Чужие письма

Однажды в моей электронной почте произошёл сбой, и я стала получать письма, предназначенные не мне. Адресованы они были моей тезке. Не разобравшись сразу, я их прочитала, а теперь решила поделиться ими с вами. Нехорошо, конечно, читать чужие письма, но, надеюсь, автор нас простит.

Письмо первое. 25 октября 2021 года

Привет, Нинок! Вот, и раскидала нас судьба. Я рад, что у тебя все в порядке. У меня тоже все пока о'кэй.
Первое дежурство, можно сказать, прошло нормально. Все назначения, оставленные мне закончившим смену ординатором я полностью выполнил. Но, конечно, перед дежурством я здорово волновался, плохо спал и даже под утро сел за книги вспомнить, что же делать в экстренных случаях, когда жизнь пациента под угрозой. Понимал, что вся ответственность теперь ложится на меня. Главное сохранять хладнокровие. Но откуда его взять без опыта?

Я тебе уже писал, что в отделении, в которое я попал, работают в основном молодые врачи и студенты. Опыта ни у кого нет. Ординаторы со своими обязанностями не всегда справляются, среднего и младшего медперсонала не хватает, лаборатория сплошь и рядом задерживает анализы, а палаты и коридоры переполнены больными. Постоянно слышатся их стоны, жалобы, крики и даже проклятья в адрес нашей медицины.

Мне, представь себе, пришлось заниматься совсем не тем, чем должен заниматься врач. Иду по коридору, подбегает ко мне растерянный студент: "Доктор, как менять памперс, я не умею. Что мне делать?". А я откуда знаю? Тоже никогда этим не занимался. Пошли вместе в палату. Поменяли.

Или из той же серии. Как на грех, еще у одной пациентки диарея. Санитаров нет, медсестры заняты. Пришлось ночью самому менять ей несколько раз белье, и был момент, когда подумал: "Всё, больше не могу, подожду, пока все кончится". Не смог. Под утро сменил белье последний раз. Диарея прекратилась. Пациентка прожила ещё несколько часов. Конечно, мне ее было жалко, но в то же время я испытал удовлетворение от того, что последние часы жизни женщина провела в чистоте. Вот так я работаю.
Будь здорова, Ниночка.
Обнимаю тебя. Руслан.

Письмо второе от 2 ноября 2021 года

Ниночка, здравствуй! Я еще раз убедился, что медицина – мое призвание, хотя работа, конечно, не из легких, и от нее практически не отдыхаешь. Постоянно думаешь о пациентах и переживаешь за них.

Вчера, например, одну мою пациентку перевели из реанимации в палату, и я радуюсь, видя ее ожившие глаза. На душе хорошо. Двух пациентов выписал здоровыми домой. Опять чувство удовлетворения. Но, как обычно, есть больные, которые здесь задерживаются: как правило, не совсем ясна клиническая ситуация.

Иногда я захожу в тупик и чувствую свое бессилие. Бывает, что болезнь, невзирая на все наши старания, не отступает, и нет возможности спасти человека. Увы, такое случилось недавно с одним моим пациентом. Тяжело я это переживал, даже водки дома выпил.

Каждое утро по дороге в больницу я прохожу мимо церкви. Думаю о Боге и о месте чуда в судьбе человека. Коллега-хирург рассказывал. Оперировали онкологического больного. Вскрыли брюшную полость, увидели безнадежную картину и зашили снова, понимая что их вмешательство только усугубит мучения человека. Жить ему оставалось от силы пару месяцев. Прошло пять лет, и мой коллега случайно встречает этого пациента на улице. Глазам не верит, а тот кидается к нему навстречу и благодарит. За что?

Как такое может быть? Рационально объяснить невозможно. Значит, чудо. На этом ставлю точку. Бегу на работу.
Обнимаю.
Руслан.

Письмо третье от 15 ноября

Привет, Нинок! Какое все-таки безобразие творится в нашей медицине. Начальство требует сократить сроки пребывания пациентов в больнице и как можно быстрее их выписывать. Но управленец -  не врач. Анамнеза он не собирал, с больными не беседовал. Мое руководство настаивает на выписке одной моей пациентки. Это беспомощная старушка, муж ее тоже болен, лежит в другой больнице. Как мне ее выписывать? Куда, к кому? Не могу. Не выписал, руководство недовольно.

Медициной управляют экономисты! Видите ли, врачи – обслуживающий персонал. Но мы - не услуга, а помощь болеющим. Неужели это непонятно?! Извини, Ниночка, что гружу тебя своими проблемами. Устал я от всего.

Вчера вышел из больницы после 12-часовой смены. Не могу дойти до остановки. Сел на бордюр и смотрю на свет одинокого фонаря посреди темной ночи. Думаю, сколько я уже видел боли и страданий. А сколько судеб может изменить врач?! С одной стороны, мы, подобно инженерам, ремонтируем больной орган, исправляем нарушения, с другой, -  человек – ведь это не только белки, жиры, углеводы и нуклеиновые кислоты, собранные в органы. Любой человек - это личность, это душа и, в конце концов, уникальная судьба. Спасая человека от смерти, мы меняем его судьбу и судьбу его близких. Ты согласна с этим?
Пиши.
Обнимаю тебя.
Руслан.

Письмо четвертое от 21 ноября

Здравствуй, Ниночка! Я всегда знал, что ты меня понимаешь, поэтому я тебе изливаю свою душу и делюсь с тобой своими мыслями.

Сейчас я опять подумал о роли врача в жизни людей. Сколько новорожденных встречают руки врачей-акушеров и  сколько докторов потом заботятся о них - педиатры, терапевты, неврологи, хирурги, возможно, реаниматологи. Дети становятся взрослыми, учатся, работают…, болеют, превращаются в стариков. В итоге, несмотря на все усилия врачей, жизнь человека подходит к концу. Тогда  повидавшие виды доктора, медсестры и санитары помогают человеку покинуть этот мир достойно, в тепле, чистоте и без боли. Это ведь тоже важно. Я прав, Нинок?

Письмо пятое от 26 ноября

И снова здравствуй, Ниночка!
Вчера, для меня был эмоционально очень тяжёлый день. В 9 часов утра я был в ординаторской отделения реанимации. Поначалу все шло спокойно. Как обычно слышны были звуки кардиомониторов, аппаратов ИВЛ и инфузоматов. Но вот вдруг со стуком распахнулась дверь. Терапевты привезли пациента.

Дежуривший врач протянул мне коробку реанимационных принадлежностей и сказал: "Иди за ними. Увидишь агонию - интубируй". Эту процедуру пришлось выполнять в дверях. Говоря откровенно, я взмок. Не успел я очухаться, как появилась новая пациентка, женщина 50-55 лет. Бледная, лицо покрыто липким потом, дыхание учащенное, поверхностное – плохой признак, давление и сатурация очень низкие. Я молю Бога: "Господи, сохрани ей дыхание".

В реанимационном зале уже всё готово. Проводим срочное обследование, делаем анализы. ЭКГ в норме, а глюкоза высоченная, 28. В целом, можно объяснить сильную одышку осложнением сахарного диабета. Но правильно ли такое предположение? Делаем все необходимое и попутно собираем анамнез. Стабилизируем давление, Повторяем анализы. Сердце – отлично, глюкоза нормализована, давление в норме. Пациентка порозовела, пришла в себя. Держит мою руку, благодарит. Я ухожу с мыслью, не временное ли это улучшение, и не перестаю думать о ее диагнозе.

Вот так «и вечный бой» за жизнь людей, «покой нам только снится».
А ты будь здорова.
Обнимаю.
Руслан

Письмо шестое от 2 декабря

Дорогая, Ниночка, ну, конечно, у меня бывают выходные от работы. Тогда я отсыпаюсь и хожу на прогулку в местный парк. Он очень большой и красивый. Здесь есть озеро, в котором летом обитают красавцы-лебеди и утки; а в лесу круглый год встречаются белки. Они совсем ручные, и я кормлю их с рук семечками.

Время от времени посещаю здешнее кафе. Летом наслаждаюсь прохладным пивом, а в холодную пору предпочитаю чай с пирогами. Отдыхать обязательно надо.  После продолжительной работы в инфекционном отделении у многих врачей наступает депрессия. Я отгоняю её от себя светлыми и приятными воспоминаниями о студенческой юности.

Помнишь, Нина, наши вечеринки, веселую дружную компанию? Но должен признаться, что недавно я был близок к депрессии.

Тебе приходилось когда-нибудь держать настоящее человеческое сердце в руках? Знаю, что нет. А я держал в ладонях почти только что переставшее биться сердце. У меня нет слов, чтобы описать свое состояние в тот момент. Трудно об этом говорить. Я напишу тебе завтра, сейчас уже поздно.
Так что спокойной ночи.
Руслан

Письмо седьмое от 3 декабря

Ну, вот, Ниночка, я немного поспал и уже готов рассказать эту историю. Дело было так. Во время моего дежурства ночью к нам в отделение поступила женщина средних лет с тяжёлой одышкой, лихорадкой 40°С и давлением 85/50. Долго мы с коллегами боролись за ее жизнь. Нам удалось нормализовать температуру, самочувствие женщины субъективно улучшилось, но сердце работало плохо и держалось низкое давление. Было принято решение о стентировании. Кардиохирурги установили стент. Все прошло хорошо. Опасений за ее жизнь не возникало. А утром захожу к пациентке в палату. Вижу ее кровать пуста.

Я почти бегом спустился в патологоанатомическое отделение. «Что случилось? Почему?» - спрашиваю у своего друга патологоанатома – «Инфркт, Руслан. Смотри». И тогда мой друг положил мне на ладони ее сердце, которое еще накануне, хоть слабо, но билось и давало надежду на жизнь.

Вчера этот человек смотрел мне в лицо, гладил мои руки и благодарил за спасение. Слезы наворачивались на глаза. Я замер, не знаю, на сколько времени. Друг одернул меня: «Ты чего?». Я услышал как будто издалека его голос: «Дай ему время. Это тяжело». Мое сердце дико сжалось. Пациентка ушла, но осталась в моей памяти. Это невозможно забыть.

Прости, Ниночка, за грустную историю. Мы не должны никогда унывать и опускать руки, нам нужны моральные силы, чтобы оставаться в  профессии. А жизнь в любом случае продолжается.
Не за горами Новый год. Я  собираюсь выбраться в Москву на пару-тройку дней. Надеюсь увидеться с тобой. Так что до встречи! 
Всего тебе наилучшего.
Руслан.

Это было последнее письмо, которое я получила от незнакомого Руслана.