Онегин. Структура главы 6

В этой главе  напряжение нагнетается до предела, и разрешается только дуэлью и гибелью Ленского. Авторские отступления, в том числе личного характера, есть только в конце главы, не прерывают повествования.

Вот основные моменты этой главы.

1. Татьяна томится тоской и предчувствиями после именин.
2. Издевательский  рассказ о  соседе Зарецком. Ему посвящены 4 строфы.
3. Зарецкий приносит Онегину вызов на дуэль. Онегин мгновенно соглашается.
4. Онегин недоволен сам собой: третий внутренний диалог Онегина.
5. Ленский рад получить согласие Онегина.
6. Ленский посещает Ольгу и прощает ее. Но он все-таки говорит, что он «не потерпит» поведения Онегина.
7. Татьяна «изнывает».
8. Ленский пишет стихи.
9. Подготовка к дуэли и переговоры «секундантов».
10. Комментарий: «Как в страшном, непонятном сне». Напряжение нагнетается.
11. Дуэль: Онегин стал первым целить. Ленский тоже стал целиться, но Онегин его убил.
12. Отступление: параллель между эпиграммой и дуэлью. Убивать неприятно!
13. Онегин ощущает тоску угрызений.
14. Два варианта продолжения жизни Ленского.
15. Могила Ленского.
16. Отступление. Рассказчик говорит о том, что он стареет, благодарит юность. Но надеется, что вдохновение его не покинет.

Самое главное здесь  - противопоставление Онегина и Ленского, их разное отношение к дуэли.

Ленский — не только инициировал дуэль, но и стремился к кровавому исходу из принципиальных соображений (строфа 12):

Кипя враждой нетерпеливой,
Ответа дома ждет поэт;
И вот сосед велеречивый
Принес торжественно ответ.
Теперь ревнивцу то-то праздник!
Он все боялся, чтоб проказник
Не отшутился как-нибудь,
Уловку выдумав и грудь
Отворотив от пистолета.
...


Строфа 17 объясняет,  что произошло между Онегиным и Ольгой по мнению Ленского: 

Он мыслит: «Буду ей спаситель.
Не потерплю, чтоб развратитель
Огнем и вздохов и похвал
Младое сердце волновал...»

Здесь впервые четко сформулировано, что он имел против Онегина («вздохи» и «похвалы» Ольге, которые ее «волновали»). Он считает себя «спасителем», уполномоченным решать,  стоит ли терпеть «развратителя», который «волнует» девушку «вздохами и похвалами».   «Не потерплю,» говорит  Ленский  на полном серьезе.  Но Пушкин явно иронизирует над ним. Мы здесь видим, что страшная фраза из второй главы - «Мы почитаем всех нулями, а единицами себя» - точно описывает мироощущение революционного романтика Ленского. Он уже приравнял себя к единице (он - «спаситель»), а  Онегина приравнял к нулю (или отрицательной величине) мысленно, произнес ему приговор, осталось только привести приговор в исполнение.


В то же время  Онегин рефлексировал (строфы 9-11). Рассказчик здесь передает  внутренний диалог Онегина с самим собой. В его рассуждениях сталкиваются две точки зрения: он и упрекает, и оправдывает себя.

Наедине с своей душой
Был недоволен сам собой

И поделом: в разборе строгом,
На тайный суд себя призвав,
Он обвинял себя во многом:
Во-первых, он уж был неправ,
Что над любовью робкой, нежной
Так подшутил вечор небрежно.

Онегин упрекает себя за вчерашнюю шутку. Но утрированные эпитеты «робкая, нежная» любовь и «небрежная» «шутка» выдают некоторую иронию. Он как бы не совсем упрекает себя.

Во-вторых, Онегин недоволен, что он согласился на дуэль. «Всем сердцем юношу любя» «он должен был обезоружить младое сердце», видимо,  значит, что он должен был извиниться вместо того, чтобы принять вызов.   Нельзя не заметить его иронии здесь: выражения «обезоружить младое сердце», любить «всем сердцем» принадлежат к напыщенному словарю Ленского, а не Онегина. Онегин не любил юношу "всем сердцем". Они были "от делать нечего друзья", как объяснил Пушкин.

Можно заметить также, что Онегин не интересуется Ленским, его поведением, его внезапным превращением из "друга" во врага, его мотивами. Сочувствие к Ленскому иронично, но Онегин не выражает и вражды к Ленскому.

«Но теперь Уж поздно, время улетело», думает Онегин. К тому же, в дело ввязался сплетник Зарецкий.

Конечно, быть должно презренье
Ценой его забавных слов,
Но шепот, хохотня глупцов..
И вот общественное мненье!
Пружина чести, наш кумир!
И вот на чем вертится мир!

Это - тоже ироническое утверждение. Также, как Онегин не обвиняет себя всерьез, он и оправдывает себя в  шутку.

Таким образом, дуэль  здесь — поединок между человеком, который хотел установить торжество добра  в мире насилием, и человеком, который иронически относился и к себе,  и к миру и не был уверен, что является правильным в этом случае (и многих других).

Конфликт между этими героями — это конфликт между противоположными, несовместимыми  взглядами на мир. Столкновение героев  было неизбежно, когда Онегин позволил себе проявить неповиновение Ленскому, нарушить его ожидания "преданной дружбы". Может быть, поэтому Татьяна смогла предчувствовать это столкновение в ее сне.


В строфе 28, прямо перед выстрелом Онегина, мы читаем:

Враги! Давно ли друг от друга
Их жажда крови отвела
Давно ль в часы досуга,
Трапезу, мысли и дела
Делили дружно? Ныне злобно,
Врагам наследственным подобно,
Как в страшном, непонятном сне,
Они друг другу в тишине
Готовят гибель хладнокровно…
Не засмеяться ль им, пока
Не обагрилась их рука,
Не разойтись ли полюбовно?
Но дико светская вражда
Боится ложного стыда.

Эти слова принадлежат рассказчику. Это — голос доброжелательного создателя (автора), голос «свыше», голос совести. Он похож на голос Онегина, но здесь нет иронии, ерничества. Боязнь насмешек явно названа «ложным стыдом».  Этот голос призывает посмотреть на себя со стороны. Но этот голос не остановил противников.

После подробностей дуэли  и гибели Ленского рассказчик говорит об Онегине (строфа 35):

В тоске сердечных угрызений,
Рукою стиснув пистолет,
Глядит на Ленского Евгений.
«Ну что ж? Убит», решил сосед.
Убит! Сим страшным восклицаньем
Сражен, Онегин с содроганьем
Отходит и людей зовет…

Онегин «сражен», у него есть сердечные угрызения. Можно сказать, что рассказчик  не осуждает Онегина как героя романа.

Рассказчик рассуждает, что с Ленским  могло случиться, если бы он не был убит. Версия, что Ленский «для блага мира Иль хоть для славы был рожден» кажется маловероятной. Но по другой версии,

…
Во многом он бы изменился,
Расстался с музами, женился,
В деревне счастлив и рогат
Носил бы стеганный халат;
Узнал бы жизнь на самом деле,
Подагру в сорок лет имел,
Пил, ел, скучал, толстел, хирел,
И наконец в своей постеле
Скончался б посреди детей,
Плаксивых баб и лекарей.

Пушкин говорит, что Ленский, как мы его узнали этом романе, должен был бы полностью «измениться»,   узнав «жизнь на самом деле».

Глава заканчивается отступлением, где персонаж-автор элегически сокрушается о прошедшей молодости.

Познал я глас иных желаний,
Познал я новую печаль;
Для первых нет мне упований,
А старой мне печали жаль.
 Мечты, мечты! Где ваша сладость?
Где, вечная к ней рифма, младость?

Звуки «л» катятся, и делают эти строки «сладкими».

Возможно, эта элегия связана с сочувствием рассказчика загубленной юности  элегического поэта Ленского.

Он обращается к вдохновенью:

Не дай остыть душе поэта,
Ожесточиться, очерстветь,
И наконец окаменеть
В мертвящем упоеньи света,
И сем омуте, где с вами я
Купаюсь, милые друзья.

Вдохновение — это то, что автор противопоставляет затягивающей, упоительной и мертвящей рутине жизни.