Прогулки по Москве. Мясницкая

                Нигде сердце русского не бьется так сильно и так радостно, как в Москве.      «О, Москва! Москва! Жить и умереть в тебе, белокаменная – есть верх моих желаний»,- так взволнованно высказывался Виссарион Белинский.
      В драгоценном ожерелье московских улиц  отметим еще одно название – Мясницкая улица.
    Начиналась улица до XVIII века не у современной Лубянской площади, а уИльинских ворот Китай-города и шла от них по современным Лучникову и Большому Златоустинскому переулкам. К Лубянской площади до начала XVIII века вел только узенький переулочек.
В XVII и XVIII веках улица до Мясницких ворот была застроена дворами бояр и других знатных людей, а также церковными домами и монастырскими подворьями. На ней находились подворья Рязанского архиерея, Вятского ,  Псковского  и Коломенского. Последние три подворья были основаны в 1679 году в бывшем одном владении знатного человека Бориса Приклонского. В каждом из них большую часть двора занимала  каменная церковь. Подворья ликвидировали в конце XVIII века.
      При Петре I в Рязанском подворье находилась Тайная канцелярия,
 а при Екатерине II его занимала Тайная экспедиция, в которой допрашивали  бунтовщика Е. И. Пугачева и историка  Н. И. Новикова.
 Жителями Мясницкой   в 18 веке были князь Долгоруков, бояре Стрешневы –Глебовы, знаменитый граф-предсказатель Брюс, барон Строганов, граф Шувалов и легендарный князь Александр Меншиков.  На этой  улице  расположился и первый в Москве  Почтамт.
       Застройка улицы в XVII–VIII веках была по преимуществу
деревянной. Барские хоромы или каменные палаты стояли в глубине
двора, а на улицу выходили заборы, конюшни, людские избы и т. п.
Исключением в XVIII веке был лишь двор Меншикова ,
выходивший на улицу садами с деревянной оранжереей, и двор барона
Строганова , застроенный каменными зданиями как во дворе,_ так и по улице. В нем с середины XVIII века находился Ассигнационный банк.
Великий русский зодчий В. И. Баженов построил в конце XVIII
века для И. И. Юшкова на углу современного Боброва переулка дом
, сильно искаженный в XIX веке; внутри сохранилась лишь
прекрасная колонная ротонда в вестибюле.
     Когда в 1783 году Почтамт нанял в аренду  бывший дом Меншикова, к нему были пристроены по сторонам еще каменные дома, сады превращены в передний двор, огражденный с улицы каменным забором с воротами. В таком виде дом просуществовал более ста лет, пока в 1912 году не было воздвигнуто архитектором Мунцем и инженером Новиковым современное здание Главного
почтамта. Во времена Петра I напротив дома Меншикова ставились
триумфальные ворота.
    Уже в самом начале улица  останавливает взгляд роскошное здание   с необычными пропорциями, яркостью красок и необычностью архитектуры,
 Эта усадьба  Салтыковых-Чертковых претерпела за свое существование множество перипетий.  Ее владельцами был  знаменитый сподвижник  Петра Первого, Алексей Григорьевич Долгоруков. После смерти  Петра, он, как и многие  другие фавориты Императора, попал  в опалу и был сослан  в Березово.
 Опустевший дом достался  младшей ветви  знаменитого рода Салтыковых и следующие сто лет он  связан с этой старинной фамилией. В 1812 году дому повезло. Пожар обошел его стороной.  Ветер раздувал огонь  на юг и запад, а северо- восток столицы пострадал меньше. После войны дом был выставлен на продажу и его приобрел    Александр Чертков, который   принес ему славу. Чертков остался в памяти  России как основатель Исторической  библиотеки.
           В пожар 1812 года почти все деревянные здания на улице сгорели,
и на их месте были построены каменные дома. Состав населения
улицы остался прежним, по преимуществу дворянским, но знати среди
него уже  почти не было.
     А. С. Пушкин, имея здесь друзей и знакомых, часто проезжал по
улице. В Кривоколенном переулке близ Мясницкой он бывал у поэта
Д. В. Веневитинова, у которого в кругу друзей читал в 1826 годупервые главы «Бориса Годунова».   Романтичный юноша Дмитрий Веневитинов был влюблен в Зинаиду Волконскую, сестру известного декабриста. Не встретив  взаимности, он покончил с собой.(Это – к слову).
      На Чистопрудном бульваре жил  одно время Адам Мицкевич, Пашковы и другие знакомые Пушкина. В своих «Дорожных жалобах»  Пушкин, сетуя на тяжесть пребывания в  дорогах, так вспоминал о Мясницкой улице:
                «То ли дело быть на месте,
                По Мясницкой разъезжать,
                О деревне, о невесте
                На досуге помышлять!»
     В начале XIX века в доме Строганова на углу Мясницкой и Боброва переулка находился Технологический институт, потом Строгановское училище технического рисования,названное по его основателю графу Строганову, владельцу дома.
Только в 1860-х годах оно было переведено отсюда на Страстную
площадь, в дом Римской-Корсаковой, а оттуда в 1880-х годах — на
Рождественку, дом № 11.
   Рядом,  с середины XIX века пребывало Высшее художественное училище, в котором преподавали и учились лучшие художники Москвы – Михаил Врубель, Федор Шехтель, Иван  Жолтовский. После революции оно было превращено в Высшие художественные мастерские (Вхутемас).  В частности в нем преподавал великий русский художник  Алексей Саврасов, основоположник русской пейзажной живописи.
 Саврасов- автор знаменитой картины «Грачи прилетели». Владимир Гиляровский в своей книге «Москва и москвичи» описал свою первую встречу с художником и его замечательным творением: « Я остановился перед мольбертом и замер от восторга: свежими, яркими красками заря румянила снежную крышу, что была  передо мной за окном, исчерченную сетью голых ветвей берез с темными пятнами грачиных  гнезд, около которых хлопочут черные птицы, как живые на голубом и розовом фоне картины».   
   Учился у Саврасова Исаак  Левитан.         
    В доме, принадлежавшем в конце XIX века чаеторговцу С. В. Перлову, находился его чайный магазин. В качестве своеобразной рекламы весь фасад дома был оформлен в 1894 году в «китайском вкусе».
     Я всегда предпочитаю  покупать чай и кофе в магазине Перлова  на Мясницкой…в дивном доме, выстроенном в виде китайской пагоды, экзотическим и своим видом,  и товаром, который в нем продается.  Дом этот был сооружен архитектором Клейном, автором магазина «Мюр и Мерилиз», или, как его называют сейчас, ЦУМа.
В книге «Алмазный мой венец» Валентин Катаев писал: «Чайный магазин в китайском стиле, с фигурами двух китайцев у входа. Он существует до сих пор и,  проходя мимо, вы  ощущаете пряный и душистый запах молотого кофе и чая»   
          Эти  запахи   действительно  манят зайти в магазин, но китайцев   у входа вы уже не встретите…   
  Во второй половине XIX века Мясницкая улица стала «деловой
улицей» буржуазной Москвы. Здесь сосредоточились конторы и
магазины по преимуществу металлургических предприятий Москвы и
окружавших ее губерний. По Мясницкой шло главное движение из
центра к трем вокзалам на современной Комсомольской площади.
Мясницкая улица одной из первых получила в 1870-х годах газовое
освещение, а в 1890-х годах — электрическое. Она была вымощена
булыжником уже в XVIII веке, а в начале XX века — каменной
брусчаткой. Конка в 1870-х годах прошла на этой улице по одной из
первых построенных линий, то же было с трамваем в начале XX века и
с метрополитеном в 1935 году. В самом конце Мясницкой,  там, где она вливается  в  Садовое  кольцо стоят  знаменитые Красные ворота-  возведенные по указу Петра Первого в честь победы над Шведами в Полтавской  битве. Так же названа и станция метро.
    В Милютинском переулке родился в 1873 году поэт В. Я. Брюсов.
    В той части улицы, которая  бежит от Тургеневской площади к Садовому кольцу,  расположен еще один   интересный  дом. Это московская усадьба коллекционера Ивана Барышникова, возведенная в начале 19 века по проекту архитектора Матвея Казакова. Во времена Грибоедова дом принадлежал его другу Степану Бегичеву. Грибоедов  жил у него некоторое время, заканчивая свою бессмертную комедию «Горе от ума».
           Дружба Грибоедова со Степаном Бегичевым, имевшим на него и нравственное влияние, начавшееся с 1812 года, когда Грибоедов, попав из университета в гусары, увлекался рассеянной  жизнью военной молодежи, продолжалось до конца его жизни.
Степан Никитич был на девять лет старше Грибоедова и Александр Сергеевич уважал в нем человека с большим умом и здравым смыслом, необычно доброго, без всяких эгоистических и честолюбивых целей и всегда поддавался благотворному влиянию своего друга. Степан Никитич входил в материальные интересы Грибоедова, которые бывали очень стеснены, вследствие расточительности его матери. Дружеская помощь Бегичева не раз выручала его из затруднений.
        Насколько сильно было  влияние  Бегичева на Грибоедова, служит доказательством, что Александр Сергеевич, как бы предчувствуя свою гибель, очень не желал принять предлагаемый ему пост посланника в Персии.  А  принял его единственно по убеждениям Бегичева, который был уверен, что при знании Грибоедовым восточных языков, при его знакомстве с нравами и обычаями персиян, он не мог не принести на этом посту  большие услуги России. 
    Как-то  Степан Никитич Бегичев вспомнил поразившее его высказывание Александра Сергеевича: « Грибоедов был в полном смысле христианином и однажды сказал мне, что ему давно входит в голову мысль явиться в Персию пророком и сделать там совершенное преобразование; я улыбнулся и отвечал: «Бред поэта, любезный друг!»
-«Ты смеешься,- сказал он,- но ты не имеешь понятия о восприимчивости и пламенном воображении азиатцев! Магомет успел, отчего же я не успею?»
     И тут заговорил он  таким вдохновенным языком, что я начал верить возможности осуществить эту мысль»
        Как же переживал Бегичев трагический  безвременный конец  его задушевного друга! Он упрекал себя в ужасной кончине Грибоедова,  зная, как тот мечтал поселиться в деревне  и предаться  литературным трудам.
                *****
         Во второй половине XIX века владельцами домов вместо дворян
стали купцы и фабриканты: Лепехины, Мазурины, Трындины,
 а в начале XX века — Кузнецовы, Стахеевы и другие.
         Многие  поэты писали о Москве. Приведем здесь  строки, вышедшие из-под пера Константина Бальмонта:  Ни Рим, где  слава дней еще жива,
                Ни имена, чей самый звук- услада,
                Тень Мекки, и Дамаска,  и Багдада, -
                Мне не поют заветные слова,-
                И мне в Париже ничего не надо,
                Одно лишь слово нужно мне: Москва.