Блок. Равенна. Прочтение

Равенна


 
                Всё, что минутно, всё, что бренно,
                Похоронила ты в веках.
                Ты, как младенец, спишь, Равенна,
                У сонной вечности в руках.
 
                Рабы сквозь римские ворота
                Уже не ввозят мозаи'к.
                И догорает позолота
                В стенах прохладных базилик.
 
                От медленных лобзаний влаги
                Нежнее грубый свод гробниц,
                Где зеленеют саркофаги
                Святых монахов и цариц.
 
                Безмолвны гробовые залы,
                Тенист и хладен их порог,
                Чтоб черный взор блаженной Галлы,
                Проснувшись, камня не прожег.
 
                Военной брани и обиды
                Забыт и стерт кровавый след,
                Чтобы воскресший глас Плакиды
                Не пел страстей протекших лет.
 
                Далёко отступило море,
                И розы оцепили вал,
                Чтоб спящий в гробе Теодорих
                О буре жизни не мечтал.
 
                А виноградные пустыни,
                Дома и люди –  всё гроба.
                Лишь медь торжественной латыни
                Поет на плитах, как труба.
 
                Лишь в пристальном и тихом взоре
                Равеннских девушек, порой,
                Печаль о невозвратном море
                Проходит робкой чередой.
 
                Лишь по ночам, склонясь к долинам,
                Ведя векам грядущим счет,
                Тень Данта с профилем орлиным
                О Новой Жизни мне поет.
                Май-июнь 1909


Из Примечаний к данному стихотворению в  «Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах»  А.А. Блока:
     «
     – «Рабы сквозь римские ворота // Уже не ввозят мозаик.» –  Внутреннее убранство равеннских церквей, усыпальниц отличается богатством мозаичных изображений, относящихся в основном к V-VI вв.

     – «И догорает позолота // В стенах прохладных базилик.» – Название "базилика" означает "царский дом". В Древнем Риме так назывались прямоугольные сооружения, в которых заседали суды, шла торговля. Позднее (в эпоху раннего христианства) эти здания были использованы для богослужебных целей. Кроме того, они послужили архитектурной основой для христианских храмов.

     – «От медленных лобзаний влаги ~ Святых монахов и цариц.» – 12 мая Блок посетил церковь св. Аполлинария во флоте (iп Classe), расположенную в окрестностях Равенны. Своими впечатлениями он поделился в письме к матери от 13 мая 1909 г.: "Сыро, пахнет, как в туннелях железной дороги, и всюду гробницы. Одну я отыскал под алтарем, в темном каменном подземелье, где вода стоит на полу. Свет из маленького окошка падает на нее; на ней нежно-лиловые каменные доски и нежнозеленая плесень".

     – «Безмолвны гробовые залы ...» – Ср. в письме к матери от 13 мая о церкви св. Аполлинария: "И страшная тишина кругом" .

     – «... Чтоб черный взор блаженной Галлы, ~ Не пел страстей протекших лет.» – В  примеч. к стих. в III1 [Блок А. Собрание стихотворений. Кн. 3.  Снежная ночь (1907-1910). М.: Мусагет, 1912.] Блок так писал о "той, которая названа Галлой в четвертой строфе и Плакидой в пятой": "Я позволил себе так грецизировать имя Галлы Плацидии, лицо которой у некоторых художников похоже на лицо гречанки. Впрочем, да простит мне археолог мои личные мысли о знаменитой царице V века, сестре, супруге и матери римских императоров (Гонория, Констанция и Валентиннана III), вдове вестготского вождя (Атаульфа). Многошумная судьба бросила эту страстную и властолюбивую женщину от позорной колесницы варвара на трон Западной Римской Империи, сердцем которой была пышная в те дни Равенна. Образ Галлы с лицом то девически-нежным, то твердым и жестоким, почти как лицо легионера, неоднократно  вставал перед художниками, в том числе русскими. Средневековое предание говорит, что она похоронена в сидячем положении; но ее высокий саркофаг, как и соседние с ним (сына и мужа) – пусты" (С. 192).
     Ср. также о Галле Плацидии в письме Блока к В.Я. Брюсову от 2 октября 1909 г.: « ... я не мог не посвятить двух строф царице, поныне властвующей над Равенной незримо. Думаю, что она походила на ту египетскую девушку, изображение которой хранится на доске в Александрийской комнате Флорентийского археологического музея (см. очерк "Взгляд египтянки" в "Молниях искусства", СС-8 5 . С. 397-399. - Ред.). Впрочем, в Уффициях. есть картина Карло Дольчи – Плацидия с крестом. Но здесь она – более римлянка, а я думаю, что тип ее – греческий и брови византийские – дугами, как у той египтянки. И была она именно Плакида, а не Плацидия». О портрете Галлы Плацидии работы Карло Дольчи, который Блок видел в картинной галерее Уффици во Флоренции, он сделал следующую краткую запись: "нежная, черноокая, юная, держит распятие" (ЗК. С. 140).

[см. иллюстрацию]

      « – Далёко отступило море, // И розы оцепили вал ...» – Ср. в примеч. Блока к стих. В III 1 [Блок А. Собрание стихотворений. Кн. 3.  Снежная ночь (1907-1910). М.: Мусагет, 1912.] :  «Лежащий на юго-восток от Равенны Classe был во времена Августа главной римской гаванью - portus Classis; но Адриатика давно уже отступила от этих берегов, и шумная некогда гавань состоит теперь из нескольких домиков и огромной полупустой базилики, с прахом св. мученика Аполлинария. Sanguis martyris - semen fidei tuae, (Кровь мученика – семя веры твоей, Равенна. –лат.)

     – «... Чтоб спящий в гробе Теодорих // О буре жизни не мечтал.»  – Теодорих Великий (456-526) – король остготов, в 493 г. завоевавший Равенну, древнюю столицу Западной Римской империи.

     – «А виноградные пустыни, // Дома и люди – всё гроба. - Ср. в очерке Блока "Немые свидетели": "Жить в итальянской провинции невозможно потому, что там нет живого, потому, что весь воздух как бы выпит мертвыми и по праву принадлежит им. Виноградные пустыни, из  которых кое-где смотрят белые глаза магнолий; на площадях – зной и стрекочущие коротконогие подобия бывших людей. Только на горах, в соборах, могилах и галереях – прохлада, сумрак и католические напоминания о мимолетности жизни" ("Молнии искусства". СС-8 5 . С. 390-391). 

     – «Лишь медь торжественной латыни // Поет на плитах, как труба.» – В письме к матери от 13 мая·J909 г. Блок, описывая древнюю церковь св. Аполлинария, отметил: "Удивительные латинские надписи". Некоторые из них он переписал в свою записную книжку. Ср. также в письме к матери от 19 июня 1909 г.: "Всегда и всюду мне близок и дорог, как родной, искалеченный итальянцами латинский язык".

     – «Лишь в пристальном и тихом взоре // Равеннских девушек ... – См. коммент. К сходным строкам стих. "Почиет в мире Теодорих ... ".
     [
     «В ласкающем и тихом взоре // Равеннcких девушек – весна.» – Ср. запись, сделанную  Блоком в Равенне 10 мая 1909 г.: "Ласкающий, тихий, пристальный взгляд равеннских девушек. Невинность"(ЗК. С. 133).
      ]

     – «Лишь по ночам, склонясь к долинам, ~  О Новой Жизни мне поет». –  Дант –  Данте Алигьери (1265-1321) – великий поэт эпохи итальянского средневековья, личность и творчество которого Блок высоко ценил. Особое значение Блок придавал раннему произведению Данте под названием "Vita nuova" ("Новая жизнь", 1292). В его библиотеке было два перевода этой книги: Данте А. Обновленная жизнь 1 Пер. с итал. А.П. Федорова. СПб., 1895; Данте А. Новая жизнь 1 Пер. М.И. Ливеровской. Самара, 1918 (ББО-3. С. 223; /,С. 257).
     А.П. Федоров во вступлении к своему переводу писал о значениях формулы "Новая жизнь": «Это – внутреннее обновление, произведенное в душе Данте юностью и девственною грацией Беатриче; эта женственная прелесть не только обновила жизнь Данте, но в ней еще заключается и та особенность, что она может быть рассматриваема как прообраз того великого обновления, которое совершилось в тот век, когда жил великий Данте. Все, что каждый испытывал и требовал от тринадцатого века в Италии, то Данте выразил и требовал в своей "Обновленной жизни"» (Федоров А.П. [Вступит. статья] // Обновленная жизнь. СПб., 1895. С. 30-31).
     Блок воспринял у Данте не только термин, но и его содержание. Для него тоже Vita nuova вмещала в себе и обновляющее человека чувство очень высокой юношеской любви, и "renovatio temporum" – "неслыханные перемены" революции, – и гуманистические идеалы нового общества и нового человека (см.: Хлодовский Р.И. Блок и Данте. С. 194).
     Одно из значений термина в контексте "Итальянских стихов", возможно, связано с новыми блоковскими представлениями об искусстве; ср. в письме к матери от 7 мая 1909 г.: "Но итальянская старина ясно показывает, что искусство еще страшно молодо, что не сделано еще почти ничего, а совершенного –  вовсе ничего: так что искусство всякое (и великая литература в том числе) еще все впереди".
Символизированное, многозначное понятие "Vita nuova" было столь распространенным в художественной среде, что нередко использовалось как обиходное, вполне привычное для "посвященных". Ср. в дневнике В.Я. Брюсова запись от 27 декабря 1894 г. о встрече с К. Бальмонтом: "Говорил он и о своей vita nuova" (Брюсов В. Дневники. 1891-1910. М., 1927. С. 20). Ср. также в письме Блока к Е.П. Иванову от 29 июня 1910 г.: «Сообщу тебе, что очень мало чувствую относительно "новой жизни". ( ... ) Что-то во мне сорвалось».
      »

      В контексте всего трёхтомника, а в частности и особенности «тома III»,  Блок был насильно замкнут в своем мире – С.-Петербурге и его темном отражении, которое Блоком называлось «всемирным градом». И вдруг… Совсем другое – и не только в плане ландшафта, климата, архитектуры и прочего искусства – перед ним вдруг открылась другая вечность… Что такое 200 лет его Питера по сравнению с тысячелетиями, до которых можно дотронутся пальцем, прочитать на гробницах их живой язык? На языке, который успел стать мертвым?
     И почти въявь увидеть эту женщину: «сестру, супругу и мать римских императоров (Гонория, Констанция и Валентиннана III), вдову вестготского вождя (Атаульфа)».
     Он же для своей «Любови Дмитриевной» готовил судьбу «…земного воплощения пресловутой Пречистой Девы или Вечной Женственности» (Блок. Из неотправленного письма) , которая должна была открыть  "Vita nuova". Ввести народы в новую жизнь, изменить историю. И вот перед ним гробница женщины, которая реально меняла историю… И что о неё осталось? – тусклая память о давно рухнувшей империи и:

                Лишь в пристальном и тихом взоре
                Равеннских девушек, порой,
                Печаль о невозвратном море
                Проходит робкой чередой.

     Е. Эткинд. Тень  Данта.(Три стихотворения из итальянского цикла Блока)[блистательная статья – очень рекомендую!]:
     «
     … Медленное время — таков центральный образ стихотворения. Оно неуклонно движется из прошлого к настоящему, оно будет с такой же неуклонностью двигаться от настоящего к будущему. «Равенна» содержит дважды слово «века» — в первой строфе («Похоронила ты в веках») и в последней («Ведя векам грядущим счет»); «века» обрамляют стихотворение, открывая две бесконечные перспективы — назад и вперед, в прошлое и в будущее. Между этими двумя бесконечностями – тот миг, который дан в стихотворении.
      … Оказывается, что рамку стихотворения образует не только слово «века», повторенное в первой и последней строфах, но и символические образы: в первой строфе — аллегория Времени, Вечности, данная в виде женской фигуры, на руках которой покоится город Равенна, олицетворенный в образе младенца; в последней строфе — другое олицетворение Времени, данное в образе пророческой «тени Данта», поэта, вещающего о будущем. В обеих этих строфах прошлое слито с будущим, хотя первая обращена назад, а последняя — вперед.
     … Замечательно, что субъективно-лирическое начало объединяется с символическим, максимально отвлеченным, аллегорическим: в первом случае с Вечностью, убаюкивающей в своих объятьях Равенну; во втором с тенью Данта, прорицающей грядущее; это лирическое начало объединяется и с уже отмеченными «веками», вереница которых в строфе I уходит в прошлое, в строфе IX – в будущее. Таков блоковский образ поэта: он носитель времени, он на «ты» с вечностью; с ним, через головы столетий, беседует Дант — символ бессмертия поэзии, искусства.
Характерна двуплановость кончающего стихотворение сочетания «о Новой Жизни» — конечно, имеется в виду книга молодого Данте «Vita nuova» («Новая жизнь», 1292 ). …Однако в то же время Новая Жизнь в контексте последней строфы «Равенны» — это и будущее, те «грядущие века», которые в конце стихотворения открываются нам, — их провидит поэт: Дант, и вместе с ним Блок.
     … Всё это — метафорические формы персонификация центрального образа стихотворения: Времени. И вот оказывается, что в стихотворении, говорящем о смерти, всё – живое: город Равенна, который спит; влага, которая лобзает гробницы, сами гробницы, гробовые залы, море, розы; латинские надписи, которые поют; печаль в глазах равеннских девушек, даже мертвецы, которые всего лишь спят, — Галла-Плакида, и Теодорих; и мертвый Дант, предрекающий будущее.
     … Содержанием стихотворения Блока оказывается единство смерти и жизни, бренности и бессмертия, небытия и времени, прошлого и будущего («...Настоящее вообще есть только условный термин для, определения границы (несуществующей, фиктивной) между прошедшим и будущим», — запись от 29 июня 1909) — и это единство дано в сложнейшей мысли о Времени, движение которого одушевляет и строит стихотворение «Равенна».