Выбросить старую ёлку непросто

Выбросить старую ёлку непросто. Потому что в своей одинокой жизни я усиленно очеловечиваю все, что меня окружает. И холодильник у меня человек, и стиральная машина человек, и даже медная кофеварка-джезва для меня человек, такой маленький турецкий человечек.

А что уж говорить про красавицу - ёлку, которая верой и правдой служила мне все эти новогодние дни? Она прекрасная барышня, колючая недотрога, лесная незнакомка. Она радовала меня своим чудесным ароматом и сказочным видом, дарила мечты и надежды, была мне верной подругой всё это счастливое новогоднее время и как мне прикажите её выбросить? Я смотрела на свою ёлку глазами полными тоски. Я понимала, что нам придется расстаться, но не знала, как мне это сделать. 

Я взяла телефон, набрала Аркадия, соседа сверху.

- Аркадий, помоги ёлку выбросить, у самой рука не поднимается.

Аркадий словно ждал моего звонка:

- Могу сейчас, Вера, без вопросов!
 
Я ему так безучастно:

- Давай сейчас.

Приходит Аркадий, в руках у него небольшая осыпающаяся ёлка с обрывками серпантина и дождя:

- Вер, а у меня идея, давай вместе ёлки выбросим. Я и свою прихватил. Вместе веселее!

- Давай, - говорю, - хотя веселья мне это не прибавит. Я чего-то совсем расклеилась, глаза на мокром месте.

- Это бывает, - говорит Аркадий, - у меня ведь тоже настроения никакого, жена от меня ушла. Но я ничего, держусь.
 
- А я с работы уволилась, теперь новую искать, - всхлипнула я, -  слушай, а вдруг, если мы старые ёлки выбросим, у нас новая жизнь наступит?
 
- Во, Вер, я тоже про это подумал, - поддержал  Аркадий, - старая ёлка – это же прошлая жизнь. Надо от неё избавиться и все будет хорошо!  У тебя тапки есть?

- Чего? – не поняла я.

- Ну, тапки какие-нибудь, чтобы мне не натоптать, - говорит Аркадий и скидывает ботинки.

- А мы разве не идем ёлки выбрасывать? – спрашиваю я.

- Мы их выбросим прямо с твоего балкона, - говорит Аркадий, влезая в гостевые домашние тапки, - а то и лифт и подъезд старой хвоей засыплем.

- Ну, хорошо, давай с балкона, - соглашаюсь я.

Аркадий кидает ёлки с балкона точно в контейнер для мусора. Одну за одной.

- Я в боулинг хожу, - говорит он, - у меня рука и глаз тренированные. Кофем-то угостишь?

- На ночь? – удивляюсь я.

- А куда нам торопиться, Вер? – говорит Аркадий. – Мы люди одинокие, мы должны о себе беспокоиться, о нас никто не побеспокоится.

- А я бы очень этого хотела, - говорю я, - хотела, чтобы хоть кто-то обо мне побеспокоился. Устала я всё сама и сама.

- Ну, вот я же о тебе побеспокоился, - говорит Аркадий, - поддержал в трудную минуту.

- Ты побеспокоился, - согласилась я, - я очень переживала с этой ёлкой. А сейчас мне уже легче.
 
- И мне, Вер, тоже легче, - говорит Аркадий, - меня жена бросила совершенно внезапно. Я никак в себя прийти не мог. А сейчас уже легче. Можно я еще у тебя побуду?

- Побудь, - говорю я, - на работу теперь мне не надо, времени вагон.

Сварила я кофе в маленьком медном турецком человеке, достала коньяк, что с праздника остался. Посидели и засиделись.  А утром гляжу из окна, а ёлок внизу нет, уже увезли. Ну и хорошо, значит, с прошлым покончено, новая жизнь наступает.

Тут и Аркадий просыпается, глаза протирает, плечами поводит:

- Вер, а можно я сгоняю за зубной щеткой? Я быстро, одна нога здесь, другая там.

- Сгоняй, -говорю я, - а я пока чай заварю и тосты поджарю.

Он ушел и пропал. Потом через час приходит. Одетый, в шапке, в пальто, в руках громадная обломанная ёлка.

- Ты где был? – спрашиваю.

- Вер, ты меня не жди, ешь сама, - говорит Аркадий, - меня жена накормила.

- Жена? - удивилась я. – Ты же говорил, что она ушла.

- Ну, да, ушла, а сегодня вернулась, - говорит Аркадий, - завтрак мне приготовила, уборкой занялась, скребёт-пылесосит, посуду драит, а мне велела ёлку выбросить.

- Ты же ёлку вчера уже выбросил, - сказала я.

- Вчера не моя была, - говорит Аркадий, - вчера я чужую по пути прихватил, её кто-то у лифта кинул. А это вот моя.

- И что ты от меня хочешь?

- Вер, можно я и эту ёлку с балкона кину? - говорит Аркадий. - Это же так удобно!
 
- Нет, - говорю я, - нельзя.

- А вчера было можно? - говорит Аркадий. - Вер, а что изменилось-то?

- Для тебя ничего не изменилось, а для меня – всё.

- Это почему?

- А потому, что  вчера я свою ёлку выкинула, а ты – чужую. И всё твое прошлое с тобой и осталось, - говорю я, - так что топай в свое вернувшееся к тебе благоверное прошлое и помогай ему там с уборкой, ну, там,  ковры выбивать, скрести -пылесосить, посуду драить. А я уже в своём волшебном будущем.

- Вот ты, Вера, малярша, а пафосу у тебя, как я погляжу,  как у сочинительницы бестолковых  женских романов, - Аркадий взял ёлку и потащил к лифту, - подумаешь, делов-то, ёлку выбросить.
 
Я даже отвечать не стала, все равно не поймёт. Я набрала полную ванну, плеснула в воду пару стаканчиков домашней хвойной настойки на спирту, а третий стаканчик крепко пригубила, легла и блаженно закрыла глаза.

И ощутила себя молодой и сильной елью, у которой все хорошее впереди. И обязательно найдется человек, который решит украсить мною свою жизнь, он отыщет меня и заберет в свой праздник. И мне не нужно думать о том времени, что когда-нибудь потом я стану старой и буду кому-то в тягость, потому что нет на нашем прекрасном свете ничего вечного, но зато есть на нём праздники жизни, и мы, лесные ели,  созданы именно для них, а еще для благодарных воспоминаний о сияющем  бенгальскими огнями нашем недолгом хвойном счастье.