И позавидует живая мёртвому

 Эта семья, когда-то многодетная, добропорядочная, трудолюбивая, пользовалась большим и заслуженным уважением. Шли годы и, один за одним, дети вылетали из родительского гнезда. Сначала учились, потом, женились, выходили замуж.

 Отец их умер, всего-то несколько дней похворав, совсем не старым, чуть за шестьдесят ему было. Мать жила, Господь послал ей долгий век и всегда на своих ногах. Даже в год смерти на 92-м году на даче высадила все овощи, какие полагались.

 Но это потом. А сейчас Степаниде Андреевне восемьдесят, ещё совсем крепкая, живёт она одна. Принято считать Новый год семейным праздником, но в этой семье главный праздник - Пасха. И все стараются в этот день быть вместе у мамы.

 И вот они собрались. Не все - старший Павел не приехал, почему-то. Не писал, что будет занят. Ему езды через Москву менее трёхсот километров, да тут... Да близко же! Потом отпишется. Лишь бы ничего у него не случилось.
 
 Василий - с ним понятно: армейский офицер не может отлучаться по такой причине, да и далековато ему ехать. А три дочери с мужьями и детьми, внучка с мужем приехали.

 Все в приподнятом настроении, говорят, говорят и накрывают стол. Мать любуется своими потомками - всё хорошо, пристойно. "Как жаль, что отец не с нами - гордился бы", - думает про себя.

 В семье все песенники. Едят мало, почти не пьют, но запели и уже остановиться не могут. От одной песни переходят на другую. И все добрые, красивые.
 
 Вдруг вошла женщина.
 - Извините. У меня для вас телеграмма.
 - Оооо! Спасиииибо! Подсаживайтесь к нам! Никаких отговорок! Мы вас не отпустим.

 Но женщина, вручив телеграмму, круто развернулась и выскочила на площадку.
 - Ладно! К своим спешит. Читайте телеграмму!
"Сегодня в 6-00 умер Павел... Похороны 12 апреля"...

 Воцарившаяся тишина, после такого шумного веселья, казалась убийственной.
И тут тоненький, протяжный голос матери, зародившийся в самой глубине её души, протиснувшийся через лабиринты сердца, вывел:
 - Сыноооочек мой родненький! Дитё моё... Опора моя, самая надёжная, радость всей жизни моей... Да что же ты? Да как же ты так? - и заголосила, зашлась в причитаниях, доводивших её и всю семью до исступления. Все с ней плакали слёзно, но молча.

 Как схлынули первые горькие минуты, стали обсуждать, что делать? Решили, что поедут на похороны. Все. Детей оставят с тётей Анюткой, сестрой отца.

 С билетами в Москве проблем не было и все ждали скорого прихода поезда. Вдруг... Они видят, что входят в железнодорожный зал их Василий с женой. Остановились и стали читать расписание, подняв головы. Все на них смотрели и молчали - глазам не верили! Наконец опомнились, подбежали к ним, заплакали.

 Разместились в трёх купе, но собрались в одном, где была их мать. Достали из сумок еду, как полагается, налили по стаканчику - помянули. Что на них подействовало - не одна же эта несчастная неполная стопка?!Вдруг громко заговорили, какие-то шутки начались, смех. Мать ушла в другое купе и исходила там слезами.

 Состав идёт, а в купе взрывы смеха, гомон не прекращаются. Заглянула проводница, что-то предложила или сказала - на неё замахали руками, слушать не стали.

 Прошло ещё время. Проводница опять заглянула,  гомонящей, весёлой компании предложила чай. Кто-то взял, кто-то отказался.

 - А что у вас за радость такая? К кому едете? - с яркой улыбкой спросила
проводница, зарядившись их весельем.
 - Брата едем хоронить! - по инерции или на каком-то диком, совершенно неуместном, бесовском подъёме, весело ответили ей...

 Поверила проводница или нет, но опрометью выскочила из купе.
 Павел с женой жили в маленьком домике. Отопление было печное. Мать, как вошла, припала к гробу, рыдала всё время и ничего вокруг не видела. С ней горевали, плакали жена Павла и его взрослые дочери. Пришли соседи с венками. Плакали, приговаривали:
 - Угодничек наш. Всем помогал: кому в аптеку сходит, кому воды из колонки принесёт. В магазин идёт, обязательно спросит - не надо ли чего купить? Праведник - на первый день святой Пасхи преставился... И на пенсии-то всего несколько годочков побыл - на льготной. Молодой ещё...

 Чтобы накрыть столы, составленные в длинный ряд для поминок, жена покойного Павла принесла большой рулон новой клеёнки. Отрезав нужную длину, остаток
отнесла в другую комнату. Поминки прошли пристойно, с выражением уважения
добрым словом к почившему.

 Все посторонние разошлись и тут случилось невообразимое: две сестры покойника
Павла кинулись делить клеёнку. Они рвали друг у друга полотно, не давали разрезать - не так! Мой кусок должен быть больше! Ты себе больше захватила!

 На них с ужасом смотрели жена Павла и её дочери, а мать, перекрестившись,
произнесла:
 - Слава Богу, отец не дожил до такого горя... - Смерть родного сына для неё была меньшим горем, чем моральное убожество их детей.