Слова

       Он все же не выдержал и в двух словах поздравил ее с днем рождения. Она не ответила. Ничего другого он и не ждал. А ведь дал себе слово больше ей не писать.
       …Для того чтобы стеснительное чувство, возникшее между ними еще в школе, переросло во что-то возвышенное и необратимое, школьных лет не хватило. Жизнь, словно поезд в один конец, неслась, постукивая на стыках молодых годов, и понадобилось еще шесть лет, чтобы их заточёное в подвалах души чувство вызрело и стало крепким любовным напитком. К тому времени они уже обзавелись семьями и жили в разных городах. Когда они впервые после расставания сошлись в городе их юности, был конец мая. Под мелким ванильным дождиком взволнованно дышала черемуха, на мокрых крышах неоновые блики, лужи на асфальте в черных оспинах, дурман молодой клейкой листвы, влажная душистая ночь и пылающая от страсти луна. К утру они поняли, что им друг без друга не жить и что нужно радикально все поменять. С тем и расстались. Вернувшись домой, она обнаружила, что не все так просто, о чем ему и поведала. Услышав ее поникший голос, он вспомнил вдруг вкус детского, бесконечно далекого глотка пива, который стал для него первой горечью в жизни.
       Таков зачин их болезненных отношений, чья дальнейшая нескладность дает основание полагать, что они с самого начала были неправильно склеены, отчего каждый раз начиная с чистого листа, оба они неизменно оказывались на обратной его стороне, где их чувства, проделав путь от воодушевления к разочарованию, меняли полюса и полярность. Путь, с каждым разом приобретающий все признаки окаянного бездорожья. Несмотря на все колдобины, они спустя какое-то время возобновляли отношения в новой, обнадеживающей редакции, но довольно скоро неумолимая метафизика их связи плачевным образом подтверждалась, и вопрос заключался лишь в том, кто первый и когда разорвет порочную ленту Мебиуса их многострадального романа. За это время он пережил все те события, которыми жизнь одаривает людей позднего ума: скоропалительная женитьба, разочарование, интрижки, загулы, развод, одиночество. Но теперь, судя по всему, капризное вещество любви окончательно покинуло ее, подобно тому, как после своей полноформатной презентации мало-помалу покидает небосвод луна, лишая небеса своего путеводного назначения. Отсюда философская минорность его мыслей.
       Два года назад после очередного расставания она ему написала:
       «Ты, очевидно, призабыл, что на точку, поставленную мною в юности, ты ответил огромной кляксой. И тут же начисто исключил меня из своей жизни. Но есть еще одна точка, которую никак не обойти. Это точка невозврата. И эту точку поставлю именно я. От любви не отрекаюсь, именно поэтому и откликнулась, чего больше постараюсь не делать. А теперь послевкусие: можешь передать герою твоего романа, что сердце его героини при воспоминании о нем больше не кровоточит»
       В возмущенном недоумении он ответил, что делал все, чтобы соединиться. Не в пример ей, которая так и не развелась. Он припомнил ей все ее клятвы, которыми она морочила ему голову, он не стеснялся в выражениях, именуя себя всего лишь ее удобным любовником, которым она хладнокровно и расчетливо пользовалась. Он даже сравнил ее со шлюхой. Полгода от нее не было ни слуху, ни духу, и вдруг письмо:
       «Я все эти месяцы, наступив себе на сердце, приучала себя к мысли, что я не существую. Удивительное дело, болтаясь между небом и землей, я начала успокаиваться. Но примерно месяц назад я увидела сон, в котором мы, молодые, танцуем под чудесную, неизвестную мелодию. Я проснулась, села и сказала вслух: что ж, если еще раз танцевать, то только с ним. Когда ты рядом я становлюсь абсолютной дурой в поле твоего обаяния, поэтому я не сделала того, что должна была сделать: уйти в самом начале. Может, попробуем еще раз?»
       Попробовали и были счастливы целых две недели, а после очередных клятв и заверений разъехались, как ему казалось теперь уже ненадолго. Каково же было его потрясение, когда через месяц он вопреки всем ожиданиям получил от нее нелепое и беспощадное в своей необъяснимой жестокости письмо:
       «Я вдруг поняла, что ты всегда был нечестен со мной. Ты отвел мне роль запасного аэродрома на случай ухудшения твоих семейных отношений. Хотя бы спросил аэродром, согласен ли он с отведенной ему ролью. Ни одного вопроса ко мне, ни одного порядочного слова. Ты поставил стену, чтобы не дай Бог, не покачнулись твои семейные устои. Я ведь тебя никогда не искала, никогда ничего не предлагала. Всего-то навсего любила. А сейчас стыжусь своих слов и признаний. Я не даю никаких оценок действиям, лишь констатирую факты. Я думала, что все полученные оплеухи переживу. Но нет. До меня, наконец, дошло, что все сказанное и сделанное тобою я не забуду никогда. И дело не в прощении. Между простить и забыть - пропасть. Лучше будет, если мы на этом поставим точку».
       Все его мольбы и вопли так и остались без ответа. Даже когда полгода назад он, находясь в жутком, воющем одиночестве, воззвал к ней: «У меня погиб сын! Поговори со мной!», она не ответила. Это кем же надо быть, чтобы так поступить?!   
       Принято считать, что поступки важнее слов. Что, мол, слова – это намерения, а поступки – их подтверждение, и между ними порой непреодолимая пропасть. Не следует ли из этого, что поступки, облеченные в молчание, обличают? Слова нужны любви, молчание питается местью. От этого в сердце вместо любви поселяется ненависть. Тогда как она с этим грузом ходит в церковь и о чем там молится?!