Герда глава шестая последняя

  Просыпаться не хотелось,но даже лежа с закрытыми глазами Герда чувствовала, как ком проблем,  навалившийся свинцовой тяжестью серой бетонной плиты, покрытой слизью полной безысходности, распластал её … Надо было отдавать долги Данилы, или продавать комнату, но где тогда жить. Даниил стал совсем невыносим и романтическая сказка прямо на глазах становилась бесконечным фильмом ужасов.


      Она так не хотела,просыпаться и открывать глаза, и лишь  ждала окончательного завершающего удара судьбы. Удара который столкнёт её в чёрную пропасть, где не будет дна и не будет ничего, что остановит её в этом последнем полёте в никуда.

     Данила теперь был похож на настоящего алкаша, морщины вдруг превратившие его красоту в гримасы, вызывали чувство брезгливости и ужаса. А главное запах, да  её теперь повсюду преследовал противный  сладковато трупный запах приближающейся беды и нависшего над ней нескончаемого уныния.


  Но что-то заставило её встать в это утро, она направилась в душ, чтобы попытаться смыть с себя всю эту гадкую субстанцию. Сначала вода скатывалась и отскакивала от неё, как от  кинутой в раковину жирной сковородки. Но постепенно растопив плёнку прогоркшего масла начала освобождать поры, и потихоньку снова превратила Герду в статую из дорогущего сахарного  мрамора.  Волосы из тонких грязных нитей превратились в волнистый золотистый шёлк и мутная пелена сползла, сделав глаза вдруг тёмно-ониксовыми оливками.


 Но самое главное ещё под струями воды она вдруг  поняла, что внутри её появилась новая маленькая жизнь, которую ей подарил Аполлон по имени Данька …

    В холодильнике ничего не было, и она тогда просто заварила чай, сделала себе гренки из полузасохшего батона и стала будить своего милого антиквара. Он лишь повернулся к стенке исторгнув из себя кислый запах сивушного перегара и  запрокинув голову рыгнул.
 Нет  теперь ей нельзя гнуться от ударов судьбы и сейчас назло всем она должна дать жизнь той маленькой жизни внезапно возникшей внутри неё.


      Выпила чай с хрустевшей как французская булка гренкой, оделась, накрасилась и твёрдой поступью направилась на улицу.
     И самое странное, за время пока они с Данилой изнемогали от безисходности, мир не разрушился на мелкие кусочки. По-прежнему светило солнце, сновали автомобили, люди улыбались и хмурились. Кто-то вприпрыжку, а кто-то просто еле передвигая ноги брёл по своим делам. И никому не было дела  до полной финансовой жопы с картиной псевдо Поленова,  накрывшей  Даню и  и Герду…


 А главное никто не знал, что Герда теперь не одна, а с замечательным и чудесным человечком внутри, всех явно интересовало что-то другое, вообщем жизнь продолжалась, да впрочем  она и не могла не продолжаться…. Это только в Склифе знают итоги сегодняшней ночи, сколько вскрыли себе вены или попробовали на себе удар встречной электрички, или  каков прирост джульетт отведавших неведомых таблеток. А для всех остальных просто солнце, просто голубое небо и  просто тёплый бархатный ветер нежно ласкающий лицо.


 Через сорок минут Герда стояла у такой с детства знакомой двери, и не дав себе времени одуматься нажала на облупленный чёрный карболитовый звонок.  Дверь открыл Кай, причём на его лице не дрогнул ни один мускул, он словно с вечера готовился к их встрече. За это время он даже слегка похорошел, плечи распрямились, непонятно почему в волосах молодого парня появилась лёгкая седина, а в некогда белёсых глазах появилась сталь. Скулы и заострившийся кончик носа придавали  нотку сходства со скульптурой Мефистофеля работы скульптора Антокольского. Кай ничего  не сказав отступил внутрь, как бы приглашая Герду войти.


  Он без единого слова усадил её в то старое кресло, которое так и стояло на своём месте у окна и молча сел напротив неё, подперев подбородок двумя руками …
  Они молчали долго, может целую вечность, а может всего минут пять. Кай бережно и нежно одними  глазами прикасался к каждой её клеточке. Потом закрыл глаза и вновь   ощупал глазами каждый миллиметр той самой Герды, и почувствовал тепло тех её объятий, которые он чувствовал и боялся теперь  расплескать .


  Жалко что ты пришла не ко мне, а за деньгами тихо сказал Кай.
  Она опустила глаза, возразить или добавить ей было нечего… 


  Тогда он  отколол со стены какой-то листок, с нарисованной на ней картой и отдал его в руки Герды, это деньги, и их  хватит и тебе и детям и внукам - это клад французского офицера, он спрятал эти сокровища, отступая из Москвы в 1812 году.

  Я разглядел его  на обороте документов, когда мне на реставрацию передали гравюру того времени. Правда  найти его по этим каракулям невозможно.
  Но ты же знаешь мою фотографическую память. Помнишь мы раскрашивали контурные карты в восьмом классе  времён Бородинского сражения, так вот видишь эту петлю -это как раз и есть петля реки Катынки, и тогда всё становится ясно даже третьекласснику - вот на этом островке и должен быть французский клад. Я думал это будут наши деньги, но похоже тебе они сейчас нужнее .


    Кай слегка понизил голос почти до шёпота,  вижу ,что у тебя даже мысли такой нет .

  -Кай пойми у меня от Дани ребёнок, я не могу его бросить, пойми и прости …

   Когда она вернулась домой, Данила  ползал по кухне, пытаясь найти, хоть  каплю алкоголя.  Он переворачивал разбросанные по полу бутылки и пытался выжать оттуда  пять капель живительной влаги.  Но высунутый белый язык оставался сухим, как песок Сахары.


   Герда набрала полную кастрюлю холодной воды и всю до капельки опрокинула на его дымящуюся от похмелья голову.  Данила открыл рот, и с застывшим выдохом был доставлен в душ, горячий струи сменяли холодные, потом снова кипяток, и через полчаса Герда усадила его на кухню пить чай и доедать хрустящие сухарики.

   Даня мы спасены, ты расплатишься со своим директором и мы начнём всё заново .
Даниил прилежно грыз сухарь и  не веря своим глазам рассматривал школьные контурные карты, с никому неизвестной речушкой Катынкой.

    Твой Кай он совсем идиот,  или он хочет заманить нас в какое нибудь болото. Вот первое, что услышала Герда из уст Даниила.

 Если ты не хочешь я поеду одна любимый. Герда сияла, она представляла небольшой домик, на лесной лужайке они сидят на скамеечке и у них  в песочнице играют в куличики мальчик и девочка.  Дети мило щебечут, а Даня положив свою руку ей на талию тихонько нашёптывает ей строчки любимого Фета. Его тёплое дыхание чуть щекочет ухо, а солнышко играет на ангельских кудрях их детей …

    Даня вот деньги на заправку и на экспедицию - это всё, что было у меня в заначке, одевайся и поехали …

    Минское шоссе приятно шуршало наматываясь на колёса, под звуки потрясающего  мурлыкающего  джаза, сочившегося из стерео системы кредитного внедорожника.


   Через пять часов они съехали на просёлок и начали неспешно осматривать близлежащую местность. Местность была глухая ни дорог, ничего, что могло бы указывать на присутствие хоть какой то живой души в близлежащем пространстве, пришлось спешиться и продираться буквально наощупь, сквозь заросли иван-чая и борщевика.

  Не без труда, но они всё-таки  нашли  остатки древнего сруба, лет двести назад возможно он и был тем самым колодцем «французского али-бабы». Было уже поздно, они вернулись по своим следам к машине. Там и заночевали. На другой день , с утра начали раскопки. И лишь к вечеру, когда Даня использовал  уже весь свой запас матерных прилагательных, существительных, глаголов, наречий и даже междометий… Когда он высказал всё что думает о Кае, да и сама Герда была оплёвана им  головы до ног. В глазах Дани была тупая злость, да и завод Герды уже был на пределе

И всё-таки Герда продолжала копать, находясь на дне этой жуткой сырой ямы,
рыли они по очереди поднимаясь и опускаясь по верёвке с узлами, ибо глубина ямы была уже весьма приличная… Последний час  Кай не копал, а лишь грязно ругаясь из последних сил, курил  наверху.

  Но тут вдруг лопатка  упёрлась во что-то твёрдое,  Герда издала звук похожий на стон и хрип одновременно, не было ни сил ни эмоций ибо, копая из последних сил, она уже не верила ни в сокровища, ни даже в Кая. А уж последние полчаса - была просто уверена, что Кай отомстил ей  за её предательство…

  Откопав офицерскую шкатулку, она заплакала, других эмоций уже не было, солёные крупные как горошины слёзы капали и сдержать их не было ни мочи, ни остатков сил. Она положила шкатулку в ведро, которым они поднимали землю и дёрнула - тяни мол. Даниил понял что в ведре, лишь когда поднял и опростил ведро на гору земли и мусора. Шкатулка была настолько гнилой, что Даня чуть не ослеп, когда как в мультике про антилопу, засверкали брызнувшие на землю сокровища …

  Внедорожник всё дальше и дальше уезжал от того самого, Богом забытого, места.  За рулём был  Данила,  один, совсем один…

С самого детства он твёрдо знал, что любое, совсем любое число лучше всего делится на один…