Мистическое богословие святого Дионисия Ареопагита

О пресущественная, пребожественная
и преблагословенная Троица,
христианского богомудрия наставница!
Вознеси нас на неведомую, пресветлую
и высочайшую вершину познания
Священнотайного Писания, где совершенные,
неизменные и подлинные таинства богословия.
Святой Дионисий Ареопагит

                Богословские произведения святого Дионисия Ареопагита, именуемые «Corpus Areopagiticum», являются одними из самых загадочных памятников древнецерковной литературы, а вокруг имени их автора ведется многовековая полемика. Начиная с VI века и вплоть до эпохи Возрождения почти никто на Востоке и на Западе – за исключением Ипатия Ефесского, считавшего Ареопагитики апокрифом, которого не знал и не цитировал никто из древних отцов Церкви, за исключением последователей ересиарха Аполинария, которому хотели приписать книгу «О церковной иерархии», на что обратил внимание в своих знаменитых комментариях к творениям Дионисия Ареопагита преподобный Максим Исповедник, и за исключением патриарха Фотия, сомневавшегося в том, что автором «Ареогатик» является ученик апостола Павла – никто не оспаривал подлинность «творений великого Дионисия Ареопагита», провозглашавшего себя в своих произведениях и письмах как реальное историческое лицо – ученика апостола Павла и очевидца затмения в день смерти Христа Спасителя, свидетеля Успения Пресвятой Богородицы, сотаинника святого Иерофея и друга святого Тимофея. В житии святого Дионисия Ареопагита сказано, что он учредил Церковь в Афинах и отправился с проповедью Евангелия на Запад – стал первым епископом Парижским и умер мученической смертью в Лютеции, а на месте гробницы святого Дионисия Ареопагита и замученных с ним пресвитера Рустика и диакона Елевферия была построена церковь, а затем – воздвигнут величественный собор. С великим и благоговейным почтение к произведениям святого Дионисия Ареопагита относились на православном Востоке – на его богословские трактаты ссылались Север Антиохийский на соборе в Тире и святой Андрей Кесарийский в своем многомудром толковании на Апокалипсис, известный полемист Леонтий Византийский цитировал строки из его творений в своем трактате «Против Нестория и Евтихия», а Леонтий Иерусалимский, использовал лексику Ареопагита в своем трактате «Против монофизитов». Первым толкователем произведений Дионисия Ареопагита был Иоанн Скифопольский с его знаменитыми схолиями, а самым лучшим – преподобный Максим Исповедник, занимавшийся изъяснением наиболее таинственных мест из богословских сочинений святителя Григория Богослова и толкованием трактатов Дионисия Ареопагита. По замечанию выдающегося русского патролога С.Л. Епифановича благодаря толкованиям преподобного Максима Исповедника сочинения святого Дионисия Ареопагита «приобрели непререкаемый авторитет», а в символизме «Мистагогии» Максима Исповедника заметно сильное влияние «Церковной иерархии» Ареопагита. С верой и молитвой черпая мудрость и вдохновение из Священного Писания и Священного Предания, и опираясь на трактаты Дионисия Ареопагита, преподобный Иоанн Дамаскин богословствует о непостижимости Бога и о Божественных именах, возвещает о горнем мире Ангелов и их небесной иерархии. Преподобный Анастасий Синаит в своих богословско-полемических сочинениях защищал возвышенное учение об Иисусе Христе Богочеловеке – православную христологию святого Дионисия Ареопагита, а преподобный Андрей Критский обращал особое внимание на эпизод участия Дионисия в погребении Пресвятой Богородицы. На произведения святого Дионисия Ареопагита опирались православные защитники иконопочитания на седьмом Вселенском Соборе и в более поздние времена – особенно преподобный Феодор Студит, восхищающийся глубиной богословской мысли Дионисия Ареопагита и основывающий на его трактатах свою апологию метафизики икон и символизм священных изображений. Святой Кирилл Просветитель – ученик патриарха Фотия и первоучитель словенский, с благоговением отзывался о «великом Дионисии» и цитировал строки из его творений наизусть. В центре спора между преподобным Григорием Паламой и Варлаамом Калабрийским был не только вопрос о нетварных Божественных энергиях, священном безмолвии исихастов и Божественном Свете, но и вопрос о Богопознании и апофатическом богословии Дионисия Ареопагита. Для философа Варлаама Калабрийского, равно как и для Фомы Аквинского и всех католических схоластов, апофатическое богословие – это интеллектуальная диалектика и умствование, а для святого Григория Паламы и исихастов Афона апофатическое богословие есть путь к мистическому единению с Богом, оно связано с молитвой и духовным деланием, с невыразимым опытом Богообщения. Литургическое богословие Дионисия Ареопагита оказало сильное влияние на праведного Николая Кавасилу и его сочинения «Толкование Божественной Литургии» и «Жизнь во Христе». В области догматического богословия на произведения Дионисия Ареопагита – особенно на его трактат «О мистическом богословии»  – опирались в своих богословских изысканиях величайшие богословы Православной Церкви от Максима Исповедника и Иоанна Дамаскина до выдающихся богослов двадцатого века – священномученика Серафима Звездинского с его размышлениями о непостижимости Бога и ангельском мире, преподобного Иустина Поповича, написавшего великллепное и «Догматическое богословие», протоиерея Георгия Флоровского и Владимира Лосского, который затронул ключевые темы ареопагитского богословия –  катафатика и апофатика, учение о Божественном Мраке и Божественных именах.
                На Западе произведения святого Дионисия Ареопагита стали известны позднее, чем на Востоке, но и там «Corpus Areopagiticum» пользовался почитанием: впервые их цитировал папа Григорий Великий, ознакомившийся с трактатами «О Божественных именах» и «О мистическом богословии», Анастасий Библиотекарь перевел схолии Иоанна Скифопольского и преподобного Максима Исповедника, отрывки произведений Дионисия Ареопагита использовались на Соборах в Риме и в Париже в качестве аргумента против иконоборцев, а в 827 году византийский император подарил королю Людовику Благочестивому греческий кодекс со всеми сочинениями Дионисия. Известно, что в переводе трактата «О небесной иерархии» участвовал Гуго Сен-Викторский, составивший свое толкование на эту книгу, а в целом – произведения Дионисия Ареопагита оказали сильное влияние на многих западных мыслителей, мистиков и богословов – на  мистика Ришара Сен-Викторского и цистерианских монахов – Гильома Тирского и Исаака Этуальского, изумлявшихся учению Дионисия о непостижимости Бога, на богословов Бернара Клервоского и Альберта Великого, составившего огромный комментарий на трактаты «О небесной иерархии» и «О церковной иерархии», на Фому Аквинского – главного архитектора средневековой схоластики с его «Суммой теологии», ставившего Дионисия Ареопагита выше Блаженного Августина, но почти отказавшегося от апофатического богословия трактата «О мистическом богословии», на богослова и католического мистика Бонавентуру, составившего толкование на книгу «О церковной иерархии» и написавшего сочинение «Путеводитель души к Богу». Если схоласт и рационалист Фома Аквинский, пытавшийся соединить Библию с логикой Аристотеля и на страницах своих творений превративший христианское богословие в умозрительную систему, использовал трактаты Дионисия Ареопагита «О Божественных именах», «О церковной иерархии» и «О небесной иерархии», то средневековые мистики католической Европы обращались к трактату «О мистическом богословии», тем самым Дионисий Ареопагит оказал сильнейше влияние на Мейстера Экхарта, Генриха Сузо и Иоганна Таулера с их мистицизмом и апофатической теологией, на Иоанна Креста с его центральной темой восхождения к Богу и учение о темной ночи души, на кардинала Николай Кузанского с его сочинением «Об ученом незнании» и рассуждениях о том, что Церковь основана на таинствах, на Марсилио Фичино, Джованни Пико делла Мирандола, который поставил Ареопагита выше Платона и Аристотеля. Вся художественная и идейно-смысловая композиция кантики «Рай» в «Божественной Комедии» итальянского поэта, философа и богослова Данте Алигьери основана на небесной иерархии Дионисия Ареопагита – на учении о девяти ангельских чинах, а сам Дионисий помещен Данте в горних сферах среди великих богословов. С восхищением отзывался о богословских трактатах Дионисия Ареопагита католический поэт и мистик Ангелус Силезиус, живший в ХVII веке, вдохновлявшийся трактатом «О мистическом богословии» и написавший о мистических путях, ведущих к Богу в книге «Херувимский странник», представляющей собой назидательные изречения и рифмованные александрийские двустишия. На протяжении Средних веков творения святого Дионисия Ареопагита были окружены ореолом благоговейного почитания как на Востоке, так и на Западе, но эпоха Возрождения разразилась бурей сомнений – с началом новой филологической критики вопрос об «Ареопагитиках» был остро поставлен Георгием Трапезунтским и Феодором Газским, Лоренцо Валлою и Эразмом Роттердамским, а в возникшем протестантизме Лютер с присущей ему грубой манерой резко и несправедливо раскритиковал сочинения Дионисия Ареопагита: «Наиболее вреден Дионисий; он платонизирует больше, чем христианизирует». «Я советую вам как чумы остерегаться этого «Мистического богословия» Дионисия и других подобных книг, наполненных пустой болтовней». Как писали многие исследователи – богослов Владимир Лосский, протоиерей Георгий Флоровский и протоиерей Иоанн Мейендорф – поводом для сомнений в подлинности авторства святого Дионисия Ареопагита была громоздкость стиля и тяжеловесность его языка, не исключающего изящества отдельных пассажей, но наполненного неоплатонической лексикой, слишком далекой от первохристианской эпохи, описание богослужебного чина и литургических обычаев – обряда пострижения в монашество и чтения Символа Веры на Литургии, характерных лишь для V-VI веков, а также литературная зависимость «Ареопагитик» от Прокла – последнего неоплатонического учителя и философа. По замечанию профессора Г.М. Прохорова с тех самых пор как на поместном соборе в Константинополе Ипатий Ефесский усомнился в подлинности «Ареопагитик» до нашего времени ведутся споры о том действительно ли они написаны Дионисием Ареопагитом, а основанием для сомнения служит то, что сочинений святого Дионисия Ареопагита не знали отцы Церкви первых пяти веков, в книге «О церковной иерархии»  рассказывается о «древних» учителям и преданиях, об устройствах храмов и богослужений, носящих на себе черты более позднего времени, между тем как подлинный Дионисий Ареопагит – современник первых христиан, а кроме того – изысканный философский язык этих произведений, использование богословских формулировок, которые стали употребляться с III – IV веков, текстуальные совпадения с фрагментами из сочинений неоплатоника Прокла – с книгами «Первоосновы теологии» и «О сущности зла». Но надо сказать, что филологический аргумент – так называемая проблема «литературной зависимости «Ареопагитиков» от неоплатоника Прокла» издавна рассматривалась Православной Церковью и задолго до критики Эразма Роттердамского и Лоренцо Валлы, но всеми ее богословами высказывалось убеждение, что Дионисий Ареопагит до Прокла изложил возвышенное учение о Боге, а «Прокл делал заимствования из писаний Дионисия Ареопагита, хотя и чисто формальные», более того – в связи с прокловским возрождением, Николай, епископ Мефонский в своем сочинении «Опровержение Прокловой теологии», цитировал «Ареопагитики» чаще, чем Платона и Аристотеля, и опровергал неоплатоническое учение о Едином тем, что Бог есть единая и нераздельная Святая Троица – «вышебожественная Единица и Троица», Он является надмирной Личностью – Богом Авраама, Исаака и Иакова, непостижим и выше всего сущего, и «никакое имя, никакое понятие не выводит Сущность Бога из сокровенности в недоступное запредельности».
                Архимандрит Рафаил Карелин отметил то, что в «Институте Рукописей Грузии имеется перевод святого Дионисия на грузинский язык, где рукой переводчика или переписчика приписано, что произведения святого Дионисия хранились в узком кругу древних философов, то есть косвенно указывает на заимствования Прокла у Дионисия. Есть еще одно свидетельство: язык Дионисия глубок, но сложен и тяжеловесен; это язык интеллектуальных созерцаний. Язык Прокла более отшлифован, ясен и точен, если можно так сказать, рафинирован. В философском и филологическом аспектах творение первого похоже на алмаз, второго – на отшлифованный бриллиант. Что прежде существовал: алмаз или бриллиант?».  В настоящее время в научной и богословской среде господствующим стало воззрение – разделяемое Владимиром Лосским, Георгием Флоровским, Киприаном Керном и Иоаном Мейендорфом – по которому автор «Ареогатик» не является подлинным учеником апостола Павла и первым епископом Афинским, ведь в «Corpus Areopagiticum», а был православным христианином, жившим в V веке и знакомым с трудами Прокла – последнего неоплатонического учителя и философа, и присвоившим себе имя Дионисия Ареопагита. По суждению протоиерея Георгия Флоровского «никак нельзя видеть в авторе «Corpus Areopagiticum» того Дионисия Ареопагите, который был обращен проповедью апостола Павла», но  «с этим выводом далеко не все и не сразу согласились; и даже в самые последние годы встречаются запоздалые защитники «подлинности» и апостольской древности «Ареопагитик». Во всяком случае, происхождение памятника остается загадочным и неясным до сих пор». В статье «Ниспровергатели святого Дионисия Ареопагита» архимандрит Рафаил Карелин, защищая подлинность творений Дионисия Ареопагита, заостряя до остроты дамасского клинка, свой апологетический аргумент, замечает, что существует два решения вопроса об авторстве «Ареопагитиков»: либо автор «Ареопагитик» присвоил себе имя Дионисия Ареопагита и стоял истоков грандиозной мистификации, а святые отцы Церкви – это доверчивые и наивные люди, лишенные способности критического анализа, либо автор «Ареопагитиков» подлинный Дионисий Ареопагит – ученик апостола Павла и первый епископ Афинский, великий богослов, проповедник и мученик. Выдающийся православный богослов Владимир Лосский в «Очерках мистического богословия восточной Церкви» обратил внимание на то, что в церковном Предании «Corpus Areopagiticum» всегда приписывали святому Дионисию Ареопагиту, несмотря на то, что на его языке лежит печать позднего неоплатонизма, но до VI века о трактатах Ареопагита не было ничего известно – их впервые огласили еретики-монофизиты, затем преподобный Максим Исповедник дал блестящее толкование этих трактатов и раскрыл их православный смысл – с тех пор они органично вошли в церковное Предание, и хоть по поводу личности Дионисия Ареопагита и времени написания его трактатов и по сей день ведутся научные споры, но никто и ничто не в силах умалить богословское значение «Ареопагитик». По рассуждению преподобного Максима Исповедника автором «Ареопагитик» является святой Дионисий Ареопагит – ученик апостола Павла, живший в век апостолов и ставший епископом Афин, отдельные сходства между его богословскими трактатами и языческой философией неоплатоников – особенно Прокла – имеют чисто внешний характер, ведь «безукоризненно Православие великого Дионисия», а сходство обусловлено тем, что языческие философы зачастую использовали умозрения Дионисия Ареопагита, похищая у него христианскую премудрость, ведь он – «муж, настолько возвышенный обычаем и знанием, способный превзойти все постигаемое чувствами и соприкоснуться с умопостигаемой красотой, а через нее, насколько это возможно, и с Богом». «Не понапрасну, я думаю, из всех, кто уверовал благодаря проповеди божественного Павла, богоносный писатель назвал только благороднейшего Дионисия и к его имени присовокупил звание, величая его Ареопагитом. Я думаю, что именно по причине необыкновенной премудрости и в высшее степени безукоризненной жизни его среди афинян Дионисий был упомянут… Можно удивляться правильности и великой образованности этого святого Дионисия, ведомого воистину глубоким знанием непорочных церковных преданий». Величественный внешний облик умудренного летами жизни и светом веры Дионисия Ареопагита – благородного седовласого старца-мудреца с глубоким и задумчивым взором, иконографически запечатлен на фреске «святой Дионисий Ареопагит» кисти Феофана Критского, трудившегося над росписью Ставроникитского монастыря на Афоне в XVI веке.
                Святой Дионисий Ареопагит – глубокий мыслитель и образованнейший человек своего времени, он – созерцатель Божественных тайн и великий богослов, раскрывающий христианское учение о Боге и Богопознании – катафатическое и апофатическое богословие на своеобразном и изощренном  языке эллинской философии; он – мистагог и литургист, для которого вся церковная жизнь зиждется на молитве, таинствах и богослужениях, православный философ, начитанный как в философской литературе, так и в церковной письменности. О богословской гениальности святого Дионисия Ареопагита и его догматической верности Православию, о силе и высоте его ума, обширной эрудиции и личном мистическом опыте Богообщения свидетельствуют его богословские трактаты: «О небесной иерархии» – описание горнего мира и девяти чинов Ангелов; «О церковной иерархии» – описание священноначалия и истолкование церковного священнослужения; «О Божественных именах» – трактат о свойствах Божиих; «О мистическом богословии» – рассуждении о непостижимости и неизреченности Божественной Сущности, о том, что Бог есть Сущий и Непостижимый; десять посланий на богословско-догматические темы (четыре Послания Гаию служителю, Послание Дорофею литургу, Сопатру иерею, Поликарпу иерарху, Димофилу служителю, Титу иерарху, апостолу Иоанну Богослову). По справедливой оценке протоиерея Георгия Флоровского святой Дионисий Ареопагит – великий христианский мистик и созерцатель, в изощренных формулах эллинской философии – на языке неоплатонизма – он излагает православное богословие, его рассуждения отличаются глубиной, размахом и силой, а умозрения – проникнуты пафосом неизреченности  живым литургическим чувством, он – блестящий толкователь священной символики и мистического смыла богослужений. В книге «Введение в святоотеческое богословие» протоиерей Иоанн Мейендорф высказал мысль о том, что Дионисий Ареопагит в учении о Богопознании шел вслед за каппадокийцами путем апофатического богословия – учил, что Бог непостижим по Своей сокровенной Сущности, а в основе Богопознания лежит Откровение – Бог Сам открывает Себя человеку, пытался соединить христианство с неоплатонической философией – «добивался созвучия между своими богословскими взглядами и неоплатонической идеологией философов своего времени», а цель «Ареопагитик» заключается «в объединении христианской системы с иерархическим миром неоплатоников». Но надо заметить, что апофатическое богословие – это не изобретение трех легендарных каппадокийцев – святителя Василия Великого, святителя Григория Богослова и святого Григория Нисского, а богооткровенная истина веры о непостижимости Бога по Его Сущности, открытая Самим Богом и запечатленная в Священном Писании и Священном Предании. В Библии от Пятикнижия Моисея, книги Иова и пророческих писаний до Апокалипсиса возвещается, что Бог непостижим мыслью и неизречен словом, о непостижимости Бога возвещали пророк Моисей,  вступивший во мрак Синая, олицетворяющий покров непостижимости Божества, тайнозритель Исайя, возвестивший, что мы не силах постичь Бога и познать всех замыслов Его, которые выше нашего разумения, как небо выше земли, и апостол Павел, вознесенный на третье небо и услышавший неизреченные глаголы, знаменующие неизреченность Бога и Его самых сокровенных тайн.
                Глубоко ошибочна мысль протоиерея Иоанна Мейендорфа о том, что святой Дионисий Ареопагит добивался созвучия между своими богословскими взглядами и неоплатонической идеологией философов своего времени», равно как и утверждение, что главная цель «Ареопагитик» состоит «в объединении христианской системы с иерархическим миром неоплатоников». Христианство – это не философская система, а Божественное Откровение, вера в Бога пророков и апостолов, жизнь по Его заповедям, молитвенное общение с Ним и евхаристическое причастие Ему. По глубокомысленному замечанию архимандрита Рафаила Карелина:  «Идеологией неоплатонизма является пантеизм, а приписать святому Дионисию какой-то компромисс между пантеизмом и монотеизмом это значит просто-напросто наклеветать на него. Надо сказать, что неоплатонизм, по сравнению с платонизмом, не принес философии ничего принципиально нового. Он привел в систему отдельные суждения, догадки и домыслы Платона, рассыпанные в его «Диалогах». Он подобрал то, что было брошено щедрой рукой предшественников, использовавших при этом христианские источники, но лишив их главного – Личного Бога. По отношению к христианству неоплатонизм выступил так, как гностицизм первых веков, только с других позиций. Скорее христианство поставило перед языческим миром задачу – создать некую универсальную философско – религиозную систему для борьбы с ним, и для этого был использован обширный арсенал платонизма. К сожалению, христианская литература I – II веков была беспощадно уничтожена в пламени гонений, осталось только немногое. Но уже Ориген в первой главе «Против Цельса» говорит о философских интерпретациях Евангелия, которые существовали до него. Однако попытки соединить христианство с эллинистической философией от предшественников Оригена до позднего византийского периода были обречены на провал. Что касается «Ареопагитик», то здесь нет ни компромиссов, ни унианализма; здесь – откровение и озарение, переданное через призму тонкого интеллектуализма, не абстрактной рассудочности, а именно интеллектуализма, озаренного духовным светом, насколько это возможно». Вопреки мнению протоиерея Иоанна Мейендорфа, святой Дионисий Ареопагит не пытался объединить в единую философскую систему христианство и неоплатонизм, он – не богословствующий эклектик, а христианский богослов, излагающий вековечные истины, изложенные в Священном Писании на языке эллинской философии, а созвучие его мистического богословия и неоплатонической философии Плотина, Порфирия. Ямвлиха и Прокла – только внешнее, ведь неоплатоники не веровали во Христа Богочеловека и были пантеистами, для них Единое и Благо – это безликое Божество, они не веруют в библейского Бога – Творца неба и земли, и в сотворении мира из ничего, а Дионисий Ареопагит исповедует православную веру в Святую Троицу, грехопадение Адама, Боговоплощение и искупительную жертву Сына Божиего, в таинства Церкви и христианскую этику любви, столь вдохновенно изложенную в посланиях апостола Павла и апостола Иоанна Богослова. Как писал специалист XIX века И. Смирнов «в ареопагитских сочинениях мир представляется непосредственным творением Бога; материя не признается причиною и источником зла; признается воскресение те, и тело не почитается источником зла и греха в человеке; неправильно, хотя и кратко, раскрывается учение о Святой Троице, о воплощении Сына Божия. Все религиозное воззрение их автора чисто христианское и православное». С церковной точки зрения святой Дионисий Ареопагит не христианский платоник, ибо платонизм и христианство – несовместимы, он не поклонник философии Прокла, как его обычно пытаются изобразить в философских исследованиях, а христианский богослов и апологет, между ним и неоплатониками лежит неизгладимая мировоззренческая пропасть: он верует в Бога как надмирную Личность и Святую Троицу, а неоплатоники – в безличное Божество; для него Бог – Творец вселенной, и мир возник из небытия – сотворен из ничего свободным и всемогущим актом Божьего творчества, а неоплатоники учат, что мир возник путем эманаций – излучений, процесса поэтапной деградации Абсолюта – от Единого до мирового ума, затем – от мирового ума до мировой души, одушевляющей наш видимый и чувственный космос. Для святого Дионисия Ареопагита спасение невозможно без Боговоплощения, искупительной жертвы Иисуса Христа и таинств Церкви, а для неоплатоническая сотериология чужда евангельской вере во Христа Спасителя и всей церковной сакраменталогии. Святой Дионисий Ареопагит убежден, что в конце времен совершится второе пришествие Иисус Христа в силе и славе Его предвечного Божества, воскреснут все мертвые и совершится Суд Господень, а неоплатоники считают материю злом, брезгуют плотью – Плотин стыдился, что у него есть тело, они отвергают идею всеобщего воскресения мертвых и Суд Господень над миром, у них нет эсхатологии. Святой Дионисий Ареопагит – это христианский мыслитель, богословствующий на языке неоплатоников, он – православный богослов, воспользовавшийся философским искусством и давший великолепный образец церковной философии, а самое главное различие между ним и неоплатониками – от Плотина до Прокла – состоит в его церковной вере, ведь если для неоплатоников Бог есть безличное Единое, то для Дионисия Ареопагита Бог есть Единственный, Он – надмирная и свободная Личность, возлюбившая каждого из нас – вплоть до страданий и крестной смерти на Голгофе, Его вечная и безмерная любовь и свободная воля – причина всего сущего, Он един в трех Лицах, а Святая Троица –  «самое возвышенное из имен Божиих». Новозаветное Откровение о Святой Троицы – это вершина всего богословия – катафатического и апофатического.
                В сочинениях святого Дионисия Ареопагита ясно и четко выделяются два пути Богопознания – путь утверждений, катафатическое богословие, ведущее к знанию о свойствах Божиих, и путь отрицаний, апофатическое богословие, ведущее нас к соприкосновению с Богом как Сущим и Непостижимым, пребывающим выше всякого познания – с Тем, Кто соделал мрак покрывалом Своим, а посему – чтобы приблизиться к Непознаваемому и Неизреченному нужно восходить путем отрицаний до вершины Богопознания.  В великолепном и таинственном трактате «О мистическом богословии» Дионисий Ареопагит призывает Тимофея и всех нас к «мистическим созерцаниям», он  зовет нас отрешиться от чувств и умственных действий, от всего чувственного и умопостигаемого, дабы в незнании достигнуть соединения с Тем, Кто превышает всякого бытия и знания – «в совершенном исхождении из себя и из всего сущего должен возвыситься до надсущностного Луча Божественного Мрака», «превзойдя в восхождении все священные вершины, покинув все Божественные светы, звуки и Небесные словеса, войдут во Мрак, где, как говорит Писание, истинно обитает Тот, Кто вне всего». Блестяще описывая путь апофатического Богопознания, святой Дионисий Ареопагит обращается к ветхозаветному образу пророка и тайнозрителя Моисея – он «слышит многозвучные трубы и видит многие светы, блистающие чистыми и преизобилующими лучами; затем он отделяется от всех и поспешает с избранными иереями к вершине Божественного восхождения; однако и здесь еще не сообщается с Самим Богом и созерцает не Его (ибо Он несозерцаем), но место, где Он пребывает. Это означает, как я полагаю, что высочайшее и самое Божественное из всего видимого и умозримого суть основоположные словеса вещей, подлежащих Тому, Кто превосходит всяческое; через них явствует присутствие Превышающего всякую мысль, покоящееся на умопостигаемых высотах Своих священнейших мест. Наконец, Моисей покидает созерцаемое и созерцающих и входит в поистине мистический мрак незнания, где, закрыв глаза для всяких умственных восприятий, приступает к совершенно Неосязаемому и Незримому, вполне принадлежа Тому, Кто вне всего, и нимало себе или кому иному, будучи в большей мере соединен с совершенно Непознаваемым, при бездействии всякого познания, и тем самым, что ничего не познает, познавая превыше разума». По заветному убеждению Динисия Ареопагита нельзя познать Бога в Самом Себе ни чувственно, ни умозрительно – нельзя охватить его мыслью, ибо Бог превышает все сущее, Он непознаваем по природе Своей, но нами «из порядка всего сущего, Богом произведенного и содержащего образы и подобия Божественных идей, поскольку мы восходим особым путем и последованием к Превышающему всяческое, воспринимая Его в отвлечении от всего, в превосходстве, как Причину всего». Святой Дионисий Ареопагит называет  Бога непостижимым и сверхсущим – Он непознаваем и непостижим в Сущности Своей для всех тварных созданий, ибо между Богом Творцом и всем сотворенным Им лежит непреодолимая онтологическая пропасть – непостижимость и трансцендентность Бога не следствие падшести твари, ибо, во-первых, даже для непорочных и высочайших Ангелов – для Серафимов и Херувимов – сокровенная Божественная Сущность – это Святая Святых, которую невозможно созерцать – ее сияние ослепляет горние взоры и Серафимы закрывают очи свои крылами; во-вторых, если бы непостижимость и запредельность Бога были бы следствием падшести Его творения, то после искупительной жертвы Иисуса Христа и освящения благодатью Святого Духа – после преображения и обожения нашего мы могли бы созерцать Бога в Его Сущности, но в действительности Божественная Сущность выше всех созерцаний и умозрений, она выше всякого познания и всякого бытия, а посему Бог непостижим по Сущности Своей и есть величайшая Тайна всех Тайн, совершенным знанием которой обладает только Святая Троица – Сам Господь Бог. В трактате «О мистическом богословии» апофатическое Богопознание противопоставляется каафатическому богословию, как более совершенное богословие, ведущее нас выше всех знаний и все мудрости тварного мира, ибо «немудрое Божие премудрее человеков» (1Кор.;1:25). По слову святого Дионисия Ареопагита через апофатическое богословие – отречение от всякого знания о Боге по аналогии с миром – «от суждений о Боге по миру», человек восходит выше всех знаний – к таинственному соединению с Богом,  Который превышает все сущее, становясь единым с Богом и Его Премудростью: «Следует знать, что наш разум обладает способностью к познанию, благодаря которой созерцает умопостижимое; соединение же, через которое он приобщается к тому, что; выше его, превосходит природу разума. Путем этого соединения Божественное постигается не нашими силами, но мы сами всецело выходим из самих себя и становимся Божиими, ибо лучше принадлежать Богу, чем самим себе; таким образом, Божественное будет даровано тем, кто стали едины с Богом. Сию бес-словесную, без-умную, не-мудрую Премудрость славословя превознесенно, скажем, что Она есть Причина всякого разума и слова, всякой премудрости и постижения». Вслед за апостолом Иоанном Богословом, святой Дионисий Ареопагит провозглашает, что Бога нельзя постичь без любви – Любовь есть самое возвышенное и таинственное имя Божие, Она – величайшая Сила, а потому через любовь уподобляемся Богу, любовь связывает нас с Богом и друг другом, она – источник гармонии и красоты, Им движется и к Нему возводит людей. Все призвано устремляться к Богу по причине того, что Он – наш Творец и совершенный Бог, Единственный и Несравненный, неизреченная Красота и предвечная Любовь, от Него все исходит и к Нему призвано вернуться; отсюда – тоска в наших сердцах по вечности и духовная жажда Богообщения, чувство неудовлетворенности ничем земным, суетными преходящим, жажда Бога и печаль по Богу – печаль от разлуки с Ним, а в сердцах верующих Бог воспламеняет любовь к Себе нежным дуновением Своей благости, призывая искать не суетных и бренных благ материального мира, а Царства Небесного. По своей композиции трактат «О мистическом богословии» – самый краткий из всех трактатов Дионисия Ареопагита, это – блистательный богословский очерк исихаста и созерцателя Божественных тайн, повествующего о восхождении к наивысшему и отрешении от всего тварного – от чувственного и умозрительного, о высшей теофании и соприкосновении с Тем, Кто непостижим и непознаваем, а потому – это область «неизреченных глаголов», услышанных апостолом Павлом, вознесенным на третье небо, и священной исихии Синая, Скитской пустыни и Афона, здесь нет места многословию, но всякая речь должна умолкнуть, а ум – склониться перед несказанным величием Божественной Тайны. В завершении своего трактата Дионисий Ареопагит с изумлением подчеркивает, что Бог выше всякого богословия – апофатического и катафатического, выше пути утверждения и пути отрицания: «О Причине всяческого не может быть ни утверждения, ни отрицания; утверждая или отрицая то, что ниже Ее, мы не утверждаем о Ней и не отрицаем, ибо превыше всякого утверждения Совершенная и Единая Причина всех вещей, и превыше всякого отрицания Превознесенность вполне отрешившегося от всего, пребывающая вне всех вещей». Обращая внимание на то, что Дионисий Ареопагит часто именует Бога – «причиной», преподобный Максим Исповедник в своих «Схолиях» к творениям Ареопагита говорит о том, что Бог есть причина бытия всего сотворенного мира, всего благого, премудрого и прекрасного – премудрость, сила и любовь Бога является в Его творении, а через уподобление Богу – через жизнь по евангельским заповедям и подражание Иисусу Христу, через стяжание благодати Святого Духа – «сияющего света», мы можем стать причастниками Богу и достигнуть обожения, но и для святых  и Ангелов неприступная Сущность Божия – непостижимая Тайна.
                Путь апофатического Богопознания – это путь отрешения от всего сотворенного и восхождения к Тому, Кто выше всего существующего – выше всего материального и духовного, путь к мистическому соединению с Богом, сокровенная Сущность Которого остается непостижимой, восхождение к Тому, Кто не может быть объят умом – к Сущему и Непостижимому, к соединению не с Его неприступной и запредельной Сущностью, а с Его силами и энергиями – «сверхсущностым Лучом Божественного Мрака», который озаряет восходящего и соединяет с Богом, давая испытать предвосхищение  вечного блаженства Ангелов и святых, сынов Божиих и «сынов воскресения». По разъяснению преподобного Максима Исповедника путь апофатического Богопознания ведет нас выше всех имен, понятий и определений – к неизреченному и непостижимому Богу, восходящий человек, вдохновляемый верой во Христа и пламенной любовью к Богу – Святой Троице, восходит выше все слов, небесных звуков и молитв – высочайшее познание Бога достигается, когда он вступает «в священный мрак неведения», это – область таинственного молчания и безмолвия, ибо никакое познание никогда не проникнет в сокровенные и неизреченные глубины Божества – даже в  обоженном состоянии жизни будущего века мы сможем созерцать славу Святой Троицы, а не Сущность Божию: «Дионисий утверждает, что сокровенную реальность («сокрытое» Бога, Бог «в Себе»), то есть Его Сущность, никто не видел и не увидит. Или – говоря еще более возвышенно – что никто не может и не сможет ни достигнуть мысленно, ни выразить словесно того, что есть Бог Сам в Себе». По глубокомысленному замечанию богослова Владимира Лосского апофатизм свойственен для Богомыслия Православной Церкви и особенно характерен для святого Дионисия Ареопагита, но апофатический путь Богопознания ведет ни к пустоте и не означает агностицизма и отказа от Богопознания, а к исповеданию непостижимой Сущности единого Бога в трех Лицах, ибо христианский Бог – это не безликий «Бог» (по сути, умопостигаемый кумир) ученых и философов, а надмирная Личность – Святая Троица, поэтому Православию и святоотеческому богословию чужда мистика «пучины Божества» Мейстера Экхарта с его «безличным апофатизмом Божественной внебытийности» и отчетливо звучащими нотами пантеизма, сближающие проповеди этого католического мистика с неоплатонизмом и Упанишадами более, чем с Библией и патристикой. Символично, что святой Дионисий Ареопагит начинает свой трактат  «О мистическом богословии» с молитвенного воззвания к Святой Троице, прося направить его «к высочайшей вершине тайных словес», где совершенные и неизменные тайны «открываются в блистающем Мраке тайноучительного молчания», исполняя светом «умы, закрывшие глаза». Догмат о Святой Троицы – это вершина Божественного Откровения и Богопознания; непознаваемый и сущий как Троица Бог открывает Себя как Троица, а потому для Православной Церкви Святая Троица есть непоколебимое и адамантовое основание всей религиозной жизни и мысли, всякого Богопознания и благочестия, всякого духовного опыта и  Богомыслия. Апофатическое богословие – это восхождение ума на Голгофу, апофатическое мышление не имеет опоры в зыбкой мудрости мира сего с диалектикой и логикой Платона, Аристотеля, Фомы Аквинского и Гегеля, оно опирается только на веру и Божественное Откровение, оно находит опору в Самом Боге, отсюда – святой Дионисий Ареопагит, предваряет свое возвышенное и таинственное Богомыслие молитвой к Святой Троице. По исповеданию святого Дионисия Ареопагита Бог един в Сущности. Но троичен в Лицах, имена Отца, Сына и Святого Духа отражают Их уникальные ипостасные свойства, Отец есть предвечный источник Божества – от Отца превечно рожден Сын и предвечно исходит Святой Дух, таким образом, догмат о Святой Троице антиномичен  – Бог выше меры и числа, Он парадоксальным и таинственным образом сочетает в Себе единство Сущности и троичность Божественных Ипостасей. Для святого Дионисия Ареопагита апофатическое Богопознание – это не интеллектуальное умозрение, а мировоззренческая парадигма – отказ судить о непостижимой и неизреченной Сущности Бога по тварному миру как чувственному, так и духовному, здесь исключается всякое рационалистическое, схоластическое, диалектическое богословие и тщетные попытки приспособить к ограниченному человеческому разуму и мышлению тайны Божественной Премудрости; более того, апофатизм – это экзистенциальная позиция, при которой ясно, что нет богословия вне опыта – чтобы познать Бога человек должен преобразиться умом, сердцем и волей, нельзя быть богословом не восходя к Богу и не обретая личный опыт Богообщения, а сам путь Богопознания есть путь спасения и обожения.
                Сокровенный в Своей Сущности Бог, пребывающий за гранью всякого познания, Сам открывает Себя  и дает нам познать Его любовь, премудрость и силу, но Сущность Его так и остается неизреченной и непостижимой. Неизъяснимый и непостижимый в Своей Сущности Бог исходит во вне – к тварному миру в Своих вечных и животворящих силах – не ослабевающих эманациях неоплатоников, а в сверхмощных лучах сияния слава Господней; тем самым Бог открывает Себя в Своих действиях и дает познать Себя в Своих энергиях, отсюда – различные Божественные имена, являющиеся отображением свойств Божиих. Богомудрый Дионисий Ареопагит писал: «Бог познается во всем и вне всего; познается Бог в знании, познается и в незнании, есть о Нем и разумение, и слово, и ведение, касание и чувство, мнение и представление, имя и все прочее, и в то же время Он не постигается, остается неизреченным, не именуется; Бог не есть что-либо сущее и не познается в чем-либо сущем; Он есть всяческое во всем и не есть что-либо ни в чем; познается всеми из всего, и никем ни из чего; справедливо говорим сие о Боге – Он прославляется из всего сущего, через сообразность всех вещей, коих Он есть Причина. Но все же высочайшее познание Бога – то, которое достигается через незнание, путем превышающего разум соединения, когда разум, отделившись от всего сущего и затем покинув сам себя, соединяется с лучами, сияющими горе, откуда и где он просвещается в непостижимой бездне Премудрости». Два пути Богопознания ведут нас к различию в Боге Его сокровенной Сущности и нетварных Божественных энергий, к признанию непостижимости Бога в Самом Себе – Он выше всякого понятия и имени, выше всех определений, ума, чувств и знаний, а внутри-Божественная жизнь Святой Троицы – неизреченная тайна, но Бог Сам открывает Себя Своим творениях в Своих силах и энергиях – действиях в мире и мы познаем, что Он всеведущ, всемогущ и всеблаг, и если сокровенную Сущность Его нельзя описать и изречь, то Его величие и славу можно воспеть, отсюда – Божественные имена неименуемого по Сущности Бога, Он есть Абсолютная Истина и Премудрость, бесконечная Сила и безмерная Мощь, не знающая начала и конца Вечность и сама Жизнь, неизреченная и вечносущая Красота, окруженная несравненным великолепием, высочайшее и самосущеее Благо, вечная и совершенная Любовь. По разъяснению богослова Владимира Лосского святой Дионисий Ареопагит различает в Боге непостижимую Сущность и Его нетварные силы, в Которых Он открывает Себя миру и дает познать Себя, а силы Божии есть Его творческие воления и замыслы – «логосы», «энергии» и «архетипы». В своих возвышенных рассуждениях Дионисий Ареопагит особенно акцентирует внимание на то, что «мы познаем Боге не из Его природы, которая непознаваема и превышает всякую мысль и разум, но из установленного Им порядка вещей, который содержит некие образы и подобия Божественных идей и первообразов – восходя к Тому, Кто находится превыше всего, особым путем и порядком, чрез отвлечение от всего и возвышение над всем». В красоте сотворенного мира – в великолепии звездного неба, алых лучах утренней зари, майских песнях соловья и в золотой поре осени, в картине зимней ночи, озаренной сиянием луны, и в зрелище летного заката – во всем человек может найти отблеск величия и премудрости Божьей, вознестись мысль от чувственной красоты к красоте горнего мира, а затем – к Богу, Который является «единственной Причиной всего множества благ и красот», сверхсущественной Красотой, «потому, что от Него сообщается всему сущему его собственная, отличительная для каждого краса, и Оно есть причина соразмерности и  во всем сущем; наподобие света источает Оно во все предметы свои глубинные лучи, созидающие красоту, и как бы призывает к Себе все сущее, отчего и именуется Красотой, и все во всем собирает в Себя». В трактате «О Божественных именах» содержится целое православное богословие красоты – Бог есть высшая Красота, неразрывно связанная с Истиной и Добром, все сотворенное прекрасно в той мере, в какой причастно Богу, ибо от Него все прекрасное – Он Сам прекрасен и великолепен «как вечно Сущий и никогда не уменьшающийся и не увеличивающийся», весь мир был сотворен Им премудро и прекрасно – в книге Иова рассказывается, что Ангелы восклицали от радости и славили Творца в молитвенных гимнах и песнопениях. «Бог есть единовидное Прекрасное, поскольку и не рассеивается на свойства и виды, порождающие красоту, и не является для одних прекрасным, а для других нет, но непоколебимо, безначально, абсолютно, естественно и одним и тем же образом вечно является самим Прекрасным. И говорится, что Он предымеет в Себе красоту потому, что Он прежде сотворенного есть Источник, Начало и Причина прекрасного, но все прекрасное – из Него и не как Он прекрасно. Откуда следует, что Он беспричинное Прекрасное, а все – по причине и по причастию. Бог ведь есть единовидно Прекрасное, поскольку из Него – после Него прекрасное, и оно обладает прекрасным как бы в виде качества». Как замечает исследователь В.В. Бычков в своем труде «Символическая эстетика Дионисия Ареопагита»: «Весь материальный мир, убежден Ареопагит, в той или иной мере причастен красоте, несет ее отблески, которые всегда указывают на их Причину – божественную абсолютную Красоту. Сущность красоты во всем тварном мире составляет «логос гармонии и соответствия», который никогда не исчезает полностью при самой казалось бы катастрофической утрате красоты, но лишь как-то меняется, утрачивает способность оставаться прежним». В катафатическом богословии мы восходим к Богу как причине бытия и красоты  тварного мира – к Богу в Его отношении к тварному миру, в Его действиях и откровениях – «Бог как бы исходит из Себя» в любви ко всему сотворенному миру, в желании спасти всех нас и сделать блаженными причастниками вечной и неисчерпаемой Божественной Жизни, Он являет Себя как Творец, Промыслитель и Спаситель, Который по свободной власти и по причине благости творит, животворит, промышляет и спасает.
                По церковному воззрению Дионисия Ареопагита творение мира – это совершенно свободный акт всемогущей Божественной воли; не имея никакой необходимости и являясь во всем самодостаточным, Бог возжелал сотворить мир – от вечности «обнимая все превосходящим все умом и, как Причина всего, предзаключает в Самом Себе знание всего», Он задумал все сущее и одним мановением безмерного могущества Своего создал небо и землю – создал из ничего, не имея никакой совечной Себе материи. Возвышаясь над пантеизмом неоплатоников и являясь одним из величайших христианских богословов, святой Дионисий Ареопагит ясно и четко разделяет идеи Бога Творца как первообразы от всего сотворенного Им – замыслы и архетипы творения от вечности были задуманы Богом, они Его «предопределения и Божественные благие воления разделяющие и творящие сущее, в соответствии с которыми пресущественный Бог предопределил и произвел все сущее».  Бог сотворил мир по Своим вечным идеям – сотворил не из Самого Себя, а из небытия – в один миг Он создал небо – духовный мир с Ангелами, и землю – «темную бездну», безвидную материю, которая стала холстом Небесного Художника, поэтому материя не является злом, она – творение благого Бога, а Он украсил ее красками и звуками, соделал вселенную величественной картиной, изумившей Ангелов. Задаваясь вопросом – «зачем Бог создал мир?», святой Дионисий Ареопагит писал, что причина творения мира – благость Бога и Его любовь: «Пресущественный Бог по благости осуществил все сущности сущих и привел их в бытие». «Сам являющийся Причиной всего благодаря любви к прекрасному и доброму во всем, по избытку любовной благости оказывается за пределами Себя», т. е. изливает Свою любовь в мир, ревностно заботится о сущем». «Именно из Блага все возникло и существует, произойдя из Него, как из совершенной Причины, и в Нем все состоялось, будучи хранимо и содержимо в Нем, как во всеобъемлющей глубине, и в Него все возвращается как в свой собственный предел, отведенный для каждого, и к Нему стремится». Бог есть Альфа и Омега, Он – Начало и Конец, первопричина всего сущего и наивысшая цель, Он – всемогущий и благой Творец бытия, а все созданное Им было прекрасно, разумно и благо,  ибо Он Сам есть Любовь, Премудрость и Красота, Его благая воля – источник строя, красоты и гармонии во всем  мироздании – как на небе, так и на земле. Как замечает протоиерей Георгий Флоровский: «Все создано Богом для Себя, для блага и блаженства, для мира и красоты, чтобы все устремлялись к Нему, и, соединяясь с Ним,  приобщаясь к Нему, внутренне соединились между собой в любви». В основе миротворения лежит тайна Божественной Любви, а в сотворенном Богом мире все было стройно и созвучно, все сливалось в единую гармонию и симфонию – в единый хор, при этом мироздание было иерархично, а цель иерархии – любовь к Богу и восхождение к Нему, чтобы каждое разумное и свободное творение – Ангел и человек – по мере своих сил и своего рвения возвышалось и уподоблялось Богу, отпечатлевая в себе образ Божий и становилось причастником Божественной Жизни, становилось чистым зеркалом, отражающим сияние славы Святой Троицы, Которая есть источник жизни и красоты, начало и вершина иерархии. По слову самого Дионисия Ареопагита Бог «наделяет всех по достоинству и определяет для каждого подобающую меру, красоту, порядок и устройство», а цель иерархии – «уподобление Богу и соединение с Ним».  Но если Бог благ и весь сотворенный Им мир прекрасен, то откуда возникло зло? Размышляя о тайне возникновения зла, святой Дионисий Ареопагит говорит, что оно не существовало само по себе и не было сотворено Богом – «Бог не Творец зла», зло ничего не создает, оно – разрушительно и иррационально, оно – отпадение от Блага, отпадение от Бога. Зло возникает в сфере свободной воли тварных созданий – Ангелов и людей – там, где их воля восстает на Творца и вступает во вражду с Божественной волей. Зло – это трагический диссонанс, осквернивший первозданный мир Божий и нарушивший мировую гармонию, оно – разлад и безобразие, отпадение от Блага и Красоты. Тайна происхождения зла связана с тайной свободы – на небесах свершилось  грехопадение трети Ангелов, восставших на Бога и нарушивших иерархию – Люцифер возжелал занять место Бога и воссесть на престоле Всевышнего. Зло есть нарушение богоустановленного порядка, оно – противоестественно и является грехом, помрачением ума и осквернением сердца. Падшие Ангелы  добры по природе своей – они творения Божьи, но по своей свободной воле они восстали на Бога и стали демонами – нарушили мировую гармонию, а затем трагедия грехопадения развернулась на земле, где Адам и Ева нарушили заповедь Божью, послушавшись лукавой речи дьявольского змея-искусителя. Бог сотворил Ангелов и людей по образу и подобию Своему, они – свободные и разумные существа, а потому каждый из нас имеет свободу выбора между добром и злом и право самоопределения по отношению к Богу, а свобода необходима нам, чтобы быть одухотворенными личностями и уподобляться Богу – невозможно любить, верить, надеяться и молиться без свободы.
                По православному учению святого Дионисия Ареопагита существует небесная иерархия Ангелов, состоящая из девяти чинов – трех триад, упоминаемых в Священном Писании – как в Ветхом Завете, так и в Новом Завете, по своему естеству они – бесплотные духи и воинство премирных умов, «умопостигаемые и мыслящие сущности и силы», по чистоте духовности ближнее всего стоящие к Богу, а по служению своему они именуются Ангелами – вестниками Божьей воли и Его тайн. По своей духовности Ангелы превосходят все иные создания своей причастностью Богу, они бессмертны и являются неизменными в праведности и верности Богу, они созданы по образу и подобии Божиему и если Бог есть Неизреченный Свет, то они – «вторые света»,  «прозрачнейшие и чистые зеркала» отражающие немеркнущие лучи вечной славы Господней, высочайшие умы, всецело обращенные к Богу и живущие созерцанием, молитвой и священнослужением, они являются посредниками между Богом и людьми. В Псалтыре сказано, то дивны дела Господа, чудно имя Его на земле  и великолепие Его превыше небес, Он все сотворил премудро и весь земной мир полон красот – желтеющие нивы и зеленые луга, горы с заснеженными вершинами и дремучие леса с их несмолкаемыми трелями птиц, безбрежные моря с их бурными волнами и тихие журчащие ручьи, протекающие в зеленых долинах, а сколь великолепно «тысячеокое небо», сверкающее звездами! Но вся красота видимого мира лишь тень и отблеск незримой чувственными очами великолепия духовного мира и неземной красоты Ангелов Божиих, свободных от житейских забот и тревог, они настолько укрепились в послушании Богу своей свободной волей и силой Божественной благодати, что достигли состояния невозможности грешить, и сердца их жаждут вечно пребывать с Богом, созерцать красоту Его и насыщаться несравненной премудрость Божьей. Вся ангелология Дионисия Ареопагита церковна и основана на Библии – Ангелы были руководителями и хрнаителями ветхозаветных пророков и праведников, через Ангелов был дан закон Моисею, а Архангел Гавриил принес благую весть Приснодеве Марии, Ангелы благовествовали пастухам Вифлеема о рождении Христа Богомладенца. Святой Дионисий Ареопагит особенно акцентирует внимание на то, что светоносный и огневидный образ Ангелов в Библии символичен: «Зрительные способности выражают чистейшую устремленность ввысь, к божественным светам и еще нежное, мягкое, беспрепятственное, быстрое, чистое и бесстрастно открытое приятие божественных озарений; различительные силы обоняния означают восприимчивость, в меру возможного, к превышающему разум распространению благоухания и способность искусно различать не таковое и полностью его избегать; силы слуха – причастность к богоначальному вдохновению и разумное приятие его; а вкусовые – насыщение духовной пищей и приятие божественных питающих потоков; осязательные же – способность четко распознавать подходящее и наносящее вред; веки и брови – хранение богосозерцательных размышлений; цветущий и юный возраст есть образ вечно цветущей жизненной силы; зубы означают способность разделять то питающее их совершенство, которое им дается (ибо каждая разумная сущность даруемое ей от высшей божественной сущности единое разумение промыслительной силой разделяет и множит для соответственного возведения меньшей сущности); плечи же, локти и, опять-таки, руки – творческое, энергичное и деятельное начало; а сердце есть символ богоподобной жизни, свою жизненную силу на управляемое Промыслом благодатно рассеивающей; грудь, в свою очередь, являет неутомимость и способность охранять присущее словно бы находящемуся в ней сердцу распространение жизни; хребет же – то, что содержит в себе все животворные силы; ноги – подвижность, скорость и способность к вечному стремительному движению к божественному. Потому богословие и изобразило ноги святых умов окрыленными. Ибо крыло указывает на возносящую ввысь быстроту, близость к небу, направленность их пути к вершине и, благодаря устремлению вверх, удаленность от всего книзу тяготеющего, а легкость крыл – на полное отсутствие приземленности и всецело чистое и ничем не отягченное восхождение к высоте; нагота же и необутость означают вольность, легкость, необременненность и свободу от всякого внешнего прибавления и уподобление, в меру возможного, божественной простоте». Светлость и пламенность одежд – святость жизни и озаренность Божественным Светом, умение просвещать, пояс – собранность ума в Боге, жезл – царственное величие, копья и секиры – мощь и умение разделять свет от тьмы, правду от лжи – рассудительность. Обращаясь к таинственному видению пророка Иезекииля, в котором Небесные Силы символически изображены в образе животных, святой Дионисий Ареопагит писал, что образ льва, означает главенство, силу и неукротимость; образ тельца – силу и цветущую мощь, его рога – способность защищать и непобедимость; а образ орла – царственность, высоту парения и зоркость, бдительность и устремление взора ввысь – к Богу. Задаваясь вопросом о таинственном числе Ангелов, святой Дионисий Ареопагит замечает, что по свидетельству пророка Даниила и Откровения апостола Иоанна Богослова их тьмы тем и тысячи тысяч, для нас «порядки Небесных Сил исчислить невозможно», поэтому число Ангелов ведомо только премудрому Богу и самим Ангелам, просвещенным Богом. Размышляя о том, что горний мир строен и иерархичен – существуют девять ангельских чинов, описанных в трактате Дионисия Ареопагита «О небесной иерархии», священномученик Серафим Звездинский пояснял, что «чины и степени ангельские – это как бы различные тона одной и той же гармонии, различные краски единой картины великого Художника – Творца. Различие ангелов – это различие звезд на небе голубом, различие цветов благоуханных на лугах зеленых; различие Ангелов – это различие голосов в хоре стройном, – различие, создающее гармонию, величие, красоту». Высший и первый ангельский чин – это Серафимы, самые ближайшие к Богу Ангелы, они пламенны и огненные в  любви к Богу, а их умы – реки премудрости, их сердца замирают перед бесконечной, вечной, безмерной, неисследимой тайной любви Бога, их уста – славят Святую Троицу и воспевают предивную песнь, услышанную пророком и тайнозрителем Исайей.  Второй чин ангельский – Херувимы, созерцатели Премудрости Божьей, с трепетом углубляющиеся в тайны Божии, воспевающие в песнях своих Всевышнего и Его славу, с огненным мечом стоящие на страже святынь,  изумляющиеся глубине и богатству разума Божиего. Третий ангельский  чин – Престолы, прославляющие величие Бога и пронизанные неизреченным светом Его славы, полные царственного достоинства, воспевающие Творца как Царя Славы, Царя всего мироздания, творящего суд и правду, как «Бога Великого, Крепкого и Страшного», слагая гимны высокому и безмерному величию Его, переливая в иные сердца чувство величия и славы Божественной. Четвертый ангельский чин – Господства, возносящие хвалу Бога как Промыслителю и изумляющиеся тайнам неисповедимых путей Его Промысла, премудрому промышлению Божиему о всем невидимом и видимом, малом и великом. Пятый ангельский чин – Силы, для Которых Бог – Чудотворец и всемогущий Господь, с Ним нет ничего безнадежного, Его мощь и сила приходит их в неописуемый восторг и трепет, и они воспевают и ревностно служат Творцу своему. Шестой ангельский чин – Власти, созерцающие и прославляющие Бога как властителя вселенной и Владыку всех Ангелов, имеющего власть над жизнью и смертью, и право судить все народы земли. Седьмой ангельский чин – Начала, они властвуют над стихиями природы, громами, молниями, бурями и морями, над целыми народами и царствами, внушая людям царям и властителям, мысли и намерения, относящиеся ко благу народов, и изобличая нечестивых властителей пред престолом Вседержителя. Восьмой и девятый ангельские чины – это Архангелы и Ангелы, учители небесные, хранящие людей и помогающие им устроить жизнь согласно с волей Божией, приносящие вести от Бога и открывающие людям тайны Божии, они – спутники добродетельных, молитвенники за мир, собеседники мудрых, утешители скорбящих и обличители нечестивых и нераскаянных грешников. По воззрению святого Дионисия Ареопагита «каждый чин есть истолкователь и вестник высших себя, а всех высший – истолкователь Бога», но в Священном Писании провозглашается, что каждый Ангел – вестник Самого Бога и имеет непосредственное общение с Ним, а не через вышестоящего Ангела-посредника. По замечанию протоиерея Георгия Флоровского у Дионисия Ареопагита «ангельский мир как бы заслоняет для человека Бога», в то время как в Библии возвещается, что каждый Ангел и каждый человек может непосредственно общаться с Богом, так Иов, Моисей и все пророки Ветхого Завета лично беседуют с Богом, а не через посредников, пророку и тайнозрителю Исайи является высший Ангел – Серафим, а Иезекииль в таинственном видении созерцал Херувимов. Святой Дионисий Ареопагит полагал, что в таинственном видении пророк Исайя видел не Серафима, а Ангела низшего чина, в то время как Православная Церковь и хранимое ей Священное Писание провозглашают, что именно высший  по чину Ангел – шестикрылый Серафим, слетел к Исайе и очистил его, что огненные Серафимы окружают Всевышнего и с трепетом воспевают трисвятую песнь – «свят, свят, свят Господь Саваоф», а их молитвенный гимн – это прославление Святой Троицы.
                В своей книге «Ведение в святоотеческое богословие» протоиерей Иоанн Мейендорф утверждал, что в системе Дионисия Ареопагита «нет места вере в Боговоплощение, даже имя Христа почти что не упоминается», а его христология «чрезвычайно туманна». Эти упреки несправедливы – святой Дионисий Ареопагит исповедует веру во Христа Богочеловека и Спасителя мира, он редко говорит о событиях земной жизни Сына Божиего, но признает истинность Боговоплощения, всячески подчеркивая таинственность и неизреченность этого события. На страницах своих богословских трактатов Дионисий Ареопагит не дал систематизированной христологии, но он веровал в Божественность Иисуса Христа – в то, что Христос есть воплотившийся предвечный и совершенный Бог Слово, Он – истинный Богочеловек. По изречению Дионисия Ареопагита: «Божество приобщилось нашему состоянию поистине и полностью в одной из Своих ипостасей, тем самым призвав к Себе и возвысив человеческую удаленность, из которой и был неизреченно составлен простой Иисус, и тем самым протяженность времени воспринял Вечный, и внутри нашей природы оказался сверхсущественно Превзошедший всякий порядок всякой природы». Иисус Христос из Назарета – «поистине человек, который, будучи пресущественным Богом, принял существо от сущности людей... И придя поистине к нашей сущности, Он воспринял эту человеческую сущность способом, превосходящим всякую сущность». Для святого Дионисия Ареопагита воплощение Бога Слова и пришествие на землю Иисуса Христа – это вершина всех теофаний: «В человечестве Христа Сверхсущностное явилось в человеческой сущности, но Оно пребыло сокрытым и после обнаружения, или, говоря более боголепно, в самом Своем обнаружении».  Будучи вторым Лицом Святой Троицы, единосущным, совечным и равночестным Отцу и Святому Духу, Христос добровольно облекся в плоть и воспринял наше человеческое естество – Он уничижил Себя ради нашего спасения и взошел на Голгофу – пострадал и умер за нас на Кресте, являясь и после Своего воплощения всемогущим Богом, но избрав путь любви и жертвы средством нашего искупления и спасения. Святой Дионисий Ареопагит был потрясен величием крестной жертвы Иисуса Христа и страшной ценой нашего спасения, поэтому сердце его откликнулось на проповедь апостола Павла и он уверовал во Христа Спасителя. Протоиерей Георгий Флоровский бросает святому Дионисию Ареопагиту упрек в том, что «образ Богочеловека не был средоточием его духовной жизни». Но по справедливому замечанию иеромонаха Александра Голицына: «при любом рассмотрении Ареопагитик, если пренебречь или утерять из виду, что Христос воистину занимает в них центральное место, вся система тотчас лишится последовательности. Без этого центра мистическое богословие неизбежно стало бы доминирующим и привело бы к отмене Церковной иерархии. Логика отрицания, трансцендирования символа через возведение, настояла бы на такой отмене, и мы бы остались то ли с язычником, христианизированным лишь по наружности, то ли с неумеренным продолжателем Оригена – в обоих случаях вывод весьма неудовлетворительный». По воззрению Дионисия Ареопагита Христос есть наш Божественный Учитель и высочайший нравственный Идеал, Он – Мессия, пришедший исполнить волю Своего Небесного Отца и «богоначальнейший Дух, Начало, Сущность и богоначальнейшая Сила всей иерархии, всей святости и всех божественных действ». Христос стоит во главе всей небесной и церковной иерархии, Он – Небесный Архиерей, а Голгофа – «божественнейший алтарь», на котором была принесена страшная и священная жертва – Агнец Божий,  Он – посредник между Богом и человечеством, в единении с Которым через веру, действующую любовью, молитву и таинство Евхаристии христиане достигают полного совершенства. Богослов Владимир Лосский особенно акцентировал внимание на то, что в центре сотериологии святого Дионисия Ареопагита стоял образ «круговращения любви» – в нисходящей любви к нам Бог отдает Своего Единородного Сына и Христос возносится на Крест, а в восходящей любви к Богу мы призваны уподобиться Иисусу Христу и обрести ум, сердце и волю Христово, дабы Христос изобразился и жил в нас, а мы были истинными христианами и достигли обожения: «Дионисий говорит, что апостол Павел восклицал: «Уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал.;2,;20), став причастным «экстатической Силе» Божественной Любви, которая требует, чтобы любящие принадлежали не себе, но тем, кого любят. Любовью Бог исходит из Своей Сущности в Силах, творя мир; как Причина любви, Он движет к Себе все сотворенное, заставляя его исходить из себя к Богу. Божественная Любовь является как «вечный круг», нисходя до крайних пределов сущего и оттуда вновь возвращаясь через все сущее, «из Себя, через Себя, в Себе Себя кругообращая и к Себе всегда так же обращаясь». Этот «гимн любви», усвояемый Дионисием своему учителю – святому Иерофею, невольно уводит мысль от церковного богословия в мир неоплатоновской философии, которой широко воспользовался автор «Ареопагитик». Однако это сходство представится нам лишь внешним, если мы соотнесем с круговым путем Божественной Любви два пути в богословии – утвердительный, отвечающий нисхождению Божества в Силах и явлению Его миру через Иисуса Христа, и отрицательный, соответствующий восхождению творений к обожению, или восхищению их, в экстазе совершаемому, так же как и theosis, силой Святого Духа». Христос явится в конце времен, чтобы судить мир, но Он мистически пребывает в свято, соборной и апостольской Церкви Своей и хранит ее –  Он не только воплотился и умер за нас на Голгофе, но и воскрес из мертвых на третий день, вознесся на небеса и ниспослал Святой Дух, образовавший Церковь с ее таинствами и священнодействиями.
                Если все богословие святого Дионисия Ареопагита мистично, то его мистика – литургична и связана с сакраментальной жизнью Церкви, ибо путь к Богу и Царству Небесному лежит через Церковь и в Церкви – вне Церкви и без ее таинств невозможно спастись. Духовный мир Ангелов иерархичен, а Церковь – это небо на земле и мистическое Тело Христово, она – мир таинств и богослужений, освящающих нас и соединяющих с Богом, ибо цель молитв и таинств – Богообщение и причастность Всевышнему. Великая тайна Церкви заключается в том, что она соединяет небо и землю – делает людей и Ангелов братьями, гражданами горнего Иерусалима и сынами Небесного Отца, отсюда –  церковная иерархия примыкает к горнему миру Небесных Сил и причастна «ангельскому блеску». Вся земная Церковь есть образ Небесной Церкви Ангелов и святых, она иерархична – Христос есть наивысший Архиерей и Глава Церкви, великая миссия которой – хранить и передавать Божественное Откровение, которое не исчерпывается Писанием, но включает в себя устное и тайное Предание, идущее от апостолов. По замечанию протоиерея Георгия Флоровского у Дионисия Ареопагита силен пафос священной тайны – он провозглашает, что иерархи должны хранить апостольское Предание и предавать его в священных символах, имеющих сокровенный смысл и «как бы прикрывающих от непосвященных Божественные тайны». Вся литургическая жизнь Церкви должна быть сокровенной для внешних, а для верных – благоговейным соприкосновением со святыней Божьей. Как уточняет игумен Дионисий Шленов: «Учение о церковной иерархии появляется у Дионисия как органичное раскрытие богооткровенных истин, данных в Священном Писании и Священном Предании, а не как надуманное уподобление земного небесному путем механического воспроизведения чинов небесной иерархии. Церковная иерархия должна приобщаться к Богу через посредство иерархии небесной… Церковная иерархия имеет множество чувственных символов и образов, соответствующих человеческой природе; с их помощью по мере возможности она поднимается к Божественным созерцаниям, в отличие от небесной иерархии, которая в символах не нуждается». По учению Дионисия Ареопагита в церковную иерархию входят: 1) епископы, 2) священники, 3) диаконы; и посвящаемые: 4) монахи, 5) миряне («священный народ»), 6) нуждающиеся в очищении – оглашенные, кающиеся и одержимые. Назначение епископов, которых Дионисий Ареопагит называет иерархами, возглавлять поместные Церкви и совершать священнодействия, очищать и просвещать, служение священников – очищать и просвещать, а служение диаконов – очищать. Размышляя о монашестве, святой Дионисий Ареопагит замечает, что христианских подвижников называют «монахами» и «терапевтами» за их уединенный и созерцательный образ жизни, за то, что они отрешаются от всякой мирской суеты и всех житейских попечений, устремляя свой дух всецело к Богу, а пострижение в монашество он называет таинством, в то же время Дионисий подчеркивает, что монахи посвящаются для личного духовного совершенствования, а не для руководства – их посвящение осуществляется не через возложение рук и без коленопреклонения перед жертвенником, а через молитву священника, пострижение волос, переоблачение в новые одежды и иноческий обет Богу. Цель всей церковной иерархи – уподобление Богу и единение с Ним, а это невозможно без веры во Христа, жизни по Его заповедям и участия в таинствах Церкви: крещение есть «начало обожения», оно открывает верующему врата в Церковь и усыновляет его Богу, просвещает ум и возрождает душу; миропомазание – таинство мира, освящение которого совершается на «жертвеннике» при пении Псалмов, чтении Священного Писания и специальной молитвы, оно осеняется крылами Серафимов, обозначающих сокровенность таинства и наибольшую близость к Иисусу Христу, открывая цель христианской жизни – восходить все выше и ближе к Богу, а благоухание мира – это благоухание святости, ибо «помазание миром дарует вселение богоначального Духа». Средоточием и сердцем всей сакраментальной и литургической жизни Церкви является Евхаристия, которую святой Дионисий Ареопагит возвышенно именует «таинством таинств», ибо в Святых Дарах, освященных благодатью Святого Духа, реально и мистически присутствует Сам Христос и причащаясь Его пречистому телу и святой крови мы становимся причастниками вечной Божественной Жизни. Высокая цель всей христианской жизни – обожение, оно достигается через веру во Христа и исповедание догматов Православия, через очищение от греховной нечистоты и покаяние, через аскетическую борьбу со страстями, исполнение заповедей и любовь к Богу, через просвещение ума Словом Божиим и участие в таинствах, через молитву, созерцание и восхождение в во «мрак таинственного молчания», где пребывает Тот, Кто выше всего. В основе нашего спасения лежит крестная жертва Иисуса Христа и благодать Святого Духа, действующего в Церкви, но нужно и усилие нашей свободной воли, чтобы воспринять Божественную благодать, уподобиться Христу Богочеловеку и навеки соединиться с Богом. Учение святого Дионисия Ареопагита о спасении как обожении имеет эсхатологическую тональность – к спасению и обожению призван весь человек с духом, душой и телом, а когда завершится история мира, то в наши мир явится Христос Судия и совершится всеобщее воскресение мертвых и Суд Господень, тогда все прославленные и спасенные «сыны воскресения» достигнут обожения – «христоподобного и блаженного удела, в коем, по слову Писания, всегда с Господом будем, исполняемые в чистых созерцаниях видимым Его Богоявлением, которое будет просвещать нас блистающими сияниями, подобно как учеников при Божественном Преображении, и в то же время причастные бесстрастным и нематериальным умом Его умному Свету и соединению превыше разума в неведомых и блаженных устремлениях более чем светлых лучей, Божественно уподобившись поднебесным духам, ибо, по истинному слову Писания, будем равными Ангелам и сынами Божиими, будучи сынами воскресения».