Блок. Когда мы встретились с тобой... Прочтение

«Когда мы встретились с тобой…»
 






                Когда мы встретились с тобой,
                Я был больной, с душою ржавой.
                Сестра, сужденная судьбой,
                Весь мир казался мне Варшавой!
                Я помню: днем я был «поэт»,
                А ночью (призрак жизни вольной!) —
                Над черной Вислой – черный бред…
                Как скучно, холодно и больно!
                Когда б из памяти моей
                Я вычеркнуть имел бы право
                Сырой притон тоски твоей
                И скуки, мрачная Варшава!
                Лишь ты, сестра, твердила мне
                Своей волнующей тревогой
                О том, что мир – жилище бога,
                О холоде и об огне.
                1910 – 6 февраля 1914


А.А. Блок. «Полное собрании сочинений и писем в двадцати томах. ДРУГИЕ РЕДАКЦИИ И ВАРИАНТЫ»:
«
     Заглавие                Моей сестре
»
 
     Посвящение снято, скорее всего, как из-за очевидности («Лишь ты, сестра, твердила мне»), так и из-за того, что весь цикл «Ямбы» получил посвящение ей: «Посвящается  памяти  моей  покойной сестры Ангелины Александровны Блок». (Она умерла в 20 февраля 1918 году будучи сестрой милосердия. Умерла от непонятной болезни, «как святая». Митрополит Арсений  написал, что «она была неземная, с потусторонним взглядом, и что Господь взял её к Себе, потому что она была готова для вечной жизни».)

Из Примечаний к данному стихотворению в  «Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах»  А.А. Блока:
     «
     – «Когда мы встретились с тобой...» – Речь идет о встрече поэта в Варшаве в декабре 1909 г., в дни похорон отца, со своей сводной сестрой Ангелиной Александровной Блок.

     – «Весь мир казался мне Варшавой! – Ср. вариант ЧА ИРЛИ: "Весь мир казался мне тюрьмой"  ("Другие редакции и варианты"). Оба варианта стиха – реминисценция слов Гамлета в беседе  с Розенкранцем: "( ...) Дания тюрьма! ( ... ) Ведь ( ... ) каждый меряет вещи на свой аршин. Для меня мир тюрьма" (цит. по изданию, которое было у Блока: Шекспир В. Гамлет принц датский.  В новом пер. А.Л. Соколовского. СПб., 1883. С. 50-51).
     …О всеобщей мерзости и позорном строе всей современной жизни Блок писал матери из Милана 19 июня (н. ст.) 1909 г.("( ... ) некуда вернуться( ... ) в середине России повесят или посадят в тюрьму").
     Чувство "богооставленности", случайности существования присутствует в упомянутой выше записи Блока в записной книжке  от 30 ноября – 1 декабря 1909 г. (ср.: "Заброшен я на Варшавскую дорогу так же, как в Петербург").
     – «Над черной Вислой – черный бред ...»  – Символика "черного" цвета связана в лирике  Блока с образом "хаоса". Ср. в записной книжке (запись от 5 сентября  1909 г.):  "душа – безумна, воздух – черный". Автобиографичность мотива "бреда" зафиксирована в "варшавской хронике"  Блока – см. запись в записной книжке от 15 декабря 1909 г.: "Delirium" (лат.  –  бред, горячка). Ср. также с описанием блужданий героя по ночной Варшаве в третьей главе поэмы "Возмездие", мотивами "бреда" и "двойничества": "Вот Висла- снежной бури ад//( ... ) О, черен взор твой, ночи тьма//( ... ) Но в мыслях моего героя // Уже почти несвязный бред ... // Идет ... (По снегу вьется след // Один, но их, как было, двое ... )" .
»

     Герой трехкнижия вырвался из лабиринта путаницы улиц Питера и инфра-града, но и в Варшаве – все то же. На таких же улицах по ночам та же тьма, так же «свет фонарь роняет» – опять один единственный на всю улицу?  Разве что «аптека» здесь пишется латиницей – «farmacja». И опять двойник намекает, что что и через Варшаву из “града” не вырваться:

                «…И он уж не один идет,
                А точно с кем-то новым вместе...
                Вот быстро по'д гору ведет
                Его "Крако'вское предместье";
                Вот Висла – снежной бури ад...
                Ища защиты за домами,
                Стуча от холода зубами,
                Он повернул опять назад...
                …Он начинал уже дрожать
                Непобедимой мелкой дрожью
                (В ней всё мучительно сплелось:
                Тоска, усталость и мороз...)
                Уже часы по бездорожью
                По снежному скитался он
                Без сна, без отдыха, без цели...
                Стихает злобный визг метели,
                И на Варшаву сходит сон...
                Куда ж еще идти? Нет мочи
                Бродить по городу всю ночь. -
                Теперь уж некому помочь!
                Теперь он – в самом сердце ночи!
                О, черен взор твой, ночи тьма,
                И сердце каменное глухо,
                Без сожаленья и без слуха,
                Как те ослепшие дома!..
                …Но в мыслях моего героя
                Уже почти несвязный бред...
                Идет... (По снегу вьется след
                Один, но их, как было, двое...)
                В ушах – какой-то смутный звон...
                “Возмездие”»

И только сестра – как якорь, как укрытие от безнадежности, как призыв Бога:

                Лишь ты, сестра, твердила мне
                Своей волнующей тревогой
                О том, что мир – жилище бога,
                О холоде и об огне.
 
Из Примечаний к данному стихотворению в  «Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах»  А.А. Блока:
     – «... 0 холоде и об огне.» – Ср. в Апокалипсисе: "о, если бы ты был холоден, или горяч! Но как ты ... не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих" (Откр. III. 15-1б. Отчеркнуто Блоком - см.: ББО-1. С. 7б). См. также тексты о поддержании сердечного огня и хранении апостольской заповеди: "Духа не угашайте", отмеченные Блоком в "Добротолюбии" (Добротолюбие. М., 1905. Т. 1. С. 38, строки 1-4 и др.; ББО-1. С. 2б7).

»