Тимур Василенко

    12 сентября 2021, 17:45

3230
Категории:

    Общество
    Путешествия
    Литература

Борис Родоман "Под открытым небом"
Книга шестьсот тридцатая

Борис Родоман "Под открытым небом: о гуманистическом экологическом воспитании"
М: Товарищество научных изданий КМК, 2006 г., 182 стр.
https://www.twirpx.org/file/1045035/

Борис Борисович Родоман, доктор географических наук, долгое время работал на географическом факультете МГУ. Узнал я о нем из статей В.Л. Каганского, он считает себя его учеником - достаточная рекомендация, чтобы купит эту книгу и тут же прочесть.

Признаюсь, первое впечатление в начале чтения было некоторое недоумение - столько тривиальностей, причем ни к экологии, ни к географии отношения не имеющих. А потом понял, что неверно определил жанр книги.

Эта книга - изложение мировоззрения автора, русского интеллигента и ученого-географа. Именно в такой последовательности - сначала интеллигент, гражданин своей страны, а потом уже ученый. Все стало на свои места: тривиальности, они общеинтеллигентске, ровно поэтому они мне тривальностями и кажутся; но у автора они фундированы его научным знанием, и вот это соединение весьма интересно. Книга, опирающаяся на науку, но не непосредственно научная, даже не научно-популярная - примерно как "Принцип сочувствия" Мейена. Поняв это, я продолжил чтение.

Книга несет в себе печать времени написания. Издана она в 2006 году, это второе издание; первое было в 2004 году, но на самом деле книга основана на публицистических статьях автора, выходивших в журналах в 1990-х. Вот эта печать 90-х очень заметна - за два истекших десятилетия все-таки многое изменилось: и города стали значительно чище и благоустроенней, и люди научились самоорганизации, причем прежде всего по экологическим поводам (см Шиес, протесты против свалок, Куштау и т.п.). Но главное - выросло и вступило во взрослую жизнь поколение, не заставшее СССР совсем или в совсем уж мелком детстве. А ведь общественный пафос 90-х был во многом постсоветским - он отталкивался от (и тем самым опирался на) советского идеалогического наследия. Вот это во многом ушло - современный ментальный СССР существует воображаемо, как и Российская Империя, он уже не основан на непосредственном жизненном опыте. А в книге это еще живая реальность и это печать времени написания.

Основная тема этой книги - походный туризм как способ воспитания. Вообще, походный туризм - когда группа идет вдали от цивилизации многие десятки километров - это прекрасное занятие, воспитывающее в участниках, особенно в молодых... да чего только не воспитывающее! Не панацея, конечно, но вполне годный стержень.

Зато уж рассмотрено это со всех сторон. Начинается все с ключевого понятия ландшафта:


    Новичку в путешествиях для привития вкуса к разнообразию среды надо показать различные, контрастные элементы (горы и море, тайгу и пустыни), но бывалый путешественник и особенно профессиональный географ способен видеть большое разнообразие и в домашних, обыденных ландшафтах (пейзажах), например, между разными физикогеографическими районами Подмосковья, которые подавляющее большинство москвичей не различает, поэтому даже от небольшого путешествия в выходной день он получает не меньше впечатлений, чем иной обыватель от поездок в дальние страны.

    Как же научиться смотреть и видеть, наблюдать и различать? Для этого надо больше ходить и ездить и при этом обсуждать увиденное с теми, кому есть что сказать.

    Дегустаторами и знатоками ландшафта мы хотели бы сделать наших учеников и спутников. От умения различать ландшафты, так же, как и от знания разных сортов вин, увеличивается радость жизни.


Автор вводит понятие ландшафтной эстетики:


    Ландшафтная эстетика как интеллектуальное занятие, как полуфилософская наука и публицистика может развиваться безо всякого финансирования, усилиями немногих мыслителей, способных не только перенести на окружающую среду традиционные понятия и нормы эстетики (выросшие главным образом и к сожалению на отражательном искусстве), но и творчески переваривать впечатления от путешествий — главного средства постижения ландшафта.

    Экологизированное эстетическое воспитание должно научить замечать, ценить, беречь, искать, находить и творить прекрасное в ландшафте; преодолевать и смягчать душераздирающий контраст между тягой к прекрасному в сфере потребления престижных продуктов искусства и техники и равнодушием к красоте и безобразию в окружающей среде.


Насчет "творчески переваривать впечатления от путешествий". Кто на это способен - выразить словами именно впечатления от ландшафта, по которому движется автор, - получается очень не у многих. Навскидку - англичанка Вернон Ли, а здесь в ЖЖ -
lucas_v_leyden, который замечательно описывает свои велосипедные и пешие путешествия. Кстати, он очень правильно делает, что фотографии из путешествия выкладывает отдельным постом - словами передается намного лучше, поскольку читатель находит что-то в своем опыте и перед его воображаемым взором встает объемная картинка, в которую он погружен не только зрением. Фотографии же очень часто вызывают разочарование - они не иллюстрируют, не инкрустируются в эту воображаемую картину. Фотографии пейзажей обманчивы.


    В большинстве случаев наслаждаться красотой пейзажа невозможно без эстетической сепарации — мысленного отделения реликтовой красоты от прогрессирующего безобразия; для этого нужна тренировка — её-то и дает познавательный, культурный туризм.


Фотография не передает красоты пейзажа прежде всего потому, что в пейзаж ты погружен, когда ты его созерцаешь у него нет рамок. Пейзаж на картине выглядит иначе, чем в реальности. Зная это, художник никогда не рисует то, что видит - он строит пейзаж из тех элементов, что видит. Он изначально ограничен размерами холста и потому решает задачу выразительности изображения в рамках.

В предыдущей цитате автор фактически говорит о том, что человек, созерцающий ландшафт, смотрит как художник - выделяя выразительные элементы и мысленно исключая ненужные и неуместные.

Выше говорится о "реликтовой красоте" - это требует расшифровки:


    Территория России по степени красоты и безобразия кажется состоящей из трёх зон, на местности весьма неопределённых и разорванных, но в идеальной, воображаемой, теоретической модели концентричных: 1) прекрасный, но реликтовый, отступающий культурный ландшафт старых частей (ядер) исторических городов, а также некоторых загородных усадеб и возрождённых монастырей, поддерживаемых в сравнительно хорошем состоянии и постоянно реставрируемых — ландшафт духовно-рекреационный; 2) эстетически нейтральный («серый») или негативный, т.е. безобразный, но преобладающий и агрессивный ландшафт новостроек и их смеси с Деградировавшей старой застройкой в большинстве городов и посёлков — ландшафт будничный, преимущественно бездуховный, утилитарно-повседневный; 3) прекрасный, но реликтовый, отступающий, исчезающий, беззащитный, преимущественно природный, глубинно-сельский, мало населённый людьми, иногда вовсе дикий ландшафт в тех немногих местах, где он не испорчен рубкой лесов, карьерами, псевдомелиорациями — ландшафт физиотерапевтической и духовной рекреации. (Рекреация — восстановление; во второй зоне силы затрачиваются, истощаются, а в остальных восстанавливаются).


Правильный взгляд на ландшафт - с высоты птичьего полета:


    В отличие от традиционной эстетики, обращающей взор на движимые вещи и малые элементы пейзажа (деревья, цветы, камни и т.п.), географ «с птичьего полета» любуется очертаниями и цветом гор, трепещет от форм холмов не меньше, чем художник от прекрасного женского тела; видит красоту меандров (речных излучин), россыпей островов и озёр и т.п.


Далее автор сетует, что практически невозможно/дорого найти вертолет, чтобы как следует рассмотреть ландшафт. И вот тут понимаешь, что за двадцать лет многое изменилось - не вертолеты, но квадракоптеры более чем доступны. (кстати, обратили внимание, что в фильмах последнего десятилетия резко возросло количество съемок сверху?)


    Познавательный туризм — это паломничество к святыням, а от паломников требуются терпение, жертвы, пост; выполняя ритуал приобщения к высокому и прекрасному, люди возвышаются и утверждаются в собственных глазах, повышают самооценку, объединяются в группы избранных, посвящённых, словно в какую-то секту. Собственно говоря, так оно и было в самодеятельном туризме и альпинизме: храмами были горы, реки, леса; неведомые погосты Каргополья, Прионежья, на берегах Мезени. Когда же к объектам туризма проводят хорошие дороги, строят отели и бары, завозят шумные и пьяные компании, то местность лишается сакралыюсти (священности); суммарная духовность туризма не увеличивается. На священную гору надо подниматься по узким тропинкам, останавливаясь и оглядываясь для благоговейного созерцания, а не въезжать на мерседесе. И эта гора, если хотите, образ всей культуры.

    В нашей стране частная собственность и законы не охраняют ландшафт. Его спасает главным образом недостаток дорог.

    Ошибочно будет думать, что, облегчая доступность тех или иных памятников культуры и природы, мы увеличиваем поток ценной информации, поступающей народу. Труднодоступность посещаемых объектов делает их более ценными, а лёгкая доступность обесценивает.

    Можно простить учёного, который, руководствуясь традиционной научной этикой, бескорыстно стремится опубликовать любые добытые им знания; однако, безнравствен учёный, продающий информацию тем, кто ею злоупотребит.


Но прекрасный ландшафт может не только существовать, его можно и создавать. Или, по крайней мере, не портить пейзаж своим неизбежным воздействием - неизбежным в том смысле, что человек все равно ведет деятельность в пейзаже, в частности, строит дома и дороги; так что важно, как он это будет делать, чтобы вписываться в пейзаж.


    В средней полосе России сложились по крайней мере четыре архитектурные традиции, оправдавшие себя на протяжении многих десятилетий, отчего и риск испортить ландшафт уменьшается: 1) традиционная сельская народная «архитектура без архитекторов», различающаяся по природно-культурным провинциям (расселение валдайское, мещёрское, южно-русское прибалочное и т.д. ) 2) деревянная архитектура Русского Севера (желательно без сказочно-васнецовской сусальности), приемлемая в лесотаёжных районах с избыточным увлажнением, но совершенно не уместная в лесостепи и даже в опольях (рукотворных лесостепях) лесной зоны, например, вокруг Суздаля; 3) архитектура русского классицизма, попытки продолжать которую (иногда небезуспешно) предпринимались и в советское (сталинское) время; 4) архитектура деревянных дач предреволюционного периода, соединявшая, с одной стороны, русские и финские бревенчатые стены, деревянную резьбу на окнах и карнизах, купола-луковки и т.п.; с другой стороны широкие окна, мансарды, эркеры, многокомнатность и лоджии западноевропейских вилл. Выбор богатый, но, избрав одно из архитектурных направлений, надо следовать ему неукоснительно.
    Соответственно можно рекомендовать окраску домов (под теми же номерами, что и стили): 1) как у большинства соседей, без “выпендривания”; 2) не окрашиваются; 3) обширные поверхности стен — бежевые, палевые, тёпло-белые; линейные элементы и полосы, выступающие детали (углы, карнизы, фризы, колонны, оконные переплёты, двери) — белые; 4) поверхности охристо-жёлтые, коричневые, тёмновишневокрасные, тёмнозеленые (цвет заборов правительственных дач); линии белые или того же примерно цвета, что и стены, но иного тона, темнее или светлее; на тёмнозеленом фоне коричневые или чёрные, чем достигается визуальное слияние постройки с хвойным лесом. Железные крыши должны быт; красными или зелёными, черепичные — красными; деревянные (гонтовые, из дранки) не окрашиваются. Малые сооружения (столбы, беседки, скамейки) можно окрашивать поярче, но не во все цвета радуги сразу.

    Чтобы уменьшить риск порчи, полезно следовать двум заповедям: 1) если не знаешь, что делать, ничего не делай; 2) если не знаешь, как делать, подражай предкам.

    Дома в сельской местности вообще не должны быть выше самых высоких деревьев, на это имеют право только храмы, колокольни, башни, вышки, шпили; это понимали наши предки. Высокие здания сужались кверху, их средняя часть возвышалась над боковыми частями, а главное здание над флигелями. Сегодня же многоэтажные дома-коробки, особенно грязно-белые и серые, выглядят с самолета как кладбищенские плиты на траве. Издали город похож на кладбище или двор при мастерской надгробий.


Вот насчет "дома не выше деревьев" - полностью поддерживаю! Я вырос в районе, застроенном двухэтажными шлакоблочными одноподъездными домами (все провинциальное Поволжье ими было застроено, строили пленные немцы после войны). Вот тогда я и вывел для себя формулу "деревья должны быть выше домов". Сейчас живу в другом районе города (впрочем, недалеко), в пятиэтажке 90-х годов постройки. Вокруг - хрушевки, исключительно уродливые дома - обшарпанные коробки. Одно спасает - разросшиеся деревья практически полностью их закрывают (а вот зимой - увы).

Это мое правило как-то получило неожиданное подтверждение. Попал я в наш закрытый город Заречный. Он застроен девятиэтажками, смотрю - а вроде неплохой район получился. Девятиэтажки, они ж высокие - удивился. А потом понял: город построен в сосновом лесу, между домами сосны, а они выше девятиэтажек. Правило работает!

Кстати, недавно мне рассказали, что в какой-то курортной тропической стране есть закон: дома должны быть не выше пальм. А пальмы растут до 50 метров высотой, во как.

Продолжим про то, каким должен быть ландшафт. Конкретно - каким должен быть обитаемый ландшафт:


    Одно из важных прав человека — объединяться в союзы и осуществлять личную жизнь без вмешательства посторонних, предполагает и обратную сторону — право на изоляцию. Быть среди своих — значит изолироваться от чужих.

    Пространственное вместилище для автономной деятельности людей должно быть достаточно 1) ёмким, чтобы вместить данную группу; 2) просторным, чтобы люди не мешали друг другу; 3) тесным, чтобы группа не разбредалась; 4) компактным, чтобы углы и ответвления пространства не способствовали расчленению группы; 5) центрированным.

    Если вблизи от вашего дома, микрорайона, деревни имеются элементы ландшафта, способствующие концентрации и изоляции групп людей, по-разному их притягивающие и отталкивающие, манящие и пугающие — площадки, пустыри, поляны, лужайки, кладбища, колодцы, руины, камни, кострища, отдельные лежащие бревна, одиночные деревья, кустарник, овраги, ямы, карьеры, руины, сараи, подвалы, пещеры, гроты, заливы, бухты, скалы, валуны, пруды, пляжи, родники, водопады, ущелья, навесы, будки, насыпи, речные излучины, ручьи и т.п., то считайте, что вашим детям повезло. Они растут в квазиестественном культурном ландшафте, в стихийной, исторически сложившейся, не надуманной, не запрограммированной материально-пространственной среде. У них есть ландшафтная основа, экологическая база для пространственно-социальной самоорганизации. Если же застройка одновременна и однообразна, дома стоят унылыми рядами, газоны прямоугольны, деревья посажены шпалерами и только стандартные детские игровые площадки оживляют, но не разнообразят среду, то детство экологически ущербно, даже если воздух и асфальт чисты, и никакие компьютерные программы, спецшколы, новые технологии обучения и художественное воспитание не заменят разнообразия ландшафта.


Признаюсь, меня восхищает это перечисление - "пустыри, поляны, лужайки, кладбища, колодцы, руины...". И да, я полностью согласен с "вашим детям повезло". Я уже сказал выше, в каком доме прошло мое детство, тут надо еще добавить, что город Пенза имеет ярко выраженную звездчатую структуру и я жил (и живу сейчас) у места соединения двух лучей звезды. В детстве через три дома (примерно через сто метров) начиналось "поле" - пустырь. Там была железнодорожная ветка - подъездные пути к заводу, дальше опять пустырь и "пятый бэ" - огороженный колючкой цех военного завода. Левее пустыря вдоль домов были гаражи - в основном железный самострой, чуть дальше линии кирпичных кооперативных гаражей. Ах, как здоровско было играть в гаражах в индейцев! На рельсы можно было положить монету и подождать, когда маневровый тепловоз, везущий два-три вагона, расплющит ее в блин. Летом можно было взять дома несколько картофелин, пойти в поле, развести костер (для этого полезно стащить два пустых деревянных ящика из пункта приема стеклотары) и испечь эту картошку. Зимой можно было сходить на лыжах на Бессоновскую гору - пройти километра три вдоль колючки "пятого бэ" (афигенно большая территория у него была) и выйти на большущую пологую гору, с которой можно кататься (сейчас это место полностью застроено, северный луч города разросся и поглотил это место). Кстати, летом можно было сходить туда же на пруд. Или на другой пруд - "на дачи", идти примерно сорок минут (кстати, сейчас у меня там дача, пешком от квартиры час, на велосипеде вдвое быстрее).

Но и в самом городе в нашем районе было где развернуться, не обязательно уходить в поле. Наш район: вообразите прямоугольник 3х5 двухэтажных одноподъездных домов, но трех домов в середине нет, а на их месте стоят сараи. Когда был в младшей школе, там еще была какая-то столярка - пилили доски. Зимой с крыши этой столярки - с высоты второго этажа - особым мальчишеским шиком было прыгнуть в сугроб, в который проваливался по самые подмышки. И да, среди сараев тоже было классно играть в индейцев.

Сначала сгорели сараи во дворе через дорогу - большой был пожар, он был ночью, утром видел огромное пепелище. А через некоторое время сгорел пункт приема стеклотары, что в конце нашей улицы на краю поля - этот пожар я видел, он был вечером. После этих пожаров городские власти постановили снести все сараи во дворах - мы потом долго жгли костры из их обломков. Вообще, все детство костер во дворе - обычное дело. Если бросить лист шифера в костер, то он нагреется и взорвется. Нас за это взрослые ругали.

В общем, как вы поняли, у меня было нормальное такое деревенское детство в городе. И я понимаю Родомана, который отмечает необходимость пространственных вместилищ для нормального детства. Но не только - он из структуры ландшафта выводи едва ли не национальных характер:


    За плечами у западноевропейской демократии лежит вековой опыт коммунно-муниципальной, цеховой, церковноприходской, гильдейской организации. Не последнюю роль сыграл и природный ландшафт. Европа с её изрезанными морскими берегами, с преимущественно низко- и среднегорным рельефом, который расчленял пространство, но не наглухо изолировал, содержала множество уютных пространственных ячеек, впоследствии оформившихся административно и политически. Не случайно швейцарские кантоны с их безграничной демократией и даже прямым народоправством (народными собраниями вместо парламентов) возникли не гденибудь, а в альпийских долинах.
    На безграничных и равнинных просторах Северной Евразии все пространственные ячейки слишком транзитны, напоминают проходные дворы; это даже не ячейки, а неогороженные площадки, случайно занятые группами людей. Пространство России — это не соты, в каждой ячейке которых трудится пчела, а скорее птичьи базары и котиковые лежбища. Базар и лежбище пространственно структурированы только благодаря взаимному расположению самих животных. Их можно в любую минуту спугнуть и разогнать, и тогда на земле останутся только их следы. Такое сообщество напоминает лагерь остановившихся в пути кочевников.

    Такая неопределённая безгранично-беспредельная пространственная организация по-видимому способствовала безудержному расширению территории России и неустойчивости её внешних границ, неоднократным распадам военной империи на уделы при ослаблении центральной власти, так что все прежние исторические задачи (собирание земель, выход к морям) приходилось всякий раз решать заново.


Воля ваша, но это смахивает на географический детерминизм.

Завершу я этот пост на самой абстрактной ноте этой книги - на смысложизненной:


    Надо не стремиться к цели, а ежечасно, ежеминутно реагировать на внешний мир согласно принятой этике; жить по закону, по гуманистическим правилам. Государство, конечно, может и имеет право ставить перед собой какие-то ограниченные социально-экономические программы, градостроители — сочинять генеральные планы городов, но у рыночной экономики в целом, как и у живой природы, у биоценоза, нет цели. Просто каждый участник играет и реагирует по правилам, стремясь для себя что-то максимизировать или минимизировать (животное — инстинктивно, человек — по принятому обычаю). Так называемые законы общества (и экономики) весьма относительны, это большей частью далеко не общеобязательные обычаи.


Немного напоминает противопоставление процедурного и процессного подходов: процедура ориентирована на достижение четко поставленной и видимой цели (основной инструмент процедурного подхода - "дорожная карта", список последовательных шагов к достижению цели), зато процесс оперирует гораздо большими временными горизонтами. Автор явно на стороне процессного подхода.

За пределами рассмотрения остались многие темы, в частности "самодеятельный туризм как модель общества". Но и так эта рецензия разрослась - желающие подробностей могут прочесть книгу -- благо, она невелика.

[Есть ли в книге ворчание старого пердуна?]

timur0
    12 сентября 2021, 16:21:52 UTC

Да, есть такое. Только это "ворчание" иногда приобретает весьма неожиданные формы:


    Любовь, как и пшеница, бывает яровая и озимая. Яровая любовь зарождается в конце зимы, например, на лыжных прогулках, достигает эротической стадии в мае, а в начале лета отдельная квартира, освободившаяся после отъезда родителей на дачу или в отпуск, способствует долгожданному сближению. У такого календаря любви имеется древний биологический смысл. Ребёнок, зачатый в конце лета, рождается весной, а лето — наилучший сезон для выхаживания грудного младенца. Не случайно млекопитающие в умеренных широтах рожают ранней весной, чтобы детёныш подрос и окреп за лето.
    Озимая любовь возникает осенью, например, в сентябре — октябре, когда школьники или студенты оказались в новом классе, группе, познакомились на осенних сельскохозяйственных работах или в походах в начале учебного года. Если партнёры еще не разобрались в своих отношениях до наступления зимы, то встреча Нового года ставит окончательную точку. Тогда и выясняется, кто кого любит и с кем хочет остаться. Озимая любовь начинается без радостей пляжа и леса, за душными шторами квартир, в желтизне электрического освещения. Дитя предзимья появляется на свет осенью и в первые месяцы своей послеутробной жизни не получает под открытым небом достаточно солнечного света и тепла. Итак, мы видим, что имеется много способов организовать деятельность молодёжи в пространстве и времени так, чтобы стадиальная структура начинающейся любви оказалась оптимальной.

    По воздействию на человека в сфере любви и секса различаются два полюса ландшафта: сексуально-эротический — морской пляж и романтико-героический — альпийское высокогорье. Берега и пляжи, водный спорт, собирая молодых и обнажённых людей, становятся биржами знакомств и дают преимущества красивым и богатым. В пляжно-курортной обстановке личность состоит из тела, одежды, номера в гостинице, марки автомобиля, счёта в банке и т.п. Выигрывает тот, кто умеет себя рекламировать. Не обладающие телесными преимуществами могут отправиться в горы и заняться альпинизмом и горным туризмом, где моральная красота важнее физической, а духовность довлеет над телом, которого почти не видно в одежде (штормовках, пуховках). Поскольку фигура плохо видна, да ещё и скрючена под рюкзаком, то возрастает роль лица — средоточия и выражения личности, суть которой раскрывается не светской болтовней, а поведением в экстремальной обстановке. На горнолыжном склоне ситуация смешанная: здесь можно различать (хотя есть и промежуточные виды) тех, кто поглощён спортом ради спорта и тех, кто соучаствует ритуально, чтобы выставиться на ярмарке знакомств. Аналогичная тусовка наблюдается и вокруг виндсерфинга, на яхтах и т.д. Промежуточны по своему рекреационному значению лесистые среднегорья, приречные ландшафты и т.д. Обычно рекреант почти инстинктивно выбирает выигрышную для себя среду; его выигрыш — привлечение желанного партнёра.

   

;