Мини-ад Юры

     Юра был неказистым. Мелкий, субтильный, косоплечий. Какой-то весь миниатюрный, и мог бы вызывать жалость, но был противным. Никто специально не хотел, чтобы мальчик стал таким, просто так вышло. Мама и папа любили и Юру и друг друга, а Юра не любил никого. Это тоже не было специально, это тоже вышло само собой. За что любить инженеров с химкомбината?
     Юра любил вязаные жилеты. Ботинки на толстой подошве. Пить тёплую воду по утрам. Слушать, как поют басом. Нет, сначала слушать, а потом пить. И вот потом - ботинки.
     Ещё Юра любил быть умным. Например, так:
     - Как можно приезжать в Питер ночью, когда ничего не видно?
     Или:
     - Рахманинов – зачинатель русского направления полистилистики.
     Как с этим можно спорить? И с Юрой никто не спорил.
     В школе Юра учился никак. Где на троечку, где на четвёрочку, редко на «Пять». Учителям не перечил, всегда соглашался на участие в мероприятиях, был опрятен в одежде и вежлив. Единственный минус во внешнем виде был таков: шикарные волосы цвета вороньего крыла, которые Юра мыл и стриг раз в три месяца. Юра никогда не хулиганил, в курении замечен также не был. Большим плюсом Юры было его умение играть на скрипке: мамина блажь, что у ребёнка есть талант и талант этот надо развивать, вылилась в хорошее музыкальное образование. Ни один школьный концерт не обходился без его участия, репертуар обсуждался и утверждался завучем по внеклассной работе, который раз и навсегда договорился с физруком, Александром Владимировичем Оладушкиным, чтобы тот не тиранил музыкальную гордость школы. Александр Владимирович люто ненавидел Юру: за неказистость, за косые плечи, за умный взгляд, за заступничество завуча. «Эта сука отжаться не может, а всё туда же! Страдивари хренов».
     После получения аттестата Юра впервые выехал из постылого родного города. И поступил в семинарию! Для родителей это было очень неожиданно. Последние два года школы Юра самостоятельно и серьёзно озаботился своим крещением, поиском духовника, изучением Закона Божьего и прочими необходимыми вещами для получения высшего образования по специальности «Теология». Такими прочими стали, например, бородка и бакенбарды.
     Учился Юра с интересом. Но интерес был слабенький. Снова выручила скрипка и умный взгляд. Годы учёбы пролетели незаметно, и отец Поликарп с пухленькой жёнушкой вернулся в отчий город. Жёнушка была румяна и весела, а город был всё так же пылен и провинциален. Отец Поликарп получил направление на приход именно в свой город, так как начал хлопотать об этом сразу после женитьбы, которая случилась в самом начале четвёртого курса. Хлопотать помогал руководитель учебно-методического отдела, родной дядюшка невесты. Вот как славно всё сложилось!
     Служилось молодому отцу Поликарпу легко. А какие трудности, коли всё известно? Ценник на требы висит при входе, молитвы хорошо выучены, прихожане уважают, с любимой женой мир и согласие.
     Однажды случился первый чин погребения, должен был случиться и случился. Отец Поликарп, как многие, боялся мертвецов, но служба есть служба. Отпевание происходило на дому умершего. Это хоть и не совсем правильно, но было вызвано крайней мерой. Как выразилась сердобольная соседка покойника, беспокойная хлопотница:
     - Одинокого кто сюда припрёт, батюшка?
     Одиноким покойником оказался Александр Владимирович, учитель физкультуры. Тихо молвив «В добрый путь», отец Поликарп начал читать Начальные молитвы, плавно перейдя к девяностому псалму. Мероприятие шло своим чередом, некоторые присутствующие узнавали в отце Поликарпе своего бывшего ученика Юру, кто-то знающий подпевал заупокойные. Потихоньку всё закончилось, почти все присутствующие на выдохе трижды пропели «Вечная память» и отец Поликарп с воодушевлением двинулся восвояси. Перед подъездом, сразу за двумя табуретами, батюшку радостно встретил завуч и попросил благословления.
     Вечером, перед отходом ко сну, отец Поликарп рассказал своей попадье, как мелочно не любил его учитель Оладушкин.
     - Хороший знак, батюшка! Теперь все знают, на чьей стороне сила. А кто не знает, тому люди расскажут.