Стезя алхимика. Глава 7

       Через несколько минут Прокопий в своём длинном плаще уже скользил вслед за подпрыгивающим по булыжникам Кеплером. Наконец, перед их взором раскрылась во всей красе река Влтава. Её голубая гладь ласкала высокие цветущие берега, украшенные осенней палитрой листвы и красными крышами города.

       Огромный тёмный крест высился перед входом на широкий каменный мост. Справа и слева от креста дорогу преграждали ратники в металлических полудоспехах и касках с заострённым верхом и султаном из перьев. Стражники взимали подати: мелкие монеты с пешеходов, и серебро с конных, с повозок и карет. Иоганн Кеплер, кивком показав на Гавранека, бросил одному пару медных монет и подтолкнул профессора вперёд.

       Прокопий ещё помнил старый деревянный Юдифин мост, разрушенный сильнейшим наводнением, а также время закладки и строительства нынешнего, первого каменного моста в Праге. Прежде, чем соорудить фундамент, королём Карлом IV были созваны математики и астрономы, алхимики и астрологи, чтобы не только начертить проект более надежного моста, но и рассчитать точное время его закладки. После многочисленных споров придворных астрологов и университетских астрономов был назначен день и час с точностью до минуты.

       9 июля 1357 года в 5 часов 31 минуту утра на месте, которое сейчас пересекли Иоганн Кеплер и Прокопий Гавранек, в реку был брошен первый камень. Выпал он из рук Императора Священной Римской Империи, короля Германии и Чехии, Карла IV Люксембургского. Дата была рассчитана, как восходящий, а затем нисходящий ряд нечётных чисел, палиндром: 1 3 5 7 (год) 9 (день) 7 (месяц) 5 (час) 3 1 (минута). Эти магические цифры должны были способствовать надежности и вечности заложенного моста.

       Конечно же, для особой прочности и красоты нового объекта пригласили и особенного архитектора, уже упомянутого Прокопием, Петра Парлержа. После воздвигнутого Собора Святого Вита, Пётр стал любимчиком короля Карла IV, и не без оснований. Всё, что он проектировал, и в чём принимал активное участие, поражало своей незыблемостью и радовало глаз.

       К сожалению, строительство моста продолжалось более пятидесяти лет, пережив своего короля. Движение открылось лишь перед первым путешествием профессора Гавранека. Он успел прогуляться по грандиозному сооружению с Шарлем на плече несколько раз, и знал, что мост опирался на шестнадцать толстенных арок. В длину он достигал 880 локтей, а в ширину – не менее шестнадцати. Сначала его называли просто Каменным, а позже – Пражским мостом. Насколько понял Прокопий, именно этот мост Кеплер назвал Карловым, вероятно, в честь «отца-основателя». Безусловно, великий король был достоен такого внушительного детища.

       Уже вечерело, с крыш и деревьев ускользали последние золотые лучи, а с реки задул холодный ветер. Прокопий поёжился, плотнее завернулся в свой всепогодный плащ, но до противоположного берега было ещё далеко.

      – Иоганнес, а ты знаешь, что для большей прочности опор моста со всей округи свозили яйца, молоко, творог, мох и сено! Рабочие всё это вмешивали в раствор, которым скрепляли камни. – Профессор сделал круговращательные пассы руками, словно изображал колесо или мельничные жернова. – Крестьяне считали это кощунством, но, когда их освободили от дополнительных налогов, успокоились. – Прокопий по-доброму улыбнулся.

       Они прошли около пятисот локтей, когда Гавранек в очередной раз остановился, чтобы насладиться живописным видом на реку. Кеплер понимал, что профессор уже устал, и решил возобновить беседу.

       – Профессор, а Вы слышали, что на этом самом месте собираются воздвигнуть статую Яна Непомуцкого?!

       – Почему именно Непомуцкого? – Искренне удивился Прокопий.

       – Ну как же, с этого моста его сбросили в реку по приказу тогдашнего короля Вацлава IV. Говорят, когда его тело скрылось под водой, над водой появилось пять звёзд!

       – Cert to vem! Чёрт возьми, что за чушь! – Не удержался Прокопий. – Прости, Иоганн! Но откуда такие сведения?

       – Из книг Вашего Университета, профессор Гавранек! Вы разве не читали?! – Недоуменно воскликнул Кеплер.

       – Bozinku! Мне кажется, я попал не в будущее, а в невежественное тёмное прошлое! – Прошептал Прокопий. – Amicus Plato, sed magis amica veritas*! Яна Непомуцкого действительно задержали по приказу нашего короля за неповиновение, и даже пытали, и мне очень жаль. Его соратников, что предали, отпустили, а Ян умер в темнице. Позже пошли слухи, что скинули его тело в мешке в реку Влтаву, но моста тогда не было. Вернее, к тому времени его ещё не достроили. А про пять звёзд и вовсе – бред! Ты же астроном, неужели веришь?

       Иоганн смотрел в мудрые глаза Гавранека и понимал, что тот говорит чистую правду, словно был свидетелем.

       – Про-професс-сор, – начал он, слегка заикаясь, – а что Вы скажите про Яна Гуса? Он же предал Непомуцкого, и его потом сожгли, на медленном огне. Правда, чуть позже, обвинив в ереси.

       – Кого сожгли? Янека? – Лицо Гавранека побледнело, и он стал заваливаться прямо под ноги Кеплера.

       – Профессор! Что с Вами? – Иоганн подхватил Прокопия под руки и подтащил к каменным перилам моста. Не успел он прошептать: «Боже, спаси его!», как справа раздался цокот копыт и скрип телеги. Расправив руки, Кеплер бесстрашно остановил лошадь и попросил возницу подвести. Вдвоём они затащили профессора на телегу, подвинув какие-то бочки и подложив ему под голову мешок помягче.

       – Гони к Святому Томашу! – Прокричал Кеплер и запрыгнул уже на ходу в повозку.

       Прогромыхав по мосту и съехав на другом берегу Влтавы, колёса телеги, словно нож в масло, врезались в свою колею и мягким ходом довезли учёных путников до таверны «У Святого Томаша».

       Возничий помог Кеплеру внести профессора в пивную и усадить на лавку, прислонив к стене и подперев спину подушками. Тут же к ним подскочил невысокого роста, но крепкого вида, монах. Узнав в чём дело, он принёс нюхательную соль и три кружки пива. Одну с причмокиванием выпил возничий и откланялся, другие поставили на стол. Когда профессор очнулся и отхлебнул из кружки, ему показалось, что он снова в «своей» Праге, вернее сказать, в своём времени.

       Такое пиво подавали в тёмном сводчатом подвальчике при монастыре Святого Томаша. Ещё до возведения Каменного моста, монахи-августинцы открыли здесь небольшую пивоварню и устраивали дегустации. К ним любили приходить студенты и профессора, ремесленники и священники. Неординарное было место. Не признавая чинов и регалий, посетители вели себя благопристойно, не горлопанили, песни не орали, а дискутировали о науках и смысле жизни. Некую сумятицу в необычно спокойную обстановку пивной вносил лишь иногда Шарль. Ставший любимцем местной публики ворон частенько пикировал на мышей, промышлявших на полу крошками хлеба и объедками.

       Вспомнив про друга, Прокопий окончательно пришёл в себя и осмотрелся. Большой зал, освещенный со всех сторон свечами в трехрожковых канделябрах, несколько длинных деревянных столов с лавками вдоль стен, и три-четыре круглых столика в центре. «Жаль, это не наш подвал», – подумал профессор, а вслух произнёс:

       – Иоганнес, где мы?

       – Не волнуйтесь, профессор! Мы в таверне «У Святого Томаша»! Это место мне посоветовал рано ушедший Тихо Браге. Здесь подают прекрасное пиво, молодое пшеничное «белое» и старое ячменное «чёрное». Наверху есть пара комнат, где можно отдохнуть. По праздникам бесплатно раздают пивной суп, и всегда вкусно пожарят всё, что пожелаете. – Иоганн Кеплер даже преобразился. Глаза блестели, усы весело торчали в разные стороны, и оспин почти не было заметно. – Чувствуете, как пахнет жаренный с лучком и яблоками гусь?

       Прокопий грустно улыбнулся. «Звучит ужасно, бедный Ян. Нужно узнать точную дату смерти, вернуться и предупредить!» Он вздохнул. «Но всё же это наше любимое место! И фирменное блюдо монахов-августинцев!» Вероятно, за два столетия маленькая монастырская пивоварня выросла в большую и светлую таверну, не утратив при этом традиции, рецепты и необъяснимое очарование.

       Спохватившись, Иоганн вытряхнул на стол несколько медных монет и с прискорбием сообщил, что его сбережений хватит лишь на обратное пересечение Карлова моста, не более.

       – Профессор, простите. Нужно уточнить, примут ли монахи Ваши пражские гроши, и, если да, Вы сможете поужинать здесь и остаться на ночь. А я пойду. – Покраснев, закончил Кеплер.

       – Ну что ты! Вместе пришли, вместе и уйдём. Тем более я хотел попросить переночевать в моём, прости, в твоём подвале. К тому же Шарль там один. Наверняка, уже с ума сходит. – Озабоченно посмотрев на математика, ответил Гавранек.

       Иоганн Кеплер заёрзал и допил залпом пиво из своей кружки.

       – Иоганнес, дорогой, не переживай. Шарль – умный ворон. Он ничего без меня не тронет, не испортит, у нас ним строго. Да и я ничего без тебя со стола не возьму.

       В этот момент к ним подошёл коренастый монах.

       – Что-нибудь ещё желаете?

       Гавранек достал свой потёртый бархатный кашель, встряхнул, издав приятный звон, и показал для начала один серебряный грош.

       – Дружище, мы собирались на Золотую улочку разменять моё наследство, но старость и усталость взяли своё, навалились в пути до хворобы. Не соблаговолите ли Вы помочь мне? – При этом профессор Гавранек в упор смотрел в глаза монаха. Его белые волосы и борода, благочинный вид и чуть хрипловатый голос производили необъяснимо притягательное действо и впечатление. Монах, вытянутый в струнку, закивал головой.

       – Вы же можете принести нам фирменное блюдо и по кружке «чёрного» пива? – Монах радостно кивнул. – А второй грош, – продолжил Прокопий, – разменять, чтоб нам хватило на обед для нашего друга, на завтрак и нанять экипаж на обратный путь.

       Монах ещё раз кивнул.

       Примерно через час карета с Имперским математиком и профессором остановилась у старого здания Карлова университета.

       – Профессор, может быть, Вы переночуете в моём доме? У меня найдется комната для Вас. – Неуверенно произнёс Кеплер, передавая Гавранеку увесистый ключ от подвала.

       – Благодарю, мой друг! – Прокопий с интересом рассматривал ключ. – Не хочу тебя стеснять. Да и поговорить нам ночью вряд ли удастся. Продолжим завтра?

       Кеплер кивнул.

       – Обещай только узнать утром точную дату смерти Яна Гуса!

       – Хорошо, профессор!

       Прокопий по-отечески обнял своего нового друга, отвернулся, смахивая слезу, и заскользил к своим осинкам у входа в подвал.


      * «Платон мне друг, но истина дороже!»

       Продолжение здесь: http://proza.ru/2023/03/17/1482