывать ей обо всех своих приключениях. — А знаешь что, давай-ка напишу я о каждом твоём необыкновенном дне по рассказу — и составлю из них книжку. Чтобы всякий, кто только захочет, прочесть её мог. Для чего? А вдруг, допустим, другая какая-нибудь девочка сыщет то волшебное колечко, да и не догадается надеть его на большой пальчик левой своей руки. Подумать только, какой потерей обернётся тогда для неё её неведение!

   — Конечно, тогда ведь и Великан почаще в наш мир наведываться станет, — подумав, согласилась Пегги. — А то так очень уж, знаешь, редко услугами его пользуются, и он многие приёмы магические свои подзабывать уже стал; ошибок, ты знаешь, сколько он у меня тут понаделал, дорогуша старина! Такая книжка — да, великолепной затеей будет, мамочка! — И она вскочила на ноги и пустилась по комнате в пляс.

   — А тебе, знай, придётся картинки к книжке нарисовать! — крикнула ей мама.

   — Ой, а ты думаешь, они у меня получатся?

   — Получатся! Как же — ты ведь собственной своей персоной везде-везде присутствовала, и видела всё-всё-всё своими собственными глазами! А будет трудно, я кой в чём помочь тебе постараюсь. — Мама ухватила Пегги за руку, крутнула её на полу волчком и обняла.

   Как сказано было — так и сделано!

*****
Читать иллюстрированный вариант повести можно здесь: https://oleg-alexandrovich.dreamwidth.org/1117402.html — и далее по ссылке.