Многоточия красоты

Весенний сонет для влюбленных.

 
                «…Я верю вам, поющие на ветер!   Вы выше звезд, в Вас души говорят, Вы выше звезд, они для Вас горят…».
                (Э. Дэлюж).
               
        Я уезжал в командировку на пару дней из большого  шумного города. Весна уже заканчивала  второй месяц согревать  этот город, но улицы все еще были серыми и унылыми, без цветов, зелени и  ярких нарядов горожан. Шумная  дневная жизнь завершалась  и эстафету принимала,  постепенно затихающая,   вечерняя суета. Я стоял на перроне вокзала и дышал влажным, прохладным весенним воздухом.  Мне предстояло провести половину ночи в тесном и  душном купе вагона, под ритмичный, не умолкающий ни на минуту  стук стальных  колес, и потому  хотелось накопить  немного усталости  и пресытиться  прохладной  ночной тишиной… Ночь. Она сегодня выдалась звездная. Красавица луна ярким  желтым  светом украсила  бесцветную  жизнь земли укрытую звездным небом, вздохнувшую  желанным покоем после  трудового дня и наполнила  ее ощущением блаженства романтиков, наблюдающих  эту восхитительную картину. Я с восхищением созерцал одно  из  чудес,  множества творений «матушки Природы».  Слегка поежившись,  подзастегнув  свое пальтишко и, откинув голову назад,  я  уперся взглядом   в густо засеянное  сверкающими огоньками  небо, вдыхая  от восторга глубоко,  прохладный ночной воздух. Ах, как же хорошо! Как редко мы бываем так восхищены обычными земными картинами  естественной красоты природы! Мысли сами хмелят разум чистотой выдержки  этого пьянящего напитка Небес, отзываясь в сердцах  карнавалом самых изысканных чувств.  И на самом деле,  очень трудно объяснить себе самому,  откуда столько кружащих голову  своей глубиной откровений,  рождается  в маленьком, словно песчинка в океане,  существе,  в такие  часы уединения,  под  светом печального облика луны. В такие минуты ты ясно осознаешь, что вот  эта восхитительная звездная роспись на небесах, вот эти таинственные  «многоточия красоты»,  являются в действительности древней  книгой  творчества  Великого Поэта, слагающего  песню «Жизни» множеством разбросанных  в просторах вселенной музыкальных знаков и нот. Все это восхитительное  цветение  вселенского  сада  звука,  света и цвета, есть  та самая симфония жизни самой Природы, заключающая  в себе много таинственного, что в состоянии познать лишь высочайшие существа, какие только способно развить в себе  земное человечество. И все же,  мы чувствуем  в такие мгновения, что каждый из нас, тот «тринадцатый апостол», тот нераскрывшийся еще в своей короткой земной  жизни  поэт, начинающий писать свои стихи в сердце, одевая их в  тончайшую материю души,  облачив которую в изысканные одежды слов, мы  представляем их  миру. Тому  спящему земному миру,  где такие же,  как и мы «светлячки земли», светятся в пространстве маленькими, начинающими  звездочками,  в поисках  своего земного счастья! Те, наивные, глупые, неисправимые романтики,  кто  «…до небес за счастьем бегал, срывал созвездий лепестки…». Да! Это так, жив тот,  кто видит звездное  небо и потому,  в поисках чудес и  красоты,  «…блуждает человек,  пока в нем есть стремленья…».  Мы ясно осознаем в такие часы,  что на верном пути, когда глядя в ночные небеса, чувствуем что вся наша жизнь, наша судьба, наша планета, да впрочем,  и  вся наша солнечная система, не более  чем капля  в океане  этого огромного Космоса. Но для  тех,  кто  все же, находит время,  хоть иногда,  собирать  в свои сердца  свет лучей,  падающих  на землю  со звезд небес и писать  восхитительные стихи,  продолжая  в  «многоточиях  красоты» мысли Творца, эта капля,  в свою очередь, такой же огромный океан, в водах которого сокрыто множество прекрасных жемчужин великой тайны, дарованной нам небесами. И пусть,  мы понимаем сознанием своим, что происхождение наше, смысл нашего участия во всем этом земном водовороте смены событий, пределы понимания с нами происходящего и цель, к которой мы все идем, до сих пор,  все еще, толком  не известны,  и не открыты   людям Земли,  тем более что, «…в чем пользы нет, то тягостно вдвойне, а польза только в том,  что даст тебе мгновение…»,  все же,   мы способны  осознавать  грандиозность, великолепие, совершенство и красоту Космоса, хранящего в себе,  записанные в его созвездиях,  судьбы наши... И когда,  вглядываясь  сердцем в  звездное небо, мы  пытаемся своим  пониманием  продолжить  мысль Господа в этих «многоточиях красоты», то душой, рождающегося в нас поэта  знаем,  что :  «…Чистая душа,  в своем исканьи  смутном,  сознаньем Истины полна!...».  Наша бесплотная душа, кормится  именно этой красотой  и  истиной,   касаясь разумом этих самых звезд,  посылающих нам светом и цветом своим откровения о том, что ждет нас впереди.  И лишь тогда,  когда  мы  опускаемся сознанием до земных  забот и событий, то  не находим и не видим  всего важного и главного в смысле нашей жизни -- «…к высокому и чистому стремиться, житейские дела мешают нам…».  «…Человек словно забывает красоту духа, на которой основано все мироздание, в том числе и его, этого земного человека, первозданная красота!  Красота всего сущего достойна поклонения, ибо везде, где ступает ее нога, цветы воспоминания обвивают даже нечистые одеяния наших умов». Эти случайные касания  к торжественной картине звездного неба;  всплеск  радости восходящего солнца и чудодейственный голос -- молитва  птиц, своим пением зазывающих  в мир первые лучи света,  а так же, усталость и печаль, уносящего в вечность прошедший день,  закатного солнышка,  и  многое—многое  еще, что до поры, часто не замечаем мы,  порождают  в нас еще большее желание познать истинную, не приукрашенную красоту.  И все же,  что-то толкает нас идти  по жизни  земной  вперед,  наполнившись, невесть откуда побуждающей  к стремлениям, нас силой. Трудиться, учиться, заниматься творчеством, делать добрые дела и, конечно же, не смотря ни на что, продолжать нашу жизнь, даже если вокруг тьма, холод, страдания и смерть. Мы продолжаем жить, бороться, любить и надеяться. Кто и откуда посылает нам силы на это?  Где тот источник, который заставляет нас,  не только стремиться к своей, пусть даже, самой приземленной  цели, в земной жизни, но и наполняет нас верой, в эти самые силы.  А иногда,  во имя достижения ее, той самой цели, того самого  идеала,  зовущего нас к земным победам,   мы способны жертвовать самым дорогим, что у нас есть --  своей жизнью. И не всегда только  для достижения  личных  целей, но и во имя  других людей, за лучшую жизнь  тех, кто  останется жить после нас,  или придет вслед за нами. Именно в  такие минуты, когда вдохновение, восторг и незримая радость воспламеняется  в  сердце человека,  он осознает,  что эта сила приходит к нему  оттуда,  из той беспредельности ночного неба,  из тех самых  «многоточий»,   звездных посланий Творца,  которые всегда над ним, где бы он ни  был, и о чем бы  человек не мечтал. Именно оттуда приходит понимание;  что он  не один,  что он часть чего-то большого,   что он  свой  там,  и именно там,  все самое важное, что делает  его сильным,  бесстрашным, бессмертным.  В конце концов,  он понимает отчетливо мелочность земных забот перед тем, к чему призывает  его  Великий Космос. И это на самом деле так!
       …Поезд прибыл еще затемно на небольшую  станцию маленького  приморского городка на юге края, огромного дальневосточного региона. Провинциальный городок, ничем особо не примечательный во множестве таких же городов России,  еще спал. Почему-то  мне всегда нравились,  эти маленькие провинциальные оазисы цивилизации, где все еще сохраняется естественная культура в отношениях  между людьми,  а так же  отношение их к небогатому, но тщательно  оберегаемому внутреннему распорядку жизни, в том числе и  историческому  прошлому. Кроме того, как правило, в таких небольших, и,  как  мне кажется, уютных  для жизни  человека городках, сохраняется  давно утерянная  жителями  больших городов  чистота души человека, простота,  скромность и стеснительность, выражающаяся в уважительном отношении, как друг к другу, так  же как  и к приезжим. Красота  таких городков,  их неброская прелесть,  и  отличие от больших городов состоит в том, что эта, на первый взгляд,  неприметная красота,  основана на тихой, ничем особо  не примечательной жизни людей,  в обычных земных условиях. Они живут безмятежно  и спокойно,  незримо  облачившись аурой того места, где жили их предки, естественным существованием  своим  соблюдая  негласные основы бытия. Живут размеренно,  во внутреннем душевном покое,  кротко и покорно  делая  свое  земное дело, честно и добросовестно относясь к своим земным, общественным, человеческим, семейным  обязанностям, что вознаграждается  той  умиротворенной средой,  неспешностью и внутренним покоем  обитателей подобных поселений.  Поезд,  на котором я приехал в этот город остановился на совершенно пустом перроне, где практически не было  людей кроме тех,  кто прибыл этим поездом. Оказалось что здесь значительно теплее, чем  там,  откуда я выезжал – сказывалось видимо  влияние близкого расположения  моря  и  южное  местоположение городка. Тихо. Все еще темно, и хотя  по времени это предрассветный час, но без этих тусклых, редких фонарей, сложно было бы разобраться, при выходе из вагона на улицу, куда следовать приезжему.  На стоянке стояли  дремлющие в ожидании пассажиров  такси. Город еще не проснулся. Прибыв в гостиницу, я оставил свои вещи, принял душ, побрился и решил прогуляться по незнакомым мне улицам, перед тем как их  наполнят шумом  и суетой машины и обитатели этого городка. Спать совершенно не хотелось, тем более  что скоро должно рассветать, и  я вышел на  улицу спящего города. Все еще было тихо.  Солнце еще не бросило свои первые лучи  в чистые уютные улочки, скверики и площади,  но его  вестники,   уже  проявляли  из темноты ночи  их очертания и особенности,  своим  ровным,  пока еще сумеречным, пробуждающим  жизнь,  светом. Задержавшиеся, запоздалые  на небе звездочки редкими огоньками, все еще продолжали напоминать земле  своим  угасающим светом о прошедшей ночи  и луна,  потерявшая свое очарование,  утратив свой завораживающий таинственный свет, оставалась на небе белоснежным  тающим комком растворяющегося в воздухе  круглого  снежного облачка. И хотя, по дальневосточным меркам, это была ранняя весна, цветы на клумбах уже были высажены,  а некоторые даже уже цвели. Зелень на деревьях, только-только,  пробивалась пахнущими  весенним ароматами  молодыми листочками, стволы которых набело  были окрашены известью, а в ветвях некоторых светились былые цветы. В сумеречном  свете, они  смотрелись, ну точь-в-точь, как старшекласницы в белых  фартучках и белых гольфах на ножках! Городок  сиял чистотой и свежестью -- покрашены все малые формы, памятники и  оригинальные скульптуры  приведены в порядок, деревья и кустарники  подстрижены, тротуары подметены, бордюры выкрашены белой краской,  а дороги освежены утренним поливом.  Пение радостно пробудившихся птиц, дополняло  эту идиллию пусть  небогатой на чудеса,  но  чистенькой и аккуратной жизни обитателей этого небольшого городка,  в который  я приехал по делам службы.  И вновь,  это ощущение внутреннего уюта и тихой радости  созерцания,  такой  естественной, «не кичливой»,  и не навязчивой красоты. И снова эти неприметные многоточия красоты! Как же было мне хорошо – ощущение, на долгое время, оставившее во мне ностальгические воспоминания! Пустынные, молчащие  улочки,  опоясанные с обеих сторон  декоративными  деревцами  и кустарниками, в это время  утратившими  свои тени – сказочный мир предутреннего глубокого  сна  провинциального городка, еще не заговорил  каблучками,  спешащих по делам прохожих, а стены домов,  пока  еще дышали покоем и безмолвием,  в ожидании  откликнуться эхом первых звуков, просыпающейся суеты  рассветной жизни. Я бродил по центру города и разглядывал  его архитектуру, который  меня приятно  удивил   старинными  постройками; зданиями, храмом, музеями, памятниками  и оригинальными скульптурами,  выглядевшими  довольно красиво,  к тому же они  были хорошо сохранены, содержались в  чистоте, безупречно  и со вкусом окрашены, чем  запоминались их особенности и неповторимый  колорит. Даже место первых поселенцев в этом городе было отмечено  памятным  камнем,  с указанием срока  их  появления здесь,  в двух вековом прошлом.  Приближаясь к главной площади города, я неожиданно  услышал, среди полной тишины,  сочные и очень красивые голоса птиц. Удивился откуда, хотя обратил внимание, что на самом деле,  с одной стороны площади расположилась небольшая  ухоженная рощица, освещенная, установленными здесь, фонарями и оборудованная  скамеечками. Я присел на одну из них, в этом райском уголке,  под пение чудесного хора, и,  все еще не понимая,  стал приглядываться, откуда здесь столько птиц и так красиво поющих. На деле оказалось,  что кроме  живых  исполнителей, поддерживавших  своим  пением знакомые голоса  птичьего хора,  дополняли красоту  утра перед восходом солнца, спрятанные в ветвях деревьев динамики.  Они-то, видимо  и включались  автоматически, перед восходом солнца,  как раз в тот момент,  когда   местные представители фауны  встречают  утро своим пением. Создавалось впечатление, что все это многообразие  голосов, есть пение  настоящих  птиц, присутствующих в это утро здесь,  и это их  пение слушалось  так чудесно!  Я присел на скамеечку  и  легкая, желанная истома, не заметно погружала меня  в этот райский хор живой природы, очаровав  меня  красотой  городка,  свежими  впечатлениями раннего весеннего утра,  запахами  цветущей вишни, абрикосов  и  легким  ароматом  цветов на многочисленных  клумбах. В том  легком и  сладостном  головокружении, будто растворяясь во сне,  я  вновь  оказался на улочках этого  красивого провинциального городка.   Предчувствие  волнующего  долгожданного события, легким  томлением  сердца, вкрадывалось в  мою душу,  точно  из далекого прошлого,  на этих безлюдных улочках,  проявлялся   «булгаковский  сюжет»  встречи Мастера и Маргариты с желтыми мимозами  в руках в пустынном переулке  Арбата.  «…Тебя приласкает предчувствие, исцеляя от минувших дней, на мгновение приласкает. Поверь, поймешь потом – нет ничего слаще предчувствия…».  Сейчас, по прошествии  нескольких лет,  ушедшего  с той встречи  времени,   мне вспоминается все это, как сон.  Но, то состояние моего сердца и души, то осознание реальности чувств и переживаний, то восприятие запомнившегося  события,  и мысли оставшиеся от той встречи – все это,  мне кажется настолько реальным,  что  я уже не могу  с уверенностью  сказать, что  все это было  не реально.  «…Это случилось  там, где светлячки погибли, и тишина вошла  в поры любви… Кожа моя растворилась  от нежной ткани, или ткань превратилась  в кожу, в раны самых насыщенных цветов и оттенков…».  И если,  все что произошло тогда,  в то предрассветное утро,  на самом деле,  сон, то непременно этот сон, все же,  несомненно,  реален, пусть и не в этом, земном измерении, но все же реальность, растворенная в неведомом мне мире. «…Мой медленный, томительный покой, в неизреченном до утра скитался – грустил, смеялся,  верил,  растворялся, искал тебя, и нежностью молчал… Сквозь расстояния – глаза в глаза звучал…».  Мы с ней  шли тогда, навстречу друг другу,  не зная еще, что  это было преддверием нашей встречи в будущем. А тогда,  в тот миг, я любовался тем уютом, тишиной и размеренностью земной жизни этого красивого  и тихого городка, в каком-то благостном расположении души, наслаждаясь  трепетом еще не ведомого мне предчувствия той необычной встречи. Она шла  по противоположной стороне улицы, которая так же, как  и эта сторона была абсолютно пустынна  и молчалива. «… Она несла  в руках ярко контрастирующие на фоне бесцветного утра, тревожные желтые цветы. И эти цветы,  очень отчетливо выделялись на  фоне черного ее,  весеннего пальто…». Она несла  в руках  желтые мимозы, прижав их  к левой стороне груди! Единственно возможный цвет, привлекающий взгляд  в этом печальном  одноцветии утренних сумерек!  Медленно плывущая в пустынном спящем городе, эта  красивая дама,  повернула с главной улицы  в переулок,  и тут обернулась.  Какой же восхитительно прекрасной она была! Черные одежды, которые она носила, длинная креповая вуаль, отброшенная назад  с ее убранных  волос и красивого  лица, все эти атрибуты ее траурной одежды служили   только для того, что бы еще больше усилить и показать ее красоту в самом выгодном свете. Я легко ощутил   гипнотическую силу  ее очарования!   Я был уверен сосредоточенностью ее взгляда, что,  даже если бы, по улице  шли тысячи людей,  я вам ручаюсь,  что увидела  бы она меня одного!  Взгляд ее, пронзительный, словно крик о помощи, в мрачном лесу одиночества, проникал меня,  не то что тревожно, а даже как будто болезненно.  Меня поразила не столько ее красота,  хотя и красота ее была, несомненно, знаком небес,  сколько  необыкновенное,  никем не виданное,  одиночество в  этих  красивых   темных  глазах!  «…Так горячо смотреть могут только,  идущие босыми по дну небес…».  Желтое на черном,  как блеск золотого света в непроглядной ночи, отражающий лунный свет.  Повинуясь этому «желтому знаку»,   я тоже свернул в переулок  и  пошел по  следам  аромата  ее цветов – яркого букета первой  весенней мимозы.  «…Тонким шлейфом алого запаха,  мы обменялись благословеньями и напастями…».  Мы шли по  узкому, кривому,  безлюдному  переулку безмолвно -- я по одной стороне,  а она по другой. И не было,  вообразите,  в переулке ни души.  «…Вот она твоя Великая Красота - та, за кем ты пришел в этот мир, та, что пришла за тобой в этот мир…».   Я мучился  сердечным волнением,  потому что  уверен был, что мне с нею необходимо заговорить, и тревожился, что я не вымолвлю ни одного слова, а она уйдет,  и я ее никогда больше не увижу.  «…Ещё шаг и она переступит порог… Порог, за которым до нее никто не бывал… Порог, который умеет творить подобия, но не ЕЁ!...». Она  на мгновение остановилась  с обаятельной, но печальной  улыбкой на  губах, посмотрела на меня в замешательстве и наконец  обратилась ко мне учтивым голосом…  Представляете,  невероятно, но  внезапно, первой,  заговорила она:  «Нравятся ли Вам мои цветы?».  Я отчетливо помню,  как прозвучал ее голос,  негромкий и печальный  довольно-таки,  но со срывами необъяснимого  волнения, и как это ни глупо прозвучит,  мне показалось,  что эхо ударило  в переулке,  и отразилось от молчаливых стен спящих домов. Я быстро перешел на ее сторону, и, подходя к ней ответил: « Нет…. Но, если бы ни этот  яркий, желтый цвет мимозы в Ваших руках, я бы не увидел,  единственно возможный в это время  суток,  знак небес,  в этом сером бесцветном безмолвии предрассветного утра, ведь в это время все краски серые».  Она поглядела на меня удивленно, а  я,  вдруг, и совершенно неожиданно, понял, что всю жизнь искал  именно эту женщину!  Вот так штука!  «…И любовь начинает жечь, прожигать вас...Так нежно любить могут только отчаявшиеся…».  Вы конечно скажете, сумасшедший?... Конечно! Да, но… «…Бог уже переплавил  меня в неё…».  Да, она поглядела на меня удивленно, а затем,  будто изучив меня,  спросила так: «Вы вообще не любите цветов?».  В голосе ее,  как мне показалось,  чувствовалось  удивление  и возможно в этом ее искреннем удивлении, прочувствовались мной  нотки  раздражения  или  даже  враждебности. Я шел с нею рядом стараясь идти в ногу, и, к удивлению  моему, совершенно не чувствовал себя стесненным. «…Бриз, который пролетал над моим телом и который был предназначен  мне – ОНА, горячая, трепетная, смертельная, НО  ТВОЯ!!!».   «Нет,-- произнес я,-- я люблю цветы, только не такие».  «А  какие?» – спросила она.  -- « Я  люблю белые лилии, потому что уверен, что это единственные цветы, которые достойны ангелов». Тут я пожалел,  что  это сказал, потому что она виновато улыбнулась и бросила свои цветы прямо мне под ноги. Растерявшись немного, я все-таки наклонился,  поднял их и подал ей, но она,  усмехнувшись, оттолкнула цветы, и мне пришлось, в знак признания своей  невоспитанности, нести  их в своих  руках. Так, шли  мы молча,  некоторое время, пока она, не вынула у меня из рук цветы,  и бросила их на асфальт, затем продела свою руку, в черной кружевной перчатке, в мою, и мы пошли рядом. «…Как много воздуха и шелка, в молчаньи трепетном твоем, мы как напиток, понемногу,  дыханье нашей встречи пьем. В приливах и отливах рук, томясь предчувствиями юга, недосягаемость друг друга, когда-нибудь губами разопьем…».  «…Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих. Так поражает молния, так поражает финский нож!».  Мы бродили по городу  ранним,  немножко прохладным,  утром.  Город  нам  показался маленьким, хорошеньким, добрым и  уютным. И он цвёл;  желтыми кустами и белыми деревьями.  Это было так здорово,  после той серости и бесцветия, зимы,  когда   все  было   ещё голым и неуютно холодным. И вдруг, как  яркий луч солнца после грозы!  «…Застыла кисть у края горизонта,  художник  теплою, звенящею волной,  стозвучьем  нежных отблесков размазал,  под одноцветной темной немотой. И грань расцвета сблизила слиянье! Единена  действительность с мечтой! Печаль, оставив место созиданью,  погасла вместе с односложной тьмой, где голос солнца растекался мерно.  Все трепетало в хоре голосов,  величием загадочного неба, на стрелках вечности золоченных часов…».  Да! Любовь поразила нас мгновенно. Я это знал в тот же день,  уже через час, когда мы оказались, не замечая романтики провинциального тихого утреннего  городка,  обнаженными сердцами,  сбросившими свои земные тела.  Мы были одеты  в эти тела,  но,  под ними  души наши  горели  неоновым светом любви  и дышали  романтической вечностью.  Мы разговаривали так, будто расстались вчера, как будто знали друг друга много лет. А она все говорила и говорила, рассказывая мне о той боли и одиночестве, которые терзали ее уже много лет.  «…Она рисовала,   потому что перестала видеть сны.  Устали глаза ее  от простора пустыни.  Она  пыталась  разукрасить пустоту вокруг себя, эта милая одинокая  песчинка среди бесконечных песков. Она искала  красок – она искала спасения. Она  понимала  вздохи ветра, видела месяц  в душе небосклона, слышала,  как набухают почки. То,  что видело ее  сердце, было необъятным  и желанным, и от того,  оно  не знало условностей. А  она рисовала  мягкой кистью,  спокойствием  обреченной или же бесстрашием сильной. Она рисовала,  отдавая свое тепло краскам, а под утро всякий раз, с рассветом,  дрожала  от холода…». Ты знаешь, что должен согреть ее,  поделившись надеждой. Ты много раз будешь подходить к ней, чтобы дышать,  и будешь забывать дышать в ее присутствии, задыхаясь от любви к ней. «…Голыми строчками по поверхности тела, она начертит на тебе свои знаки -- знаки принадлежности к Её огню…».  Майское солнце светило нам. Я слушал ее,  так  отчаянно слившись;  с этими ее чувствами, с этим ее голосом, с этим ее дыханием,  словно уже забыл,  что, для того  чтобы жить, мне нужен был этот мир, этот воздух, ее дыхание. «…Дотронься, высеки огонь и отпусти – над этим звуком ты уже не властна. За ним придет другой -- как белые стихи, цепным дыханием экстаза. Вдох выдохнешь, а я вдыхаю вдох. Переплетаем тронутые ноты – урок дыханья в унисон, закрытых глаз бескрайние полеты…».  И скоро- скоро, стала эта женщина моею тайной возлюбленной. Она говорила так, словно не желала  потерять без слов ни одной секунды этой встречи, и   душу мою – легкое суденышко,  словно горный чистый поток, нес в своих бурлящих объятиях,  не давая перевести дыхание ни на мгновение. Мы учились с ней, оба,  летать  в вышине бурлящих в нас чувств,  как… -- «…вернулись  в стаю светлячков, летать,  где ароматы не примяты…..». Она называла меня ласково, будто  всякий раз,  обращаясь ко мне,  подыскивала мне подходящее имя, а я слушал ее так внимательно, что тогда, когда, чтобы «перевдохнуть»,   в этом  ее,  нескончаемом потоке чувств,  случалась короткая  пауза,  не успевал  спросить, как зовут ее…               
        -- Я снова с тобой, моя «Нежная Улыбка», «Радость» моего дня !!!— в унисон нежного пения птиц звучал ее счастливый голос. -- Как же вкусно запахло  ароматом сладких южных цветов, в густой запах которых,  лёгким дуновением попадает свежий ветерок с моря... «…Процеженный листвою свет, как дух, явивший свою плоть. Тот воздух зрим, тот воздух свеж, нисходит землю целовать…». Ты! У меня есть ты! На сердце весна... И садов цветущих кроны укрывают двух путников своей ажурной тенью, этих двух,  уже не молодых, но таких юных душой странников.  Сколько ещё путей и дорог, сколько ещё разговоров и костров, сколько радости общения и возможности  быть,  и пожить друг для друга им ещё будет дано!  Сколько открытий и восторгов от проявлений и порывов этих,  таких разных и таких  тянущихся друг к другу душ,  ещё предстоит увидеть Ему, Тому, от Чьего Ока не ускользнёт ни единое движение, ни сколь, даже совсем незначительный позыв любой: и самой маленькой, самой юной или же большой, взрослой, зрелой души. Какие же  красивые эти двое! Как же я тебя люблю!!!  Спасибо, миленький родной мой Человечек!!! Я нашу любовь  и самое главное пожелание, звездочками выложу на небе, восходами расцвечу горы, ароматами разолью его по лугам, напою весь мир любовью и сбудутся наши мечты.  И мир пребудет в радости, потому как любовь никогда не бывает лишь для двоих, она,  переполняясь и переливаясь через края,  заполняет всех кто рядом, всех, кто попал в этот круг, в это поле, в эту чистоту-частоту и свет.  Любовь - это ты,  любовь - это я. любовь - это мы.  Любовь -- это все-все.  Любовь - это Бог! И я безмерно люблю тебя, Его и все-все-все! Видишь, какую бурю радости вызвала наша встреча! И так всегда! Почему- то,  так всегда. Я вся загораюсь, когда вижу, слышу, чувствую тебя.  Спасибо тебе! За все спасибо!
        -- Ты умеешь рисовать? – спрашивала она меня, заглядывая в мои глаза, словно  всматриваясь в каждую мимолетную мысль,  мелькнувшую в моей душе.
       -- Нет… -- коротко отвечал я и отводил глаза.
       -- Почему? – не унималась она, -- ты не любишь красок или тебе не нравится рисовать? – Она настойчиво старалась видеть мои глаза.
       -- Знаешь, -- отвечал я, -- мне иногда кажется, что  все время жил во сне, а вот сегодня, все изменилось в моей жизни и я стал  ЧУВСТВОВАТЬ  ЖИЗНЬ! Мне кажется, и я уверен,  ты это тоже знаешь, «…писать без чувств – что рисовать без красок.  Холст нашей жизни – грубое сукно.  И сколько на картину перемерит масок,  художник, прежде чем воскликнет: вот оно!  Мазок к мазку, штрих ко штриху ложиться – то акварель, то масло, то пастель.  Миг входит в сердце, что бы там забиться звучанием похожим на  апрель. – Как только я закончил, поток ее чувств вновь словно прорвал невидимую преграду:         
         -- «Свет мой, Радость моя! Люблю твои настроения,  твои мысли, твои откровения... Ты дорог мне и любим моим сердцем. Ты бесконечно дорог мне любой, потому что это ТЫ! Сегодня ты тихий, немножко грустный, в мыслях далекий, задумавшийся, уставший. Ты недосягаем и непознаваем любой, во всех твоих проявлениях! Но тебя так много во мне! Наверное, ты лучшая часть из всего большого целого. Ты  создал, сотворил меня. Та, которая я сейчас, как многие говорят: -- «Смелая, бесстрашная, энергичная, добрая, интересная...»,  и другая,  это всё ты -- в этом нет ничего моего. Ты вытащил это откуда-то,  и такую вывернутую меня,  поставил на лобное место... Они дивятся, тычут в меня пальцем, или крутят им у виска, обзывают  не нормальной...Но не уходят.  А мне,  не достаёт силы повернуться спиной». – Сейчас я шел и слушал только ее. Мне надо было наполниться всем тем, что составляло ее суть и ее любовь. Как же я раньше не догадался, что любовь и жизнь, это одно, и тоже. И если ты не встретил любовь, ты не живешь. Нет,  ты живешь, думаешь, дышишь,  работаешь, отдыхаешь, но перед тобой  закрыта вечность. Ты смотришь в пустоту! Ведь это страшная пытка, если каждый день ты движешься к пустоте… А она не останавливалась в своем нескончаемом восторге:
        -- « Зато я,  в который раз утверждаюсь в мысли,  что мы с тобой соединены... Наши мысли, наши чувства, наши тела вибрируют в одной частоте, или  очень схожей... Я разговариваю с тобой, я слышу тебя, правда  не слышу тембра,  уже забыла  твои интонации… А как-то однажды, это было уже очень давно:  узнала тебя, твои интонации  в чужой речи, услышанной среди людей совершенно незнакомых. Меня тогда пронзило, как разрядом, и я,  замерев, потянулась туда, боясь потерять. Я боялась задышать, чтобы стук сердца не помешал, не перебил, не слышала в то мгновение больше никого. Я превратилась вся в ухо, приёмник, в губку, в воронку, внутри всё дрожало, радовалось и боялось, восторгалось и напитывалось одновременно, хотелось одного --  чтобы этот голос никуда не исчез... Было... Так было... Он говорил твоим голосом, твоими эмоциями, интонациями. Ты был рядом,  рядом-рядом... Так вот, я разговариваю с тобой, мечтаю, делюсь и теперь точно знаю, ты тоже в этот момент что-то делаешь со мной. Вот так произошло и в тот день, когда твои мысли говорили со мной. Правда,  несколькими часами раньше.  Я была  одна,  работы  было мало, работа была монотонная, все мои мысли были с тобой, и вдруг опять поплыли мысли.  И я была рада им, и улыбалась давно забытому ощущению, и я рисовала любовь...  А вечером этого же дня ты,  оказывается, пришел ко мне, ты писал для меня. Ты разговаривал со мной, как и я чуть раньше... И раз уж обмолвилась, хочу написать, хочу показать, наверное,  похвастаться...  Понимаешь, мне же нельзя без тебя... Я всё время с тобой. Потому что, с тобой мне жить,  в этом холодном мире,  легко. В своих мысленных  ответах,  ты много строчек даришь  мне, они «обмягчают»  меня, обезболивают, дают мне глоточек за глоточком живительного, немного пьянящего,  вина...  Я знаю точно, если ты говоришь об этом, если ты видишь это так, значит это правда, значит это то, на что я могу не озираться,  в недоверии и сомнении,-- это правда. И я сверяю свой вектор с этим. Я благодарю тебя, всей своей благодарностью. Ты делаешь меня. Ты делаешь меня лучше...». -- Ее улыбка расцвела, вдруг она рассмеялась порывистым смехом, сладким и серебристым, как колокольчик, смехом,  который  мало чем отличался от пения птиц, в это предрассветное утро,  и  ее голос звучал,  казалось в моей душе:
        -- Моя Радость, мой  миленький, родной мой!!! Мысли твои,  большие, окрыляющие, такие родные! Большие не потому, что много  их, а потому что ты в них большой, я становлюсь от них надутым воздушным шариком, большим-пребольшим шариком... И ещё... Есть такие  чувства  у тебя, которые пахнут весной, они позволяют мне попасть в тебя... Я лечу в тебя, перелетая, пролетая, преодолевая высокие заснеженные вершины, безлюдные выжженные пустыни,  и попадаю в красивый, в такой необычайной чистоты и свежести мир,  в котором невозможно надышаться, напиться, налюбиться... И я блаженствую, купаюсь, и  «нежинствую» в тебе, в этом мире... И это длиться долго, эти яркие ощущения заполняют, глубоко  заполняют меня, расширяя  мои горизонты,  и я становлюсь лёгкой, почти невесомой.  Всё  вокруг начинает дрожать и вибрировать... И я понимаю, что я сейчас с тобой... Я в тебе...  Чувствую тебя каждой клеточкой своею, каждая клеточка дышит и обоняет тебя...  Даже когда  видение  заканчивается,  остаётся волнительная радость. ...И почему-то появляется бесстрашие... Ты снова со мной... Теперь мне не страшно. Я не знаю, что будет завтра, но сегодня я счастлива, сегодня я знаю, что у меня есть то, ради чего я пойду в завтрашний день... А ещё это удивительное состояние – «Надежда», оно облегчает... Облегчает переживания, сомнения, меня саму облегчает -- жизнь мою делает проще, легче, свободнее... Как же я люблю эти  неземные послания! Вот и это, вот и сегодня я с тобой, я в тебе... И это восторг…».  Она  вдруг  остановившись, повернулась  ко мне, протягивая обе руки с той пленяющей грацией, которой я не мог не восхищаться. Конечно, я был очарован! А кто бы не был очарован,  обществом такой искрящейся  молодости и  красоты. Я слушал ее, смотрел в ее глаза  и видел! Видел в ее словах, в этих восторженных ее фразах столько не законченных, не выраженных мыслей, чувств и желаний! Я чувствовал, я сопереживал, я пропитывался той болью, что в разъединенности двоих разлученных, соединяет их этой самой болью, которая  чудесным образом преобразуется в невыразимое счастье единения!!! Я видел,  в этих ее, недосказанностях  чувственных, искренних  фраз, те самые «МНОГОТОЧИЯ КРАСОТЫ», что читал я в звездах на небе, в тех посланиях высших Небес, что хранили нашу с ней Тайну рождения и «сопричастия»  к Единому Творцу жизни! Она говорила вслух то,  что чувствовала, а я чувствовал то, она не могла сказать словами…    Лицо ее,  приняло  выражение задумчивой печали,  и  нежнейшей,  привлекательной  мягкости.  Она  поглядела на меня  одним из своих удивительно сияющих, соблазнительных, поражающих как стрела,  взглядов и тихо продолжила, словно рассуждала сама с собой вслух:
        -- Знаешь, всё,  что происходит со мной, как видишь, это ты.  Да! Всё это так и немного не так. Мне так много хочется тебе рассказать, что я просто столбенею, мысли  зависают в сердце: как же мне рассказать тебе всё? Что самое важное, что бы очень-приочень хотелось рассказать. Вот про это - да, это важно, потому что ты спрашиваешь, ты про это почти ничего не знаешь... А вот это важно, потому что хочу услышать твоего совета, твоего мудрого видения... Куда я иду, куда вошла?... Может быть остановиться, а может быть продолжить плыть и получать удовольствие...  Дело в том, что когда,  всё-таки,  смогла уйти из отношений с мужчиной, то в мою жизнь, как в зияющую пустоту, огромным потоком хлынули события, люди, увлечения, заполняя мой день, моё время и меня саму по самую макушку... Иногда,  кажется, что я начинаю захлёбываться,  не справляясь с бушующим,  «смерчеподобным» водоворотом.  Всё это время, когда меня хотели держать только при себе, когда «он» пытался убедить меня в том;  что странная, что надо быть проще, что жизнь проста -  есть тело, и всё, что для него: спорт, одежда (!!!), близость, еда – это реально! Все остальное – иллюзия… Правда,  ещё были стихи... И это,  и было то самое светлое, прекрасное, что привлекало, ещё держало ... И моё сердце купалось в этом... Писать о том кусочке моей жизни,  ой,  как непросто... Хочется всё рассказать как на духу, но дух почему-то сжимается,  и из широкого рупора,  выдавливается,  лишь,  тоненькая «струечка»  воздуха... Может быть потом, когда-нибудь потом. И, конечно, это был урок. Урок моей торопливости... Моей самонадеянности.  Я была уверена, что смогу окутать своей нежностью любого... Её столько много, казалось, что люблю всех, абсолютно всех, что каждый - это лучик, это Бог, это частичка Бога... И до сих пор так знаю...  А вот открыться полностью, распахнуть себя для него полностью не смогла... Зажалась... Я боялась его...». — Потом она  училась рисовать… «…Она училась  рисовать,  потому что перестала видеть сны.  Устали глаза ее  от простора пустыни.  Она  пыталась  разукрасить пустоту вокруг себя, эта милая одинокая  песчинка среди бесконечных песков. Она искала  красок – она искала спасения. Она  понимала  вздохи ветра, видела месяц  в душе небосклона, слышала,  как набухают почки. То,  что видело ее  сердце, было необъятным  и желанным, и от того,  оно  не знало условностей. А  она рисовала  мягкой кистью,  спокойствием  обреченной или же бесстрашием сильной. Она рисовала,  отдавая свое тепло краскам, а под утро всякий раз, с рассветом,  дрожала  от холода…». Она боялась «его»…
        День подходил к концу. Так же как и закатное солнце, моя  возлюбленная становилась  все печальнее, и исходящий из нее свет и  радость, словно стекались обратно  в ее сердце, так же как и солнце,  бережно вбирало свои разбросанные лучи на земле. «…Беззвучный горизонт подвел свою черту, поставив  дату,  расписался далью. И миру Бог отмерил темноту, из всех возможных,  самую бескрайнюю…».
        -- Как зовут тебя, моя, когда то в прошлом,  утерянная Душа? – наконец спросил я, мою задумавшуюся гостью, повстречавшуюся мне  в этот прекрасно проведенный день в маленьком,  незнакомом  городке.  Ее печаль передавалась и мне, словно, мы  оба были соединены одной  невидимой нитью сердец наших.
        -- АРУНИМА… Твой Свет в  моем Свете, -- печальным голосом ответила мне моя возлюбленная,  объяснив  значение имени, которое она мне назвала.
         -- АРУНИМА? – переспросил я ее, -- я никогда не слышал такого имени. «Свет в Свете» – красиво…, -- Я замолчал. Она тихо приблизилась ко мне, положила руки  на плечи и сказала:
        -- «…Меня одели в это тело, под ним душа горит и  дышит…».  С желтыми цветами в руках,  я  вышла в этот день, что бы ты,  наконец,  нашел меня…, -- АРУНИМА  немного помолчала, затем  твердо продолжила,-- и,  если бы этого не произошло,  я  отравилась бы, потому что жизнь  моя  до этой встречи,  была пуста, -- затем сменив  низкий тревожный голос на теплый, нежный и проникновенный,   закончила, --  «….Прямым дыханием своим,  ты шепчешь,  суть души своей. Я слышу! Вхожу в твои владения. Прими!...»…  Да! Любовь, несомненно, поразила нас мгновенно,  и это не означало  любовь с первого взгляда. Что-то  большее стояло за этим  нашим чувством, и АРУНИМА  заметила мою растерянность и недоумение, которое  было вызвано именно этой тайной обоих. Я должен был догадаться сам, ведь мы с ней весь день, не отрываясь друг от друга,  разговаривали так, будто расстались вчера, как будто знали друг друга много лет! Догадавшись о моих мыслях,  АРУНИМА,  прочитав  в моих глазах  сомнение и неуверенность, тихо прошептала, словно не хотела, чтобы кто-то случайно услышал ее:
        -- Это, несомненно. Мы знаем друг друга давно, и не только знаем. Мы любили   конечно, друг друга,  давным - давно, и до сего дня,  не зная друг друга,  никогда не видя,  я  жила с другим человеком – моим мужем, а ты с другой женщиной – своей  женой. Но  незримая  связь сохранялась. Все это время, ты разговаривал во снах и даже в  мыслях именно со мной, откуда я и узнала о тебе…». -- И она снова поглядела на меня  одним из своих удивительно сияющих, соблазнительных, поражающих как стрела, взглядов. Все сплелось в моей голове, теперь я уже не понимал,  где сон, а где реальность… «…Порхающие сны легки, я до небес за счастьем бегал, срывал созвездий лепестки. Мне бархат трепетал о кожу,  делясь секундами тепла, и тайну выведал я позже, и тайна та свела  меня  с ума…». Спустя некоторое время,  а она терпеливо ждала,  пока я  что-нибудь  отвечу, я произнес:
        -- Ты мне расскажешь?...
АРУНИМА  покраснела,  а ее глаза смягчились под  длинными изогнутыми ресницами. Опустив  свою голову,  прижавшись к моему плечу,  она   стала читать стихи, нараспев, как песню:
         -- Я не осмелюсь сразу в глаза, а буду смотреть на ворот, на пуговицу… Решусь сказать….  А после – впущу в свой город! – Вдруг она замолчала, приподняла  свое лицо вверх,  что бы увидеть мои глаза и весело, слегка игриво произнесла: -- «…НАШ ГОРОД!!! … Мы с тобой «вернемся в стаю светлячков, летать,  где ароматы не примяты….».  Я покажу тебе наш с тобой сказочный мир!
Я не знал,  что  на это ответить,  и  прошептал, ласково улыбаясь ей в глаза:
        -- Хочу…
АРУНИМА, еще крепче прижавшись, с каким-то щемящим восторгом,  стала читать:
        -- Я буду водить тебя день за днем по самым красивым улицам,
Которые только бывают в нем. Мы будем от счастья жмуриться.
Мы будем, как дети и дураки, -  такими же бесшабашными.
Ты будешь касаться моей руки (ты знаешь, как это важно!) и...
Город - прозрачен и невесом - полюбит нас каждым двориком!
И мы познакомимся с милым псом и мудрым, как Будда, дворником!
И, все понимающе, фонари, на тысячи лун похожие,
Нам будут подмигивать до зари... Как вежливые прохожие,
Кивнут нам макушками тополя, а елки расправят платьица.
И будет вращаться для нас Земля! И все непременно сладится!
Ты – щедр на любовь. Совпадем душой – дай Бог нам на это смелости!
А что, если, правда, и мы с тобой – как две половинки целости?!
Отжившие чувства,  пустив на слом, мы честное счастье выстроим.
Мы выберем самый красивый дом у самой красивой пристани.
Я буду заваривать утром чай и делать жаркое к ужину…
Я скоро найдусь! А пока – скучай, тоскуй обо мне, мой суженый!...
        «…Они увидели обещанный рассвет. Он начинался тут же, непосредственно после полуночной луны. Они в блеске первых утренних лучей миновали ручей и двинулись по песчаной дороге. Она сказала ему: « Смотри вон впереди твой вечный дом, который тебе дали в награду. Я уже вижу венецианское окно и вьющийся виноград, он подымается к самой крыше. Вот твой дом, вот твой вечный дом. Я знаю, что вечером к тебе придут те, кого ты любишь, кем ты интересуешься,  и кто тебя не встревожит. Они будут тебе играть, они будут петь тебе, ты увидишь какой свет в комнате, когда горят свечи…»…. 
        Сон уходил. Первые лучи солнца высветили  яркими  стрелами света фигуру человека на скамейке, возле которой стояли странные медные скульптуры. Мелодичные голоса птиц, восхитительными трелями  стекали с ветвей деревьев со всех сторон, проникая в его слух, звенящими голосами,   давно забытого  в прошлом  детства. Весна  коснулась и  их чистой беззастенчивой любви, от того они и выводили свои любовные трели так восторженно и просто. Когда он открыл глаза, в воздухе витали лишь  нежные ароматы ее духов,  а яркий запоминающий блеск ее глаз сменился блеском ярких лучей восходящего солнца. 
        …Мы сговорились  с ней встретиться на другой день,  там же и… не встретились. «…Когда уснувшие на шелке мы отзвучали в той ночи.  Мы были с мотыльками схожи -- наш бархат в пламени свечи…».
        Я уезжал  этим же вечером, обратно в свой город, где весна была еще не так очевидна,  как здесь, в этом уютном,  цветущим первыми цветами и плодовыми деревьями,  южном приморском городке, где   жизнь  текла  размеренно и тихо. Поезд отходил  в тот час, когда звезды на небе уже зажглись ярко, и вновь напомнили мне  «многоточиями  красоты», о загадочной встрече, случившейся со мной здесь  в утренний предрассветный час. Сердце вновь растворилось в приятном воспоминании,  чувственной невесомости виртуального  счастья.  Как же прекрасны звезды, когда  ты не чувствуешь своего тела, стоя под этим огромным куполом ночных небес. Я смотрел в бездонную высь неба и пытался найти, увидеть или услышать тот знакомый голос, свет и цвет, что предназначен был только мне одному. «…Как мало, нам дано! Как много! Вновь длиться бесконечная строка, след в след пришествия земного…».  Тот сказочный город, который мне пообещала АРУНИМА, непременно должен  быть виден мне или, как минимум, я должен почувствовать его трепетом своего сердца.  Сейчас, в эту минуту, я чувствовал,  я знал, что я непременно там побываю, потому что,  каждый раз, когда я смотрел на звездное небо, на эти  восхитительные «многоточия красоты», я чувствовал душой голос вечности и, всякий раз,  он  шептал  мне: -- «…ты будешь подходить к ней, чтоб дышать,  и будешь забывать дышать…», ведь тебя «…приласкает предчувствие, исцеляя от гнета минувших дней, пусть  на мгновение приласкает…»  и словом поэта вдохновит: --«… Жизнь пронесётся, как одно мгновенье, её цени, в ней черпай наслаждение. Как проведёшь её — так и пройдёт, не забывай: она — твоё творение».
                «…А где то на краю меня, уже проснулось солнце, касается, боясь любить, и трепетно задергивает шторы моих глаз. Безраздельно «ДА» твоей близости. Скажи мне « НЕТ» и я усну в твоих объятьях солнце….».  «...И казалось, что САМ ГОСПОДЬ пришел в  них  со мной лежать…… на ладонях у созвездий…».

        ЭПИЛОГ.
              Прошло три года. …Родившийся заново в маленьком провинциальном городке, он все пытался вспомнить его аромат. Он рисовал,  зная, что когда-нибудь закончит эту картину... "...Умылся  вечер  золотом  червонным.  Закат  похоронил  меня  в  ночи... Средь  мыслей  густо  заселённых ,  Душа  вновь  в  поисках  причин... На  берегу  мечты  уже  нет  пламя, там  серый  пепел - хворост  догорел... Целует  нежно  ночь  мне  память.  А  дальше! Дальше - всё! Пробел! Сметая  на  пути  остатки  чисел Мне  не  угнаться  за  календарём, Над  головою - звёздный  бисер-- Нам  никогда  не  быть  вдвоём!...".  Мысли… Он внимал не им, а тем мгновениям, что отражались в его памяти «многоточиями красоты»,  той памятной встречи, которая открыла ему тайну неба. Мысли на фоне неба…  Каждую ночь, звезды посылали ему  одно и тоже послание, которое он никак не мог понять: - «…Ты окликнешь каждое мгновение по имени…, в котором ее имя будет источником красоты…».  Вдруг, неожиданно, он  осознал,  что  ищет в этих,  все время повторяющихся,  мгновениях  встречи с ней, той,  что нарисовала когда – то яркими красками света, цвета и звука их личную тайну,  и подарила ему Весну. Ему хотелось вспомнить ее лицо, но  он не мог  вспомнить  его, в свете яркого -- яркого света, которым она и была! Где-то,  он прочитал случайно: «…На лице позволено видеть только глаза…»,  и он сразу, сердцем своим, так же, как и чистый холст пропитывается первым мазком и проникает им всего себя,  почувствовал  те краски, что оставила она в его сердце. Он вспомнил ее глаза!  «Смотри, смотри в них глубже»,-- кричало его сердце! – «Вначале, вороной черный цвет полуночи,  для волос. Блеск ледяных ярчайших звезд – для глаз,  и румяный цвет розового раннего  весеннего рассвета – для губ и щек…». И он сотворил чудо!  Закончив свою самую  важную  работу в жизни, засыпая  на ладонях  у созвездий, он, улыбаясь во сне,  шептал: -- «…Смотри любимая – рассвет! Я обещал однажды принести его в ладонях… И я принес!...».

               
         ОТ АВТОРА.
               
                Слушай… Смотри…               
                Будь благодарным и безмолвным.
                Той нежностью и трепетом дыши
                С разлившимся соединись мгновеньем,
                Пройдя насквозь молчания души.
                Открыв глаза, заполнись бесконечным,
                В расслышанной цветущей полноте,
                Где каждое мгновенье – вечность:
                Открытый звук, рожденный в простоте.
                ( Эдуард Дэлюж).

        Человек, к сожалению, рождаясь на земле, под гнетом забот и жизненных невзгод,  со временем забывает красоту духа, на которой основано все мироздание. Красота всего сущего достойна поклонения, ибо везде, где ступает ее нога, цветы воспоминания обвивают даже нечистые одеяния наших умов, ароматом не исполнившихся надежд, мечтаний и возвышенных идеалов души.  «…Как соткан дождь из капелек воды...Так счастье соткано из крохотных мгновений... Взгляд... Слово... На песке следы...Подаренный цветок... Тепло прикосновений...Так создан мир... из капелек любви..!». Они порождают еще большее желание знать истинную, не приукрашенную красоту. Но как ее разглядеть в серости  и заботах этой тяжелой земной жизни? Как почувствовать тот невесомый полет свободного человека,  в то время, когда  все  на земле стремится и тяготеет  к земле? И это несложно объяснить,  потому что для человека жить это значит,  заботится о своем земном теле – жалеть его, кормить его, лечить его, любить его, и беречь от трудностей жизни.  Но вот вопрос: - «Счастливы ли мы, от такой жизни?». В этом беге по кругу, мы и не замечаем самой жизни, потому что главное всегда для нас, забота о себе любимом и все снова повторяется. Но вот,  стоит лишь остановиться,  и  задуматься на мгновение,  над увиденным,  то вдруг осознаем очевидное: « Кто понял жизнь, тот больше не спешит, смакует жизнь и наблюдает; как спит малыш, как молится старик, как дождь идет, и как снежинка тает….».  А может быть, как сказал «Учитель», мы не те сокровища собираем на земле?  А может,  стоит  иногда  посмотреть  на нашу жизнь со стороны и задуматься  – жизнь,  человека земного,  в каменных склепах от рождения до смерти, где мы,  спрятавшись от самих себя,  не замечаем  уже давно, что  утренний  восход  нам нужен,  только для того, что бы  идти на работу, а закат солнца -- что бы идти спать. И хорошо если у нас  есть лицо противоположного пола на ночь, а то ведь сегодня,  уже и это не важно, лишь бы был кто-то, и даже еще ужаснее,  да и  лицо не важно, это может быть  даже  морда.   Ну а звезды, они ни к чему.  Что в них проку? Все равно никогда не узнаем,  зачем они, и уж, тем более, что они, эти звезды,  в себе несут людям?  Невероятно! Виданое ли дело, что бы человек сам отказался от мечты?  Я открываю давнее письмо, человека, однажды отправившего его мне, словно  личное размышление, очень похоже на те чувства, что испытываем мы иногда,  глядя на звездное небо, читая «многоточия красоты» их,  и  пробую опубликовав его,  ответить на многие вопросы….
        «…Мне всегда очень нравился и продолжает нравиться,  твой интересный, не похожий на других, подход -- способ передачи знаний, сочетание достоверных, канонических источников и с тем, что сокрыто за этим, может быть расшифровка или разгадка, или объяснение -толкование....или, просто прочувствование,  или даже увиденное в себе, тобой наложенное на бумагу, Знание.... Это вызывает необычное, неоднозначное впечатление: доверие ... и некоторый ступор: неужели,  всё было так, неужели об этом я читала, но ничего этого не увидела, до чего же всё правильно! Поэтому твоё начало - это гвозди что приковывают, прибивают внимание, потом трудно оторваться, даже если уже невмоготу читать, ведь сложно, ведь сердце трепещет, как в сети плотной, липкой, порой тяжелой, как корабельные канаты.... и ты терпишь: так надо, здесь нужно потерпеть. Вот так мной воспринимался кусочек, рассказывающий о нравах современных мужчин и женщин, их самых низменных характеристиках....Всё моё нутро бунтовало: это не так, что же ты такое пишешь, ну, все не так, зачем ты всех так обвиняешь, таких же горсть - две, это же плевела, они не прорастают, они сгнивают, и нельзя без них удобрением могут служить,  :), а человечество же другое, оно лучше, оно растет, оно развивается, оно ещё пока "гадкий утенок", но оно обязательно расцветет, гадкие перья опадут, ведь мы все - Душа, ведь каждый из них красивая гордая белая....светлая птица. ...в каждой Бог, каждый от Него... Но я понимаю, что так надо. Надо, чтобы достучаться, чтобы попасть туда, в самое живое,  в то, что ещё не окаменело, не замёрзло, расколупать, остро с болью, с ощущением, что наизнанку, вскрыть, отрывая и расширяя, но вскрыть и увидеть каждому  бы  --  ты ещё чувствуешь, ты ещё живой... И то, что ты делаешь, я ещё такого никогда не встречала, такой сильной энергетики в словах, я ещё не читала... (хотя, ты же знаешь, мой читательский опыт невелик). Знания. Сколько их в тебе! Порой мне кажется, ты знаешь всё! В каждом своём рассказе ты высыпаешь в благодарные ладони драгоценные камни знаний. То, что порой спрятано, ты вынимаешь на поверхность, то, что покрыто налётом недосказанности и пологом «сакральности»,  ты очищаешь и освобождаешь для нас легко, отдавая,  не прося ничего взамен, не делая "лицо" загадочности и «неподступности»....  « Я отдаю. У меня есть это... Вы лишь захотите взять» -- говоришь ты... Читая тебя, я всегда делаю открытия. В каждом, абсолютно в каждом твоём рассказе,  я ахаю от радости узнавания, познавания... И всегда восторг! Как много ты знаешь!!!...».

                Дальний Восток, город Уссурийск. Весна 2019 года.

         По мотивам  романа Булгакова «Мастер и Маргарита» и стихов Эдуарда Дэлюжа.               
                С УВАЖЕНИЕМ ВАШ АДОНАИ.