Живая водица. Былина

Листая страницы русского народного фольклора
Живая водица (Былина)
1 Не пора ли нам, братия,
Начать наш печальный сказ,
Сказ о Михайле, сыне Ивановиче,
Добром молодце;
5 О Марье, дочери Романовне,
Жене его,
О живой водице, что зелено вино,
Да и о том, к чему ведет оно.
* * *
Душа в душу жили Михайла с Марьюшкой,
10 Беды никакой не ведаючи,
Горя никакого не знаючи,
Любовь и согласие соблюдаючи.
По чести и совести делили они
Все дела свои да и радости.
15 Марья комнату убирала,
На службу князю мужа справляла.
Михайла должен был коня поить,
За двором следить.
Так заведено у них было и принято.
20 Обратилась раз Марья к своему мужу
И сказала таковы слова:
«Ай же муженек ты мой, Михайлушка,
А не запрячь ли тебе лихого коня,
Да не доехать ли до рынка нашего?
25 Посмотрел бы ты там шубы соболиные,
Сапожки сафьянные
И себе рубаху разошитую.
Да купил бы ты пшена белоярого».
Сказала так и дала Михайле
30 Подсумок серебра чистого.
* * *
То не заюшка в число поле выскакивал,
То не пташка малая пролетывала,
Выезжал то добрый молодец,
Добрый молодец, Михайла сын Иванович.
35 Направлял он коня своего богатырского
На рынок городской за товарами,
Что женой любимой заказаны.
Долго ль, коротко ехал Михайлушка,
Про то бог только один ведает;
40 Только тяжко стало Михайлушке,
И невмочь ему ехать далее:
Жажда лютая его мучает.
Приостановил коня Михайлушка,
Приостановил коня, призадумался:
45 «А не честь мне, не хвала молодецкая
Ехать молодцу совсем слабому,
Совсем слабому и голодному.
А не заехать ли мне во царев кабак?
И попить там могу и покушать!»
* * *
50 И подъехал Михайла к цареву кабаку,
Привязал коня к златому крыльцу
И вошел в палату белокаменну.
Как ясны соколы на добычу слеталися,
Так и богатыри российские
55 В одно место собиралися.
Все они на пиру наедалися,
Все они на пиру напивалися.
Становилися все пьянешеньки,
Становилися веселешеньки.
60 Как снимал Михайла
Со своих богатырских плеч
Подсумок серебра чистого,
Что женою любимой справлен,
Покупал на него зелено вино,
65 И сам пил, и друзей угощал
До тех пор, пока пьян не сделался.
С трудом вышел Михайла
На злато крыльцо,
Во все стороны пошатываясь.
70 Хотел сесть на коня своего,
С силами собираясь.
Да тут откуда ни возьмись
Ветерок подул...
И упал Михайла на сыру землю,
75 Бранными словами ругаясь:
«Что ж ты волчья сыть,
Травяной мешок,
Что ж ты ржешь-то так,
Да копытом бьешь,
80 Что тревожишь меня, добра молодца?
Поднимусь я сейчас,
Да задам тебе!»
Так сказал и уснул добрый молодец.
Уснул крепким сном,
85 Богатырским сном.
* * *
Как на выходы на высокие,
Красотою своею играючи,
Выходила прекрасная Марьюшка.
Как взимала она трубу подзорную,
90 Направляла ее в даль неведомую,
Да слова таковы приговаривала:
«Где же есть ты, любимый Михайлушка?
Отзовись, муженек мой, откликнися.
Сколько слез о тебе мною пролито!
95 Столько от жажды тобою не выпито!»
И услышал Михайла эти слова,
Из уст жены идущие;
И припомнил он все,
Приключилось что с ним,
100 Что должен он ехать на рынок.
И собрался уж было он сесть на коня,
Приоткрыл помутневшие очи,
Но увидел друзей на крыльце кабака,
Разгулявшихся добрых молодцев.
105 Подходили они к Михайле
И слова таковы выговаривали:
«Поднимайся, Михайла, с сырой земли
Да пойдем в кабак опохмелимся.
Скинемся мы по денежке,
110 По денежке по серебряной,
Купим вина, полтора ведра,
Да выпьем, Михайла, по чарочке».
И выпили они сперва по одной,
Затем по второй, за ней третию.
115 Разгорелась душа у Михайлушки,
Говорит он друзьям таковы слова:
«А не поехать ли нам, братья,
В гости к нам, к моей Марьюшке.
То жена моя, честного рода дочь,
120 Напоит она нас и накормит».
Недолго добры молодцы думу думали,
Собралися они и поехали...
И подъехали к крыльцу самому.
А на нем уж стояла Марьюшка,
125 Дожидалась мужа любимого.
Посмотрел на нее Михайлушка,
Поднапряг глаза опьяневшие
И сказал, сильно озлобившись:
«Сгинь с глаз моих, чудо нечистое!
130 Как попала сюда лань златорогая?»
Заговорила лань златорогая
Человеческим чисто голосом:
«Я – не чудо, не лань златорогая,
Я – Марья, жена твоя верная».
135 Но не понял тех слов Михайлушка,
Оттолкнул жену свою Марьюшку,
Прошел в горенку столовую,
Позвал и друзей, добрых молодцев.
Рассадил их на стулья дубовые,
140 Рассадил на скамейки высокие
И сказал богатырским голосом:
«Говоришь, что не чудо нечистое?
Говоришь, что не лань златорогая?
А подай нам тогда побольше вина,
145 Да подай нам калачиков пшенных!»
Не поверила Марья глазам своим:
Неужели таким стал Михайлушка?
Припала она на мужнюю грудь,
Стала ульщать, приговаривать:
150 «Что ж наделал ты, милый Михайлушка!
Посмотрел ли ты шубы соболиные,
Сапожки сафьянные,
Да себе рубаху разошитую?
Купил ли ты пшена белоярого?»
155 Отвечал ей на это Михайлушка:
«Ничего мне этого не надобно,
Покупал я одно зелено вино,
Не имею я аль на то право?
Аль не я был за славным синем морем,
160 Порубал поганых татар,
Защищая земли святорусские?
А ты, жена, – глупая, неразумная!
Хоть бы раз ты мне хорошее сделала,
Покормила вкусным хлебом или ужином!
165 Мало ль шуточек ты шутила со мной!
Да еще как-то тебе это с рук сойдет!
И зачем на тебе я посватался?»
Горькими слезами заплакала Марьюшка,
Зарыдало сердечко обиженное.
170 Но не сжалилось сердце богатырское,
А разыгралось пуще прежнего.
Хватал Михайла скамеечки высокие,
Бросал их в окошечко гостиное;
Раскачивал стульчики дубовые,
175 Бросал их в посуду стеклянную.
Успокаивали Михайлу друзья его верные,
Умоляла Михайлу жена его Марья.
Но не остывала кровь горячая,
Не утихало сердце молодецкое.
180 Пришлось вызывать дружину княжеву,
Избежать чтоб кровопролитья великого.
Увидел Михайла дружинников,
Рассвирепел пуще прежнего.
Выскакивал он на скотный двор,
185 Но не нашел там сабли острые,
Не нашел там меча-кладенца...
Хватал он тележку деревянную,
Поднимал осище железное,
Да начал этим осищем помахивать,
190 Слова таковы выкрикивать:
«Порублю я поганых татар,
Постою за веру христианскую!»
Славно бился храбрый Михайлушка:
Одному дружиннику руку вывернул,
195 Другому ногу выломал,
Третьего хватил поперек живота...
Но навалились на него дружинники,
Связали руки, ноги толстыми веревками
И увезли из дома родимого.
* * *
200 Как вставал Михайла проспавшийся,
Открывал глаза прохмелевшие,
Оглядывал стены незнакомые,
Да вопросы задавал недиковинные:
«Ай же братья вы мои крестовые,
205 Скажите мне добру молодцу,
Куда жизнь меня позабросила?
Где есть я? Как попал сюда?
Где Марья моя, лебедь белая?»
Говорили ему братья таковы слова:
210 «Ты находишься в тюрьме княжеской
За проступки, тобой учиненные.
Ай же, Михайла, сын Иванович!
Нет у тебя дружной семьи,
Нет любимой Марьюшки!
215 Вышла замуж она за Окульева,
Дружинника красивого и непьющего».
Как услышал слова те Михайлушка,
Закричал он отчаянным голосом,
Что тюремные стены осыпались:
220 «Эй, Михайла, что ж наделал ты!
Брал ты полону народу многи тысячи,
Разбивал ты лютых врагов разбойников!
Но зачем ты поехал во царев кабак?
Зачем пил там зелено вино?
225 От него помешалась твоя головушка,
От него помутились очи ясные,
От него попал ты на место позорное,
От него потерял ты свою Марьюшку!
Не глядеть тебе на ее красоту,
230 На кудри ее белоснежные,
На очи ее прекрасные».
Долго думал Михайла,
Повесив голову, потупя глаза.
Голову как пивной котел,
235 Глаза как пивные чаши.
Послесловие
Всякая находка исторических документов, а тем более литературных произведений, становится литературным событием в науке. Но всегда находятся скептики, которым удобнее усомниться в подлинности документа, чем согласиться с тем новым, что говорит нам источник о минувших временах. Прежде всего поэтому о подлинности. Документ написан на плохой помятой бумаге без водяного знака. Это указывает на то, что он написан в IX – X веках. Почерк разобрать трудно, следовательно перед нами – скоропись XIII – начала XVI веков. Точнее можно датировать былину, исходя из ее содержания. Можно заметить, что в ней упоминается и царь (в связи с кабаком), и татары. Следовательно, события происходят в конце XV – в начале XVI века. Заметим, что кабак несет отрицательную эмоциональную нагрузку – «царев». То есть мы встречаемся с явными антимонархическими тенденциями. Знаменем борьбы сепаратистов стала антиалкогольная пропаганда. Но, к сожалению, победа центральной власти была обусловлена исторической необходимостью.
Историк Роев.
С первых же строк былины в нашем воображении возникает живой образ средневекового славянина. В ходе повествования, в постепенном развертывании событий раскрываются новые черты его сложного характера. Наконец, мы с некоторой долью удивления, а иногда даже восхищения (вспомним хотя бы сцену борьбы Михайлы с дружинниками) замечаем, что перед нами не просто образ славянина, а образ славянина-алкоголика. Уже в этом проявляется актуальность произведения, написанного, как заметил мой коллега-историк, не позднее XVI века.
Несомненно, что в целом Михайла, или, как его ласково называет автор, «Михайлушка», имеет положительный характер. На деньги из своего подсумка он не только пьет сам, но и угощает своих друзей. Он честно выполняет супружеские обязанности, заключающиеся в том, чтобы «коня поить да за двором следить». Он в состоянии горевать, когда от него уходит жена. Иначе он не сидел бы в княжеской тюрьме, «повесив голову, потупив глаза».
Мы видим, что у Михайлы большая сила воли. Несмотря на трудности, «во все стороны пошатываясь», он пытается сесть на коня! И если бы не случайно подувший ветерок...
Не может не восхищать огромное патриотическое чувство Михайлы. «Аль не я порубал поганых татар, Защищая земли святорусские?» – спрашивает он. И мы вынуждены признать, что именно он, а не кто другой.
И только одно, мелкое, недостойное его самого желание напиться погубило его сильную и благородную натуру.
Какие же пути борьбы предлагает автор с «живой водицей», которая лишь сначала, как кажется Михайле, оживляет, но потом бросает его, бесчувственного, на «сыру землю»? Один такой путь связан с образами дружинников, которые наваливаются на Михайлу, вяжут ему толстыми веревками руки и увозят из дома родимого.
Но вряд ли сам автор представлял такой путь единственным. Иначе он не уверял бы нас, что любоваться «белоснежными кудрями, прекрасными очами» своей Марьюшки, ходить с нею если не в кино и театр, то хотя бы на рынок значительно интереснее, чем валяться бездыханным возле «кабака царева».
Филолог Разбираев.