Повесть об отце-2 Глава 5. Родственники

 
  К Василию Ёлышеву отправился, немного сомневаясь: вспомнят ли его, ещё несмышлёным подростком покинувшего родное село. Помнят ли его родителей?  Вон и могилы их не прибраны. Наверное, даже на семик на ходят.
  Село разрослось и совсем не напоминало Бемышево начала 30-х годов, когда Михаил приезжал сюда последний раз. В памяти сохранилось, как они с дедом Фёдором бывали на той стороне лога, где на самом видном месте стоял огромный дом Василия, который и сейчас казался большим.   Отремонтированный, с новой крышей он возвышался на самой границе Украины и Польши. Справный дом. Михаил улыбнулся: «Это ж надо было кому-то придумать такое. Много лет прошло, а названия остались».

  Василий и его жена Марья копошились во дворе. Здесь, как и раньше, мычало, блеяло и хрюкало многочисленное поголовье домашней живности, на склоне большого лога недалеко от дома ходили гуси и куры. Казалось, война и не коснулась Бемыжа и его обитателей.
  Василий подслеповато всматривался в гостя, пытаясь распознать знакомые черты Фёдора или Корнила и, признав гостя, заключил его в крепкие объятия. Он долго расспрашивал Михаила, где он жил все эти годы, как попал в столь далёкий от родного села волжский край. Потом попенял бедному родственнику, что тот мог бы и написать им, чтобы не обрывать связи. Да и приехать в Бемыж тоже можно было.
  Марья, управившись со скотиной, пригласила гостя в избу.
 
  Большой пятистенок был огромным и изнутри. По крайней мере, после тесной хатёнки, где приходилось ютиться с Клавдией и её сестрой, дом Василия показался хоромами.
   В передней комнате – зале – стоял большой самодельный стол, рассчитанный на большую семью, вдоль стен – две широкие лавки да несколько покрашенных стульев.  В левом заднем углу возвышалась железная кровать с горой пуховых подушек и думок, рядом с ней выделялся небольшой шкаф ядовито-зелёного цвета, а на окнах благоухали комнатные яркие цветы – садки, как их называла Марья.
   Невысокая заборка отделяла от зала две спальни, в которых кроме самодельных кроватей да огромного кованого сундука ничего не было. 
Все сыновья, кроме старшей Душки, долгое время жили в родительском доме. Евдокия вышла замуж до войны, построились они рядом с родителями, так что на их небольшой улице стало два дома, а дальше, метрах в двухстах, стояла ферма.
  Старший Иван долго женихался с местным фельдшером, симпатичной Надеждой и недавно привёл её домой. Второй по старшинству – Григорий уехал в Кизнер, выучился на машиниста, готовится обзавестись семьёй и скоро начнёт строиться.  Младшие Петька и Мишка холостякуют и живут с родителями.
 
  Целый вечер провели в разговорах и воспоминаниях. Михаил мало-помалу начал восстанавливать свою родословную. Хорошо, что Мишка многое ему разъяснил. А когда пришёл брат Василия – Яков, разговор только оживился.
Вспомнили всех предков Михаила: деда Фёдора и бабушку Дарью, помянули добрым словом свата Усачёва Устина и его жену Агриппину, с сожалением говорили о незавидной судьбе его родителей. Да что теперь вспоминать и сожалеть. Недавно все пережили такую трагическую историю в судьбе страны. Сколько их, бемыжцев, не вернулось с полей сражений, сколько местных жителей так и не дождались победы. Да и тридцатые довоенные годы тоже были не легче.
  Михаил был очень рад, что у него нашлось столько родных. Казалось, что сейчас, обретя близких людей, он не будет чувствовать себя сиротой, и жизнь у него наладится.
 
  На другой день Василий предложил прогуляться по селу. Позавтракав, отправились на центральную улицу. Михаил обратил внимание, что среди старых домов немало новостроек. Пусть не больших, но справных домов. Старая церковь в центре села выглядела как-то бедновато. Обшарпанные стены, местами побитые окна, давно не видевшая ремонта крыша – всё это производило удручающее впечатление. А ведь когда-то Свято-Троицкий храм был единственным на всю округу. Красивым и ухоженным.
   – Вот ведь что сотворили с церковью-то нашей, – негромко сказал Василий. – Сколько лет исправно работала, а в тридцатые годы закрыли, колокола поснимали, батюшку выгнали. Сейчас-то здание отдано под клуб. А ведь раньше в церкви хранили зерно. Склад сделали. На втором этаже устроили спортзал, а в алтаре – партийную библиотеку. Чего только наш храм не претерпел. Это позднее уже клуб организовали, а сзади – парикмахерскую открыли. Безбожники.
  Видно было, что он тяжело перенёс все эти преобразования.
 
  Напротив церкви работал магазин, а неподалёку – небольшая аптека. В двухэтажном деревянном здании размещался детский дом.
   – Пожарку помню ещё и конный двор, – сказал Михаил, когда они завернули в небольшую улочку, что располагалась за храмом.
   – Всё на месте, только обветшало. Ремонта и догляда всё требует, – по-хозяйски отметил Василий. – Улицы-то все переиначили. Ваша теперь Набережной стала называться, а Канигинскую переименовали в улицу Будённого. Так сельсовет решил. Чтобы имя кулака Канигина позабыть. А мы так и называем по-старому. И Поповскую придумали по-другому называть. Сейчас это улица Бубнова.
  Михаил вспомнил, что где-то неподалёку жил его первый учитель. Даже имя не забыл: Михаил Фёдорович. Вот и опять Михаил. Да что же это такое. Вроде и имён других нет.
  Встречные задавали один и тот же вопрос: «Петрович, это кто к тебе пожаловал? Что за гость? А когда узнавали, вспоминали добрым словом и Фёдора, и Дарью.
Говорок у бемыжцев был особенный. «Привозной», – как любила говорить Марья.
 
  До обеда решили сходить на другую сторону села, где когда-то жили родители Михаила и дед Устин.
  Подворье Усачёвых выглядело относительно справно, было видно, что там кто-то живёт. И ворота, и забор, и даже палисадник, в котором распускались кусты сирени – всё было в порядке.
У Михаила забилось сердце: «Здравствуй, родительский дом. Сколько лет не виделись. Ушёл отсюда мальцом и вернулся взрослым мужиком. Помотала жизнь, покружила, и вот опять я здесь, у родных ворот».
  А потом, как жаром обдало: «Так ведь дом-то деда Устина сгорел. Значит, на этом подворье живёт кто-то чужой».
  Будто угадав его мысли, Василий подтвердил
  – А тут на пожарище-то новые хозяева приехали. Не помню, откуда. То ли из Малинихи, то ли из Полякова. Наших Залогиных родственники. Всё разобрали, почистили да свой дом из деревни перевезли. Подняли, подлатали и вот какой год уже живут здесь.
   
  По левую сторону от усачёвского дома остались лишь нечёткие очертания какого-то строения. Крыша обрушилась, дом осел до земли, всё кругом заросло репьём да высокими будылями. Они торчали по всему двору, а среди них местами пробивалась свежая зелень. Горько было всё это видеть. А ведь когда-то здесь жил его отец, дед Фёдор с бабушкой Дарьей. 
  Василий увидел, что Михаил смахнул горькую слезу, и заторопил его:
      – Айда домой, Марька ждёт, небось. Обещала в честь гостя курицу распотрошить.
   Михаил улыбнулся: «Марька!». Именно так называл Василий свою жену. А она его – почтительно: «Петрович».
  Обратил он внимание и на то, что у бемыжцев принято назвать не только своих близких на пол-имя: «Мишка, Симка, Петька, Васька…» Вот и жена Василия стала Марькой.
   На обед она, действительно приготовила куриный суп. Да ещё с домашней лапшой. Расстаралась хозяйка! На столе были разносолы и домашнее сальцо.
Василий хмыкнул, и Мария тут же достала бутыль самогонки. Опять потекли разговоры, воспоминания.
 
  А вечером за столом собралась вся семья Василия. Необычно было видеть рослого Ивана. Широкоплечий здоровяк живо заинтересовался, где работал дядька Михаил, что за город этот Чапаевск, какие предприятия там работают. Видно было, что у него есть настрой уехать из родных мест. Петька больше молчал, а младший Мишка, посидел с полчаса и, сославшись на дела, ушёл.
    – Ага, дела у него!  Опять в клуб пошёл. Всё никак не могут девок своих поделить. То с аргабашскими, то с малиновскими махоручатся. Гляди, дак домой под утро опять с синячищем придёт, – буркнула Марья.
  Мужики засмеялись. Бывает и такое. Приезжают парни из окружных деревень, к девкам присматриваются. А местные ни в какую. Такую охрану выставят. Вот и получается: слово – за слово и распалятся. А там и кулаки в ход идут. Дело житейское.
  Наутро, крепко подзакусив, Михаил отправился в Кизнер. Прошёл почти полпути, как его догнал лесовоз. Вёз хлысты на переработку. Опять повезло.
***
  Главный вопрос: где работать – возник ещё в Чапаевске. Были мысли поехать в Можгу или Ижевск. Город есть город. Там много промышленных предприятий, где всегда нужны рабочие руки. После войны восстановление шло ускоренными темпами, так что остаться безработным не грозило. Да и крёстный посоветовал устраиваться в Можге.  Там было несколько лесопромышленных предприятий, город знаком, как-никак три года учёбы не прошли даром. И к родным ближе.
   С такими мыслями Михаил вернулся к брату. Весь вечер они просидели за столом, вороша пережитое и по второму кругу вспоминая близких людей. Ближе к полуночи Серафима разогнала собеседников по местам, высказано друг другу было немало и выпито столько же. За рюмкой водки беседа шла оживлённо, и время пролетело незаметно. Но утро вечера мудренее. Решили, что окончательное решение примут на трезвую голову.
   
  А наутро Серафима предложила пожить у них недельку-другую, помочь вскопать огород да разобраться с дровами. Леспромхоз своим работникам помогал щедро: завозили к дому целыми лесинами. А кто как управлялся – зависело от расторопности хозяев.
  Хоть и ворчала она, и ругала мужа за его медлительность, но дела не шли. Работа у Мишки была нелёгкой: покрути-ка целый день руль да повози огромный гружёный лесовоз по лесным дорогам. И делянки всё больше за многие километры от посёлка находились. Так что дома он на хлысты и смотреть не хотел.
  Подумав над словами родственников, Михаил согласился остаться только на неделю. Две в его планы не входили.
  Огород он выкопал буквально за три дня.  Дождей какое-то время не было, земля хоть и не унавоженная, но торфяная, рассыпалась безо всяких усилий. Серафима до обеда находилась дома, и они с дочкой сноровно делали гряды и сеяли огородную мелочь. Двенадцатилетняя Нюрка была хорошей помощницей. И в огороде помочь, и с курами разобраться – всё делала с удовольствием. Старшая дочь Настя давно была замужем, с мужем и тремя сыновьями жила в Аргабаше, сыновья тоже не помощники – домой приезжали редко.
 
  За дрова взялись дружно. Ручная пила была наточена мастерски, поэтому Михаил с хозяйкой ловко разделывали огромные лесины на ровные, как вымеренные, тюльки. Возвращаясь с работы Мишка только удивлялся: как быстро убывают такие огромные горы дров. За день пара лесин разделывалась под ноль.  Михаил колол тюльки и ровные полешки укладывал в поленницу прямо на улице вдоль забора.
 Мимоходом выяснилось, что он был настоящим мастером своего дела. Даже соседи, проходя мимо, не могли удержаться от комплимента.

  Как-то поработав топором, Михаил присел у палисадника перекурить. На улице тихо, рабочий день в разгаре, ребятишек не видно. Он обратил внимание на женщину, которая шла от общего колодца с полными вёдрами.
Почти у каждого во дворе или в огороде был свой, неглубокий, наполненный желтоватой водой, которая использовалась только на поливку и для хозяйственных нужд. Для питья и готовки воду брали из общего, глубокого колодца, который находился почти напротив Мишкиного дома.
 Невысокого роста миловидная женщина аккуратно несла вёдра, не обращая внимания на незнакомого мужчину. Мало ли кто приезжает к соседям.
Михаил посмотрел, куда она завернёт. Оказалось, живёт по-соседски через дом от Ёлышевых. 
   Серафима заметила, что гость обратил внимание на соседку и рассказала, что её зовут Нюрой, что она потеряла мужа в самом начале войны, осталась с тремя маленькими детьми и всё это время несла на себе тяготы трудной вдовьей жизни.   
  Вечером, вернувшись с работы, Мишка предложил гостю не мотаться в поисках работы, а остаться в Кизнере. Он узнал, что в леспромхозе есть место, и ему можно устроиться там.
 
  У Михаила не выходила из головы та женщина, которую он увидел на улице. Почему-то сразу решил, что она хорошая хозяйка и мать. Поздним вечером прошёлся мимо её дома, увидел на крыльце двух девочек лет пяти и семи, которые о чём-то громко спорили. Самой соседки во дворе не было.
Вернувшись к брату, долго курил, не заходя в дом.
  Полночи не спалось. Думал, ехать в город или остаться здесь. А к утру принял предложение Мишки и направился в леспромхоз. На его счастье, директор оказался на месте. В кабинете сидел ещё и парторг. Так втроём и проговорили более часа. Михаил увидел, насколько внимательны оба к его судьбе.  Кстати, парторга звали Михаилом. Михаил Иванович Суворов.
Про себя улыбнулся: «Кругом одни Мишки. Суворов! Прямо-таки полководец.  Руководство леспромхоза было требовательно к рабочим, позднее он не раз в этом убеждался. Возможно, это и помогло предприятию держаться все военные годы.
 
      – Сколько лет прожил в Ветлужье? – спросил Михаил Иванович, после того, как Михаил рассказал о своём первом месте работы. – Знакомые места. Довелось служить в тех краях. Леса прекрасны. Такое богатство! А реки! Чистые, полноводные! А рыбы!
      – Да, что есть, то есть. Природа красивая и богатая. Довелось там и порыбачить. Без хорошего улова домой не возвращались.
      – Насколько планируешь задержаться у нас в посёлке? – поинтересовался директор. – После города трудно будет?
      – Да нет, не трудно. Я и города-то, можно сказать, не видел. Работа занимала большую часть времени, на семью не всегда время находилось.
      – Ну, семья превыше всего. Работа работой, а семья должна быть у каждого мужика. Это и стержень в жизни, и опора. Сколько сейчас вдов у нас. – Михаил Иванович, замолчал и глубоко вздохнул. – Что наделал изверг-немчура. У нас в леспромхозе половину мужиков самого работоспособного возраста выкосила война.
   Позднее Михаил узнал, что муж соседки Нюры до войны работал в леспромхозе механиком.
   Через час он сидел в отделе кадров, и ему было сказано, что на работу он может выходить с завтрашнего дня. Так и решилась судьба Михаила. Никакого Ижевска, никакой Можги. В родном районе нашлась работа.
 
  Вечером они с Мишкой и Серафимой обмыли назначение, долго вели разговоры о том о сём, благо, нашли друг в друге родственные души.
Хозяин, немного захмелев, предложил Михаилу пожить пока у них. Дом хоть и не большой, но места хватит. А потом, Бог даст, и своим углом обзаведётся.
Серафима не была против. Гость хорошо помогал. Дрова сложил – залюбуешься. Поленницы ровные, одна краше другой. Дровья запасли на всю зиму. Главное, быстро, не стали затягивать работу, как это бывало раньше. Не то что её Мишка – торопыга и помощник? А гость огород вскопал быстро и тщательно. Ни одного сорняка в земле не оставил, все корешки вытряс да на обочинку сложил.
   После ужина, когда Серафима на кухне мыла посуду, Михаил подсел за стол и, немного смущаясь, стал расспрашивать о соседке. Не выходила она из головы. Серафима, сколько знала, рассказала гостю, что соседка – солдатка, всю войну жила одна, поднимая троих детей. Остались они мал-мала меньше. Младшей девчонке только год исполнился, как Александра призвали. Ушёл на фронт в первые месяцы войны и пропал без вести. Ни одного письма не успел отправить. По рассказам их эшелон разбомбили на подъезде к Москве.
   Остались сиротами трое детей: сынишка шести лет да две дочки.
Жила, бедствовала, с сестрой и другими женщинами, такими же солдатками, ходила на заработки по колхозам. Дети, большей частью, были одни да под присмотром соседской горбатой старушки. Она и печь топила, и детей кормила. А потом старший сын стал оставаться за хозяина. К концу войны ему десять исполнилось.
   
  Сжалось сердце у Михаила от такого горестного рассказа. Трое сирот! Это что же довелось им пережить. Бедняжки! Вспомнил свою Валентинку, которую любил и, как мог, нежил, вновь проснулась обида на Клавдию, что не захотела больше иметь детей. А ему так хотелось сына. И не одного. Хотелось настоящей многодетной семьи. Не получилось. Что-то не срослось. Он не винил Клавдию. Видел её страдания после смерти дочери, её метания между мужем и сестрой. Что теперь? Решение принято. Надо начинать строить свою жизнь здесь, на родине.
***
  На утро они с Мишкой отправились на работу. Во дворе предприятия уже вовсю гудели трактора и лесовозы. Они обеспечивали работу трёх лесных участков, которые находились в ведении леспромхоза.
  Основные лесозаготовительные участки Вятско-Полянского района ещё до войны перешли из Кировской области в Удмуртскую АССР. Контору из посёлка Вятские Поляны перевели в Кизнер, где и создали Кизнерский механизированный леспромхоз, в состав которого входили мехбаза, расположенная на станции Кизнер, Люгинский лесопункт на станции Люга и Кизнерский, созданный в посёлке 140-й квартал. 
  Основные виды работы леспромхоза – это не только лесозаготовка, вывозка и трелёвка. Производились переработка и сплав древесины. Михаил увидел, как заготавливают не только лес на дрова, но тарный и фанерный кряж из берёзы и хвойных пород: сосны, ели, лиственницы; кругляк для шпал, авиалипу – липу для нужд авиации, вагонную стойку и заготовку для ружейной болванки. В военные годы увеличилась потребность фронта и тыла в деловой древесине, увеличились заказы на производство специальной продукции для армии и оборонных заводов.
   
   В леспромхозе было подсобное хозяйство, огород и своя столовая. Рабочих кормили супом, на второе давали кашу, пекли свой хлеб. Многие вспоминали, как во время войны их иногда «баловали», когда на сладкое давали мальтозу, патоку, изредка –  американскую коврижку.
   Первый рабочий день Михаил провёл на территории предприятия. Знакомился с условиями труда, с рабочими, с которыми предстояло работать. смотрел, как ловко работают они на лесопильных станках, в цехах заготовки, изучал инструкции, что и как ему придётся делать.
  Вечером сидели недолго. Легли спать рано, ведь на завтра предстоял полный рабочий день.
 Утром, проходя мимо дома соседки, обратил внимание, что она развешивает во дворе бельё. Он громко поздоровался. Услышав мужские голоса, женщина повернулась
    – Привет, соседка, – громко крикнул Мишка. – как дела? Заходи хоть на минутку познакомиться с нашим гостем. Чайку попьём да побалакаем немного.
    – Зайду как-нибудь – смущённо ответила Нюра, посмотрев на незнакомца.
   
  А вечером за ней пришла Серафима. Нюра отказываться не стала и отправилась в гости. Так состоялось первое знакомство.
   Хозяин, немного подвыпив, громко разговаривал, женщины общались между собой в полголоса, а Михаил, не отрываясь, смотрел на Нюру.
Засмущавшись, она попрощалась с хозяевами и поспешила домой. Михаил вышел проводить.
  Не торопясь, дошли до ворот. А там слово за слово пошёл разговор. Присели на завалинку, и он первым рассказал о себе. Коротко, не вдаваясь в подробности. Ну, и Нюра не могла удерживать в себе всё то, что накопилось за долгие годы одиночества.
   Прощались почти за полночь. И совсем не чужими, а хорошо знакомыми людьми, будто знали друг друга не один год.

  На снимке: Кизнерский Районный Дом Культуры (РДК)

  Продолжение: http://proza.ru/2023/03/06/1717