Революция без Ленина, инструкции

Всем хорошо известно, что Февральская революция прошла без большевиков, и Ленин узнал о ней из газет. Но Октябрьский переворот – дело его штучного гения. Ну, ещё Троцкого. Дескать, даже Троцкий говорил, мол, без нас с Лениным ничего бы и не было. Такие мы, два сапога.

Меж тем, как раз сапоги Троцкий надел позже, а Ленин, по мифу, не снимал пиджака и в Разливе. (Иконостас о Разливе довольно велик, по мнению советских художников, человек в галстуке и штучных брюках совершенно не вызывал подозрения.)

В СССР Февраль подавался скудно, в тени Великого Октября. До степени: Февральская Октябрьской не помешала. Типа, Ленин готовил настоящую революцию двадцать лет, но стайка каких-то буржуев пронырнула раньше. Так, эпизод. В принципе, про Февраль и вовсе забыли бы, но стало бы непонятно, кого с такой помпой большевики свергали.

Меж тем, сами большевики нарекли своё деяние переворотом. Ведь для большинства это выглядело как контрреволюция. Да так и называли, пока могли.

Если посмотреть на две революции, увидим много странного. Во-первых, масштаб. Февральские идеи распространились в городской культурной среде быстро и широко, страна осталась целой, а управление централизованным. Во-вторых, верхи военной и гражданской администраций сильно порезали, но чего же ожидать от путча? Средний и низовой уровни не трогали, а просто заставили переприсягнуть. На верхние этажи вскарабкался контингент второстепенный, весьма причудливый, но известный, из истеблишмента. В-третьих, республика вместо монархии осталась в войне держать три фронта. Растеряв по дороге профит победного дележа, но осталась.

А вот это было лишнее.

Более того, с точки зрения модераторов ПМВ это было единственным ключевым фактором.

Чтобы докончить дело и сдать Россию в качестве базы снабжения Германии в грядущей войне против США, и понадобился Ленин.

Напомню, что в сентябре 1915 в Циммервальде прошла европейская конференция социалистов-пацифистов. Швейцарские резиденты косплеили жителей разных стран: Гримм распевал голарио-голарио, Чернов матерные частушки. Набралось их с гулькин прыщ. Троцкий горько пошутил, что полвека существования Интернационала дали четыре гужевых повозки иуд делегатов. Остальные социалисты Европы поддерживали, разумеется, свои и союзные нации. (Да и в Циммервальде споры всё время срывались к национализму.)

То есть, такие люди были товаром уникальным, каждого строгали вручную, и даже среди них надёжных было мало. Впоследствии пытался соскочить даже Троцкий. Ведь что такое мир во время войны? В принципе, ничего дурного в такой агитации нет: все войны заканчиваются миром. Вопрос, с чьей позиции смотреть и на каких условиях заключать. Нет беды проигрывающей стороне пойти на уступки, чтобы не огрести худшего. Да и выигрывающая сторона может чуть подвинуться, сохраняя ресурсы. Но в середине 1917 речь шла о капитуляции выигрывающей державы. Даже после всех чисток и бешеной агитации за дезертирство.

В то время как большевики, специально завезённые с целью страну сдать, толкались в нерешительности. Апрельские тезисы, сутью которых и была агитация за сепаратный мир, поначалу, что называется, «не зашли» настолько, что Ленина объявили анархистом даже ближайшие соратники.

Напомню, что сепаратный мир ожидался после Февральской революции, англичане именно в те дни запустили провокацию (ещё один мнимый заговор) с телеграммой Циммермана. Но основные платёжеспособные фигуранты Февраля имели с Америкой хороший бизнес, и из войны не вышли, тогда им на смену в товарных количествах отгрузили готовое правительство «циммервальдцев» во главе с Лениным.

Его Апрельские тезисы не случайно совпали со вступлением США в войну. Для Британии это оставался последний не подавленный конкурент, и под двойным внешним давлением большевики постепенно склонились перед ленинским меморандумом.

Надо чётко уяснить, что многие, даже из прибывших в одном вагоне с Лениным, не понимали, что они представляют собой именно готовое правительство, а вовсе не парламентскую партию, – не понимают этого и сейчас, хотя подобных сценариев было немало, разве что в Россию понаехали пиджаки, а в Иран халаты. То есть, колодники просто хотели оттянуться в Порт-Рояле, а их набрали ограбить загнанный галеон с предварительно разоружённой и накокаиненой командой. Понятно, что от нежданного фарта повело даже Сталина.

Дураков Ленин не уговаривал, а бил наотмашь на апрельской (майской) конференции. До многих-таки дошло. Но многие по-прежнему «плыли». Им всё ещё казалось, что власть должно брать некое политическое большинство, с широкой общественной поддержкой. Но для Ленина и тех, кого он представлял было очевидно, что власть как раз удобнее брать меньшинством: мотивация его выше, дрязг меньше, делить призовой галеон проще. Собственно, тезис о сепаратном мире и был такой фильтр. А судьба пытавшегося усидеть сразу на нескольких стульях Временного кабинета была яснее ясного: на рею. (Чудаки вроде Милюкова всё пытались торговать Константинополь. Дети!)

Люди реалистичные намеревались занять один стул, но – трон. Под тезисы совершенно нереалистичные. Этот когнитивный диссонанс: нереалистичные тезисы реалиста Ленина не давал покоя ни тогда, ни сейчас. Вообще, с таким багажом брать власть означало обрушить страну. То есть, спилить под собой сук. Но это если рассматривать ситуацию с долгосрочной точки зрения. А в апреле-мае 1917 цель была проста и единична: под социальную демагогию захватить власть, объявить мир (сдаться) и продержаться до восстановления Германии – актора в деле разгрома США. Потом можно уехать с камешками обратно. И, конечно, тогда понятно, какого типа ленинский реализм. Это авантюрист бей-беги. Горизонт планирования – квартал.

Гуд.

Однако время шло, Ленин навербовал десятки тысяч красногвардейцев, но власть всё чего-то не менялась, и сепаратный мир оставался в проекте, а армия США уже вовсю плыла на погибель.

Выяснилось, что от теории до её воплощения пропасть. Власть нужно брать, и вроде бы решительное меньшинство есть, но технологии нет напрочь. А ведь казалось бы всё если не просто, то прозрачно: перед глазами история успеха февралистов.

Неготовность Ленина и Ко к действиям (одно дело лозунги, другое – вооружённый путч) проявилась в Июльских событиях, в которых на стороне большевиков народу было вроде бы много, но само собой ничего не получилось. Красногвардейцы, бравые в деле устрашения мирного населения, не годились в дело и представляли плохо организованную ораву, которую нужно было кормить и оплачивать (потом частью тероборону легко разоружили, частью она присягнула Керенскому, и это говорит о том, что главным мотивом был усиленный паёк). Такую же полугнилую массу представлял собой и петроградский гарнизон, а свалившие из Кронштадта матросы слонялись толпами по улицам безо всякого применения, если не считать грабежей.

То есть, сторонников много, но их слишком много. Записные большевики в толчее наступали друг другу на пятки и при стрельбе попадали в своих просто по закону больших чисел. Это была грубая ошибка доктринёра, проспавшего Февраль.

Управление, если и было, оказалось полностью утрачено. Гомеопатическое количество хорошо организованных подразделений с решительным командованием даже на весьма среднем уровне сброд разогнало. Ну, тех, кто ещё не разошёлся сам в поисках пожрать. Это хорошо ещё, было тепло, а так - калька с «декабристов», простоявших свой путч от забора до Герцена. «Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа».

Советская история июльские события не любила и старалась их пропустить. Кое-что говорили, в духе их связи с июньским наступлением русских войск (для чего его и назвали июньским, хотя события разворачивались в июле), но поворачивали дело так, что провал наступления на фронте вызвал реакцию в столице. На деле никакой особой катастрофы не было, а на австрийском направлении был достигнут недурной тактический успех, так что с Западного фронта немцами были сняты 14 дивизий. Это, конечно, был дурной знак в деле массового завлекания американцев для последующего их разгрома в Европе. Требовались срочные контрмеры, а то чего доброго русская «революционная» армия ещё соберётся наподобие некогда собравшейся французской и начнёт чихвостить напра-нале... Замаячил и призрак Корнилова-наполеона.

Хронологически же именно июльские события предшествовали катастрофе на фронте, для чего, в общем, и затевались (о том, что они имели внешнее управление, писали многие, например, Плеханов). Немецкое же контрнаступление стартовало, когда петроградские уголовники радикально испоганили моральный дух войск, который и без того не зашкаливал. Само по себе и без большевиков это уже было нормой, в таком же состоянии-стоянии воевали после своего майского наступления французы: обороняться будем, а в атаку не пойдём (положение во Франции достойно отдельной статьи). Но вот чтобы массовое бегство даже без боя – над этим поработали усиленно.

В принципе, в логике революций-контрреволюций выглядит странным, что большевиков не подмели тут же, на выходе. Аресты действительно были – и немалые. Но ни один зверёк не пострадал. И вообще, очень похоже, что большевики, провалившие дело, опасались вовсе не Временного правительства и не Петросовета. Троцкий вообще сел в тюрьму сам, наподобие булгаковских персонажей, спасавшихся так от адской бригады. Тему «немецкого шпиона», например, шпионы быстро задвинули: вор у вора дубинку украл. Все левые (а это почти сто проц ВП и ПС) за большевиками видели в очереди себя, поэтому на расправу крайних не давали. Пишут, что боялись каких-то мифических правых, каких-то злых юнкеров, но власть целиком была у левых, а февралистами были и те юнкера и Корнилов. Причину озлобления на большевиков озвучивают, но как-то по касательной, в числе проч. и проч. А она была одна: капитуляция страны в преддверии победы.

За пустопорожнее горлопанство, нерешительность и организационный имбецилизм Ленину фитилёк прикрутили, – сослали в шалаш как следует обдумать своё поведение, перестать митинговать и проштудировать Инструкции. Осознав, что жить так дальше он может всю оставшуюся жизнь, Ленин быстро написал несколько объяснительных в том духе, что всякая надежда на мирное развитие революции исчезла (как будто до того не большевики вооружали своих боевиков).

(Тем временем, американцы в Европе продолжают концентрироваться, но пока в боевых действиях практически не участвуют. Англичане повсеместно затягивают войну с большими потерями французов.)

Помариновав, Ленина вызвали в Финляндию для консультаций, где, по-видимому, он и получил апдейт детального Плана захвата Петрограда вкупе с группой головорезов, надводную часть которых потом окрестили латышскими стрелками (даже на Москву ни того ни другого не собрали). Совершенно очевидно, что таких гопников по захвату власти имелось на этом этапе несколько, и Ленин после июльского провала (а то была бы не ВОСР, а ВИСР) выглядел не самым профпригодным кандидатом, но зондаж англичанами остальных фигур, например, Савинкова, показал бесперспективность клинических оборонцев. То есть, даже отъявленные террористы, готовые почти на всё, от капитуляции страны отказались. Именно с целью такого зондажа, не понимая его сути, приезжал в Россию Сомерсет Моэм. Характерно, что выехал он из США от главы тамошней английской резидентуры, контролировавшей успешно продвигавшееся дело посылки экспедиционного корпуса в капкан.

А ведь письменные инструкции по проведению путча были у большевиков ещё в июле: их нашли при обысках, и впоследствии этот план и был исполнен при перевороте V25.10. То есть, выходит, дело вовсе не в чудо-гениях Ленине и Троцком, с помпой и под фанфары затыкавших мелкие дыры, а в реальных координаторах и чётких исполнителях операции по захвату промышленного центра. И хоть центр крупный, но план рутинный: войсковая спецоперация по зачистке, когда бои кончились, но партизаны и саботажники остались.

Иными словами, модный тезис о том, что власть валялась, а решительные большевики её просто подобрали с панели, не выдерживает критики. Ничего нигде не валялось, просто в конце октября американцы впервые появились на линии фронта в товарных количествах, и необходимость капитуляции России с целью накачки Германии стала критической. Ленина отряхнули и вернули в Петроград.