Блок. Эпитафия Фра Филиппо Липпи... Прочтение

Эпитафия Фра Филиппо Липпи


 





 Эпитафия сочинена Полицианом и вырезана на могильной плите художника в Сполетском соборе по повелению Лаврентия Великолепного.

 
                Здесь я покоюсь, Филипп, живописец навеки бессмертный,
                Дивная прелесть моей кисти – у всех на устах.
                Душу умел я вдохнуть искусными пальцами в краски,
                Набожных души умел – голосом бога смутить.
                Даже природа сама, на мои заглядевшись созданья,
                Принуждена меня звать мастером равным себе.
 
                В мраморном этом гробу меня упокоил Лаврентий
                Медичи, прежде чем я в низменный прах обращусь.
                17 марта 1914








     В черновиках – только варианты еще больших восхвалений.
А.А. Блок. «Полное собрании сочинений и писем в двадцати томах. ДРУГИЕ РЕДАКЦИИ И ВАРИАНТЫ»:
«
 
          Здесь я покоюсь, Филипп, ( ) слава 
          Дивную (прелесть) моей каждый ( ) руки
          Душу умел я (сообщить) искусными пальцами краскам
          Души ( ) голосом бога смутить
          Даже природа сама ( )
          Равным признала меня в творческом ей мастерстве.
 
 Варианты:

          Душу умел я (сообщать) искуссными пальцами краскам
          Набожных души умел голосом бога смущать

          Даже природа сама, на мои образа заглядевшись,
          Принуждена меня звать – мастером равным себе.

»

     Вспомним Пушкина: «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…»
     «Прямой прототипический источник пушкинского поэтического текста — знаковая ода Горация «Exegi monumentum», которая, в свою очередь, опирается на текст, созданный неизвестным автором в рамках древнеегипетской литературной традиции: он получил два названия — «Похвала писцам» и «Памятник нерукотворный». В русской литературе эпохи господства догм классицизма с опорой на оду римского поэта была сформирована традиция стихотворений-«памятников», которые поочерёдно создавались такими авторами XVIII столетия, как Михаил Васильевич Ломоносов, Гавриил Романович Державин, Василий Васильевич Капнист, Александр Христофорович Востоков и С. А. Тучков, каждый из которых по-своему перерабатывал и переосмыслял заданные в Античности мотивы памяти о поэте.» 
                Википедия.
     (В веке XX традицию поддержал, например, Валерий Брюсов:

   
            «

                Преисполнись гордости…
                Гораций


          Мой памятник стоит, из строф созвучных сложен.
          Кричите, буйствуйте, — его вам не свалить!
          Распад певучих слов в грядущем невозможен, —
          Я есмь и вечно должен быть.

          И станов всех бойцы, и люди разных вкусов,
          В каморке бедняка, и во дворце царя,
          Ликуя, назовут меня — Валерий Брюсов,
          О друге с дружбой говоря.

          В сады Украйны, в шум и яркий сон столицы,
          К преддверьям Индии, на берег Иртыша, —
          Повсюду долетят горящие страницы,
          В которых спит моя душа.

          За многих думал я, за всех знал муки страсти,
          Но станет ясно всем, что эта песнь — о них,
          И, у далеких грез в неодолимой власти,
          Прославят гордо каждый стих.

          И в новых звуках зов проникнет за пределы
          Печальной родины, и немец, и француз
          Покорно повторят мой стих осиротелый,
          Подарок благосклонных Муз.

          Что слава наших дней? — случайная забава!
          Что клевета друзей? — презрение хулам!
          Венчай мое чело, иных столетий Слава,
          Вводя меня в всемирный храм.
                1912 г.
»)

     Здесь мы имеем аналогичный вариант. Только Блок не стал добавлять российских реалий типа «ныне диких тунгусов», как у Пушкина, или «садов Украины» у Брюсова.     Ну и укрылся за чужим именем – за двумя, за тремя! – самого Липпи, его друга Полициана и Лаврентия Великолепного.
     Но авторское “я” – прозрачно:

                Дивная прелесть моей кисти – у всех на устах.
                Душу умел я вдохнуть искусными пальцами в краски,
                Набожных души умел – голосом бога смутить.


Чуковский Корней. Александр Блок:
     «
     [1921 год]
     …Когда мы были в Москве и он должен был выступать перед публикой со своими стихами, он вдруг заметил в толпе одного неприятного слушателя, который стоял в большой шапке-ушанке неподалеку от кафедры. Блок, через силу прочитав два-три стихотворения, ушел из залы и сказал мне, что больше не будет читать. Я умолял его вернуться на эстраду, я говорил, что этот в шапке — один, но глянул в лицо Блока и умолк. Все лицо дрожало мелкой дрожью, глаза выцвели, морщины углубились.
     – И совсем он не один, – говорил Блок. – Там все до одного в таких же шапках!
     Его все-таки уговорили выйти. Он вышел хмурый и вместо своих стихов прочел, к великому смущению собравшихся, латинские стихи Полициана:

          Кондитус хик эго сум пиктуре фама Филиппус,
          Нулль игнота меэ грациа мира манус..
     »

…«вместо своих стихов»… Да ему было всё равно, на каком языке написаны слова, что «даже природа сама…  Принуждена меня звать мастером равным себе».

Из Примечаний к данному стихотворению в  «Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах»  А.А. Блока:
     «
     –  Эпитафия – надпись на надгробной плите, либо короткое стихотворение, посвященное умершему. Увлечение латинским и греческим языками было характерно для Флоренции XV в., где тогда "начинали писать на самом чистом латинском языке, предъявляя к тому, что писалось, требования языка Цицерона" (Зайчик Р. Люди и искусство итальянского Возрождения. С. 146). Автор данной эпитафии, итальянский писатель-гуманист Анджело Полициан (1454-1494), хорошо знал латинский и греческий языки и античную литературу.

     – Филиппо Липпи (ок. 1406-1469) – итальянский живописец позднего средневековья. Еще ребенком осиротел и был отдан в монастырь, где получил имя фра Филиппо ("фра" значит "монах", буквально –  "брат"). Творил во Флоренции во время правления Козимо Медичи.

     – «Дивная прелесть моей кисти – у всех на устах.»  –  Филиппо Липпи обладал во Флоренции славой одного из лучших мастеров небольших композиций. Он, отмечает Р. Зайчик, "всюду пользовался большим почетом": "Когда Лоренцо де Медичи от правил послов в Сполето, чтобы потребовать останки Филиппо Липпи для погребения их во флорентийском соборе, жители Сполето настаивали на том, чтобы они остались у них, так как они имеют мало знаменитых людей. Флоренция же обладает ими во множестве" (Зайчик Р. Указ. соч. С. 133).

     – «В мраморном этом гробу меня упокоил Лаврентий // Медичи... – Лоренцо Медичи, прозванный Великолепным (1449-1492), внук Козимо Старшего, увековечил свое имя как государственный человек, как поэт и как влиятельный и щедрый меценат, покровитель наук и искусств. "Филиппо Липпи, любимому живописцу своего деда, Лоренцо ( ... ) велел поставить на свой счет гробницу в Сполето ... " (Зайчик Р. Указ. соч. С. 194; о Лоренцо Медичи см.: Там же. С.  85-197). Именно по просьбе Лоренцо его друг Полициан сочинил эпитафию.
»