Блок. Валерию Брюсову. Прочтение

     П О С Л А Н И Я

2. Валерию Брюсову

 


                (При получении «Зеркала теней»)
 
                И вновь, и вновь твой дух таинственный
                В глухой ночи;, в ночи; пустой
                Велит к твоей мечте единственной
                Прильнуть и пить напиток твой.
 
                Вновь причастись души неистовой,
                И яд, и боль, и сладость пей,
                И тихо книгу перелистывай,
                Впиваясь в зеркало теней…
 
                Пусть, несказа;нной мукой мучая,
                Здесь бьется страсть, змеится грусть,
                Восторженная буря случая
                Сулит конец, убийство – пусть!
 
                Что жизнь пытала, жгла, коверкала,
                Здесь стало легкою мечтой,
                И поле траурного зеркала
                Прозрачной стынет красотой…
               
                А красотой без слов повелено:
                «Гори, гори. Живи, живи.
                Пускай крыло души прострелено —
                Кровь обагрит алтарь любви».
                20 марта 1912






О портрете. Воспоминание Нины Петровской (его, тех времен, возлюбленной):
     «…полуслепой, безумный Врубель писал портрет В. Брюсова — каменную легенду немыслимых плоскостей, линий, углов, стараясь замкнуть в гранитном футляре огненный язык.
     …Чуть наклоненная вперед фигура поэта отделяется от полотна, испещренного иероглифами. Все в ней каменно, мертво, аскетично. Застывшие линии черного сюртука, тонкие руки, скрещенные и плотно прижатые к груди, словно высеченное из гранита лицо. Живы одни глаза —провалы в дымно-огневые бездны. Впечатление зловещее, почти отталкивающее. Огненный язык, заключенный в теснящий футляр банального черного сюртука. Это страшно. Две стороны бытия, пожирающие друг друга,–какой-то потусторонний намек…»


     Первые книги Брюсова производили на Блока ошеломляющее впечатление. Опять же скажу: молодой Блок не сразу понял, что стихи Брюсова – это не честное описание случившегося во вне, а искусные фантазии, то есть, что его творчество – это не мистический реализм, а декадентский романтизм.
     «Реальность, описанная мною, – единственная, которая для меня дает смысл жизни, миру и искусству. Либо существуют те миры, либо нет. Для тех, кто скажет "нет", мы остаемся просто "так себе декадентами", сочинителями невиданных ощущений...»( Ал. Блок. «О современном состоянии русского символизма»).
     Брюсов и был – декадентом.


     В данном послание это осознание уже присутствует:

                Что жизнь пытала, жгла, коверкала
                Здесь стало легкою мечтой.

     То есть всё в ней не впечатления об иномирьи, не о мире теней, а  преображение унылой действительности. То есть, строго по Ф, Соллогубу: «Беру кусок жизни, грубой и  бедной, и творю из него сладостную легенду, ибо я – поэт. Косней во тьме, тусклая, бытовая, или  бушуй яростным пожаром, –  над  тобою,  жизнь,  я,  поэт,  воздвигну   творимую  мною   легенду   об очаровательном и прекрасном.»

Из Примечаний к данному стихотворению в  «Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах»  А.А. Блока:
    «
    Валерий Яковлевич Брюсов (1873-1924) – поэт-символист, критик, прозаик. Стихи Брюсова  оказали значительное воздействие на поэзию Блока. Об истории их отношений см. вступ. статью З.Г. Минц и Ю.П. Благоволиной к переписке Блока с В.Я. Брюсовым (1903-1919) (ЛН. Т. 92. Кн. 1. С. 466-477). В дарственной надписи на I1[[Блок А. Стихи о Прекрасной Даме. М.: Гриф [1904]  (тит. л. 1905).]] Блок назвал Брюсова "законодателем русского стиха" (ЛН. Т. 92. Кн. 3. С. 40). В 1903-1904 г. он пишет две восторженные рецензии на книгу Брюсова "Urbl et orbl", отмечая ее как "важный и знаменательный литературный факт" (СС-8 5 . С. 545). Воздействие брюсовского урбанизма ощутимо в блоковской лирике 1903-1905 г. (см.: Максимов Д. Брюсов. Поэзия и позиция. Л., 1969. С. 75).


     Я думаю, не “влияние”. Я думаю, Блока поразило совпадение его всемирного града и того, что описывал Брюсов. Например, вот он цитирует Брюсова в письме  А. Белому:

       «Громадный город-дом, размеченный по числам,
       Обязан жизнию (машина из машин!)
       Колесам, блокам, коромыслам,
       Предчувствую тебя, земли желанный сын!»
                (Брюсов, поэма «Северные Цветы» 1901)

(Цитата из поэмы В. Брюсова «Замкнутые», впервые опубликованной в альманахе «Северные Цветы на 1901 год»)
]

     В рецензии 1906 г. Блок отметил, что книга Брюсова " Венок" (М., 1906)" не превосходит "Urbi et orbi" (СС-8 5 . С. 600).
     Новое сближение Блока и Брюсова происходит в 1907 – начале 1909 г. 26 августа 1907 г. Блок писал Г. Чулкову: "Брюсова я считал, считаю и буду считать своим ближайшим учителем – после Вл. Соловьева". В это время Брюсов публикует положительную рецензию на (Весы. 1907. №2 2), существенную для Блока в момент его размежевания со многими символистами. В  1910 г. произошло расхождение поэтов после публикации статьи Брюсова «О речи рабской", в защиту поэзии» (Аполлон. 1910. №2-9) – ответа на доклады Вяч. Иванова "Заветы символизма" и Блока "О современном состоянии русского символизма".
     Послание написано после получения Блоком в марте 1912 г. книги Брюсова "Зеркало теней. Стихи 1909-1912" (М., 1912) с дарственной надписью: "Александру Александровичу Блоку в знак давней дружбы и любви Валерий Брюсов 1912" (ББО-1. С. 110). См. дневниковую запись Блока от 19 марта 1912 г.: "Книга новых стихов от Брюсова (отозвались прежней сладостью и болью)". В ответ он послал Брюсову III1  [Блок А. Стихотворения. Кн. 3 (1907-1916). 3-е изд., доп. Пб.: Алконост, 1921.] с текстом стихотворения (опубл.: ЛН. Т. 92. Кн. 3. С. 41).
4 мая 1912 г.  Брюсов писал  Блоку: «Хотя несколько поздно, но приношу Вам дружескую благодарность за Ваши стихи, написанные Вами на экземпляре "Снежной ночи". Мне они очень дороги, и если я не сказал Вам этого до сих пор, то лишь потому, что хотел Вам ответить стихами же. Но пока мне не удалось написать в ответ Вам ничего, что было бы равносильно Вашим  строфам, и я принужден сказать свое "благодарю"– "смиренной прозой"» (ЛН. Т. 92. Кн. 1. С. 516) .
»