Вспоминая Асю Сапир ч. 1

От нашего многолетнего общения у меня остались две тонкие поэтические книжки в твёрдых белых переплётах и множество писем.

Переписка была продолжительной, растянулась на долгие годы. Началась ещё в первые дни 2010 года с короткой записки. Я не сразу решилась написать первое письмо. Я читала стихи поэтессы на сайте "Поэзия.ру" и они постепенно проникали в меня. Они не захлестнули, как бывало, волной, а тоненькой струйкой, словно родниковой водой, утоляли душевную жажду. Стихи не были просты, требовали вдумчивого прочтения, но именно этим мне были дороги. Я чувствовала себя сопричастной.

Поэтессу звали Ася Сапир. Я уже знала, что она профессиональный лингвист, родом из Екатеринбурга, но к тому времени жила в Америке в штате Мэйн, на самом севере страны. В своих рецензиях на стихи напарников по поэтическому сайту часто бывала строга, но очень конкретна и на мой взгляд справедлива. Её отзывы становились для меня пропуском на страницы других поэтов. Я училась у Аси Сапир читать стихи.

К тому времени я уже знала, что она не любит фамильярности и просит называть её Асей Михайловной. Наконец я решилась на короткое послание: "  Уважаемая Ася Михайловна! Я уже несколько месяцев захожу на Вашу страничку в "Поэзия.ру" и внимательно слежу за Вашим творчеством. Спасибо за поэзию высокого класса, за тонкость чувств и глубину эмоций. А они ведь не зависят ни от лет, ни от адреса, не правда ли? У меня ведь тоже две Родины - Украина и Америка. Раньше как-то не решалась Вам написать, а теперь созрела. С огромным уважением, Лора. " В тот же день пришёл ответ и вслед за ним завязалась переписка.

Зря я волновалась - Ася Михайловна не только не была строга со мной, она была доброжелательна, а со временем и доверительна. Поначалу я откликалась на новые стихи, позже мы стали делиться событиями и даже настроениями. Ася Михайловна жила в  маленьком туристическом городке, замиравшем на зиму. Снегопады делали столь любимые ею прогулки   невозможными, приходилось созерцать мир из окна. Зато рождались стихи, сложившиеся в цикл " Заоконье". Погода и природа жили не в описаниях, а в ощущениях. А я, будучи свидетелем рождения поэзии, погружалась в эти ощущения, имея привилегию находиться в первых рядах и чувствуя доверие автора, пропускающего меня в свой внутренний мир.
 
      
     *****
Я себя уговорю и обману,
что всему предпочитаю тишину.
Заоконье - идеальная страна:
днём и ночью  - гробовая тишина.

Я внушу себе утерянный покой -
в Заоконье, где вольно мне быть одной,
где в сложившемся, обуженном кругу
ни пред кем и ни пред чем я не в долгу.

Я вернулась в Заоконье. В тишине
глохну рыбой молчаливою на дне.
В прошлом стычки, примиренья, детский смех -
мной утрачена поэзия помех.

Я - сама себе хозяйка. Я - одна.
Пустотою обернулась тишина.

Кончилась северная зима и открылось окно. Большое окно в большой мир -  весною Ася Михайловна по приглашению друзей отправилась в Италию, пройтись по следам Иосифа Бродского. Со стихами по возвращению она не торопилась, предупредила, что они зреют. И они появились - неожиданные, совсем не путевые. Они скорее любовные:

   ****
Слились судьбой - стремлением и верой,
и с полуслова  - не разлей вода -
гондола понимает гондольера.
И что им современные суда,
коль вся лагуна внемлет баркароле,
что гондольер поёт своей гондоле?!

Но поскольку целью поездки в Венецию был Иосиф Бродский, результатом стало большое эссе о поэте, вернее о поэте и его любимом городе. Написанное персонально, с вкраплениями личных наблюдений, оно вдруг всколыхнуло во мне давние воспоминания о поездке в Коктебель по следам сестёр Цветаевых. Я смело пообещала Асе Михайловне рассказать об этой поездке в письме. Неожиданно письмо обратилось в рассказ. Много позже, неоднократно переделанный, можно сказать именно он положил начало моей литературной коллекции, а значит стал тем необходимым толчком, который позволил осуществить давнишнюю мечту - начать писать.