Не подстреленная

        Я ощутил запоздалую радость, от того что не подстрелил ту далекую утку...

        Кряк стоял повсюду и походил на гвалт перелетных птиц, собравшихся в стаю. То тут, то там раздавался треск крыльев о воду и плюханье приводнившихся тяжелых уток, которые кружили над невидимой озерной гладью и были далеко. Высокий камыш стоял стеной, надежно прикрывая уверовавших в свою безопасность птиц.
        Я прошелся по кочковатому берегу в обе стороны от приглянувшегося мне стожка с душистым сеном, стоящего недалеко от озера, и не обнаружил ни одной проталинки с открытой водой, откуда можно было посмотреть, что там, на чистой воде, творится.
   
        Неподалеку от облюбованного мною места зеленел молодой березнячек, скорее колок, которые не густо разбросаны в степях Омской области. Вдали, почти у горизонта, степь местами заканчивалась, и просматривались остроконечные зеленые гребешки хвойного леса.
    http://proza.ru/2023/10/31/1713
        Отдохнув немного на мягкой, еще не высохшей траве стожка, я сложил рюкзак и ружье в проделанную в копешке нишу и, прикрыв ее клочками сена, взяв с собой большой охотничий нож, пошел к березняку.
        Идти было приятно. Сапоги с шелестом раздвигали высокую траву. Воздух настоялся на густых ароматах иван-чая, раскрасившего розовым цветом огромный, почти некошеный луг. Пчелы усердно трудились в многочисленных соцветиях, наполняя воздух монотонным тихим гудением, которое сливалось с далеким кряканьем уток.
        Местами попадались ряды скошенной подсохшей травы, издавая знакомые ароматы деревенского сеновала.

        В обширном березовом колке старые березы дали многочисленную поросль. Пробираясь в густых зарослях, выбрал дюжину тонких березок, и проредил березовые кущи тяжелым охотничьим ножом.
        У Абрамова есть повесть, в которой он описывает березовые заросли, за несколько лет покрывающие пашни, по разным причинам, оставшиеся без хозяев - очень плодовитое растение.

        Охватив березовый ворох, медленно, с трудом преодолевая упрямые стебли высокой травы, перетащил его к берегу.
        До колка и обратно было километра полтора, я немного устал и, достав из рюкзака воду и бутерброды с колбасой, присел в мягкий стожок перекусить. Мало-мальски передохнув, я направился к озеру, где, не откладывая в долгий ящик, начал делать проход к открытой воде.
        Березки были ветвистыми и длинными, метра по три-четыре. Пригибая камыш, я укладывал на толстый слой зеленой широколистой осоки по паре березок - они не давали камышу распрямиться. Ступая по готовому участку узенького настила, возвращался на берег за следующей парой березок. Болотные сапоги не погружались в воду больше чем до лодыжки - несколько слоев толстого камыша под березками не тонули и хорошо меня держали.
        Работа спорилась. Вот открылось озеро, стена камыша закончилась. На самые крайние березки набросал побольше камыша. Получился мягкий и сухой настил, удобной для длительного наблюдения за водной гладью.
        Прилег на камышовые подмостки, примерился – хорошо, сухо. Славный получился охотничий скрадок и комары вроде не беспокоят. Широкий плес заканчивался у полоски камышей с просторным проходом к основной воде, где дружно крякали сонмы уток, которые пока не заплывали в мой, как я его окрестил, плес.

        Было еще светло, я побродил немного вдоль берега, отыскивая камни для камина, и вернулся к своему стожку. Почистил картошки, которую прихватил с собой вместе с луком, хлебом, сливочным маслом и небольшой сковородой. Поставил сковородку на импровизированный камин и развел костерок.
        Когда мелко нарезанный лук поджарился и принял золотистую окраску, наполнил сковороду доверху картошкой, посолил и стал ждать.
        Сероштанов, тоже молодой специалист, сначала собирался со мной на охоту, но в последний момент передумал и я поехал один. Впрочем, и к лучшему. Так покойно сидеть у костерка рядом с душистым стожком.
        Хорошо думается, вспоминается, разговаривать не с кем и неохота. Сидишь и улыбаешься сам себе – много было приятного в студенческой жизни и за месяцы работы в Омске.
        Вспомнилось, как мы с другом детства Сашкой рыбачили на озере Жукей, близ курорта Боровое, где мы целое лето резвились в школьном трудовом лагере, высаживая елочки по заданию приютившего нас совхоза.
        Там окуни клевали сразу на два крючка. Рыбы было так много, что девчонки варили по полному ведру тройной ухи, и мы вечерами сидели у костра с котелками душистой ухи. Потом пели песни.
        http://proza.ru/2023/11/20/959
   
        Вспомнил заядлого рыбака, тоже школьного друга Витька, который мог целыми днями стоять на берегу Иссык-Куля с удочкой, в то время как мы с Сашкой плавали и бесились в чистейшей теплой, слегка солоноватой воде горного озера, а потом загорали на горячем песке.
        Выловленные Витей чебаки длинными рядами висели на лесках, натянутых вверху веранды. Это было лето после первого курса наших институтов. Мы здорово повзрослели и пили вечером на террасе пиво с чебаками, разговаривали и смотрели на огромное озеро, напоминающее море.
        http://proza.ru/2023/12/29/1828
   
        Но это про рыбалку, а на охоту выбрался в первый раз. Снаряжать патроны я умел. Двустволку со всеми принадлежностями подарил мне папа. В пятом классе он взял меня на утиную охоту на какие-то озера в Абаканской степи.
        Мотоцикл с коляской я водил хорошо и когда съехали на степные дороги, папа усадил меня за руль, а сам пересел в коляску. Он зарядил вот эту двустволку из патронташа, висящего на поясе, и, встав во весь рост, сказал, что сейчас будет спуск к озеру.
        Неожиданно за взгорком показалось небольшое степное озерцо, поверхность которого пестрела от множества уток. От шума мотора стая перепуганных птиц с треском крыльев и кряканьем взмыла в небо и тенью пронеслась над нами. Папа выстрелил, перезарядил – я старался вести мотоцикл ровно, стрельнул еще раз. Мы собрали несколько уток. Мама была рада.

        Ну вот, картошечка зажарилась. Я поставил небольшой чайник – вода в озере чистая, подложил хворосту и приступил к румяной, прожаренной картошечке – хорошо!
        Чаек заварился. Дуешь на кружку, отхлебываешь ароматный чай. А воздух какой чистый! Легкий дымок от костерка совсем не чувствуется. Полежал немного, привалившись к стожку и, кажется, вздремнул.
        Вечерело, можно идти к плесу. Утка очень осторожная птица, но ночью видит хуже, как и мы. Я загасил костерок. Рюкзак и посуду спрятал в стожок, натянул сапоги, надел патронташ, вогнал два патрона с дробью тройкой в стволы и пошел к моему камышовому тоннелю, застеленному березками.
        Потихоньку прошел к скрадку и улегся на камышовое возвышение. Ружье направил в сторону озера и стал ждать, не появится ли кряква, желательно крупная.
   
        Озеро маслянисто блестело. Луны почти не было видно, только появлялась иногда из-за туч, отражая свой серп в озерной ряби.
         Удивлялся, почему нет комаров. Ружейных выстрелов тоже не было слышно, хотя охотничий сезон начался. Может потому, что это был будний день – я взял пару отгулов.
        Лежу, всматриваюсь, прислушиваюсь. Думы ушли куда-то, все внимание только озеру. Время идет и идет. Луна то отразится серебром на водной глади, то исчезнет. Где-то вдали крякают утки. Озеро слегка рябит от дуновения слабого ветерка.
        Наконец-то! Плывет, появляется осторожно из-за камышей, которые окаймляют мой плес где-то метрах в ста от скрадка. Потихоньку выгребает на середину. Но еще далеко, надо подпустить поближе. Хорошо идет, только волны клинышками расходятся в разные стороны и блестят под луной, которая как раз вышла из-за туч.
        Большая особь, тяжелая, моя. Навожу мушку, слежу, чтобы она была посреди прицельной планки с насечкой, слегка поблескивающей вороненой сталью между стволами. Уже двадцать метров, попаду точно, потихоньку взвожу курок.

        Курок резко щелкает, нет способа взвести его тихо, надо делать это как-то заранее. Щелчок был неожиданным даже для меня, но, о Боже, звук тихо, но резко мгновенно разнесся по всему плесу и не успел я опомниться, как кряква уже летела прочь, только чуть касаясь вытянутыми лапками воды, потом оторвалась и понеслась над плесом к камышовой полоске. А тут еще луна куда-то исчезла. Я хотел стрельнуть в след, но передумал, и счастливица быстро потерялась во тьме. Я решил ждать, не нарушая тишину, когда следующая кряква заплывет на мой плес.
        Прошло полчаса, потом еще и еще. Никто к моему скрадку больше не приближался. Вспугнутая утка наделала такого шума, что ее собратья предусмотрительно не заплывали на плес.
        Я полежал еще, грыз себя и ругал, но ничего не поделаешь, столько шуму наделал даже без выстрела, лучше бы пальнул. Теперь уже никакая утка на плес не заплывет. Однако все еще лежал, смотрел на воду, надеялся.
        Между тем пора было спать, и я пошел по выстроенной такими трудами тропинке среди высокого камыша к своему стожку. Немного успокоился, зарылся поглубже в сено и заснул, как убитый, проспав до обеда. Хорошо спится на природе.

        Я ехал в кузове попутки, которая с ветерком везла меня к славному городу Омску. День заканчивался, невысокое солнце опускалось за горизонт в мглистую синеву, местами принимающую багряную окраску.  Завтра будет ветрено. Омск город ветров.
        Многие годы я иногда с легкой досадой вспоминал ту ускользнувшую от меня крупную крякву. Какая удачная была бы охота, как бы я порадовал моих однокурсников богатой добычей. Какие бы восторженные речи услышал в несостоявшемся застолье.
        Но с годами разочарование совсем утихло и неожиданно превратилось в утешение.

        ****
        Мы с женой часто прогуливались по парку вдоль большого озера, расположенного неподалеку от нашего дома в Санкт-Петербурге.
        Озеро, как всегда, было полно уток, раздобревших на хлебах, которые им постоянно подбрасывали сердобольные бабушки и их внуки и внучки. Бабушки по-семейному сидели на уютных скамейках парка. Вокруг бегали дети.
        Мы вовремя заметили доверчивый желтый утиный выводок, гуськом поднимающийся по зеленой травке от озера прямо нам под ноги. Утята были радостно-веселые, утка-мать на них не ругалась, добродушно покрякивала и не запрещала им путаться у нас под ногами.
        Мы мирно разошлись, и тут у меня отлегло. Я ощутил запоздалую радость, от того что не подстрелил ту далекую утку.
        Солнце светило вовсю, стояло жаркое Питерское лето. Морской бриз приносил прохладу, смешиваясь с ароматами цветущих роз, растущих вдоль озера. Дышалось легко и привольно.
 
            29.03.2023 г., Санкт-Петербург.