Там, где живет Надежда

- Надя! Надюха!
Аня давила на кнопку звонка. Тишина, стоявшая за дверью квартиры сестры, не входила в ее планы. Надежда нужна была ей немедленно! Слишком много всего случилось за последние пару часов и кроме Нади подсказать и дать совет было просто некому.
Бросив терзать безответную кнопку, Аня заколотила в дверь.
- Да что ж такое?! Ты же дома! Куда тебе деться-то?
Дверь соседней квартиры открылась и Вера Павловна, соседка Нади выглянула на лестничную клетку.
- Анюта! Ты чего буянишь? Нет Надюшки. Ее Вася мой в поликлинику повез.
- Какая поликлиника? Зачем? А я как же?
- Ох, Анюта! Ты в своем репертуаре! Я пришла - где ваши реверансы? Подожди. Они уже пару часов как уехали. Скоро вернутся. Хочешь - зайди. Чаю попьем.
- Мне некогда, теть Вер! Надя вернется – пусть сразу же мне позвонит! Только сразу! Скажите, что это срочно и касается моей жизни!
Вера Павловна кивнула, посмотрела вслед сбежавшей по лестнице Анне, и вздохнула. Да уж… Бывает жизнь странные коленца выкидывает. А бывает и вовсе пляшет так, что не разберешься, что за танец. То ли кадриль, то ли галоп.
Семью Смирновых Вера Павловна знала очень давно. Антон Сергеевич, отец Надежды, Анны и Николая, был ее одноклассником. Он был не только соседом Веры, но еще и ее другом. Да и как иначе, если сколько себя помнили – всегда рядом. Мать Антона воспитывала его одна. Отца не стало почти сразу после рождения мальчика. Замуж она больше не собралась и «мужское воспитание» Антону давал отец Веры. Учил, как постоять за себя, как решать проблемы, научил думать и пристрастил мальчишку к чтению.
Впрочем, читали что Вера, что Антон, просто запоем. Сначала книги с многочисленных полок в квартире Верочки, а после был оформлен абонемент в ближайшую библиотеку и началось форменное соревнование. Кто быстрее прочитает и возьмет следующую книгу. Причем читать надо было не абы как, а вдумчиво. За этим строго следил отец Веры.
- Что толку, если вы книжку просто пролистаете? Так и Барсик может. Лапой – оп, оп и готово! Ничего не понял и ничего для себя не взял. А вы – человеки разумные. Вот и думайте! Размышляйте над прочитанным!
- Пап! Нет такого слова – «человеки»! – хохотала Верочка.
- Словарь с полки возьми. Правильно, вон тот, в синей обложке. И вперед! За знаниями, стрекоза! А то, ишь, отца она править вздумала!
Вера знала, что папа самый умный человек на свете и твердила Антону:
- Замуж выйду только за такого как отец! Чтобы читать любил и думать не ленился!
Избранника своего Верочка встретила только на четвертом курсе университета. К тому времени Антон уже был женат и качал на руках первую дочку – Надюшку.
- Нашла своего принца? – расцеловавшись с подругой, и вручив ей подарок, Антон лукаво подмигнул.
- Все-все как хотела! Мечты сбываются, Антон! Через месяц мы летим в Африку. Там работу мужу предложили. Антошка! Я увижу Килиманджаро!
Знала бы она, как больно было другу детства от ее слов… Его-то мечта так и осталась далекой и несбыточной. Мечтал Антон ни много ни мало, а стать капитаном. Бороздить далекие моря и повидать мир. Но, родилась Надежда, потом Анна, и маленький, сердито пыхтящий речной трамвайчик стал для Антона его «Крузенштерном». А куда было деваться? Дети росли...
Проблемы у Надежды начались почти сразу, как только она пошла в школу.
- Обследовать надо девочку. Не все ладно.
Больницы, бесконечные походы по врачам, но диагноз Наде поставить никак не могли. Она быстро уставала, могла спать часами даже днем. Об отличной учебе речь не шла, но девочка старалась как могла. Трудно было переоценить ее гордость, когда сначала за первый класс, а потом и за второй в табеле стояли только пятерки.
- Я же молодец, папа?
- Да у меня и слов таких нет, какая ты умница!
Антон смотрел на дочку, а сердце ныло, вещая беду. И не ошиблось. Первый приступ у Надежды случился как раз в школе.
- Нужна операция и срочно. Иначе ваша девочка не доживет до совершеннолетия.
Сердце Нади было очень добрым, но совершенно не годилось для того, чтобы девочка могла жить так, как ей бы хотелось. Анютка, которая была на три года младше, удирала во двор, чтобы побегать с ребятами и поддразнивала сестру:
- Нет, Наденька, тебе нельзя. Какие друзья? Твои друзья – книжки. Вот им и радуйся! Пока-пока!
Антон, услышав как-то подобный разговор, впервые в жизни вытянул из петлиц ремень, но никакого результата это не дало. Аня, поревев в углу, только показала язык Наде и погрозила пальцем:
- Попомнишь ты у меня!
Надюша только вздохнула в ответ и снова уткнулась в книгу. Что толку объяснять Анютке очевидные вещи? Свою голову не приставишь, как отец говорит. Пока сама не поймет, что нельзя так с родными – бесполезно что-то говорить и пытаться доказать.
Так и жили. Анюта полной, расцвеченной событиями жизнью, а Надя – тихим эльфом в уголке, в обнимку с книгой.
Операция, которую Наде все-таки сделали, прошла успешно. И хотя ограничения оставались, теперь для Надежды все изменилось. Родители больше не паниковали, когда она выходила из дома. А школа стала реальностью, о которой Надя, учившаяся почти все это время дома, мечтала всей душой.
Но, к сожалению, реальность эта обернулась адом. Тоненькая, очень красивая Надюша, которая даже в подростковом возрасте не была «гадким утенком», раздражала одноклассниц.
- Ишь! Фифа какая выискалась! Волосики беленькие, губки бантиком и бледная как моль! Принцесса просто!
Надя не могла понять, за что на нее ополчились девочки и что делать с этой неприязнью – не знала.
Разобралась со всем Анюта. Для нее не было авторитетов, и она не видела преград. Подумаешь, старше они на пару лет! И не таких учили!
Массовая драка, которую спровоцировала сестра, и из которой вышла пусть и потрепанным, но победителем, стала для Нади настоящим откровением.
- Ань, почему ты это сделала?
- Ты мне сестра или кто? Пусть малахольная, но моя же! А Смирновых не разрешено обижать никому! Поняла меня? Если что – только скажи! Я им всем там устрою!
Антон сходил в школу, поговорил с директором, но наказывать дочь не стал. Купил по мороженому девчонкам и попросил:
- Сильно там не буяньте. Гордость – гордостью, но и ум иметь надо.
Мама Нади, молчаливая, тихая женщина ушла после рождения третьего ребенка. Сын, о котором так мечтала она, ее так и не увидел.
Антон, черный от горя, забрал мальчика из роддома и привез домой.
- Николай…
Надя, которой за два дня до этого исполнилось пятнадцать, приняла из рук отца брата.
- Красивый какой…
Вот так, в один момент, она стала мамой. Пусть не по праву рождения ребенка, но по сути. Отец работал теперь на двух работах, пытаясь обеспечить семью, а Надя перешла в другую школу, чтобы учиться во вторую смену. Пожилая, но еще крепкая мать Веры Павловны согласилась помогать с ребенком по утрам.
- И то дело! Свои внуки далеко, так хоть твоего мальчика, Антоша, понянчу. Все помощь Надюшке. Хорошую девочку вы подняли, Антон…
Согласиться было проще простого, но Антон качал головой:
- Поднять-то подняли, а вот счастья никак дать не получается. То одно, то другое. И все ей достается. Разве заслужила она, чтобы вот так все складывалось? Все время как на низком старте живет. Кажется, вот-вот все начнется, все будет, ан нет. Что-то да случается и снова она за кого-то стежки топчет, а своя жизнь на месте стоит. Я же понимаю все, а сделать ничего не могу. Не отдавать же Николая в детский дом? Он мне такой же ребенок, как и девочки.
Такие разговоры Антон вел так, чтобы ни в коем случае не услышала Надя. Только раз, когда спустя три месяца после рождения Коли, она тяжело заболела и, слушая детский плач, доносящийся из родительской спальни, поднялась, несмотря на высокую температуру, и добрела по коридору до приоткрытой двери, Антон спросил у дочери:
- Может быть так лучше будет, доченька? На время, пока мы не сможем о нем заботиться?
Надя, которой было так плохо, что все плыло перед глазами, оттолкнула тогда в сторону отца, закрыла дверь в спальню родителей и прошипела, как рассерженная кобра:
- Не смей! Или ты мне больше не отец!
Глядя на покрасневшую от гнева и жара дочь, Антон чуть не впервые в жизни заплакал:
- Это я во всем виноват… Не надо было…
- Что не надо, папа? Рожать нас? Не надо, чтобы Коля на свет появился? Ты себя слышишь вообще? Хватит себя жалеть – начни уже жалеть нас! Ты нам нужен! Слышишь? Мне без тебя не справиться…
Надя скользнула по косяку двери, усевшись на пол.
- Голова кружится. Я посижу немного, пап. А ты иди к Коле. Не надо, чтобы он так долго плакал. Вредно. Пеленочку теплую ему на животик положи. Должно помочь.
Подхватив дочь на руки, Антон отнес ее в комнату.
- Не волнуйся, родная. Все сделаю.
Анюта, которая во всех этих хлопотах участия почти не принимала, жила вольной птицей, зная, что есть старшая сестра, а это значит, что и волноваться не о чем. Даже домашние заботы, которые Антон четко распределил между девочками, не были поводом для того, чтобы вовремя появиться дома. Напротив, Аня знала, что, если она не пришла в нужное время из школы, Надя сама приготовит поесть и встретит отца с ужином. Еще и прикроет сестру. Скажет, что Аня на тренировку убежала или в магазин пошла. А что тут сложного, поесть приготовить? Да и веник с совком – не велика премудрость! Подумаешь – махнуть пару раз туда-сюда! Все равно Коленька спит почти все время. Чем Наде еще заниматься? Отец сказал, что ругать за оценки ее никогда не будет. Так значит, и волноваться не о чем. Хватило времени уроки сделать – хорошо, а нет – так и не беда. Подумаешь!
Надежда сестру не винила. Пусть хоть у нее будет такое детство и юность, о которых мечтала сама Надя. С первыми подаренными тюльпанами, за которые соседка, тетя Маша, тщательно ухаживающая за своими клумбами у дома, оборвала уши незадачливому ухажеру. С поцелуями украдкой у подъезда, с непременной оглядкой на окна. Как бы отец не увидел! С компанией, что сидя во дворе, распевает песни под три гитары и принимает заявки от высунувшихся летним вечером в окно соседей, дабы не портить отношения. Звонкая Анютка была в этой компании запевалой и ее чистый голос взлетал над липами, выводя мелодию так верно, что звенела какая-то струнка в душе в ответ.
- Певицей бы быть вашей Анне! – соседи хлопали девочке и кивали Антону, идущему домой с работы.
Музыкальная школа, куда Надя уговорила отца отдать сестру, была в соседнем дворе, но Аня ходить туда ленилась.
- Да ну, Надюшка! Не хочу! Я и так хорошо пою! Лучше, чем все эти звезды, которых по телевизору показывают!
Надя укладывала Колю в коляску и качала головой.
- Нет, Анютка, учиться надо. Потому, что ты думаешь, что лучше тебя нет. А придет кто-то, с консерваторией за плечами, да и споет так, чтобы все ахнули. Потому, что ему и дыхания хватит в нужном месте, и в мелодии он не запутается. И ты в сравнении с ним будешь котенком, который мяукает рядом с большим, взрослым котом.
Анюта отмахивалась, но сестра не отставала. И как-то, оставив Колю на соседку, Надя повезла сестру в местный театр, где шла репетиция оперы.
- Спасибо Галине Сергеевне, договорилась, чтобы тебя пустили послушать и посмотреть.
- А кто она такая?
- Врач Коли. У нее дочь работает в театре режиссером. Вот она и позволила прийти. Только, Аня, я тебя прошу, веди себя прилично. Я же со стыда сгорю потом!
Конечно, сестру Анюта не послушала. После окончания репетиции рванула вдруг к сцене, не обращая внимания на возглас Нади за спиной. Догнала солистку и дернула за рукав.
- Покажите мне еще раз вот это! – Аня напела первые ноты и девушка, которая исполняла главную партию, перестала удивленно смотреть на нее.
- Нет, не так! Тебе дыхания не хватает. Чувствуешь, захлебнулась в конце? Ну-ка, встань ровно! Да, вот так! А теперь не пытайся горланить во всю глотку, а поведи за собой. Знаешь, как фломастером по бумаге. От одной ноты до другой. Давай! Сначала вместе, а потом – сама.
Надя, сжав руки, стояла у сцены и слушала, как снова и снова останавливает Аню солистка.
- Вот! Почти получилось! – девушка захлопала в ладоши. – А ты – талант! Только школы не хватает!
- Я учусь! – Аня нахохлилась, исподлобья глядя на разглядывающую ее девушку.
- Где? В музыкалке? – солистка расхохоталась. – Нет, миленькая, этого мало! Тебе в консерваторию надо. Там тебя пообтешут, гонор собьют, петь научат по-настоящему. И вот тогда, может быть, из тебя толк и выйдет. Да не хмурься ты и не надо меня сверлить так глазами. Дырку сделаешь! Я сама такая была! Наглая и глупая. Ничего не понимала. Думала, что это легче легкого – петь. Ведь голос есть, так чего еще надо? А потом узнала, что надо работать. Нет, даже не так! Пахать надо! Как балерины у станка, по восемь часов в день, а то и больше.
- Восемь часов петь? Да это никого на такое не хватит! Зачем врать-то? – Аня сердито замотала головой.
- А ты думаешь, что петь – это только голос? Нет! Это еще и куча всего другого. Скажи мне, например, как ты споешь арию на итальянском языке или на немецком, если отродясь его не слышала?
- А зачем мне на итальянском петь?
- А затем! Все хорошие певцы мечтают петь самые лучшие партии. А они не всегда на русском. Да и Ла Скала – это Италия. Колыбель музыки.
- Что? Какая скала? – Аня удивленно уставилась на девушку.
- А говоришь, что в музыкалке учишься! Ты даже этого не знаешь, что ли? Да, девочка… Далеко тебе до сцены пока, как до неба. Учиться надо. И не дуйся! Я не вредничаю, а совет тебе даю. Потратила свое время на тебя, значит, имею право. Прекращай уроки прогуливать и поставь себе цель, поняла?
- Откуда вы знаете, что я прогуливаю?
- Велика тайна! А то не видно! Элементарные вещи тебе знать не просто нужно, но и важно. С необразованной, недалекой певицей, дел никто иметь не захочет. Если, конечно, ты не планируешь гастролировать по ресторанам. Там никакого значения не имеет, знаешь ли ты, какую арию пел первой в своей жизни Паваротти, и кто такая Чечилия Бартоли.
Махнув на прощание, девушка ушла, а Аня так и замерла посреди сцены, не обращая внимания на сестру, которая пыталась ее дозваться.
- Аня! Да в конце концов! – Надя не выдержала, поднялась на сцену и дернула сестру за руку. – Пойдем!
- Нет! – Аня глянула в зал, который давно опустел, вышла на середину сцены и снова пропела ту часть арии, что так ей понравилась. – Я буду петь здесь! Слышишь, Надька? Буду! И в этой самой! Скале! Тоже буду! Не такая уж я и глупая!
Надя, глядя на сестру, спрятала улыбку. Зачем ломать мечту? Подрезать ей крылья, пусть и маленькие? Нет уж! Пусть будет!
Ей вдруг вспомнился жаркий летний день несколько лет назад. Мама тогда еще была жива, и отец повез их на пикник рано утром куда-то за город. Они прошли через лесок к озеру на краю поля и долго-долго плескались в прозрачной воде, пока мама не позвала их завтракать. Наевшись до отвала, Надя растянулась на покрывале рядом с матерью и бездумно смотрела в небо, слушая как заливается где-то далеко птица.
- Кто это поет, мам?
- Жаворонок. Вон он, видишь?
Надя повернула голову, ища птицу на ветках ближайших деревьев, но мама рассмеялась и покачала головой, ткнув пальцем в небо.
- Не туда смотришь! Выше, еще выше! В небо смотри! Он сейчас такой крошечный, что и не увидишь сразу. Вон та темная точка – это он.
- А как же я его так слышу? Такой маленький и такой громкий!
- Да. У этой птички сильный голос и маленькие крылышки, которые способны поднять ее очень высоко. Так, чтобы всем-всем было слышно.
Аня была до такой степени похожа сейчас на маленькую взъерошенную птичку, что Надя просто шагнула вперед, обняла сестру и сказала:
- Конечно, будешь! И мы все придем тебя слушать! И я, и папа, и Коля!
Аня сердито дернула плечом, но все-таки прижалась к сестре:
- А, если у меня не получится?
- У тебя?! – Надя отстранила от себя девочку и рассмеялась. – У тебя-то все получится! Кто еще у нас в семье такой пробивной? Только ты! Вот тебе и стоять за честь Смирновых. Поняла меня?
Аня кивнула, думая о чем-то своем.
В консерваторию она все-таки поступила. Пусть не с первого раза, но прошла. Жить с Надей и отцом Аня отказалась и как только ей исполнилось восемнадцать – ушла из дома, объяснив это тем, что учиться в доме, где есть маленький ребенок – невозможно.
К тому времени Вера вернулась домой и теперь ее мама была с утра до ночи занята с внуками, так что Наде, которая лишилась няни, пришлось справляться с Колей самостоятельно. И снова девушка показала характер. Без всякого нытья и жалоб, она заботилась о брате и с тревогой поглядывала на отца, который почему-то стал резко сдавать.
- Папа, может быть ко врачу?
Надя ставила перед Антоном тарелку и прикрывала дверь в кухню. Не хватало еще, чтобы Коля услышал, о чем они говорят. Мальчик, хоть и был еще маленьким, но понимал слишком много. Например, то, что сестре сложно справляться и с учебой, и с домом. И не раз, приведя его домой из садика, и закрутившись по хозяйству, Надя заставала шестилетнего Колю у раковины с грязной посудой или с веником в руках на кухне.
- Я сам! – Коля готов был кусаться, лишь бы не отдать веник сестре. – Не мешай! Я же помогаю!
Надя ловила его за чуть лопоухое, совсем как у отца, ухо и притягивала к себе, целуя в макушку.
- Спасибо, Коленька! Что бы я без тебя делала?
Аня уехала в столицу, когда Коле исполнилось десять. Антон, проболев всего полгода, ушел тихо и почти без боли за год до этого. Надя оформила опекунство над братом и проводила сестру в Москву.
- Поезжай! Бог даст – все сложится!
- А вы? – Аня, зарывшись лицом в ладони сестры, ревела, как маленькая, не обращая внимания на людей, что проходили рядом по перрону.
Надя, чуть дернув бровью на такой странный вопрос, покачала головой:
- Справимся! Раньше справлялись и сейчас все хорошо будет. Ты только не пропадай, ладно?
Аня кивнула, уже зная, что обещание, данное сестре, не сдержит. Она не писала и не звонила, полностью окунувшись в работу и позабыв маленький городок на Волге, где жили Надя с Колей. Надежда аккуратно писала сестре, но ответа так ни разу и не получила. На ее редкие звонки Аня отвечала скупо, твердя, что все в порядке и Надя слегка успокоилась. Если не бежит домой, не просит помощи, значит и правда, все хорошо. Она точно знала, что случись что-то у Ани – первой к кому та прибежит, будет именно она, Надежда.
Так и получилось.
Едва успев отправить Колю в армию, Надя открыла как-то вечером дверь, собираясь сходить в магазин за хлебом и выгулять собаку, и увидела Аню, которая сидела прямо на ступеньках лестницы, буравя взглядом дверь в квартиру, где провела свое детство. Слегка оплывшее лицо, недобрый этот взгляд, отточенный на театральных подмостках, который появился теперь у Анны и едва заметная дрожь в руках, что держали тонкую сигарету.
- Анька… - Надя прислонилась к простенку у лифта и дернула на себя поводок. – Нельзя, Цезарь, свои!
- Свои… - голос Ани прозвучал так глухо, что Надя невольно вздрогнула.
- Что у тебя с голосом?!
- Нет его… Был, а теперь – нету… - Аня встала со ступеньки и, не отряхивая брюк, подхватила сумку, а потом прошла в квартиру мимо сестры.
- Анюта, давай ты сама, ладно? Там борщ на плите и котлеты. Поешь. А я скоро. Надо Цезаря выгулять, а то беда будет.
- Беда? – Аня обернулась в дверях и вдруг хрипло рассмеялась. – Да уж! Это – беда…
Надя спешила домой как могла, но все равно не успела. Вытаскивая Аню из ванной, она ругалась сквозь зубы так, что даже Цезарь спрятался под кроватью в дальней комнате, чтобы не видеть хозяйку в таком гневе.
- Ты что ж творишь такое, а?! Разве для того тебе жизнь дана, чтобы вот так ее в помойку отправить? Я тебя спрашиваю?! А ну-ка! Открывай глаза, Анька! Быстро, я сказала! Вот так! И смотри на меня, когда я с тобой разговариваю! Что такое у тебя стряслось, что ты решила вот так все закончить? Мужик бросил? Голос пропал? Карьера рухнула? Ты совсем уже? Разве это вся жизнь? Разве стоит все это того, чтобы с нею вот так попрощаться? – Надя хлестала сестру по щекам, не давая отключиться и дрожащими пальцами пыталась набрать номер скорой. – Только посмей мне! Только попробуй! Я за тобой туда приду и выпорю! У папы ремень возьму и всыплю тебе по полной программе, не глядя на твои заслуги и возраст!
Аня, мокрая как мышь, смотрела на сестру каким-то безумным взглядом, вздрагивала, принимая очередную пощечину, и тихо плакала.
Прибежавшая на шум Вера помогла Наде переодеть сестру и договорилась с врачами, приехавшими на вызов. Кто станет возражать главврачу областной больницы?
Аню не забрали. Сделали несколько уколов и покрутили пальцем у виска. Молодая, красивая, что еще надо-то?
Надя, которой тоже досталось от бригады, после укола почувствовала себя чуть лучше и сидела теперь у постели сестры, перебирая мокрые волосы Ани:
- Зачем, Аннушка? Ну скажи мне?
- Надь, не трави душу. Ее и так почти не осталось. Ты хоть можешь понять, что это все? Нет голоса больше, а, значит, я – никто. Не будет уже ничего. Ни Ла Скала, где прочили мне стажировку, ни даже вашего провинциального театра. Пусто! Все! Я – ноль!
Надя, откинув голову, рассмеялась так, что Аня испуганно вздрогнула, а Цезарь, который так и сидел под кроватью Коли с тех пор, как уехала скорая, растерянно гавкнул, словно спрашивая, что нашло на хозяйку.
- Это ты-то – ноль? Анька! Имей совесть! В нашей семье только ты никогда не была этим числом! Папа, я, мама – да кто угодно, кроме Коли и тебя! Он такой же упрямый, как и ты, только помягче слегка и с головой дружит побольше.
- Надь!
- А что, Надь? Что я не так сказала? Коле и в голову не придет с собой сотворить то, что ты удумала сегодня! Он, в отличие от тебя понимает, что жизнь – это не только пряники! Бывает и сухая таранька! Вроде и вкусная, а попробуй – разгрызи ее! Постараться придется. А ты, как тот хомяк – чуть не по-твоему, брык, и лапки кверху! Я бедный-несчастный, жалейте меня! А чего тебя жалеть-то, Аня? Да и не позволяла ты этого никому и никогда. Что ж случилось?
- Все! Надя, все случилось! Нет меня, понимаешь? Когда заболела, он меня сразу бросил. Сказал, что ему некогда возиться с «этими глупостями»! Это что такое, а, Надь? Любовь такая бывает?
- Где ты тут любовь ищешь? Нет ее и не было никогда. Сама придумала – сама обиделась. Ни за что не поверю, что он только с твоей болячкой проявился. Было наверняка что-то и раньше. Просто ты предпочитаешь не вспоминать об этом. Тебе было удобно, что он рядом, потому, что ты сама его любила. Хочу – получаю! Анечка, ты же всегда так жила! Так чего теперь жалуешься? Не всегда получается у нас иметь то, что мы хотим. Иногда бывает и по-другому. Плюнь, разотри и иди дальше. Зачем тебе мужик, который дает деру при первых же серьезных проблемах? Мало ли что еще будет? Вешаться от обиды? Или как ты сегодня? Ты думаешь, что его это как-то коснется? Куда там! Отряхнется и дальше пойдет, даже не вспомнив больше, что ты была такая!
- Надя… Как ты жестока…
- Нет, Анечка, я просто сейчас веду себя так, как ты всегда делала. Ты ведь меня тоже не гладила. И я тебе за это даже немного благодарна. Не было бы тебя рядом, такой упрямой, вредной, неисправимой, как знать, может и не справилась бы я с Колей, когда отца не стало.
- «Ненаглядное пособие»…
- Что?
- Да вспомнилось что-то. Даже не помню, откуда это…
- Остер, Аня. Я вам в детстве эти сказки читала. А вы и были моим «ненаглядным пособием». Никто меня не учил, как с вами надо. Папа и сам не знал, поэтому помочь не мог.
Аня приподнялась на локте, вглядываясь в лицо сестры, белевшее в сумерках.
- Как ты выдержала все это, Надя? Разве тебе не хотелось все бросить и бежать куда подальше? Не хотелось просто выйти из дома, найти себе парня, устроить свою жизнь?
- Ха! Смешная ты, конечно! Да я ничего в жизни больше не хотела! Смотрела, как ты целуешься у подъезда с Сашкой и завидовала так, что аж скулы сводило! Но, это была какая-то странная зависть, Ань.
- Почему?
- Потому, что я была рада, что у тебя это все есть. Хотя бы у тебя! Пусть у меня не будет, а ты увидишь все то, чего мне так хотелось. Ты была моим жаворонком.
- Кем?
- Жаворонком. Я хотела, чтобы ты взлетела так высоко, чтобы тебя было не достать никому и пела так громко, чтобы люди, слушая тебя, думали, как же так получилось, что ты так умеешь. И тогда я бы точно знала, что то, что ты умеешь – это и моя заслуга немножко. Я смогла, я справилась…
Надя вдруг опустила голову и разревелась так горько, что Аня забыла про свои печали. Да и грех ей жаловаться! Голос, может, еще и восстановится, да мужиков на ее век хватит. А вот, что теперь с Надей делать, было непонятно…
Они так и уснули в обнимку, боясь даже на мгновение отпустить друг друга.
А через месяц Аня устроилась на работу в родную консерваторию и прислала письмо сестре, прося не волноваться.
Время шло. Вернулся со службы Николай, тут же обрадовав сестер новостью – женюсь! Свадьба, пусть и скромная, была веселой, а песни, которые Аня пела, чуть ли не впервые после возвращения из Москвы, на публику, имели такой оглушительный успех, что хозяин ресторана, чуть не на коленях стоял, уговаривая Анюту работать там постоянно.
- Да я в другом городе живу! И работа у меня уже есть!
Аня вдруг осеклась, поняв, что поборола в себе тот страх, который был у нее с момента возвращения в родной город. Она снова пела. И пусть это было совершенно иначе, чем раньше, и опера ей больше и не снилась, но есть же и другие пути? А если они есть, то можно попробовать пройти по этой дороге. Осторожно, опасаясь и таясь, но идти вперед и не оглядываться…
Надя, разрумянившаяся, в новом платье, красивая как никогда, отплясывала с братом твист и смеялась.
Первый альбом Аня записала всего год спустя после свадьбы Коли. А еще через полгода – вышла замуж, чем несказанно обрадовала Надю.
- Теперь я за тебя спокойна! – Надежда обнимала сестру, пытаясь не помять пышное платье. – Теперь у меня будет время заняться собой!
Кто бы говорил?! Первая дочь у Коли, потом двойняшки у Ани. Надя была нарасхват. И она спешила по первому зову, а иногда и вовсе без него, чтобы помочь, поддержать, присмотреть за малышами.
О том, что Надя вышла замуж, Коля и Аня с удивлением узнали лишь полгода года спустя после события.
- Как так? – растерянные, они переглядывались между собой. – Почему ты так с нами, Надя? Почему ничего не сказала? Разве мы тебе не родные?
- Да куда уж роднее-то? – Надя метнулась к комоду за салфетками и сунула в руки Коли приборы. – Давай! Не стой столбом! Сейчас родители твоей Танюшки приедут и Анины свекры. Не хочу потом бегать почем зря! Я невеста или как?
Коля, обиженно сопя, принялся раскладывать приборы, а Надя, поставив блюдо со своей фирменной уткой на стол, рухнула в кресло, обмахиваясь фартуком.
- Когда мне было вам рассказывать? У вас то одно, то другое. Сначала твоя Маня болела, Коля, потом двойняшки у Ани. Какие свадьбы тут, а? Да и ни к чему это все. Мы с Васей уже не молоденькие. Я хотела рассказать вам о нем. Не знала только, как вы к этому отнесетесь. Все-таки Вася меня моложе и все такое. Помнишь, Анютка, когда ты ко мне примчалась как с пожара, с новостью, что у вас, наконец, получилось и ты станешь мамой? Чуть дверь тогда не сломала, так колотилась! Веру Павловну напугала мне до того, что та всю больницу на уши подняла, меня разыскивая. До того тебе было? То-то! Как я могла тогда о себе думать? Да и какая разница, когда мы с Васей расписались? Главное, что мы вместе! Вам этого мало?
Надя вдруг охнула, и схватилась за живот.
- Ты чего? – Коля бросил оставшиеся приборы и кинулся к сестре.
- Толкается! – Надя улыбнулась так, что Анна удивленно переглянулась с братом. Такой открытой, счастливой улыбки у сестры она не видела никогда.
- Кто? – Коля недоуменно и чуть настороженно смотрел на Надю.
- Ох, Николай! Надо же быть таким недогадливым! – Надя прислушалась к себе, а потом взяла ладонь брата и прижала ее к своему животу. – Чувствуешь?
- Ой!
- Вот тебе и ой, дядюшка! – Надя завозилась в кресле, пытаясь подняться. – Да пусти ты меня! Мне еще салат доделать надо!
- Вот еще! – Аня, наконец, отмерла и прикрикнула на сестру. – Сиди уж! Мамаша! Сами разберемся!
А потом не выдержав строгой паузы, все-таки кинулась на шею Наде:
- Господи, счастье-то какое! Пусть и в вашем доме оно будет, Надюшка! Ты столько его дарила всем, что теперь уже точно – твоя очередь!