Корабли в ночи - 3

Глава III
Миссис Реффолд усваивает урок


     Петергоф являлся зимним курортом для чахоточных больных, однако сюда приезжали многие, которым просто необходимо было сменить климат и влить в себя новые силы. Через несколько месяцев они возвращались к себе домой, посвежевшие от бодрящего горного воздуха. Именно этим и надеялась заняться Бернардин Холм. Состояние её здоровья оставляло желать лучшего и предполагалось, что длительное пребывание в Петергофе поможет  ей восстановить его или, по крайней мере,  предотвратить дальнейшее его ухудшение. Бернардин приехала одна, так как у неё не было родственников, кроме старого дяди, и не было денег, чтобы заплатить какому-либо другу, кто захотел бы сопровождать её.  Но она, по всей видимости, не очень расстраивалась по этому поводу. Уже на следующее утро по приезде Бернардин прогуливалась в одиночестве, осматривая место, где собиралась провести шесть месяцев. Девушка медленно шла по одной из аллей, когда встретила Бирюка. Она остановила его. Он удивился, так как не привык, чтобы его останавливали.
   - Вчера вечером вы показались мне не в настроении, - сказала она ему.
   -  Полагаю, меня никогда не считали весёлым, - ответил он, стряхивая снег с ботинка.
   - И всё же мне искренне жаль, что я так разговаривала с вами, - продолжала она. – С моей стороны было глупо возражать вам.
     Ни слова не говоря, он продолжал свой путь, потом развернулся и пошёл рядом с ней.
   - Я здесь уже почти семь лет, - произнёс он, и в его голосе послышалась затаённая грусть, которую он немедленно спрятал поглубже. – Если интересуетесь здешними местами, могу рассказать вам. И если вы способны ходить, я покажу вам прекрасные места, где вам никто не будет докучать. Я возьму вас в волшебную снежную страну. Если вам взгрустнётся, если разочаруетесь в жизни, то там вам будет светло и покойно. В Петергофе не всё так печально. В безмолвных снежных лесах, если расчистите снег, то найдёте под ним крохотные бутончики цветов, дремлющие  в своих белых колыбельках. Если солнце не слепит вас, вы всегда можете любоваться видом величественных гор, пронзающих небо. Я воистину счастлив здесь среди такой красоты.  Вы не слишком больны и, быть может, тоже обретёте здесь подлинное счастье.
   -  Чему здесь радоваться? - спросила она тихо, словно обращаясь к самой себе, и губы её задрожали. – Мне пришлось отказаться от очень многого: от своей работы, от всех своих желаний и планов.
   - Вы не единственная, кому пришлось это сделать, - резко ответил он. – Что вы переполошились? Всё налаживается само собой, а мы только приспосабливаемся к изменившимся обстоятельствам. Сначала мы проходим первую стадию: множество забот и огорчений; потом вторую: ещё больше забот и огорчений; третью стадию: меньше забот и огорчений; и доходим, наконец, до четвёртой: никаких  чувств вообще. К счастью, я нахожусь уже в четвёртой стадии. Вы в первой. Пробежитесь по этим ступенькам.
     Повернувшись, он оставил её. Она неторопливо прогуливалась и размышляла над его словами, спрашивая себя, сколько времени ей потребуется, чтобы достичь такого же равнодушия, как у него. Она всегда считала равнодушие параличом души, а паралич означает смерть, нет, хуже смерти. И вдруг находится человек, который, вероятно, много страдал и духовно, и физически, и говорит, что ей надо научиться стать безразличной ко всему и что это единственный разумный путь. Как ей научиться этому? Всю свою жизнь она училась, работала и совершенствовала себя во всём, надеясь со временем занять высокое место в литературе или заняться, во всяком случае, каким-то делом и быть лучшей на выбранном поприще. И вот когда она почти сорвала созревший плод, когда ей представился прекрасный случай воплотить свои надежды, она внезапно заболела. Болезнь подействовала на неё так разрушительно, что те, кто знал её здоровой, едва могли узнать её больную. Доктора говорили о перенапряжении нервной системы, этом биче современности; они говорили об отдыхе, о свежем воздухе, о том, что необходимо поменять работу и климат. Всё это помогло бы восстановить ей силы, а возможно, и нет. Те, кто исчерпал себя, должны расплачиваться. Она размышляла о своей жизни, глубоко жалея себя, и ей вдруг открылось, что по всем человеческим меркам она была самой большой на свете неудачницей и что никто, кроме неё самой,  не знает о её несбывшихся мечтах.
     Она размышляла обо всём этом с мученическим выражением на лице и выглядела глубоко несчастной, как вдруг её окликнули по имени. Она оглянулась и увидела одну из английских леди из курхауса. Бернардин приметила её там вчера вечером. Леди была тогда в очень приподнятом настроении, а рядом с ней вились три - четыре поклонника, готовых тут же выполнить любую её прихоть.      Это была высокая красивая женщина, одетая в превосходный  плащ, отделанный мехом; роскошная,  респектабельная женщина. Рядом с ней Бернардин выглядела жалким осколком человечества. Примерно такое же впечатление передалось и обоим спутникам миссис Реффолд. Те взглянули на одну женщину, потом на другую и улыбнулись друг другу, как обычно улыбаются в таких случаях.
   - Хочу поговорить с этой малюткой, -  сказала миссис Реффолд обоим мужчинам прежде, чем они подошли к Бернардин. - Надо выяснить, кто она такая и откуда явилась. Представьте себе, она приехала совсем одна. Я навела справки. Как безнадёжно старомодно она одевается. А шляпа!
   - Да ну её, - высказался один из мужчин. – Потом не отвяжется от вас. Опостылеет, знаете ли.
   - О, я могу легко осадить любого, если пожелаю, - презрительно протянула миссис Реффолд,
     С этими словами она поспешила к Бернардин и протянула той руку в перчатке.
   - Я не имела возможности поговорить с вами вчера вечером, мисс Холм. Вы ушли так рано. Надеюсь, вы отдохнули после поездки. У вас был очень уставший вид.
  - Спасибо, - произнесла Бернардин, восхищённо глядя на красивую женщину и завидуя ей, как завидуют все неказистые женщины своим более очаровательным сёстрам.
   - Полагаю, вы не одна? - продолжила миссис Реффолд.
   - Нет, совсем одна, - ответила Бернардин.
   - Но вы, очевидно, знакомы с мистером Аллитсеном, вашим соседом по столу, - заметила миссис Реффолд, - так что вы не будете чувствовать себя здесь одинокой. Вам очень повезло, что у вас есть друг в таком месте, как это.
   - Я впервые увидела его вчера вечером.
   - Возможно ли? - произнесла миссис Реффолд елейным голоском. - Тогда вы поистине сотворили чудо с Бирюком. Он очень редко снисходит до разговора с нами. Он, как мне кажется, даже не замечает нас. Он спокойно сидит и читает. Интересно, как он  разговаривает? Было бы забавно узнать, о чём вы беседовали.
   - Полагаю, да, - спокойно ответила Бернардин.
     Тогда миссис Реффолд, желая завуалировать свою любознательность, принялась с энтузиазмом описывать жизнь в Петергофе, старательно обходя интересующую её тему. Через некоторое время она снова решилась осторожно прощупать свою собеседницу. Так или иначе, но ясные глаза Бернардин, которая изучающе смотрела на неё, заставили её нервничать и, возможно, толкнули на опрометчивый шаг.
   - Ваш отец будет скучать по вам, - неуверенно проговорила миссис Реффолд.
   - Думаю, не будет,  - ответила Бернардин. – По мне нелегко скучать, знаете ли. Скорее всего, он занят чем-то другим, – добавила Бернардин, и глаза её блеснули.
   - А чем занимается ваш отец? – вкрадчиво, как она умела, спросила миссис Реффолд.
   - Не знаю, чем он занимается сейчас, - спокойно ответила Бернардин. - Но он был гением. Он умер.
     Миссис Реффолд слегка вздрогнула, начиная подозревать, что эта замухрышка смеётся над ней. Да ещё перед свидетелями! Она призвала на помощь всю свою сообразительность:
   - Боже мой, какая жалость - даже гении умирают. Смерть поистине  жестока. Здесь её так много, что если не ожесточиться душой, то утонешь в слезах. Ах, как грустно видеть все эти страдания! (Сама миссис Реффолд весьма преуспела в ожесточении своей души к собственному больному мужу).
     Потом она описала несколько случаев чахотки с печальным исходом, не забыв упомянуть о двух недавних самоубийствах, произошедших в Петергофе.
   - Один джентльмен был русский. Только представьте, приехать из самой  России в такую дыру! Сюда, правда, приезжают со всех уголков земли, хотя много и лондонцев. Вы, я полагаю, из Лондона?
   - Сейчас я не живу в Лондоне, - ответила осторожно Бернардин.
   - Но вы, конечно же, знакомы с ним, - продолжила миссис Реффолд. – Здесь есть люди из Кенсингтона. Так что можете встретить тут  своих друзей. В самом деле, в нашем отеле проживают два  или три семейства из Лексем Гарденс.
     Бернардин улыбнулась с едва заметным злорадством; с ликующей снисходительностью она молча посмотрела сначала на обоих спутников миссис Реффолд, потом на саму леди. Немного погодя она произнесла:
   - Вы спросили всё, что хотели? И если так, могу ли я поинтересоваться, где можно достать хороший чай?
     От изумления миссис Реффолд едва не задохнулась, но изящно указала на кондитерскую лавку через дорогу. Миссис Реффолд всё делала изящно.
     Поблагодарив её, Бернардин пересекла дорогу и вошла в лавку.
   - Теперь я научила её не совать нос в мои дела, - подумала  Бернардин. – Какая же она красивая!
     Миссис Реффолд и два её спутника молча продолжили свой путь. Наконец один из них нарушил тишину.
   - Ну и ну! – произнёс мужчина повыше, прикуривая сигару.
   - Да уж!  - отозвался другой, также прикуривая сигару.
   - Я чувствую то же самое, - заметила миссис Реффолд.
     Но она усвоила урок.