Блок. За гробом. Прочтение

За гробом


 
                Божья матерь Утоли моя печали
                Перед гробом шла, светла, тиха.
                А за гробом – в траурной вуали
                Шла невеста, провожая жениха…
 
                Был он только литератор модный,
                Только слов кощунственных творец…
                Но мертвец – родной душе народной:
                Всякий свято чтит она конец.
 
                И навстречу кланялись, крестили
                Многодумный, многотрудный лоб.
                А друзья и близкие пылили
                На икону, на нее, на гроб…
 
                И с какою бесконечной грустью
                (Не о нем – бог весть о ком?)
                Приняла она слова сочувствий
                И венок случайный за венком…
 
                Этих фраз избитых повторенья,
                Никому не нужные слова –
                Возвела она в венец творенья,
                В тайную улыбку божества…

                Словно здесь, где пели и кадили,
                Где и грусть не может быть тиха,
                Убралась она фатой от пыли
                И ждала Иного Жениха…
                6 июля 1908




     «Итальянские стихи» свелись, заканчивались, венчались стихами о Марии. Дома она же его и встретила.

     Похоронное шествие, гроб, перед ним – икона Божьей матери, за ним – молодая девушка – невеста. В том, что икона – «Утоли мои печали» – горькая ирония, ведь «…Сама же святыня «Утоли моя печали» помогает больным, она исцеляет всякие, даже самые тяжелые, душевные и телесные хвори. {Источник https://pravoslavyy.ru/ikony/utoli-moi-pechali )». Здесь – не исцелила.
     Далее в стихах появляется ‘душа народная”, и три   женских образа переплетаются, путаются, соединяются, и кто далее “она” – выбирайте сами.

                Убралась она фатой от пыли
                И ждала Иного Жениха.

Из Примечаний к данному стихотворению в  «Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах»  А.А. Блока:
     «
     – «Божья Матерь ~ Перед гробом шла ...»  – Применение глагола "шла", по наблюдению Г.А. Левинтона, дает "основание думать, что речь идет ( ... ) о самой Богоматери или об ожившей иконе ( ... ) в развертывании текста сакральный персонаж заменяется ( ... ) ритуальным объектом (иконой, которую несут перед гробом. – Ред.), то есть происходит "замещение" в духе идей П.А. Флоренского о функциях иконостаса" (Левинтон Г.А. Указ. соч. С. 182). Прием метонимии у Блока имеет в данном случае яркую фольклорную окраску, поскольку, помимо обрядового значения (икона в похоронной процессии) образ Богоматери в стихотворении связывается с народным апокрифическим сознанием. Ср. образ Богородицы с младенцем – "Она плыла по ненасытному аду // Мальчика несла она на руках" (Бондарева Н. Хождение Богородицы по мукам. Опыт истории христианской легенды. Киев, 1904. С. 48); эти стихи А. М. Ремизов переписал для Блока в письме к нему от 17 апреля 1905 – ЛН. [Литературное наследство]Т. 92. Кн. 2. С. 82). Ср. легенду о "неизвестной тени", проходившей по улицам в "богородичный праздник" и слившейся "с громадным стенным образом Божьей матери главного городского собора" – запись в дневнике Блока от 2 сентября 1902 г.

     – «Божья Матерь ( ... )шла, светла, тиха». – "Светла", "тиха" – прославляемые православной церковью и чтимые в народе качества Богородицы. "Светоносность" и "молчаливость" -в числе характеристик "софийных" и близких им женских образов в блоковекай лирике I - II томов. Ср. в стих. "В ночь, когда Мамай залег с ордою ... "(26 июня 1908): "Ты сошла в одежде свет струящей".
Просветленному молчанию в стихотворении противопоставлено мирское многословие: "фраз избитых повторенья, // Никому не нужные слова", "Где и грусть не может быть тиха". 

     – «А за гробом ( ... ) // Шла невеста, провожая жениха ...»  – О фольклорной основе мотивов сопоставления брака и смерти и сближения образа невесты в творчестве – Блока с именем Богородицы (одно из именований которой - "Невеста неневестная") см.: Левиюпон Г.А. Указ. соч. С. 181-182. Отмечая наличие в стихотворении противопоставленных уровней: сакрального и мирского, обрядового и профанического, Г.А. Левинтон указывает на антитезу образа жениха в зачине и "Иного Жениха" в финале стихотворения (Там же. С. 182). Ср. сближение темы брака и смерти в стих. "Она веселой невестой была ... " (см. т. 2 наст. изд.).

     – «Был он ~ слов кощунственных творец ...» – В этой характеристике "модного литератора" выразилось отрицательное отношение Блока к модернистским идеям словотворчества в отрыве от народной почвы (ер. с положениями написанного тогда же доклада "Народ и интеллигенция", 1908).
     Ср. негативную характеристику, данную Блоком себе и своему ближайшему окружению в следующем стихотворении данного раздела – "Друзьям": "Пустых расточители слов". Мысль о кощунстве современного ему искусства, о его разрыве с жизнью Блок развил в феврале 1909 г.: "Современная жизнь есть кощунство перед искусством, современное искусство – кощунство перед жизнью" (ЗК. С. 132).
Ср также поэтические заповеди Вяч. Иванова (Спорады, 1907), среди которых были наказы "не творить прелюбодеяния словесного" и "не служить кумирам формы" (Иванов Влч. По звездам. СПб., 1909. С. 351). Стилистический прием оксюморонного снижения высокого значения слова "творец" в словосочетании "слов кощунственных творец" усилен в стихотворении противопоставленным ему образом "венец творенья".
     Ср. самооценку Блока – "кощунственный лирик" – в письме к К.С. Станиславскому от 9 декабря 1908 г., а также приравнивание "словесности" к "кощунству" в письме Блока – Л.Я. Гуревич от 9-14 апреля 1910 г. "Главной мукой" Блока, отмечает С. Городецкий, "было – к (190)9-му году ( ... ) то, чтоб нельзя было про него сказать: "Был он только литератор модный, только слов кощунственных творец" (Воспоминания, 1. С. 335).
     Констатируя стремление Блока выйти из "круга мистического индивидуализма", Городецкий вспоминал о своих беседах с ним тех лет: "Он ненавидел всякие литературные комбинации, кружки, течения, моды, и от всего этого иронически отделыпался уничтожающими фразами" (Там же. С. 334, 336). Самоопределение "литератор", как вспоминал Г.И. Чулков, был "термин не слишком лестный" в устах Блока (Там же. С. 347).
     [
     Всё так, но повторю строки из последнего стихотворения цикла Итальянские стихи:

                «…Набожных души умел – голосом бога смутить.
                Даже природа сама, на мои заглядевшись созданья,
                Принуждена меня звать мастером равным себе…
                17 марта 1914»
     ]

     – «Но мертвец – родной душе народной ...» – Ср. понятие "народной души" в статье Блока "Поэзия заговоров и заклинаний" (1905), где оно употреблено в той же соотнесенности с сущностными началами бытия, что и в данном стихотворении: "любовь и смерть одинаково таинственны там, где жизнь проста ( ... ) в зачарованном кольце жизни народной души".

     – «А друзья и близкие пылили // На икону, на нее, на гроб ...»  – Ср. вариант "Желтой пылью обдана" (см. раздел "Другие редакции и варианты"). Мотив "снижения" (в духе романтической иронии) "высокого" плана стихотворения путем столкновения с миром обыденной реальности находит обоснование в статье "Ирония" (1908). В ней, приводя слова Гейне: "( ... ) не могу понять, где оканчивается ирония и начинается небо", Блок пишет о провокаторской иронии, которая "искажает лики наших икон, чернит сияние ризы наших святынь" .

     – «... И венок случайный за венком ( ... )венец творенья ...» –  Г.А. Левинтон отмечает, что пересечение в стихотворении двух ритуальных рядов (погребение  – брак) проявляется и в двузначности, возникающей от соположения слов венок (погребальный) и венец (творенья)", последний "в этом контексте актуализирует и свое свадебное значение" (Левинтон Г.А. Заметки о фольклоризме Блока. С. 182; см. там же (С. 183) отсылку к названию статьи Андрея Белого "Венок или венец").

     – «Этих фраз ~ Возвела она в венец творенья ...» – Ср. слова Лаэрта об Офелии: "Тоску и грусть, страданья, самый ад,// Все в красоту она преобразила." (Шекспир В. Гамлет. Действие IV. Сцена V. Пер. А. Кронеберга) Блок поставил их эпиграфом к стих. "Я шел во тьме к заботам и веселью ... " (1898

     – "Венец творенья" – библеизм. 

     – «... В тайную улыбку Божества ...» – Мотив тайного знания о красоте мира (ср. "в тайне мир прекрасен" - стих. "Владимиру Бестужеву", 1912), связанный с образом Софии, Премудрости Божией проходит через все творчество Блока. Ср. в стих. "Мы преклонились у Завета" (1902): "В лучах божественного света // Улыбка виделась Жены" (вар. Т2 , см. раздел "Другие редакции и варианты" т. 1 наст. изд.), а также в статье "О современном состоянии русского символизма" (1910): "В лазури чьего-то лучезарного взора пребывает теург; этот взор ( ... ) сквозь все миры доходит к нему ( ... ) сиянием Чьей-то безмятежной улыбки".
 
    – «Убралась она фатой от пыли ...» – Ср. в стих. "В ночь, когда Мамай залег с ордою ... ": "А Непрядва убралась туманом, // Что княжна фатой".

     – «... И ждала Иного Жениха ...» - Иной Жених -- евангельский образ. Ср.: "... не я Христос, но я послан пред Ним. Имеющий невесту есть жених, а друг жениха, стоящий и внимающий ему, радостью радуется, слыша голос жениха. Сия-то радость моя исполнилась ... Приходящий свыше и есть выше всех ... " (Ин. III. 28-31). Эти слова Иоанна Крестителя о Христе приведены в дневнике Блока -- см. запись от 2 апреля 1902 г.; слова: "Имеющий невесту " ~ “жениха" являются эпиграфом к стих. Блока "Я отрок зажигаю свечи ... " (1902). См. также эпиграф из Апокалипсиса: "И Дух и невеста говорят: прииди!" (Откр. XXII. 17) – к стих. Блока "Верю в Солнце Завета" (1902); ср. интерпретацию этой цитаты в дневниковой записи Блока (между 26 июня и 21 июля) 1902 г.: "Перед нами Невеста- будущая Жена- дверь блаженства. Тайна сия велика есть". См. также евангельскую притчу о десяти девах, ожидающих жениха (Мф. XXV. 1-13).
     Образ "жениха" многократно варьируется в творчестве Блока. Ср. в стих. "Мой любимый, мой князь, мой жених ... " (1904): "Жду тебя, моего жениха,// Все невеста – и вечно жена".
     »

    И еще раз напомню стихотворения,завершающие "Итальянские стихи" - "Благовещение" и "Успение", в которых в роли истинного "жениха" выступал архангел Гавриил -  тот, кто пробудил Марию к истиной жизни.