Блок. Итальянские стихи вступление

Итальянские стихи

                Sic finit occulte sic multos decipit aetas
                Sic venit ad finem quidquid in orbe manet
                Heu heu praeteritum non est revocabile tempus
                Heu propius tacito mors venit ipsa pede. *
                Надпись под часами в церкви Santa Maria Novella (Флоренция)


(
    Так незаметно многих уничтожают годы,
     Так приходит к концу всё сущее в мире;
     Увы, увы, невозвратимо минувшее время,
     Увы, торопится смерть неслышным шагом. (лат.).
)






Вступление

     «
     В 1909 г. Блок обратился к Н. Рериху с просьбой сделать фронтиспис к «Итальянским стихам», публикация которых ожидалась в журнале «Аполлон». Художник предложил поэту этот рисунок. В четвёртом номере журнала «Аполлон» за 1910 год появились пять стихотворений Блока из цикла «Итальянские стихи» с рисунком Рериха.
     Рисунок этот очень нравился Блоку. Когда через некоторое время редактор «Аполлона» С.К. Маковский вновь попросил его у Блока, поэт ответил отказом. Он писал Маковскому:
     «Многоуважаемый Сергей Константинович!
Рисунок Н.К. Рериха вошёл в мою жизнь, висит под стеклом у меня перед глазами, и мне было бы очень тяжело с ним расстаться, даже на эти месяцы. Прошу Вас, не сетуйте на меня слишком за мой отказ, вызванный чувствами, мне кажется, Вам понятными.
     Искренно Вас уважающий Александр Блок».
В настоящее время рисунок находится в музее-квартире А.А. Блока (Санкт-Петербург, улица Декабристов, 57).
     «Литература для школьников. Александр Александрович Блок» ( http://www.hallenna.narod.ru/blok_venecia.html )

[Фронтиспиc — рисунок, размещаемый на одном развороте с титулом на чётной полосе. Обычно рисунок фронтисписа не имеет подписи, но иногда вместо подписи дают автограф автора. Википедия]
     »


В.П. Веригина. «Воспоминания»:
     «Центром нашего круга игры была блоковская Снежная дева. Она жила не только в Н. Н. Волоховой, но в такой же мере и во всех нас. Не один Блок был «серебром ее веселий оглушен, на воздушной карусели закружен, легкой брагой снежных хмелей напоен», но также и Городецкий, Мейерхольд, Ауслендер и другие. Той же Снежной девой была Вера Иванова с сияющими голубыми глазами. Именно у нее был «синий, синий взор», и у ее шлейфа, тоже «забрызганного звездами», склонялся поэт Городецкий. Правда, он не был ею смирен – он оставался таким же буйным и радостным в ее присутствии, но снежный хмель бродил и в его голове.
      Мейерхольд, также завороженный и окруженный масками, был созвучен блоковскому хороводу и, как все мы, жил в серебре блоковских метелей. Тут ничего не было реального — ни надрыва, ни тоски, ни ревности, ни страха, лишь беззаботное кружение масок на белом снегу под темным звездным небом.»
Об их «играх» среди современников, очевидно, ходили самые  экзотичные легенды…
     ...
     Мы часто читали в концертах стихи вместе с нашими друзьями поэтами. Был случай, когда друг Сомова  князь Эристов пригласил нас участвовать в одном благотворительном вечере. (Это было еще в первом сезоне.) Мы охотно согласились и приехали все вместе: Блок, Городецкий, Ауслендер, Волохова, Иванова, Мунт и я. Это был барский дом, не помню, на какой улице. Выступали мы в зале без эстрады. Народу было довольно много, насколько позволяло помещение. Между прочим, оказалось, что других выступающих, кроме нас, нет. Мы добросовестно прочли и стали собираться уезжать. Нас усиленно приглашали остаться ужинать, и лица устроителей выразили разочарование, когда мы наотрез отказались от такой чести. Мы поняли, что великосветское общество устроило вечер с «декадентами»: с нами хотели познакомиться из любопытства – на нас смотрели, как на заморских чучел.
     »

     Итогом этого «беззаботного кружения масок» для Блока был катастрофичен.
Ал. Блок. «Ирония» (ноябрь 1908 г.):
     «
     Самые живые, самые чуткие дети нашего века поражены болезнью, незнакомой телесным и духовным врачам. Эта болезнь – сродни душевным недугам и может быть названа "иронией". Ее проявления – приступы изнурительного смеха, который начинается с дьявольски-издевательской, провокаторской улыбки, кончается – буйством и кощунством.
     …С теми, кто болен иронией, любят посмеяться. Но им не верят или перестают верить. Человек говорит, что он умирает, а ему не верят. И вот – смеющийся человек умирает один. Что ж, может быть к лучшему?
     "Собаке – собачья смерть".
     Не слушайте нашего смеха, слушайте ту боль, которая за ним…
     »

Из Примечаний к данному циклу в  «Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах»  А.А. Блока:
     «
     Период накануне отъезда в Италию (начало 1909 г.) был очень трудным, мучительным для Блока. В письме к матери от 23 марта 1909 г. он признавался: "Я никогда еще не был, мама, в таком угнетенном состоянии, как эти дни. ( ... )Все, что я вижу, одинаково постыло мне, и все люди тяжелы. ( ... ) Думаю, что до заграницы мое состояние не изменится. Впрочем, я на нее надеюсь тоже очень отвлеченно, и знаю только, что нужно уехать в Италию".
     О том же Блок писал в апреле 1909 г. и Г.И. Чулкову: “Никогда еще не переживал я такой темной полосы, как в последний месяц – убийственного опустошения…”
     »

     Поездка по Италии помогла это отчаяние смягчить. Достаточно вслушаться в  добрую усмешку  в строках писем к матери, в которых уже нет полного опустошения:

Из Примечаний к данному циклу в  «Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах»  А.А. Блока:
     «
     …19 июня он писал матери из Милана: "… Чего мы только не видели: – чуть не все итальянские горы, два моря, десятки музеев, сотни церквей".
     …Ср. также высказывание Блока об Италии в письме к матери от 25 июня 1909 г.: "Это самая не лирическая страна – жизни нет, есть только искусство и древность. И потому, выйдя из церкви и музея, чувствуешь себя среди какого-то нелепого варварства".
     »

     И характерно расположение цикла в “томе III”: не  хронологически – первое, а –  после ужасов «Страшного мира», отчаяния «Возмездия», байронизма «Ямбов».