Блок. Тропами тайными, ночными... Прочтение

Тропами тайными, ночными…»
 





                Тропами тайными, ночными,
                При свете траурной зари,
                Придут замученные ими,
                Над ними встанут упыри.
                Овеют призраки ночные
                Их помышленья и дела,
                И загниют еще живые
                Их слишком сытые тела.
                Их корабли в пучине водной
                Не сыщут ржавых якорей,
                И не успеть дочесть отходной
                Тебе, пузатый иерей!
                Довольных сытое обличье,
                Сокройся в темные гроба!
                Так нам велит времен величье
                И розоперстая судьба!
                Гроба, наполненные гнилью,
                Свободный, сбрось с могучих плеч!
                Всё, всё – да станет легкой пылью
                Под солнцем, не уставшим жечь!
                3 июня 1907






     Блок ненавидел мещанство – физиологически.
Из дневника 1918 г.
     «26 (13) февраля, ночь
     Я живу в квартире, а за тонкой перегородкой находится другая квартира, где живет буржуа   семейством (называть его по имени, занятия и пр. – лишнее). Он обстрижен ежиком, расторопен,  пробыв всю жизнь важным чиновником, под глазами – мешки, под брюшком тоже, от него пахнет чистым мужским бельем, его дочь играет на рояли, его голос – тэноришка – раздается за стеной, на лестнице, во дворе у отхожего места, где он распоряжается, и пр. Везде он.
     Господи, боже! Дай мне силу освободиться от ненависти к нему, которая мешает мне жить в квартире, душит злобой, перебивает мысли. Он такое же плотоядное двуногое, как я. Он лично мне еще не делал зла. Но я задыхаюсь от ненависти, которая доходит до какого-то патологического истерического омерзения, мешает жить.
     Отойди от меня, сатана, отойди от меня, буржуа, только так, чтобы не соприкасаться, не видеть, не слышать; лучше я или еще хуже его, не знаю, но гнусно мне, рвотно мне, отойди, сатана.»
     («…во дворе у отхожего места» – напомню, что сразу после Великой Октябрьской социалистической революции в Санкт-Петербурге вышла из строя городская канализация. Не в этом ли главная причина, что Ленин со товарищи перебрались в Москву? "Разруха начинается не в туалетах.")

Из Примечаний к данному стихотворению в  «Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах»  А.А. Блока:
     «
      – «Тропами тайными, ночными ...» – Образ восходит к поверьям о существовании "неведомых", "навьих" троп (см.: Даль В. О поверьях, суевериях и предрассудках  русского народа. СПб.; М., 1880).

     – «…При свете траурной зари...» – Догорающая, окаймленная тьмой заря – образ, характерный для лирики Блока 1905-1907 гг. Об изменении образа "зари" в лирике Блока 2-го тома писал Андрей Белый: «Потухает заря, становясь лишь "полоскою"» (Белый Андрей. Поэзия Блока //Ветвь. Сб. клуба московских писателей. М., 1917.с. 275).»
     [
     А юности была она для Блока вот такой:
     «…началось хождение около островов и в поле за Старой Деревней, где      произошло то, что я определял, как Видения (закаты)».
     «…Тут же закаты брезжат видениями, исторгающими слезы, огонь и песню…»
                Ал. Блок. Дневники 18 года о весне 1901
      ]

     -  «... ими(.. .) над ними( .. ) их ...» – О "безликости", "неуловимости" "зла" в понимании Блока см. в его письме к матери: "( ... ) единственный общий враг наш – российская государственность, церковность, кабаки, казна и чиновники – не показывают своего лица, а натравляют нас друг на друга" (письмо к А.А. Кублицкой-Пиоттух от 12-13 апреля 1909) .
     [
     «Безликие» – это практически действующие лица в поэзии Блока, начиная с «тома I»,  в «томе II» они заполнят его Город, а в «томе III» в страшном мире смешавшихся реальностей  сделают неотличимыми земной Питер от инфернального града:

«Стихи о Прекрасной Даме»:

                «…Будет день, и распахнутся двери,
                Вереница белая пройдет.

                Будут страшны, будут несказанны
                Неземные маски лиц…
                29 октября 1902»

                «Его встречали повсюду
                На улицах в сонные дни.
                Он шел и нес свое чудо,
                Спотыкаясь в морозной тени.

                …Ему дивились со смехом,
                Говорили, что он чудак...
                Октябрь 1902»

«Город»:
                «Поднимались из тьмы погребов.
                Уходили их головы в плечи.
                Тихо выросли шумы шагов,
                Словеса незнакомых наречий.

                Скоро прибыли то'лпы других,
                Волочили кирки и лопаты.
                Расползлись по камням мостовых,
                Из земли воздвигали палаты…
                10 сентября 1904»   

«Страшный мир»:
                «Как тяжело ходить среди людей
                И притворяться непогибшим…
                10 мая 1910»
]

     – «… Их помышленья и  дела ...» – Словосочетание восходит к формуле исповедания грехов в православных молитвах – "делом, словом, помышлением" .

     – «... И загниют еще живые // Их слишком сытые тела.» – Ср. с ответом могильщика на вопрос Гамлета: "Долго ли может пролежать человек в земле, не сгнивши?" –  "Если не сгнил заживо – а нынче это случается частенько ( ... ) " (Шекспир В. Пол н. собр. соч. СПб., 1903. Т. 3. Действ. 5. Сц. 1).
     …Мысль о всеобщем "загнивании" пронизывала письма и дневниковые записи Блока. Ср. в его письме к матери от 6/19 февраля 1909 г.: "Все люди сгниют, несколько человек останется" и в дневнике: "Всё ползет, быстро гниют нити швов изнутри (преют), а снаружи остается еще видимость" (запись от 14 ноября 1911 г.).

     – «…Их корабли в пучине водной // Не сыщут ржавых якорей ...»  –  …"Их корабли" противопоставлены сквозному в творчестве Блока образу "светлых" кораблей. О символике образа "кораблей" в связи с аргонавтическими построениями младших символистов, мотивами "свободы", темами "революции", будущего России см. в коммент. к поэме "Ее прибытие", 1904 (т. 2 наст. изд.).
     [
     Первые “корабли” предъявили ему его “двойники”.
Ал. Блок. Из дневника 18-ого года о весне-лете 901-ого:
     «К ноябрю началось явное мое колдовство, ибо я вызвал двойников («Зарево белое…», «Ты – другая, немая…»).»

                «Зарево белое, желтое, красное…
 
                …Смертью твоею натешу лишь взоры я,
                Жги же свои корабли!
                Вот они — тихие, светлые, скорые —
                Мчатся ко мне издали.
                6 ноября 1901»

     Я полагаю, что двойники показали ему Елену, наблюдающей за высадкой ахейцев. В блужданиях «Распутий» эта картина мелькнет еще раз, но теперь с другой стороны:

                «Вот она — в налетевшей волне
                Распылалась последнею местью,
                В камышах пробежала на дне
                Догорающей красною вестью.

                Но напрасен манящий наряд;
                Полюбуйся на светлые латы:
                На корме неподвижно стоят
                Обращенные грудью к закату.

                Ты не видишь спокойных твердынь,
                Нам не страшны твои непогоды.
                Догорающий факел закинь
                В безмятежные, синие воды.
                24 декабря 1902»

     В «томе II»  корабли – это последнее “средство доставки” Лучезарной.
     Сначала  они появятся в мареве видений ночной фиалки давним воспоминанием рыцарей из таверны проигравших:

                «Слышу, слышу сквозь сон
                За стенами раскаты,
                Отдаленные всплески,
                Будто дальний прибой,
                Будто голос из родины новой,
                Будто чайки кричат,
                Или стонут глухие сирены,
                Или гонит играющий ветер
                Корабли из веселой страны.
                И нечаянно Радость приходит,
                И далекая пена бушует,
                Зацветают далёко огни

                …Но столетья прошли,
                И продумал я думу столетий.
                Я у самого края земли,
                Одинокий и мудрый, как дети.
                Так же тих догорающий свод,
                Тот же мир меня тягостный встретил.
                Но Ночная Фиалка цветет,
                И лиловый цветок ее светел.
                И в зеленой ласкающей мгле
                Слышу волн круговое движенье,
                И больших кораблей приближенье,
                Будто вести о новой земле.
                Так заветная прялка прядет
                Сон живой и мгновенный,
                Что нечаянно Радость придет
                И пребудет она совершенной.

                И Ночная Фиалка цветет.
                18 ноября 1905 – 6 мая 1906.»

И он снарядит свою флотилию:

                «…Там зажегся последний фонарь,
                Озаряя таинственный мол.
                Там корабль возвышался, как царь,
                И вчера в океан отошел.

                Чуть серели его паруса,
                Унося торжество в океан.
                Я покорно смотрел в небеса,
                Где Она расточала туман.
                26 мая 1904»

                «…Все мы близки, все мы братья –
                Там, на рейде, в час мечты!
                Далеко за полночь – в дали
                Неизведанной земли –
                Мы печально провожали
                Голубые корабли.»

Но Прекрасная дама… «Она не ездит на пароходе», да «никто не придет назад». И пустые корабли в дальнейшем станут  мертвыми элементами декораций разгула разнообразных «снежных дев» и прочих «незнакомок»:

 «Незнакомка» (пьеса):
     «…По  небу, описывая медленную дугу, скатывается яркая и тяжелая звезда. Через миг  по  мосту  идет  прекрасная  женщина  в  черном,  с  удивленным  взором расширенных глаз. Все становится сказочным – темный мост и дремлющие голубые корабли.  Незнакомка застывает у перил моста.»

«Снежная маска»:
                «…Сны метели светлозмейной,
                Песни вьюги легковейной,
                Очи девы чародейной.

                И какие-то печали
                Издали',
                И туманные скрижали
                От земли.
                И покинутые в дали
                Корабли.
                И какие-то за мысом
                Паруса.
                И какие-то над морем
                Голоса.
                4 января 1907»

                «…И за тучей снеговой
                Задремали корабли –
                Опрокинутые в твердь
                Станы снежных мачт.

                И в полях гуляет смерть –
                Снеговой трубач...
                8 января 1907»

     Все они имеют свой исток в давнем видении…

Из Примечаний к данному стихотворению в  «Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах»  А.А. Блока:

     «
     …25 июля 1904 г. Блок писал Андрею Белому:

      «…Когда-то (здесь все мои надежды) я шел по городу, и такой же цепью был застлан горизонт. Но корабль отплыл В ТОТ САМЫЙ ЧАС, когда открылся глаз неба, и в нем явственно пошли звезды. И тогда я также НЕ ЖДАЛ.  [выделения Блока]
     Корабль стал строен, как вечернее облако (тогда). И тогда же повсюду появилась "Она" – отходящая, как корабль и как вечернее облако. И появлялась еще.     Невероятность откровений искупляла меня”
     »

     Напомню строки из дневника 18-ого года о том же событии:
     «…гулянье на Монетной к вечеру в совершенно особом настроении". "В конце января и начале февраля (еще синие снега около полковой церкви – тоже к вечеру) явно является она. Живая же оказывается Душой Мира (так определилось впоследствии), разлученной, плененной и тоскующей... и она уже в дне, т. е. за ночью, из которой я на нее гляжу, т. е. она предана какому-то стремлению и "на отлете", мне же дано только смотреть и благословлять отлет».
     ]

     – «... И не успеть прочесть отходной ...» –  Отходная – молитва на разлучение души с телом, которую священник (иерей) читает над умирающим. Ср. с предсказанием "о том, что никто не придет назад" вслед за молитвой "о всех кораблях, ушедших в море", в стих. "Девушка пела в церковном хоре ... "

 - «...Так нам велит времен величье ...»  –  Мысль "о величии эпохи", знание о котором "надлежит хранить" художнику (см. ответ Блока на анкету ("Что сейчас делать"), 1918), поэт высказывал многократно, ср. в его письме к Е.П. Иванову от 25 июня 1905 г.: "Какое важное время! Великое время!". В развитии этой темы Блок опирался на традиции Пушкина и Тютчева.
     В статье "Искусство и газета" (1912), цитируя тезис Пушкина "Прекрасное должно быть величаво" (стих. "19 октября" ("Роняет лес багряный свой убор ... ", 1825)), он продолжал: "Величавой может быть жизнь( ... ) величавой может быть гибель даже", указывая далее на события 1905 г., а в статье "Интеллигенция и революция" вновь утверждал: "Мы, русские, переживаем эпоху, имеющую немного себе равных по величию", вспоминая при этом строки из стих. Тютчева "Цицерон" (не позднее 1830): "Счастлив, кто посетил сей мир// В его минуты роковые".
Образ "повелевающих" "времен", с одной стороны, может восходить к античным представлениям о "всезрящем" времени. С другой – связан с блоковской концепцией "воли" и "музыки" как сил, направляющих процесс мирового развития по восходящей линии (об этом в связи с интерпретацией данного стиха см.: Максимов 1. С. 61-62).

      « – «И розоперстая судьба!»  –  Розоперстой названа богиня утренней зари в гомеровском эпосе "вследствие пяти бледно-розовых идущих перпендикулярно к горизонту лучей, которые заметны в Малой Азии и Греции и вообще на юге перед восходом солнца" (Ameis к Hom. Od. 2, 1; цит. по кн.: Любкер Ф. Реальный словарь классической древности. СПб.; М., 1884. С. 473; этой книгой пользовался Блок- см.: ББО-2. С. 111-138).
     Образ был излюблен в ориентированной на греческую мифологию поэзии символистов. У "младших" символистов символика "зари" как провозвестницы "нового века" была связана с их мистико-эсхатологическими ожиданиями. Наибольшее распространение образ получил в так называемую "эпоху зорь" среди московских символистов, называющих себя "аргонавтами" по имени героев греческого мифа о "золотом руне". См. аналогичные образы у Эллиса: "Золотоперстая заря" (стих. "Вакханалия", напеч. в альманахе "Гриф". М., 1904, рядом с публикацией стихотворений Блока); Андрея Белого: "Сияя перстами, заря рассветала"; Блока: "Туда манит перстами алыми//( ... ) Недостижимая заря" (стих. "Там дамы щеголяют модами ... ", 1906).

[
     Андрей Белый:
     «В 1900 – 1901 годах "символисты" встречали зарю; их логические объяснения факта зари были только гипотезами оформления данности; гипотезы – теории символизма; переменялись гипотезы; факт – оставался: заря восходили и ослепляла глаза; в ликовании видящих побеждала уверенность...»
     ]
   
     После событий 1905 года образ "зари" ассоциировался для Блока и с надеждами на революционное обновление мира. Образ "розоперстой судьбы" связан также с мотивами 2-го тома лирики Блока и с идеями и образами задуманной весной 1907 г. драмы "Песня судьбы" (1908). Само сочетание атрибута "зари" – "розоперстая" – с "судьбой" могло быть продиктовано многозначительной контаминацией образов греческих богинь: Эос, возвещавшей появление Солнца и приход нового дня, и Адрастеи, богини кары и возмездия, олицетворявшей для греков неотвратимую Судьбу, мировую необходимость.

     – «Гроба, наполненные гнилью...»  –  Образ восходит к евангельскому сравнению: "Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что уподобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты" (Мф. XXIII. 27). 

     – «Свободный, сбрось с могучих плеч!» –  Ср. с вар. ЧА ИРЛИ: "Рабочий, сбрось( ... )". Образ основан на аналогии с героями греческого мифа об Атласе и Атланте, держащими на своих плечах землю и небо; ср. с образом Атланта в трагедии Эсхила "Скованный Прометей" (СПб., 1904). Монументальностью трактовки образ перекликается с характерным для символистской и пролетарской поэзии тех лет образом рабочего-титана. Прямое обращение Блока к народу совпадает, по наблюдению З.Г. Минц, с характерной для революционной лирики поэтикой "призыва" (см.: Минц, 3. С. 98).

     – «Всё, всё – да станет легкой пылью...»  – Ср. с заключением пророка Экклезиаста: "Все идет в одно место: все произошло из праха, и все возвратится в прах" (Еккл. III. 20).

     – «Под солнцем, не уставшим жечь!» – Ср. с образом гнева Божия в Апокалипсисе: "Четвертый Ангел вылил чашу свою на солнце: дано было ему жечь людей огнем. И жег людей сильный зной ... " (Откр. XVI. 8-9). Выражение "под солнцем" является рефреном в кн. Пророка Екклезиаста, где говорится о "всяком деле" "под солнцем" – свидетелем правды и беззакония, творимых "в веках" (см.: Еккл. 1. 9-10 и др.). Образ "солнца", испепеляющего все, недостойное "величия", восходит также к языческим Представлениям о солнце, грозном и животворном божестве, и соотносится с блоковской концепцией "Прекрасного", мстящего "за себя, как древнее божество или как народная душа, испепеляя, стирая с лица земли все то, в чем лежит признак суеты" (статья "Искусство и газета").
     »

     В 901 году солнце одним из Твоих атрибутов. Вот один из тогдашних  закатов:

                «…Еще однажды тайной силой
                Зажглось святилище Твое.

                И весь исполнен торжества,
                Я упоен великой тайной…
                7 марта 1901»

Теперь это – презрительный «свидетель правды и беззакония».

     Итак, имеем неназванных жирных «их», но однажды «им» воздастся,  и всё, и все станут  пылью.
     Что ж, стало. И через три поколения будем только вздыхать про «Россию, которую мы потеряли». Про серебряный её век.