Скуляны

К этой поездке Сергей готовился всю зиму. Десять лет на чужбине пролетели как один день, а родные места и родители всё чаще снились по ночам. Первые пять лет вдали от Родины были очень тяжёлыми: плохое знание языка, неопределённость, страх и опасения не вписаться в новую жизнь, «не потянуть» высокие требования на работе в качестве программиста. 

Заработки год от года росли, но и потребности тоже. Домашнюю жизнь приходилось обустраивать буквально с нуля. Обрастали хозяйством, переехали из «весёлого» смешанного иммигрантского района в более спокойный, выбрали апартамент ближе к приличной школе. На Западе это очень важно, школы сильно разнятся по контингентам учащихся и учителей, ошибочный выбор может привести к самым печальным последствиям. Дочка пошла в первый класс, волнения улеглись, страхи рассеялись и на банковском счету завелись свободные денежки. Сергей с супругой почувствовали себя в силах и начали планировать дальние поездки. 

Разумеется, первым номером стояло путешествие на родину, в Молдавию. Старики-родители были в таком возрасте, когда нужно быть ко всему готовыми. Жили они в деревне, которая очевидно приходила в запустение. Новая власть платила какую-то смешную пенсию, но прожить на неё было решительно невозможно. Сергей регулярно высылал денежные переводы, родственники из Кишинёва навещали стариков, помогали по хозяйству. Но сердце всё равно было не на месте. Сергей вспоминал счастливое детство, полные жизни и радости Скуляны и мечтал о возвращении в те беззаботные дни. Полученные на чужбине знания, навыки и капиталец в Молдавии могли бы весьма пригодиться. Сергей и Эрика мечтали о том, как бы они перестроили родительский дом, заложили образцовое фермерское хозяйство и райский сад с экзотическими деревьями и прекрасными цветами. В их планы входило изучить рынок недвижимости, прицениться, восстановить старые связи.

Путешествие в Скуляны занимало в лучшем случае сутки, с двумя-тремя остановками -- где-нибудь в Европе и в Кишинёве. Билеты на самолёт Сергей всегда покупал сам, по интернету. Занятие это увлекательное и выгодное, ибо всегда находятся предложения, от которых невозможно отказаться. Например, можно на несколько дней остановиться по пути в каком-нибудь интересном месте. Взвесив все возможности, на обратном пути решили постоять 5 дней в Риме, заказали номер в центре старого города, недалеко от Колизея.

Сестра Сергея, Ира, обещала встретить их в Кишинёве. Полёт прошёл нормально, восемь часов в воздухе не были чересчур утомительными, публика на борту тихая, питание приличное. Сосиски в венском аэропорту были выше всяких похвал.

Уже в римском аэропорту Сергей почувствовал дыхание Родины. Зал ожидания рейса на Кишинёв был заполнен парами: бойкие, молодые, быстроглазые женщины в сопровождении озабоченных, одетых в строгие костюмы, с золотыми печатками на пальцах мужчин. Женщины весело щебетали, рассовывали по сумочкам бананы, ананасы, покупки, сделанные в «дьюти-фри». Они летели на родину, в Молдавию. Мужчины их провожали. Это были итальянцы, мужья или «папики». Уже двадцать лет как одной из главных статей дохода для Молдавии стал экспорт молодых, привлекательных, готовых на всё женщин и девушек. Правдами и неправдами, удачно или неудачно, зачастую сильно рискуя, искательницы счастья прорывались в Европу. Устраивались сиделками, няньками, уборщицами, «танцовщицами». Многих заносило, вместо Европы, в Турцию, Албанию и в Косово, с самыми печальными для них последствиями. Заработанные всеми мыслимыми и немыслимыми способами деньги высылали на родину, где бедствовали старики-родители, оставленные с ними дети, а часто и незадачливые, безработные мужья. Некоторые женщины находили своё счастье, подцепляли местных мужичков, выходили замуж.

Крошечный кишинёвский аэропорт обслуживал всего несколько рейсов, формальности по прибытии заняли полчаса. Автотранспорт на улицах города -- в большинстве своём подержанные авто из Европы и рейсовые автобусы, пробок не наблюдалось. Сразу бросилось в глаза обилие отделений банков, просто банкоматов и обменных пунктов, многочисленные кофейни и аптеки. Промышленные предприятия советского периода давно умерли и на их площадках обосновались мелкие заведения, непонятно чем занимающиеся.

Поначалу Сергей немного нервничал. Он хорошо помнил истеричную атмосферу 1990-х, когда невесть откуда взявшиеся «национальные лидеры» выводили на площади безмозглых студентов с лозунгами «Молдавия для молдаван», а некогда популярные артисты, напялив псевдо-национальные костюмы, призывали к войне с Приднестровьем. Мама Сергея, Галина Петровна, была родом с Западной Украины, а папа, Иван Николаевич, коренной молдаванин, из старинного рода, ничего не имел против русских и России. Все их дети считали себя русскими, в семье разговаривали исключительно на русском. Как человек порядочный и совестливый, Иван Николаевич отказался участвовать в угарном ультранационализме даже в те дни, когда это было особенно опасно.

Опасения Сергея быстро рассеялись. Горлопаны и провокаторы 1990-х, судя по всему, разъехались по странам и весям, оставив родную мать Молдавию на попечение простым людям, далёким от политики. Никто не кривился, услышав русскую речь и никто не изображал из себя фольклорного, агрессивно настроенного против «оккупантов» молдаванина, как это, например, делал в 90-х когда-то любимый тремястами миллионами советских людей актёр («Цыган»). Все, с кем пришлось общаться Сергею, хорошо разговаривали по-русски и вели себя дружелюбно.

Отрезок пути от Кишинёва до Скулян комфортабельным не был. В далёкие времена СССР несколько раз в день отходили скоростные поезда: «Москва — София», «Москва--Бухарест», но в независимой Молдавии никаких поездов не было. Какое-то время до Скулян ходили «подкидыши», потом дрезины, но и это быстро закончилось, рельсы разворовали и сдали на металлолом.

В видавшем виды микроавтобусе, набитом до отказа, народ сидел молча, сосредоточенно, крепко держа в руках сумки и пакеты. “Селюки”, земляные человеки, носители глубинной, сермяжной правды жизни. Политические бури над ними не властны. Точно такими же, со своими неизменными понятиями и нравами, они были и пятьдесят, и сто, и тысячу лет назад.

Путь предстоял, по масштабам Молдавии, неблизкий, к самой западной границе, в край, исторически населённый исключительно крестьянами, в СССР бывшими колхозниками, а в "незалежной" Молдавии живущими «по заветам отцов». Интересы их и жизненные устремления не выходили за рамки исконного круговорота земледельческих обязанностей на собственном клочке земли, поддержания жизни семей, накопления богачества в виде земельных участков, домов, утвари и прочих незамысловатых ценностей.

Районный центр Унгены выглядел опустевшим. Сергей хорошо помнил столпотворение, которое творилось в прошлом на привокзальной площади, с которой каждые 20 минут отправлялись рейсовые автобусы в густонаселённые города и веси, в том числе и на Украину. В те времена в городе было два железнодорожных вокзала. Товарняки с Балкан, с Украины и России проходили через Унгены, оставляя на местных рынках часть товара. Кипела бойкая торговля, приезжало много гостей с Украины, России, Румынии. Всё это в прошлом.

Дорога оказалась лучше, чем ожидал Сергей, были даже участки, недавно отремонтированные. На подъезде к Скулянам Николай жадно вглядывался в окно, ждал, когда покажутся поля лаванды, чайной розы, сады и виноградники, чтобы показать их Эрике. Он ещё не знал, что всё это сгинуло, выкорчевано, перепахано и засажено кукурузой.

Скуляны выглядели безлюдными. Детство Сергея прошло в Советском союзе, Скуляны, как пограничный населённый пункт, были на особом положении: зажиточное, процветающее село, в которое охотно приезжали люди со всей Молдавии и Украины. Здесь квартировал пограничный отряд, функционировала прекрасно оборудованная, многопрофильная больница, большая школа, консервный завод и даже Дом быта с салоном модных причёсок. По сути, это был городок на берегу Прута, окружённый фруктовыми садами и виноградниками. Для нужд парфюмерной фабрики возделывались плантации лаванды и чайной розы. 

После обретения Молдавией независимости пограничный отряд ушёл, граница осталась открытой. Русские люди, которые работали докторами, учителями, инженерами, специалистами, квалифицированными рабочими, разъехались. Завод и фабрику прихватизировали и разворовали подчистую, оборудование распродали. За недостатком средств в бюджете больница была резко сокращена до масштабов фельдшерского пункта, школа захирела до размеров двух полных классов, с преподаванием на молдавском. В семейном архиве Сергея хранятся фотографии школьных лет, в том числе торжественного построения в школе по случаю закладки Капсулы Времени. Это был олимпийский 1980 год. Школяры носили красивую школьную форму, девочки с кружевными воротничками и бантами, пионеры с пионерскими галстуками. В капсулу заложили послание будущим поколениям, которое предварительно торжественно зачитали всем собравшимся. Это было оптимистичное послание, с надеждой на лучшее будущее, с напуствием "быть достойными, продолжать дело, принять эстафету". Всё на русском языке. Капсулу замуровали в стену. Интересно, когда её достанут, сможет ли хоть кто-нибудь из скулянской школы прочитать послание? Нынешние немногочисленные школьники Скулян выглядели скорее как дети из цыганского табора. Понятно, что грамотной, активной молодёжи в «незалежных» Скулянах делать было нечего.

Родители Сергея были в таком возрасте, что ни о каких переездах нечего было и мечтать. Они жили воспоминаниями. Папа, Иван Николаевич, прожил жизнь честную и многого добился своим трудом. На вершине карьеры работал председателем колхоза, сам построил дом, поднял четверых детей. Люди его уважали. В качестве пая Иван Николаевич получил приличный кусок окультуренной, плодородной пахотной земли, с которого вполне можно было прокормиться. Приусадебный участок в двадцать соток тоже не пустовал. 

В трудные 1990-е выкручивались как могли, ездили в вечно голодную Румынию, продавали там на рынке плоды своего труда, в основном грецкие орехи. С трёх семейных деревьев, очень высоких, старых, набиралось с десяток мешков орехов. Всей семьёй лущили орехи, перебирали персики, готовили товар на продажу. В самые тяжёлые годы отец на пару с Сергеем пытались заняться маленьким бизнесом, предлагая дальнобойщикам, которые останавливались на границе, сигареты, мелкие услуги по страховке.

Старики всегда держали кур, уток, козу. Вино было своё. Хватало и себе, и на угощение гостей, подкармливали выросших детей и внучек.

К приезду Сергея и Эрики старики тщательно готовились. Каких-то парадных костюмов у них не было, кофточки, рубашки и юбки для них Эрика выбирала сама и посылала старикам. Одетые в присланные обновки они стояли у дома, такие милые, домашние, немножко растерянные, побитые жизнью, жалкие. У Сергея и Эрика сердце сжалось, когда он их увидел.

-- Мы вас уже два часа у ворот ждём, здравствуйте наши дорогие! Всё на дорогу смотрели, а вы незаметно подошли! Проходите, проходите, всё уже готово! Вот наша новая собачка, не такая умная как твой Кузя, но нас слушается! Кузя тебя так ждал, всё на остановку встречать бегал, а потом совсем старый стал…

Папа махнул рукой и осёкся. Кузя, сильный, весёлый пёс «дворянских» кровей был неизменным спутником Сергея, у них было много совместных приключений. 

Обняв родителей, Сергей и Эрика прошли в дом, по которому уже разносились аппетитные запахи домашней стряпни. Умывшись с дороги и немножко разобрав вещи, Сергей с Эрикой присели к столу. 

Обеденная комната была особенной, ибо имела «окно в Европу». Так его называл папа. Окно выходило на запад, из него открывался изумительной красоты вид. Панорама с виноградниками и отдельными высокими деревьями грецкого ореха переходили в живописные рощи, а на горизонте протянулись возвышенности с мягкими очертаниями, они и были Европой. Там начиналась Румыния. В советские времена поговорка гласила: «Курица не птица, Румыния не заграница», но теперь для многих молдаван это была территория Европейского союза, желанный край чудес, где текут молочные реки в кисельных берегах. Почти все молодые жители Скулян, за исключением конченых алкашей, стариков и убогих, уехали туда, в поисках счастья и материального процветания. Кто-то там пристроился, в основном женщины, кто-то сгинул безследно. Следы пропавших девушек и молодых женщин терялись в Турции, Албании и Косово. Некоторые из них через много лет находились, но уже не в лучшей форме: без передних зубов, потасканные, больные, пристрастившиеся к алкоголю и наркотикам.

Стол был накрыт по-простому, по принципу «чем богаты». Сергей и Эрика были неприхотливы в еде и довольствовались малым. Домашняя кухня их вполне устраивала. Старики зарезали уточку, запекли купленного на рынке здоровенного карпа, мама приготовила по своему секретному рецепту любимые Николаем гогошары – редкий сорт круглых перцев. Ещё были молодая варёная картошка, чеснок с грядки, овощи, виноград, что ещё нужно? Разумеется, и домашнее вино, какой же молдаванин обедает без вина? Папа поставил на стол и бутылочку ракии, но этот напиток, неизвестной крепости, был настолько суров, что Николай его только пригубил. Для папы он привёз подарок -- французский коньяк 13-летней выдержки. Папа им заинтересовался, его и пили. 

После нескольких рюмок папа, на правах хозяина дома и старшего по возрасту, пустился в путешествие по волнам памяти. Сергею всегда было интересно услышать рассказы о временах, теперь почти былинных, особенно о том, как жили в Скулянах при румынах. 

С незапамятных времён молдаване питались довольно однообразно, в соответствии с возможностями кормящих ландшафтов. Держать крупнорогатый скот, по причине отсутствия пастбищ и сенокосов, они не могли. Питались кукурузой, фасолью, брынзой и вином. Мясо было роскошью. Каждая семья имела свой надел, где выращивали кукурузу. Наделы большей частью располагались далеко от деревень, иногда за несколько километров. 

Кукурузу нужно было «прошивать», то есть пропалывать. Всей семьёй, без исключений, затемно выходили на столбовую дорогу, деревня за деревней. Кто-то шёл пешком, те кто послабее, старики и женщины с грудными младенцами, ехали на телегах. Дети чуть постарше плелись за телегами, спали на ходу, держась за край телеги. Плачущая, ноющая, кашлящая, чертыхающаяся процессия людским потоком растягивалась на несколько километров. Когда Николай слушал этот рассказ, ему всегда представлялись времена Древнего Рима, наверное, именно так выглядела эта процессии и в те времена, две тысячи лет назад. 

Папа вспоминал, как румыны, оккупировав Молдавию, угоняли весь скот, без остатка, как после освобождения Молдавии в 1944 году русские завезли скот, инвентарь, семена. Как его вместе с братьями, осиротевших во время войны (отец, Николай Андреевич, сражался с гитлеровцами, погиб в Восточной Пруссии в феврале 1945-го), после освобождения Молдавии государство выучило, дало работу. Два старших брата после распада СССР записали себя в румыны, что было весьма странно, поскольку Молдавия имеет исторические корни намного глубже, чем искусственно созданная австрийскими императорами, исторически намного позже Молдавии появившаяся на карте Румыния. При этом у новоиспечённых ультранационалистов-братьев дети поголовно переехали за границу, не проявив никакого интереса к независимой от всех и вся Молдавии. 

Папина жизнь была исполнена смысла и достоинства. Он участвовал в первых комсомольских стройках, выкопал с товарищами, лопатами, громадное Комсомольское озеро в центре Кишинёва (существует до сих пор, как излюбленное место отдыха кишинёвцев), закладывал плодовые сады и не боялся старости. Пока работали в колхозе, жили хорошо, овощи, фрукты ящиками, по бартеру привозили на обмен бочонки мёда, грибов, рыбу и много чего другого.

После обеда Сергей с Эрикой решили немного покемарить. Планировка дома была не самой удачной, а именно сквозной. Из обеденной комнаты проход в маленькую комнату, где спали родители (зимой она была самая тёплая, а топливо нужно было экономить, дров, угля всегда не хватало), затем проход в комнату побольше, где стоял телевизор и далее в большой зал, где давно уже никто не жил, по причине холода. В нём и расположились Николай с Эрикой. В зале сохранялись остатки былой роскоши: стенка, ковёр, люстра, библиотечка русской классики и советских авторов. Самые дорогие ковры, хрусталь и ценные книги давно утащила к себе сестра Сергея. Она заезжала к старикам не часто и всегда прихватывала у них что-нибудь к себе домой, вместе с курочкой, банкой вина, сумкой грецких орехов.

Дом был скорее большой, но какой-то безтолковый, холодный, со сквозняками, неуютный. Чтобы ночью выйти до ветру, нужно было в полной темноте пройти все комнаты, разбудить родителей, спотыкаясь в кухне о кошек и курочку Рябу, которая была любимицей и ночевала на кухне. Туалет типа сортир находился довольно далеко от дома, в огороде. Для Эрики это было слишком, к такой деревенской простоте она не привыкла, особенно под дождём. Сергей отомкнул боковой выход в сад, теперь всё было гораздо удобнее.

***

Утро выдалось солнечное и тёплое. Мама уже готовила завтрак, а папа трудился на участке. Кроты перешли все границы, и папа пытался хоть как-то их приструнить: лил воду в норки, шуровал длинной палкой. 

Работы на участке было всегда много, особенно с виноградником. Кукурузное поле продали, сил уже не хватало, а помощников найти не удалось, кто был способен работать, работал на себя, а остальные промышляли чем попало, но заниматься крестьянским трудом не желали. Продали пять гектаров плодородной пахотной земли за копейки. Земля, за которую воевали, убивали друг друга тысячи лет, после обретения независимости стала никому не нужна. Молодые уехали, а ожидаемые успешные фермеры так и не появились. Европейцы не спешили вкладывать капиталы в развитие независимой Молдавии, конкуренты им были не нужны. Торговые связи и кооперация с Россией сошли на нет, персиковые сады, плантации перца, помидоров, баклажанов, роз, лаванды исчезли. Яблоневые сады пошли под топор, на топливо. Местные жители теперь выращивали кукурузу, немного фасоли, чтобы было что кушать, держали небольшие виноградники для своего вина.

Первый выход в свет Сергей с Эрикой наметили в центр Скулян. Небольшой магазин торговал всем, от коньяка и мороженого до носков и мыла. Молдавский коньяк, нужно признать, по-прежнему хорош и цена правильная. Николай взял бутылочку на пробу и кое-каких деликатесов, побаловать стариков. 

У входа в магазин стоял микроавтобус с румынскими номерами. Дама с надменным видом заталкивала в него огромные сумки со жратвой, которые подносил сухопарый мужчина, с бегающими глазками. В Румынии всегда жили беднее, голоднее, чем люди в советской Молдавии, и поныне продукты в Молдавии намного дешевле и качественнее румынских. 

По дороге к рынку всё чаще попадались по дороге цыганские телеги, сопровождаемые бродячими собаками. Рынок был убогий, никакого сравнения с рынком советских времён. Вокруг рынка крутились большие стаи бродячих собак. Когда населённый пункт начинает вымирать, из него сначала исчезают дети, появляются брошенные собаки, которые сбиваются в стаи и в конце остаются одинокие, никому не нужные старики, которым податься некуда. Поставленные на грань голодной смерти, несчастные собаки стали устраивать налёты на куриные и утиные вольеры. По этой причине мама Сергея была вынуждена отказаться от разведения птицы. Пришлось отказаться и от выращивания картофеля на приусадебном участке. Лихие люди выкапывали урожай среди бела дня, на глазах у хозяев-стариков, власти не вмешивались.

В целом изменения центральной части деревни были на вид незначительные. Низенькие, ветхие дома со множеством крохотных комнатушек вдоль дороги к рынку пустовали. Когда-то их населяли представители еврейской общины, весьма многочисленной. В 1897 году в Скулянах жили 1555 евреев, при общем населении 3375 человек, в 1930 году – 1207 евреев. Почти все они были убиты румынскими оккупантами в 1941 году. Несколько выживших семей с наступлением независимости в 1991 году уехали в Израиль или в Америку. 

На фоне общего упадка и заброшенных домов появились цыгане, промышляющие своими традиционными занятиями: металлом, извозом, попрошайничеством и ещё Бог знает чем. За свои почти 600 лет Скуляны так и не разрослись, по данным переписи населения 2004 года, в них проживало 2792 человека и в последующие годы население заметно убывало. 

На обратном пути решили подойти к местной управе. Историческое каменное здание белого цвета, в стиле минимализма, было украшено по фронтону цифрами 1432, официальная дата основания Скулян. Несмотря на свои скромные размеры, Скуляны имеют богатую историю, упоминания о них можно встретить даже в произведениях А. С. Пушкина.

Знаменитый русский писатель Валентин Катаев писал о Скулянах. Его историческая повесть “Кладбище в Скулянах” основана на его личных воспоминаниях. Туда он прибыл в 1916 году, для прохождения службы во время Первой мировой войны, санитаром 18 запасного полка, участвовал в боях на Румынском фронте. Скуляны тогда были небольшим городком в Молдавии, который принадлежал Румынии. Она стала одним из его последних произведений писателя.  Катаев в своей книге приводит интереснейшие подробности истории Скулян, описание сражений, которые там происходили и подробности жизни обитателей. 

Напротив управы, под сенью акаций, раскинулся белый же шатёр пивнушки Hеineken. Ни одного посетителя. 

-- Всё-таки молдаване верны своим традициям, хранят верность виноградному домашнему вину, тут даже немецкое пиво отступает, -- подумал Сергей с некоторым удовлетворением, стойкость маленького народа перед натиском могущественных корпораций, навязывающих свою продукцию, вызывала в нём уважение. 

Мемориальное воинское кладбище неожиданно оказалось в неплохом состоянии, памятники павшим советским воинам выглядели ухоженными и свежевыкрашенными, территория чисто убрана.

***

Холодные зимы в независимой Молдавии привели к тому, что все яблоневые сады, деревья шелковицы, черешни и лесозащитные тополиные полосы исчезли, пошли на отопление. Молдавия отличается пересечённым рельефом, поэтому для неё исторически были большой проблемой оползни и водная эрозия почв. В 1950-е годы ленинградский институт «Севзапгипрозём» провёл изыскания и составил проекты защиты от водной эрозии на всей территории Молдавии. На основании этих весьма дорогостоящих проектов были заложены лесозащитные и водоохранные полосы, которые обеспечили безбедное существование молдавских селений и сельскохозяйственных земель на последующие полвека. В незалежной Молдавии всё это было забыто и разрушено. Оползни и овраги начали безпрепятственное наступление на населённые пункты сельской Молдавии. В своё время Николай был шокирован новостью из интернета -- 300-летний Суворовский дуб в Кодрах, Унгенского района, спилили и продали немцам, большим знатокам и любителям природы, для «изучения».

*** 

Улицы Скулян были пустынными, за всё время прогулки Сергей и Эрика не встретили ни одного ребёнка, лишь пару старух. Изредка на приусадебных участках попадались маленькие группки работников-строителей. 

Странное впечатление производили громадные, богатые, причудливой архитектуры дома рядом с убогими, вросшими в землю, покосившимися лачугами. Некоторые из этих шикарных домов на вид вполне жилые, но безжизненные, большинство недостроенные. Поразъехавшиеся по заграницам жители Скулян, как правило, работали на чужбине полулегально. Заработанные деньги не держали в банках, отсылали домой, где вкладывали их в строительство. Идея простая: сейчас помыкаться, пожить по подвалам, но на пенсии отдыхать в шикарном доме, в родной деревне, кум королю, сват министру. К сожалению, современная жизнь усложнилась так, что планировать свою жизнь даже на год-два вперёд невозможно. Сергею рассказали множество историй о том, как успешные поначалу люди, построившие такие дома, оказывались за решёткой, скоропостижно умирали, оставались за границей и теряли интерес к своему дому на родине. Продать дом в Скулянах не так просто. Ни у кого нет денег.

У Сергея с Эрикой поначалу тоже вызревала такая мысль – собрать капиталец и вернуться в Скуляны. Перестроить родовой дом, заняться сельским хозяйством. Увидев современные Скуляны, они призадумались.

Домой вернулись к обеду. Мама попросила сходить за отцом. Он, как обычно, поутру ушёл в сторону Прута, пасти козу. Коза в Молдавии это, как говорил Шелом Алейхем: «Мать, а не коза». В отсутствии коров, козьим молоком молдаване выкормили безчисленное количество грудных детей. А для стариков козье молоко – настоящая панацея, поддерживающая силы. 

Отчий дом Сергея стоит на высоком коренном берегу Прута, левого притока Дуная. Двигаясь вниз, к Пруту, Николай и Эрика прошли речные террасы, в детстве любимое место детских игр, особенно зимой, здесь катались на салазках и лыжах. 

А вот и Прут, когда-то он был полноводной, судоходной в нижнем течении, хорошо развитой рекой, с богатой историей. Во всех русско-турецких войнах русские войска переходили через Прут, на его берегах проходили кровопролитные битвы, в том числе и в Великую Отечественную. На протяжении сотен лет здесь греки сражались с турками, турки с русскими, русские с австро-венгерцами и румынами, а местные жители предпочитали держаться в стороне. Партизанских отрядов в Молдавии отродясь не бывало. Старые Скуляны располагались по обеим берегам Прута, после войны большая часть Скулян оказалась в Румынии и благополучно захирела.

Отца нашли на самом берегу Прута, на пойменной террасе, ещё недавно бывшей руслом реки, сейчас превратившейся в луг. Прут — это пограничная река, на другом берегу уже Румыния. Ни постов, ни колючки давно уже нет. Прут обмелел и в некоторых местах в Румынию можно попасть, перепрыгнув чрез реку.

Здесь же встретили приятеля папы – дядю Володю. Он долгое время работал дальнобойщиком в России и мог рассказать множество занятных историй. Например, как он возил лес-кругляк. Грузил сам, уложенный штабель брёвен перетягивал ремнями. Бухта ремня весила не менее 50 кг. Её нужно было перебросить через штабель высотой вместе с платформой 4–5 метров и не один раз. Сомневаюсь, что олимпийские чемпионы способны на такое, а дядя Володя, совсем не богатырского сложения и небольшого роста, это проделывал много раз на дню, долгие годы. Эрика с уважением называла таких молдаван «земляные человеки», за их трудолюбие и жажду жизни.

Вечером на огороде собралась весёлая компания. Из Кишинёва приехала сестра Сергея Ирина, с мужем. Подошёл сосед Славик, одинокий, измождённый домашним вином, ещё не старый, но уже ни на что ни годный беззубый мужичок, которого семья оставила на хозяйстве в деревне. Развели костёр, пожарили мяса, из погреба принесли достаточно домашнего вина. Сергей обратил внимание на характерные, высотой до 3 метров, травянистые растения за сортиром. Подошёл поближе – точно, индийская конопля!

-- Хорошо живёте, не боитесь, что нарики проведают и устроят набег? 

-- Да ладно, -- ухмыляясь беззубым ртом, ответил Славик, – кому эта марихуана нужна, все брошенные сады ею заросли, местным и вина хватает, а молодёжь из города сюда больше не приезжает.

Коноплю Сергей и Эрика всё же выкорчевали и бросили в костёр. Дым пошёл знатный, может быть, поэтому было особенно весело.

На второе утро решили пройтись по буграм, взглянуть на семейное поле. Дорога шла мимо громадного пустыря. Славик пояснил, что несколько лет назад пустырь решили застроить. Сделали планировку, продали участки, несколько домов люди успели построить. Неожиданно, в выкопанном котловане нашли могильный камень, с русскими и еврейскими письменами. Управа сообщила куда следует и через несколько дней в Скуляны пожаловала представительная делегация ортодоксальных евреев. Как выяснилось, пустырь когда-то был еврейским кладбищем, на 300-500 могил, на котором, в числе прочих, был захоронен отец главного раввина Нью-Йорка. Все работы остановили, дома выкупили и снесли, территорию огородили металлической сеткой. Уничтожили кладбище оккупанты-румыны, во время войны.

Кукурузные поля были такими же, как и сотни лет назад. Плодородный серозём исправно рожал могучую кукурузу, но только при условии достаточного увлажнения. Оросительные системы, установленные при советской власти, давно были демонтированы и сданы в металлолом. Катастрофическое изменение климата стало серьёзным вызовом молдавскому земледелию. Ежегодные засухи становились всё более длительными. Старый колодец у дома последние годы летом стал пересыхать.

С наступлением независимости обычным явлением стали кражи с полей, в первую очередь картофеля, кражи открытые, среди бела дня. Старики и женщины не могли остановить грабителей, а полиция такими делами не занималась. Родители Сергея вынуждены были закупать на зиму картофель, морковку, лук, капусту. Более чем достаточный надел плодородной земли в их собственности в этом смысле был безполезным -- не было воды, не было и делателей, согласных помогать за вознаграждение, одним старикам это уже было не по силам. Кроме того, появился новый вид грабежа -- водный. Ушлые люди закидывают насос в общественный колодец и качают воду для сада-огорода, пока уровень воды не упадёт. Их соседям остаётся только плакать и тщетно искать защиты у властей.

Сергей и Эрика старались использовать время визита с пользой. Порубили и уложили в поленницу машину дров. Для “незалежной” Молдавии топливо на зиму стало проблемой номер один. Всё что можно было вырубить, уже вырубили. Поставки угля в Молдавию никем не гарантируются, а про газ и мечтать не приходится. Каждую осень Сергей и Эрика высылали крупную сумму денег, чтобы обеспечить стариков топливом.

Сделали запасы продовольствия старикам на зиму. Промыли бак из нержавеющей стали на 200 литров, в котором сбраживалось молодое вино. Они уже понимали, что их мечты о том, что, заработав хорошую пенсию и создав сбережения, они в итоге переберутся в Скуляны, перестроят дом, прикупят землицы и заведут фермерское хозяйство, останутся несбыточными мечтами. Прошлое не вернуть, вряд ли Скуляны в обозримом будущем достигнут того уровня комфорта и безопасности, к которому Сергей и Эрика, а, главное, их дочка, уже привыкли. 

Перед тем, как уснуть, они теперь обсуждали свои римские каникулы – неделю в Риме, где их ждала совсем другая жизнь, с другими интересами и переживаниями, жизнь во всём отличная от унылого бытия застывших во времени Скулян.