Открытие Парменида

Часто можно встретить такую интерпретацию знаменитой поэмы Парменида, которая опирается чуть ли не на одно единственное слово из поэмы, одну единственную фразу или строку. Мы будем смотреть на поэму издалека. Парменид открыл действительность, в которой нет времени. В ней ничего никогда не начинается и никогда не заканчивается. Последовательно излагая свое учение, он указывает на ее главную особенность – в ней нет «небытия». В ней нельзя вспоминать «не есть». Отсутствующее надо продолжать считать присутствующим, как ни в чем не бывало. А раз так, то и времени, никаких изменений, чтобы фиксировать время, в такой действительности быть не может. От пространства он отказываться не стал: сущее прилегает к сущему, бытие шарообразно. Тем не менее для единственного плотного объекта такое пространство «отвалилось» само. Одному пространство просто не требуется. Правда на этом Парменид не настаивал.

Откуда у Парменида сложилась такая нелюбовь к «не есть» сказать сложно. Возможно, ему не хотелось думать о своей смерти. Мы не знаем. Но на нелюбви к изменчивости его «поймать» легко – он сам об этом говорил. Одной из версий может быть такая: нельзя мыслить о том, чего нет. О том, что всё время меняется. Только что было, и вот его уже нет. Об этом Парменид тоже неоднократно упоминал. Иными словами, ситуация честного, старательного умопостижения действительности, которое приводит к «липе», Парменида сильно не устраивала. Он вообще не принимал мысленные противоречивые спекуляции, когда об одном и том же говорят прямо противоположное. Скажем, есть и не есть одновременно. Возможно все это и привело его к мысли о некой «волшебной стране», где не может быть ложных, а тем более не соответствующих действительности утверждений. Хотя именно это и можно поставить Пармениду в упрек. Ведь ясно, что для человека не соврать невозможно.

Тем не менее, основной тезис Парменида состоит именно в том, чтобы отказаться от «несуществования», от «не-есть», ведь «не-есть» – неизведанная тропа. Это для него аксиома из уст Богини. Точка. Ничего доказывать он не собирался. И дальше уже он описывает как выглядит придуманная, открытая им действительность, безвременье. Кроме многих известных свойств такого безвременья, Парменид особо указывает на его теснейшую связь с мышлением. Говоря современным языком, Парменид открыл мир эйдосов, сущностей, умопостигаемой действительности. Явно он этого не сказал, но описал достаточно подробно, чтобы Платон смог сформулировать свое учение, которое привело к появлению идеализма в философии. Ни один идеалист, пока что,  не может доказать существование умопостигаемых истин.

В этом смысле материалистам легче. Они наблюдают распад и собирание материи в форму просто в постоянном режиме. Но и у них есть проблема. Ни один материалист не в состоянии объяснить происхождение формы. Потому что именно объяснение происхождения формы и есть задача идеализма, с которой он, надо сказать, достаточно успешно справляется благодаря Пармениду и его умопостигаемой действительности! Благодаря тому, что Парменид увидел постоянство там, где другие видели сплошную изменчивость. Отказ от времени и небытия – это огромный, гигантский шаг для философии. Скачок, который вывел философию на новую ступень познания и привел к открытию бытия, заложил краеугольный камень под здание философии, показал необозримый простор для человеческой мысли, позволил философии не «свалиться» в богословие.

Все остальные детали учения Парменида, как скажем единственность, ограниченность, неделимость и тому подобное – всего лишь деревья, которые многим заслоняют лес. По ним регулярно происходят жаркие схватки философов и ломаются копья. И они несомненно представляют интерес. Однако давайте не будем забывать главного, и не будем отходить далеко от сути парменидовской поэмы – умопостигаемой вневременной действительности, которая лишь одна достаточно убедительна, и представляет собой бытие. Действительности, в которой множество как источник времени находится на вторых ролях, а Парменидом так и просто отвергалось. Но это лишь следствие главного тезиса: материальное, бытовое «не есть», отсутствие, несуществование – запрещено! Запрещено для умопостигаемой действительности, хотя и разрешено для мнения смертных. Тем не менее приоритеты расставлены: неизменчивая форма, сущность, а точнее сущность существования первична! В этом и состоит главное открытие Парменида.

Краткое содержание поэмы таково: не бывает мысли о том, что не существует. Значит любая мысль приводит к реальному существованию. И существование это неподвластно времени и никаким изменениям. Оно просто "железобетонно". Ему можно доверять! И да, круглый квадрат спокойно существует в действительности. А именно в виде человеческой выдумки. И в следствии того, что сам человек существует бесспорно... Как-то так... Второй вариант - и круг, и квадрат (как и ложь) несомненно есть, а уж как человек комбинирует слова - это дело десятое. Парменид явно не рассматривал ложь как объект действительности. Он рассматривал мышление как отражение действительности, а вовсе не как инструмент логики. Формально бытие - одно, но именно соответствие мысли-отражения существующему и было той лазейкой, которая вывела Платона в мир сущностей. Ведь мысль весьма разнообразна, как и сущее.

Суть поэмы кратко выражается в названии труда Хайдеггера "Бытие и Время". Или "не-время и время" в мире, где ничего другого нет, так как бытие и время в поэме Парменида как раз являются противоположностями. Надо заметить, что из этого следует одно обстоятельство, которое Парменид не заметил - если есть противоположности, то чем является то, что их объединяет? Целое, состоящее из двух частей. По умолчанию такое нечто можно назвать "мирозданием", но это не философский ответ. Слишком простой. Более полный ответ дает онтология определенности, которая кратко изложена в монографии "Ничто как определенность". 

Бытие мы легко ощущаем как махину прошлого, всеобщего прошлого. Ведь она была, есть и никуда не собирается исчезать. Вопрос в том, является ли эта махина единым целым или это просто «нестройное собрание стройных форм»? Являются ли отдельные сущие именно частями целого, а не просто кучей песчинок, которая может «развеяться как дым»? Может ли нечто исчезнуть без следа, не вызвав вопросов? Для материального мира такое непредставимо, пропажа удивила бы. Но раз так, то и идеальный мир построен, тем более, по тому же принципу. Там уж тем более ничего не исчезает и не появляется ниоткуда. «Из песни слова не выкинешь». Прошлого не изменить. Кто бы в этом сомневался? Только путешественники во времени, которые в настоящий момент пребывают только в голове фантастов. «Стрела времени» потому и стрела, что направлена только в одном направлении. В материальном мире. А как в идеальном? Ведь будущее доступно для мысли. Является ли будущее бытием? Собственно судьба всеобщего будущего так же не подвергается сомнениям, как и судьба всеобщего прошлого. Просто будущее «пластичнее», разнообразнее. Неизменность всеобщего прошлого приятно подкрепляется неизменностью частного прошлого. Но частное прошлое в материальном мире не имеет отношения к бытию. Поэтому варианты частного будущего также «разрушают» всеобщее будущее. Так что и всеобщее будущее также является не менее бытием, чем всеобщее прошлое. Будущее было, есть и будет...

Отсюда хорошо видно, что и время является частью бытия. Но лишь частью. И потому всеобщее существование, бытие не «зацикливается» на нем, не имеет к нему отношения. Есть и есть, что тут такого? К бытию время не имеет отношения, хотя и может казаться им. Кстати, именно об этом и говорил Парменид. На самом деле он просто абстрагировался от любого «всеобщего», кроме существования как такового. От всеобщего движения например. От материи. Но является ли такое абстрагирование допустимым в действительности? Не является ли бытие, описанное Парменидом фикцией, как и любая другая абстракция? Не следует ли наполнить его хотя бы чем-то минимальным? Онтология определенности, например, настаивает на «внутреннем содержании». Бытие как целое не может не иметь частей. Хотя в поэме Парменида есть намеки на это, но явное заявление отсутствует. Тем не менее намеки есть! Видимо, Парменид не мог уж слишком оторваться от реальности.