Мгла 3. Глава XI. Бывший адвокат

        Возвращаться домой надо было безотлагательно. Хорошо, что Лена предупредила мать, у которой весь вечер провел Алешка, что они задерживаются. Та отвела внука домой и даже уложила спать, о чем недавно сообщила дочери по телефону, обещая дождаться их приезда. Надо было поспешать.
        С другой стороны оставался бывший адвокат Макагон, некое важное передаточное звено в длинной цепочке авантюр Николая Сергеевича  Нежнова. По мнению и Максима и Лены Макагон уже получил задание организовать дачу взятки непосредственно от самого полковника. Его это идея привлечь к делу актрису театра или импровизация адвоката, уже не важно. Выстроить более длинную схему с вовлечением еще одного или нескольких человек для безопасной реализации задуманного  у полицейского просто бы не хватило времени. Ну не глава же он настоящей мафии как дон Корлеоне у Марио Пьюзо, у которого подручных что деревьев в лесу.

        Бывший адвокат жил в центре города и большую часть дороги домой ребята решали когда ехать к нему – сейчас или утром. Сейчас конечно, больше шансов застать его дома, но … Он просто может не открыть дверь незнакомым людям и будет абсолютно прав, а официальных документов у них нет. Да и бабушка дома ждет.
        Завтра с утра обоим на работу, а встретится и поехать к Макагону они могут только ранним вечером, когда его вполне может не оказаться дома. Кем он работает сейчас, во сколько появляется его пассия не знала. Во всяком случае, утверждала именно так. Или приедет не один?
        Ждать его возле подъезда сейчас смысла не было. В лицо они его не знали, марку и номер машины не уточнили, что возможно удастся только завтра, и легко могли просмотреть. На телефоне Приленской, правда, была фотография кавалера, установленная на рингтон его номера, но этой фотографии было больше года, да и снят он где-то на юге, полуодетым, так что и здесь проблемы.

        Прикинув и так и эдак, взвесив все «за» и «против», ребята решили перенести встречу с бывшим адвокатом на завтра. Как говорится – утро вечера мудренее.
        И действительно, ночью Елене пришла в голову мысль если не гениальная, то вполне себе здравая, которую стоило попробовать воплотить в жизнь. За утренним кофе она поделилась ею с мужем.
        - Макс, я звоню ему, представляюсь подругой мадам Приленской, которая дала мне его номер и порекомендовала как хорошего специалиста по щекотливым семейным делам. Наталья же упоминала, что он ей не говорил, что адвокатом больше не работает. Так что версия вполне себе рабочая. Надо обмозговать, и если что – попробовать. Назначить встречу где-нибудь в кафе, а там уж как пойдет. В нашу машину его затащить, или в его напроситься. Хотя последнее не вариант…

        Максим сразу нашел первый подводный камень в ее идее.
        - А если он тебя видел, когда с Приленской все нюансы дела прорабатывал? Тогда все сразу насмарку, он с тобой и разговаривать не будет, а сразу к Нежнову побежит. Ведь что получается? Следователь, который по их замыслу должен уже в СИЗО сидеть, вместо этого как-то на фигуранта -  организатора вышел и готовится того закрыть. А этот полковник, - Макс не удержался и чертыхнулся, - как пить дать вмиг еще что-нибудь замутит. Надо или подождать или придумать что-нибудь другое.
        Лена, как ни странно, была против.
       - Нет, Макс, ждать мы больше не можем. Твой отсроченный файл уже должен появиться в Сети, а если этого не произошло Нежнов поймет, что ты решил его лишь напугать своими страшилками и просто-напросто уберет тебя. Какое-нибудь ДТП подстроит. Тут он, я думаю, мастер. Он же и расследовать будет, так что и не подкопаешься.
        Мы не можем больше отступать, ждать свой шанс, все на потом откладывать. Из-за меня и моей глупой порядочности  это тянется очень долго. Я устала. Нам надо решить все сегодня. Сегодня, кстати, и телефон вернуть надо, я обещала.

        Максим был крайне удивлен кардинально поменявшимся мнением Елены, которая назвала порядочность глупой. Похоже, она поняла, что с ее розовыми очками и с такими врагами в сегодняшнем времени жить очень сложно. История с липовой взяткой, похоже, в корне поменяла ее обыденное мировоззрение. Она поняла, что основные жизненные позиции некоторых людей, их убеждения, ценностные ориентиры могут быть прямо противоположными общепринятым, которым она всегда пыталась следовать.
        Стремиться к соблюдению законности, безусловно, надо. Но если «большие» люди едва не убившие твоего ребенка, готовы походя уничтожить и тебя, чтобы только не потерять своего хлебного места, власть и деньги, что ты будешь делать?
Ты прекрасно знаешь, что возможности у них для этого есть и гораздо большие, чем у тебя, правдолюба, пытающегося добиться справедливости законными методами.

        Что ты будешь делать? Продолжишь по-прежнему тупо бороться  и в один прекрасный момент поймешь, что тебя больше нет, если, конечно, успеешь понять?  Или уйдешь мрачно в сторону и будешь молчать, переживая в себе эту ужасную собственную трусость, пока сам морально не убьешь себя? Или все же зная, что у тебя есть возможности, пусть и не совсем законные, но ты можешь наказать этих негодяев, пойдешь на это?

        Что касается Максима, свой выбор он сделал давно, но чтобы не расстраивать жену следовал ее советам, признавая ее негласное руководство в вопросах законности. И вот, поняв, что подлости человеческой нет границ, похоже, и Лена пересмотрела свои позиции. До конца ли?

        Все же Максим убедил ее не рисковать, не встречаться с бывшим адвокатом под видом незнакомой женщины. Решение нашли не сразу, но все же достаточно быстро.
        Уже к обеду через своих друзей оперативников из уголовного розыска Лене удалось узнать очень многое о Борисе Александровиче Макагоне – и адрес, и номер автомобиля, и место работы и даже то, чем он занимается  помимо работы.
        Жил он один почти в центре города, недалеко от прокуратуры, во вполне приличной квартире, помимо которой имел еще и скромненькую двухэтажную дачу на берегу местного водохранилища, именуемого в народе морем, что отчасти было правдой. Машина у него была хоть и не совсем новая, но вполне достойная – Тойота Ленд Крузер, стоившая под несколько миллионов. Правда, работал он юрисконсультантом в какой-то сомнительной шарашке, торговавшей не то рогами, не то копытами, весьма похожей на всем известную контору Остапа Бендера. Время работе он уделял немного, но все же фирмочка существовала, а значит и его вклад в это однозначно был.
        А вот кроме работы в конторе, о которой знали многие, подрабатывал он по специальности там, где видеть его могли единицы. Он консультировал по разным щекотливым вопросам криминальных и полукриминальных авторитетов, начинающих мелких бизнесменов и всех тех, кто крутился возле не совсем честных денег. И, если судить по уровню жизни Бориса Макагона, дела у него шли совсем неплохо.

        Вечером, около семи, когда Максима, одетого в легкую курточку, стало потряхивать от осеннего холода, и он уже собрался отправиться греться в оставленную у соседнего дома машину, появился долгожданный консультант по криминальным вопросам. К счастью, он явился один и не спеша, поставив машину на сигнализацию, направился к своему подъезду, возле которого его и поджидали Лена с Максом. Макагон безразлично посмотрел на сидящую на скамейке незнакомую парочку, но значения этому не придал. Дом был большой, девятиэтажный и жильцов даже в своем подъезде он знал далеко не всех. Весело переговариваясь ребята заскочили за ним в лифт, попросив на секундочку задержаться.

        А вот в лифте с представительным мужчиной случилась беда. Он внезапно побледнел, покрылся потом, часто задышал, прислонился спиной к стенке лифта и попытался ослабить узел галстука. Лена не ожидавшая, что Максим так быстро решит проблему контакта с бывшим адвокатом, хотя подспудно ожидала чего-то подобного, совершенно искренне, встревоженным голосом спросила:
        - Что с Вами? Вам плохо? - не дождалась ответа и с еще большей тревогой уточнила. - Может скорую вызвать? Может Вас проводить? У Вас дома есть кто-нибудь? Скажите, мы позовем.

        В это время лифт остановился и мужчина, так и не ответив, сделал попытку выйти из кабины. Получилось у него это плохо, и он беспомощно пошатываясь, посмотрел на друзей. Потом все же решился:
        - Не знаю, что со мною… Голова кружится… Дрожит все… Помогите выйти, пожалуйста. Я здесь в пятьдесят седьмой живу.
        Подхватив несчастную жертву с обеих сторон под руки, ребята вывели его  из лифта и, бережно поддерживая, привели к тяжелой, богатой, явно не китайской двери с двумя замками, один из которых был кодовым.
        Здесь Борис Александрович вроде бы почувствовал себя лучше, самостоятельно выпрямился, достал ключи, но дверь открывать не спешил, а поблагодарил невольных своих попутчиков, заявив, что «… дальше он сам…».

        Ну, сам так сам… Приветливо попрощавшись, те направились к лифту и застыли в ожидании уже удравшего подъемника. Хозяин пятьдесят седьмой квартиры между тем открыл дверь и попытался войти домой, но видимо силы оставили его и он тяжело упал головой в прихожую. Грохот от падения был не таким уж и значительным. Во всяком случае, никто из соседних квартир поинтересоваться его происхождением не удосужился. Пришлось помогать бедолаге, затаскивать того в квартиру, раздевать да укладывать на шикарный кожаный диван в зале.
        - Макс, ты не перестарался? - так же встревожено  спросила Лена, на что Максим лишь пренебрежительно махнул рукой.
        - Сейчас одыбается. Всего лишь сахар в крови упал… Сейчас поднимется.

        И действительно, через пару минут дыхание лежащего стало более редким и поверхностным, бледность сменилась легким покраснением лица, а затем он открыл глаза.  Мутный блуждающий взгляд его становился все более осмысленным, и затем он не без труда спросил:
        - Вы кто такие? Вы что здесь делаете?
        По-видимому, для него это было важнее, чем вопросы о собственном здоровье. Максим убедившись, что внезапно поправившийся пациент адекватен и способен воспринимать информацию, чуть наклонившись над ним, с придыханием произнес:
        - Мы – твои ангелы-спасители. Мы пришли спасти тебя…
Придержав рукой пытавшегося подняться и бормочущего «… что за бред…» Бориса, он продолжил:
         - Да-да… Именно спасти… от тюрьмы… - и резко сменил голос. - Все, хватит! Подъем, золотая рота!.. - и тут же наоборот подтолкнул его в спину, помогая присесть.

          Лена, как и Макагон, поразилась перемене, произошедшей с Максом за одну секунду, и непроизвольно вздрогнула. В разговор она пока не вступала.
        Максим и ростом, и комплекцией, да и, наверное, силой уступал хозяину квартиры, но только что случившийся приступ гипогликемии надежно приковал того к спинке дивана, однако, соображать не мешал. Борис вспомнил, что ехал с этими людьми в лифте, и они даже помогли ему добраться до квартиры, когда ему вдруг стало плохо. Только причем тут ангелы и тюрьма? «Бред какой-то…» - продолжал про себя повторять Макагон.

        Максим же достал заранее приготовленный телефон и по-приятельски предложил юрисконсультанту:
        - Давай один монолог послушаем, тогда, надеюсь,  ты все поймешь, - и включил запись исповеди Натальи Приленской.
        Макагон был человеком сильным и волевым. Не зря же он даже когда его лишили адвокатского статуса остался если не в профессии, то где-то около. Не сломался, не запил, а продолжал делать свои, пусть и не совсем законные, дела, жил в согласии с самим собой, и жил неплохо. Такое под силу только человеку пусть и беспринципному, но действительно решительному.

        Вот и сейчас, ослабленный физически, но уже окрепший мыслями, он слушал запись диктофона никаким образом не реагируя на откровения, касающиеся непосредственно его самого. А ведь там шла речь о подготовке к преступлению, в которой обвиняли непосредственно его. С показным равнодушием, но очень внимательно бывший адвокат дослушал запись до конца, не задав ни одного вопроса. Лена, исподтишка следившая за ним, поняла, что противник этот будет посильнее своей любовницы, которая выдала все его тайны после незначительного самого первого внушения.

        Когда рассказ закончился, Максим и Лена продолжали молчать. Первым тишину нарушил Макагон.
        - Ну и что!? Я знать не знаю этой женщины, и все что она говорит – полный бред. Да, собственно, а вы кто такие? И каким путем эта запись попала к вам? Ясно же, что незаконным и для суда никакого значения иметь не будет, даже наоборот… Я адвокат, я знаю…
        Он хотел еще что-то сказать, поскольку почувствовал себя в родной стихии, но Макс жестко перебил его. В отличие от Лены он не считал противника сильным, и церемониться с ним не собирался. Все! Хватит! Наигрались в законность…
        - Ты не адвокат, а бывший адвокат, которого лишили статуса твои же коллеги. Выбросили из своего общества как нагадившего щенка, - выделяя слово «бывший» протяжно заявил Максим. - Разницу чувствуешь? Да и до суда дожить еще нужно… А с твоим здоровьем… - как хорошо подготовленный оратор Макс недоумевающе покачал головой, будто сомневался.

        Затем лицо его изменилось, стало еще жестче, он хищно улыбнулся, что даже жена насторожилась. Такой улыбки она у него никогда не видела. Униженный Макагон как от пощечины дернул головой, но тут же взял себя в руки, а Максим продолжал, не обращая внимания на его переживания.
        - Если ты решил поиграть в Александра Матросова и грудью закрыть своего хозяина, который дал тебе это задание и который в этой связи нам очень нужен, то ты здесь и останешься. Сдохнешь!.. - внезапно резка выдохнул он. - Загнешься от той же гипогликемии… - Он расходился все сильнее и сильнее. - Что, отлегло? Так это ненадолго. Сейчас повторится. Я врач, я знаю.

        И будешь ты лежать здесь, на этом красивом диване пока не протухнешь и не завоняешь. Соседи где-то через неделю этот мерзкий запах почувствуют и вызовут полицию. Дверь твою красивую сломают. Заткнут носы салфетками, запакуют раздувшийся до безобразия синий осклизлый труп в черный пакет и отвезут его в морг. Патанатом на вскрытии из-за вони будет ворчать да матерится, но заявит, что никаких следов насилия нет. Обычная гипогликемическая кома. Кто-то может и скажет: «… жалко, что один жил. Так бы хоть скорую было кому вызвать…». У тебя хоть есть, кто тебя похоронить сможет? - на фоне со знанием дела перечисленных ужасов безразлично спросил он.

        Внезапно практически полностью пришедший в себя Борис вновь почувствовал беспокойство, какую-то внутреннюю дрожь, которая быстро нарастала и сопровождалась прогрессирующей слабостью. Сердце забилось часто-часто, дышать становилось все труднее, и он вынужден был делать глубокие вдохи, чтобы не выпасть из реальности. Одновременно появилось покалывания губ, языка, кончиков пальцев…
        А дальше что-то стало происходить с его психикой. Он почувствовал, что не может сконцентрироваться, попытался поднять руку – защититься от своего мучителя, и не смог.  Попытался попросить прекратить этот чудовищный эксперимент, но изо рта его раздалось только несколько невнятных звуков, даже не похожих на человеческую речь. А дальше он понял, что засыпает. Или, может, умирает…

        Максим вовремя заметил изменения в состоянии Макагона и прекратил свое давление на его эндокринную систему. Никаких угрызений совести он абсолютно не испытывал. Ты пришел разрушить чужую жизнь, так будь готов, что так же поступят с твоей. Все по честному. И не факт, что смерть здесь будет более легким наказанием, чем долгие мучительные годы одиночества и воспоминаний. Так или примерно так рассуждал уверенный в своей правоте Макс, и не собирался останавливаться на половине пути к правде.

        Когда в глазах оживающего злодея появились искры разума, он продолжил:
        - Что? Довольно? Или продолжим? - Максим опять ухмыльнулся, потом изумленно воскликнул. - Да, ты же еще со стенокардией незнаком!.. Сейчас познакомишься…
        - Хватит... - с трудом просипел обессилевший бывший адвокат, но Макс не обратил на его слова никакого внимания.
        Он с изуверским наслаждением отыгрывался за свою жену, за Лену, которая даже в таких негодяях, преступниках, пыталась рассмотреть человека, индивидуума, личность, и причины, сделавшие их такими, а они отплатили ей совсем другой монетой.

        Через минуту в груди Макагона появилась острая боль, которая с каждой секундой становилась все сильнее и сильнее. Она быстро заполнила всю левую половину, распространилась на левую половину шеи, метнулась в левую руку до самых пальцев, потом в лопатку, и даже в зубы. Терпеть эту боль не было сил.
        Борис вспомнил, что где-то слышал простонародное название этой болезни – «грудная жаба», и тут же представил себе эту жабу  в виде раскаленного утюга, стоящего у него на груди. Он не мог вздохнуть полной грудью, буквально ощущая, как боль при этом усиливается, грызет его все сильнее и сильнее.

        Ко всему прочему по лицу крупными каплями побежал пот. Капли стекали по щекам, подбородку и дальше по шее, но сил поднять руку и убрать эти неприятные, щекочущие капли не было. Он замер, прижал руку к груди и  боялся пошевелиться.
       А еще ему стало страшно, очень страшно, он вдруг понял, что именно сейчас легко может умереть. Причем понял это совершенно отчетливо, а не как-то абстрактно, и такого ощущения страха у него не было никогда.
        Не в силах бороться с нарастающей болью Борис в изнеможении закрыл глаза.

        Через пять – семь минут, показавшихся вечностью, боль стала отступать, и снова захотелось открыть глаза. Макагон сделал попытку пошевелиться – боль не появилась, поднес руку к лицу и отер все еще мешающий пот – боль не появилась, вдохнул поглубже – и снова никаких последствий. «Боже, как же хорошо! - подумал он. - И как хочется жить…».

        Максим с интересом наблюдал за своим противником, который был полностью в его власти, но какого-то морального удовлетворения от этого не испытывал. Хотелось одного – побыстрее закончить это.
        Борису Макагону хотелось того же. Вся его решительность испарилась после повторного знакомства с гипогликемией и в большей степени со стенокардией и ее болью. Он не понимал, как этот, в общем-то, обычный на вид молодой человек заставляет его, такого закаленного и сильного бойца страдать. Да еще как страдать! Непринужденность, с какой назвавшийся врачом человек, демонстрировал свои совершенно противоположные профессии способности, пугала. Очень пугала. Переживать еще раз то ужасное чувство страха смерти, испытанное десять минут назад Борис не собирался.

        Кроме того, его больно ударило по самолюбию упоминание о «хозяине», вскользь произнесенное этим доктором Менгеле. Откуда-то из глубины памяти к месту выплыло имя доктора Смерть, этого символа врача – убийцы и садиста. У него, Бориса не может быть «хозяина», просто по определению – не может. Именно так он считал до сегодняшнего дня.
        А сейчас понял, что этот мальчишка прав. Да, отношения между Макагоном и Нежновым  внешне были большей частью приятельские и партнерские, но Борис всегда подспудно чувствовал превосходство полицейского начальника над ним. Он понимал, что тот в любой момент может уничтожить попытавшегося вырваться из им же очерченного круга обязанностей собственного «адвоката».

        Когда-то полковник, совсем не альтруист помог тогда еще адвокату без кавычек избежать более сурового наказания, чем лишение адвокатского статуса, за что сейчас приходилось расплачиваться. В предыдущие нечастые встречи просьбы не доброго Самаритянина были скромными и касались в основном консультаций тех, кто испытывал некоторые разногласия с законом, что поначалу Макагона удивляло. Потом он понял кто такой этот полковник Нежнов, но предпочел свои догадки держать при себе, а дать задний ход было поздно, да и совершенно невозможно.
        Так может сейчас у него появится шанс избавится от «хозяина»?

        Когда Максим и Лена покидали квартиру бывшего адвоката, прибирая написанные морально раздавленным юрисконсультантом листы с чистосердечным признанием, Лена не удержалась и все же упрекнула разошедшегося не на шутку супруга:
        - Макс, а если бы он умер? Ты в своем уме, так его мучить?
        Максим отреагировал довольно решительно, если не сказать раздраженно:
        - Ты предпочла бы сидеть в тюрьме? Это, поверь мне, не очень хорошее место, я знаю… А Макагона этого надо было точно прибить. Он подлец, каких свет не видывал. Тебе мало того, что твои друзья – оперативники на него нарыли. Он далеко не Робин Гуд. Он же нормальным людям жизнь портит, жуликов да бандитов обслуживает. Лично нам помогал жизнь испортить. Тебе все мало? Когда ты поумнеешь? Вроде же сама говорила про глупую порядочность…

        Он не удержался и, не говоря супруге ни слова, уже в дверях отправил Макогона в глубокий летаргический сон. «Пусть поспит пару деньков, отдохнет от переживаний, а я за это время с полковником разберусь. А  то еще наделает глупостей, предупредит того…апологет хренов…».

                Продолжение следует