Ито Эйносукэ - Камышовка 09

ПРОДОЛЖЕНИЕ

Прежде всего, она решила обойти магазины, выбирая те, которыми по всем признакам должны были владеть люди солидного возраста и достатка, но приобрести птицу никто не пожелал, так что ее мечты окрасил налёт грусти. Тогда она подумала, что возможного покупателя будет легче встретить среди работников казенных учреждений, не имеющих проблем с регулярной зарплатой, и направилась в полицейский участок.

«Офицер, почему бы Вам не забыть об этом? – сказал доктор Ёкота, вступаясь за Миё. – Пусть она продаст мне эту птицу, да и дело с концом». Однако Миёси проигнорировал его реплику и направился прямо к клетке со словами: «Сейчас мы ее освободим». «Господин, - покраснев и ухватившись за китель Миёси, взмолилась Миё: «Даже если по закону запрещено ловить этих птиц, ведь у меня не было ни сети, ни силков, ничего подобного! Если она сама залетела ко мне домой, тогда ведь всё в порядке, правда?» Но в этот момент в очерченном окном квадрате бледно-голубого неба промелькнула тень, и птицы не стало.

«Какой ужас! – простонала Миё. – В тот самый миг, когда этот господин собирался приобрести птицу, - ошеломленная и униженная, она повернулась к доктору Ёкота, - Я весь день пыталась ее продать, и какой результат? Что я теперь скажу детям, придя домой? Господа, придумайте что-нибудь!» Никто ничего не ответил, и Миё, уяснив, что птица утеряна навсегда, и всё более расходясь по мере того, как представляла себе лица детей, с нетерпением ожидающих ее возвращения с подарками, ушла с пылающим лицом.

Вслед за ней вскоре ушел и Харукити, неприкаянно дергая носом – точь в точь, как клюет носом воздушный змей, когда рвется удерживающая его нить. Его дочь Хару в красных гэта*, лак которых весь потрескался, поспешила за ним и, заглянув отцу в лицо, воскликнула: «Пап, но на экскурсию-то ты меня отпустишь?» Узнав, что во время поездки с отцом в Овари она сможет одеть свое красное кимоно и наесться рису в поезде, Хару утратила всякий интерес к школьной экскурсии, но после сегодняшних событий мысль о том, что можно и этого лишиться, была невыносима.

Между тем, мысли Харукити были заняты совершенно другим. Насчет уже полученного и истраченного аванса он надеялся договориться с Онодзаки; железнодорожный билет тоже можно вернуть – он лежал в кармане, цел и невредим; но в первую очередь надо было что-то решать (только он не представлял, что именно) с долгом за страховку дома. «Говоришь, экскурсия? Это ведь послезавтра, да?» - пробормотал он невнятно и продолжал свой путь.

Тем временем продолжающийся допрос Яэ, который проводил юрисконсульт отделения, касался не столько ее действий как акушерки, сколько вопроса о том, выдавала ли она себя за врача или нет. По этому поводу Яэ вполне откровенно призналась, что соседи по деревне, которым было не по карману вызвать врача, частенько приходили к ней домой за советом при ожогах, проблемах с желудком, нарывах и тому подобным. Поработав в юности медсестрой, Яэ кое-что смыслила в этом и давала советы, какое средство лучше для лечения, а то и давала какую мазь или лекарство из своих запасов. Так что похоже было, что предъявить ей кроме этого было особо нечего.

Допрос все еще продолжался, и незадолго после ухода Харукити в отделение влетела, запнувшись при входе, женщина среднего возраста на сносях. За ней следом вошла, цепляясь за материнский рукав, а в другой руке крепко держа замызганный грязью мячик и глуповато глазея на полицейских, толстенькая девочка лет шести-семи. Ее мать, похоже, была на грани обморока и не замечала присутствия своего ребенка. «Мне нужна помощь, пожалуйста, помогите», - едва выдохнула она, после чего ее бледное лицо перекосило от боли, и она сползла на пол, словно под действием невидимой тяжести.

Несмотря на это, дежурный за стойкой оставался невозмутим, но Миёси, видевший происшедшее из глубины зала, тут же подошел, воскликнув: «Эй, что это! Да что же это такое?» - и перегнулся к ней через поручни ограждения. Ослабив передний край кимоно и распахнув его, женщина ползала, скорчившись, по каменному полу входной террасы как загнанное в клетку и смертельно раненное животное. «Помогите, пожалуйста, - рыдала она. – Какой ужас! Роды начались!» До Миёси, в немом изумлении глядевшего на нее, наконец, стало доходить, что собственно происходит. «Роды, значит? Так, шутки в сторону! Что же делать?» Он выбежал на террасу и сперва в нерешительности следовал за ней, то взад, то вперед, но тут ему в голову пришла неожиданная мысль, и он рванулся назад в зал к столу юрисконсульта.

«Привет, ты ведь акушерка, так? – обратился он к Яэ. – Тогда выручай. Кроме тебя некому, так что давай, поторопись!» «Ого, роды? Прямо здесь?» - неторопливо вставая, сказала Яэ, привычная к таким вещам. Однако, бросив быстрый взгляд на роженицу, которая в смятении еле двигалась по полу, и определив, что головка младенца уже вышла более, чем наполовину, она скомандовала: «Надо положить ее где-то здесь на маты. А вы (успокаивающий жест в сторону Миёси) кончайте тут ходить кругами и принесите матрас – чем быстрее, тем лучше».

Взяв женщину за руку, она повела ее вслед за Миёси в комнату отдыха ночных дежурных. На помощь также поспешили двое других полицейских и старенький сторож. Вчетвером им кое-как удалось уложить роженицу в безопасном положении. Рядом с ней на матах, как скала, нависающая своими увесистыми уступами над окружающим миром, взгромоздилась Яэ и начала раздавать указания: вскипятить воду, сбегать в лавку за ватой и так далее. Достав из кармана ручное полотенце и расстелив его на случай, если вовремя не принесут искомое, она закрыла за собой сёдзи**.

После этого некоторое время был слышен только ее голос, вновь и вновь повторяющий с интонацией учительницы, разъясняющей непонятливому ученику очевидную истину: «Расслабься, не напрягайся. Так, хорошо». Вскоре раздался тоненький беспокойный плач младенца. «Есть!», - непроизвольно выкрикнул один из полицейских. «Интересно, кто эта женщина? – вполголоса произнес другой. – Что-то припозднилась чересчур…» При этих словах юрисконсульт встал со своего места и поспешно вставил: «Главное, что роды прошли без осложнений. Видите, в такой ситуации и акушерка без лицензии может оказаться как нельзя кстати». Возбужденный, он начал ходить туда-сюда, весь сияя от удовольствия, как будто родилось его собственное дитя.

В этот момент юрисконсульт увидел входящих в отделение прапорщика Сайто и патрульного, вернувшихся с задания. Они ездили обеззараживать помещение, в котором была обнаружена больная дизентерией. Вместе с ними был и знаток молитв, в своих черных одеяниях выглядевший как настоящий священник. Юрисконсульт повернулся к ним, приветствуя.

«А это еще что? – спросил он, увидев вываленную на стол прапорщиком кучу корешков, семян и коры, а также огромную бутыль с белёсой мутной жидкостью, которую тот держал в руке. – Так он и впрямь выдавал себя за врача?» Переложив бутыль в другую руку, Сайто отдал честь: «За врача? Вряд ли это можно назвать врачеванием. Он говорит, что прописывал эту дрянь своим прихожанам. Эй, ты! Верно я говорю?» Он резко повернулся к стоящему позади лже-священнику.

Куцые остатки его волос были коротко стрижены, взгляд холоден и тускл. Еще не так давно он вёл жизнь странствующего нищего, побираясь по деревням с корзиной для пожертвований на шее. Но вместо того, чтобы тратить вырученное на табак и спиртное, путем тщательной экономии ему удалось накопить чуток деньжат, которых хватило, чтобы возвести прошлой весной убогую халупу на задах города у Тора-но-кути. Тогда-то он и начал распевать молитвы, молотя в огромный барабан. Эти звуки привлекли множество стареющих женщин, которые начали поверять ему свои тайны, просить совета. В мгновение ока распространилась молва о том, что по молитве «святого отца» можно исцелиться от хронических заболеваний. Вскоре слава о певчем богомольце достигла самых далёких горных деревенек.

Когда прапорщик Сайто со всех ног примчался к лачуге «священника», тот был совершенно спокоен и церемонно приветствовал вошедшего. Но не как принято, а своим собственным странноватым манером. В глубине хижины на самодельном алтаре сквозь полумрак виднелись подношения: яблоки и другие фрукты, разложенные на видавших виды лакированных красных тарелках. Другим украшением служил томик с названием «Сто знаменитых сутр» или что-то в этом роде, откуда «святой отец», очевидно, черпал вдохновения, читая дважды в год, весной и осенью, проповеди своей пастве. В соседней комнате площадью в три татами***, укрытая тоненьким стеганым одеялом, лежала больная. Ее дыхание было таким слабым, что когда Сайто склонился над ней, она никак не отреагировала, словно и не заметила его. Он узнал ее – это была Кин, старушка, проведшая прошлую ночь в полицейском участке.

Как и многие другие женщины в возрасте, не имеющие средств и привычки обращаться к врачам и отовсюду приходящие в Тора-но-кути в поисках исцеления, Кин, услышав о чудесных способностях святого отца, тоже завернула к нему по дороге домой. Когда Миёси тщетно упрашивал ее вызвать доктора, она, вероятно, уже задумала прийти сюда. Что касается горе-священника, то, увидав ее и решив, что это очередная жертва, попавшаяся в его сети, он по своему обыкновению тут же начал колотить в барабан, распевая молитвы, но через некоторое время сообразил, что случай не простой. Поняв, что окажется в весьма щекотливой ситуации, если старушка, ни о чем не подозревая, испустит дух, находясь у него, он позвал для осмотра доктора Ёкота.

«Сколько же людей за это время обратились к вам за помощью?» - спросили мнимого священника. «Ну, если брать по одному по меньшей мере раз в три дня , - без промедления ответил тот, - то получится порядка сотни».

- И всех удалось вылечить?

Услышав такой вопрос, «священник», изобразив на лице смирение, ответил: «Ну, не могу сказать, взаправду ли они выздоровели полностью или нет. Во всяком случае, многие приходили после поблагодарить, говоря, что чувствуют себя значительно лучше».

Взяв со стола несколько валявшихся на нем листьев подорожника и кусочков коры и сунув их под нос «священнику», юрисконсульт в ярости заревел: «Глотая вот эту дрянь, они излечиваются? Вы это серьезно?» Взяв письменный рапорт у Сайто, он исчез в кабинете суперинтенданта, откуда вскоре пулей вылетел со словами: «На сегодня заприте его под замок».


/Продолжение следует/

*Обувь на деревянной подошве.
**Раздвижные двери.
***Стандартная площадь одного татами 90 х 180 см (1,62 кв. м).


Предыдущие части:
1 http://proza.ru/2023/01/24/1558
2 http://proza.ru/2023/02/02/1641
3 http://proza.ru/2023/02/03/1923
4 http://proza.ru/2023/02/05/1815
5 http://proza.ru/2023/02/07/1455
6 http://proza.ru/2023/02/12/1777
7 http://proza.ru/2023/02/21/896
8 http://proza.ru/2023/03/06/998