Жучила

      Кротов жил в том же подъезде, что и Олег, двумя этажами выше. Может, поэтому он относился к Олегу снисходительно, с оттенком лёгкого пренебрежения. И пусть он был на год старше и в чём-то сметливее Олега, это демонстративное превосходство всё равно выглядело несколько сомнительным и потому вызывало у Олега встречную неприязнь.
      Впрочем, Кротова недолюбливали почти все во дворе. Особенно не жаловали его одноклассники, но таких здесь было немного, даже с учётом заглядывающих сюда время от времени обитателей соседских домов.
 
     Наверное, всему виной было непомерное хвастовство паренька. В свои неполные четырнадцать он уже обо всём знал и везде успел побывать. И хотя это было не совсем так, весь его вид и тот апломб, с которым он о чём-то говорил, свидетельствовали именно об этом. Вступая с кем-нибудь в спор, он, того не ведая, свято следовал принципу, сформулированному ещё Бомарше: чтобы рассуждать о предмете, вовсе не обязательно быть его обладателем. Конечно, ни о каком Бомарше в свои годы он и слыхом не слыхивал, но спроси у него об этом, ответ наверняка был бы утвердительным.

      С хитрым прищуром глаз и вкрадчивой улыбкой, он вечно сочинял небылицы о своих бесчисленных похождениях, в которых он непременно с честью выходил из любых положений, вплоть до самых незавидных, а редкие неудачи списывал на происки врагов или на обстоятельства непреодолимой силы. Как следовало из его рассказов, зимой он обычно посещал кремлёвскую ёлку, а на летние каникулы он уезжал на море. И тут же поправлял себя: конечно же, не уезжал, а улетал, и  непременно на турбореактивном самолёте. У слушающих тут же захватывало дух.

      Впрочем, всякий раз находился кто-то, кто видел его в городском пионерлагере как раз в то самое время, когда он должен был нежиться в лучах южного солнца и рассекать морские волны. Это ничуть его не смущало: он тут же вносил правки в хронологию своих странствий или, что было чаще, обвинял свидетеля если не в откровенном вранье, то, по крайней мере, в жалких заблуждениях.
– А ты очки не забыл захватить? – осаждал он «недоброжелателя». — В пионерлагере! Да ты мне попросту завидуешь. Сам, небось, никогда на море не был, вот и наговариваешь!
Правдоискатель тут же тушевался: семейные поездки на курорт в ту пору, действительно, были редкостью, а ошибиться мог каждый.

      В футбол играть с ним никто не любил: получив мяч, он больше с ним не расставался.
– Крот, дай мяч, я тут один пасусь перед воротами!
Дудки! Он продолжал пинать перед собой потрёпанный кожаный снаряд, а, уткнувшись в соперника, неуклюже пыхтел и толкался до полной утраты мяча. А иногда и вовсе норовил подыграть себе рукой или сделать подножку. После чего с пеной у рта утверждал, что всё было по правилам.
      Но и в других играх он вёл себя не лучше. В общем, жучила ещё тот. Недаром про него так и говорили – ну ты и жук! Наверное, под этим подразумевалось «жулик», но так было короче и доходчивее.
      
      Олегу почему-то казалось, что всему виной была обидная кличка, производная от его фамилии. Будь у Олега такая же, он тоже невзлюбил бы весь свет и искал утешения если не полном уединении в глухой, если уж так угодно, кротовьей норе, то в мире своих фантазий – там, где у него всё складно, красиво и по высшему разряду, в отличие от того ущербного мира, в котором обитали его обидчики. Чем, наверное, и занимался Крот. Ну, конечно же, в этом всё дело!

      Олег нередко на собственной шкуре испытывал обиду, если не унижение, когда к нему обращались, коверкая фамилию на разные лады. В случае с Кротовым никакой особой фантазии не требовалось – готовая кличка сама собой напрашивалась на язык. Олегу даже было отчасти жаль парня, когда он слышал подобное обращение к нему даже в самой безобидной ситуации. Может, проявление чуткости хоть как-то выправит состояние дел, и тот в конце концов выберется из глухого кокона, из этой защитной оболочки, обросшей шипами хвастовства и нарочитой фанаберии. Ведь с виду вполне себе обыкновенный парень, просто хронически затравлен старшими, потому и ершист.

      Сделав такой вывод, Олег решил впредь называть Кротова исключительно по имени – Сеней. И дать этим пример остальным. Вот увидите, думал он, всё изменится. Потому, что ласковое слово не только кошке, но и крошке приятно – так, наверно, именуется женская особь у этих «землероев».

      Однажды, спускаясь по лестнице, Сеня услышал льющуюся из чей-то квартиры музыку. Он нажал кнопку звонка. На пороге появился Олег.
      – Что это у тебя играет? 
      – Битлз.
      – А что это?
      – Заходи, Сеня, покажу.

      Олег впервые видел такую реакцию у приятеля. Чтобы Сенька чего-то не знал!? Хотя, что такое Битлз Олег тоже узнал всего две недели назад, когда родители вернулись из зарубежной поездки, первой и единственной в своей жизни. Кроме цветастых футболок для них с братом они привезли ещё и эти музыкальные диковинки – два пластиковых прямоугольника с танцующими фигурками и названием исполнителей на английском языке. Музыка на одном из пластиков зелёного цвета сразу покорила Олега – он ничего подобного не слышал. Поэтому название группы запомнилось сразу – «Beatles». Да и названия песен тоже – «Girl» и «And I love here». Кстати, Олежкин товарищ Серёга поведал ему, что название этой группы – производное от жуков:
      – Их нередко так и называют – «Жуками».
      На другой пластинки жёлтого цвета был задорный рок-н-ролл в исполнении другой группы, но от их музыки, как выражался тот же Серёга, его так не вставляло.
      На проигрывателе сейчас вертелся зелёный пластиковый прямоугольник. Жёлтый лежал рядом.
      – Ух, ты! – Сеня округлил глаза. – Откуда это у тебя?
      – Родители из Польши привезли.

      Сеня схватил пластинку в руки и стал жадно разглядывать ее. Глаза у него горели.
      – Слушай, у нас завтра в классе вечер, будут танцы. Хочется одну девчонку потискать, а музон этот как-раз в тему будет. Не одолжишь на денёк?
Олег задумался на секунду. Уж больно дороги ему стали эти пластинки, и расставаться с ними не хотелось даже на короткий срок. Но прослыть жмотом тоже не хотелось, а уж Сенька вряд ли упустит возможность прилюдно уличить его в этом.
      – Возьми, только поаккуратней с ними.
      – О чем речь, не ссы.

      Вечером брат Олега заметил отсутствие пластинок.
      – Где они? – спросил он.
      – Сенька Кротов попросил, у них завтра классный вечер.
      – И ты отдал?
      – Да, а что?
      – Эх…
      Он сокрушённо махнул рукой и ушёл в другую комнату.

      Вечером следующего дня Сеня так и не появился.
      Через день – а учились они в разных школах – Олег поджидал приятеля после уроков, нетерпеливо поглядывая в окно.
      Наконец, Сеня появился во дворе и направился к их подъезду. Олег, как бы невзначай, вышел на лестничную площадку и стал спускаться вниз.
      – Ну, как прошёл вечер? – полушутя-полуигриво спросил он поднимающегося навстречу товарища. На сердце у него почему-то скребли кошки в ожидании какого-то неприятного сюрприза.
      – Да всё нормально. Только вот, знаешь, пластинки твои украли!

      У Олега внутри вдруг что-то оборвалось.
      – Не может быть. Шутишь!?
      – Да я и сам не заметил. Какой-то гад стырил со стола, пока я танцевал.
      Мир вокруг утратил краски.
      – И что теперь делать?
      – Сам не знаю. Не в милицию же обращаться из-за такой мелочи. Может, вернут ещё…
      Олег молча повернулся и, поднявшись на несколько ступенек, открыл дверь и исчез в квартире. Здесь он пришёл в себя от первого шока.
      Вернут? Он понимал, что тешить себя этой надеждой было бы наивно, но хотелось верить в чудо. Ведь не может чья-то совесть быть совершенно беспробудной. Насколько он помнил, это состояние было характерно лишь  для какой-то особой категории пьянства.

      Вечером у них состоялся жёсткий разговор с братом.
      – Я так и знал, – сокрушался он. – Нельзя Кроту доверять было.
      – Почему ты так думаешь? – защищался Олег. – Сеня нормальный парень. Всяк в жизни бывает.
      – Много ты в жизни понимаешь… Ладно, наведу кое-какие справки.


      Через день брат сообщил Олегу, что удалось выяснить через одноклассника Кротова о том, как прошёл тот злополучный вечер.
      – Так вот, они всю дорогу под Ободзинского толкались, никакого рок-н-ролла и в помине не было. Может, он их по дороге туда потерял? Всяк в жизни бывает! – передразнил он Олега.
      Окончательно упавший духом Олег поведал обо всём Серёге.
      – Да, кроты в жуках толк знают, – после некоторой паузы многозначительно резюмировал он в свойственной ему манере.

      Конечно, будь Олег взрослее и изобретательнее, он придумал бы с десяток способов, чтобы проверить, правду ли сказал ему Крот. Да взять, хотя бы, элементарный вопрос его родителям об этом. Это было, правда, единственным, что тогда пришло ему в голову. Но осуществить его он так и не решился. Наверное, потому, что эти родители тоже были не в почёте у жильцов подъезда. Олег представил себе, как забегают маленькие глаза старшего Крота, как заострится его и без того острый нос, и какой язвительный ответ получит он на свой вопрос.
      «А ну их к чёрту, эту семейку, – подумал он. – Какой смысл бороться с ветряными мельницами. Да и Дон Кихот из меня ещё тот», – грустно улыбнулся он случайно подвернувшейся рифме.

      Но одно ему было вполне по плечу – расстаться с иллюзиями и последовать примеру старших в отношении этого жучилы, забыв навсегда про его имя. Что-то они всё же понимают в жизни. А другие, достойные «Жуки», к нему ещё обязательно вернутся, и вот их-то он точно будет называть их настоящими именами!