Лиловый Негр

или Как я стал Аффтаром 

Мне всегда очень нравилась эта зарисовка Вертинского… 
Чувства любящего обострены настолько, что его ревность сама рисует полотна даже не красками, а ощущениями красок, как на тех картинах - афишах Тулуз-Лотрека, где запрокинутое лицо женщины кажется зелёным в сиянии рекламных огней кабаре. Так и тело негра, подающего манто возлюбленной автора - в  каком-то переулке, с чёрного хода заведения, о названии которого не хочется и думать, кажется в свете газовых фонарей - лиловым.
Дорисовывают и раскрашивают предыдущую сцену уже демоны ревности, рождённые сном его рассудка - ‘притон в Сан-Франциско’; ждущий внизу, в машине, конфидент-китайчонок…Ее капризный аристократизм и немыслимое, сознательное, на самые глубины, падение: на чёрном полу две переплетенные морские звёзды - белоснежная и лиловая; ее мраморная матовая кожа и руки Мавра, ласкающие ее нагое тело; плотно сомкнутый круг людей по сторонам - гул, синтетический туман и смазанные лица, из которых запоминается один - усмехающийся португалец-voyeur с тонкой сигаретой, стоящий, прислонясь к дверному косяку комнаты - где - в опиумной курильные ? Публичном доме ? В дешёвой гостинице?.. 
-
Лиловый Негр цвет ника имел сиреневый, а текста - белый; белые буквы на чёрном фоне - ему нравилось это сочетание. Лиловый Негр писал себе - всем - никому - в проволочный космос текстового чата  - рефлексии и фразы его появлялись и пропадали, и снова появлялись, и снова их поглощало черное поле экрана. Так идут в эфир - сразу в космос - радиопередачи с Земли - они есть, они до сих пор летят куда-то сейчас в бесконечной пустоте. ‘Чо у тя за книжка ?’  ‘Аффтар, пиши исчо !!!’ ‘Ваще отвал башки! дай почитать’… ‘Есть покурить, тож хочу чтоб так вштырило ’ - такие реплики вплетались в чёрную канву между белыми нитями и прядями моих рефлексий - реплики от синих мальчиков, и от мальчиков зелёных, и от красных и лимонно-жёлтых девочек, и от странных существ иных цветов.
-
Дождь над ночным Сан-Франциско; капли дождя на моей разгоряченной коже, когда я выхожу, обернув бёдра полотенцем, из теплого опиумного мрака на воздух. 
Гул идёт по всему моему телу - я опустошён и выжат, выпит тобою до капли, и пустота эта заполняется лишь мерцанием дождя. 
Мокрым городским камнем, тлением, бензином и твоими духами пахнет холодный воздух переулка, но ты не смотришь уже на меня, оборотившись ко мне в профиль. Тогда, закутывая тебя в манто, я вижу подъезжающую сутулую машину, мокрую от дождя, освещенную изнутри как фонарь - и сидящего за рулём с непроницаемым лицом китайчонка.