Мои педагогизмы

– Те, кто выращивает кур, не обязательно умеют готовить вкусные блюда из куриного мяса.

– Я рос очень умным мальчиком. Вырасти в умного взрослого мне помешало отсутствие достаточного уровня эгоизма и неприятие агрессии из-за того, что у меня не было претензий к Богу.

– Я знал об интимных тонкостях жизни моих родителей намного больше, чем они могли себе представить, и намного больше, чем они знали о тонкостях моей натуры.

– Я прекрасно представлял себе достоинства и  недостатки каждого своего родителя, включая дедушку, которого я никогда не видел, и мамину маму, которую я видел однажды, когда мне было три года. Это позволило мне быстро разобраться с пониманием себя. Уже до окончания школы я совершенно точно знал, что вот это – от бабушки, это – от мамы, это – от папы, это от дедушки и бабушки, которых я практически не видел, а это – от маминого брата, которого очень любил. Всех иных, претендующих на моё воспитание, я воспринимал с незлобивым юмором, как инопланетян. У меня есть подозрение, что эту мою особенность прекрасно понимала директор бакинской школы №160 Н.К.Березина. Строгость её доходила до свирепой агрессии к нарушающим введённые ею порядки. Всех она застяавла бриться наголо. Один я ходил обросший…

– Я рос домашним мальчиком, жизнь дворовых детей наблюдал в основном из окна нашей квартиры, расположенной на третьем этаже. Но я в этих наблюдениях очень рано сформулировал разницу между генетикой и эпигенетикой, хотя значения этих терминов знать никак не мог. Эпигенетическое наследование вызвано механизмами, не изменяющими последовательность нуклеотидов в ДНК. Эпигеномом называется множество молекулярных меток, регулирующих активность генов, но не изменяющих первичную структуру ДНК, полученную от предков. Итогом моих детских наблюдений явилась уверенность в том, что моих рано приобретённых знаний совершенно недостаточно для того, чтобы описать все возможные сюрпризы от более детального знакомства с человеком, и понял, что нужно совершенствоваться в физиономистике.

- Очень рано я обнаружил, что есть девочки удивительно сексуально тупые. У них этого жизненного качества ум всплыл выше и аннигилировался в анналах  правильного понимания различных закоулков жизни...

– Уже в очень взрослом возрасте я узнал, что ДНК человека содержит 25 тысяч генов, которые к тому же неисчислимо влияют на экспрессию друг друга. Но для меня  так и осталось загадкой, почему несколько преподавателей в школе и в университете относились ко мне с плохо скрываемой симпатией. А я, как дурак, существование этой внешне ничем не мотивированной симпатии по-настоящему понял, когда вырос из детства и юности.

– Я рос в необыкновенно интернациональном, огромном доме. Очень рано я понял, что национальность – это одежда, которую на человека нацепили предки. Что они сварганили под одеждой, не знает никто, включая их самих. Существуют знания о рецессивных и доминантных генах, но это – равносильно знанию того, что существует север и юг, и незнанию того, что существует оказывается ещё запад и восток. Или – наоборот…

– Очень рано я стал подозревать, что армагеддон придумали умные люди. Конец света неумолимо приближается по одной фундаментальной причине: эгоизм намного активнее альтруизма… Абсолютно везде, где человек общается с человеком. Настоящими людьми являются волки…

– Я старался быть полезным всем, с кем меня сводила судьба. Но по-настоящему этого были достойны очень немногие очень порядочные и любимые мною люди. Подавляющая часть этих людей давно перешла в лучший мир. Для меня нет ничего страшнее не оставляющего меня ощущения того, что я им не сказал тысячу раз, что я их любил и люблю…

– В биологии существуют два антагонистических понятия – катаболизм (разрушение, деструкция) и анаболизм (синтез, создание). Одним из самых полезных знаний, которые я приобрёл, было внезапное пришедшее понимание того, что любой вид искусств – это анаболизм, любое искусство собирает разбросанные по миру электроны, протоны, нейтроны, нейтрино в большие фрагменты человекоподобия… Я это понял очень, очень давно, слушая дома Восьмую неоконченную симфонию Шуберта. С тех пор у меня к этой симфонии особое уважительное отношение. Я её слушаю много лет по меньшей мере раз в месяц. Второе произведение, имеющее для меня особое значение – это скрипичный концерт Брамса. Однажды десятки лет тому назад я его почти полностью (большими фрагментами) прослушал во сне. Я – автор многих статей по теории сна, но до сих пор я не пойму, как такое могло произойти…